Текст книги "Колдун. Генезис"

– Как грубо, – улыбнулся я и достал сиреневую ампулу.

– Ты… обещал! – Парень попытался закричать, но я сжал его глотку и вылил весь флакон.

Парень задергался, его тело извивалось, кажется, боль была настолько сильной, что игнорировала даже паралитический яд. Убрав палку, я вздохнул и сел рядом. Мертвая тишина разбавлялась мерным постукиванием. Парализатор достиг нужной отметки и лишил насильника голоса. Сиреневый флакон – это мое последнее изобретение. Пожалуй, желтый проигрывает ему раза в три, но при этом если выпить весь желтый, то можно и подохнуть от болевого шока. А вот сиреневый отпустит тебя, лишь когда адреналин разорвет сердце, а это произойдет разве что через полчаса. М-да, если это продать в тайную канцелярию, то все палачи работы лишатся.

– Наши планы? – поинтересовался ангел, когда я подошел к умывальнику, чтобы вымыть руки и ополоснуть лицо. За спиной в запертой кабинке все еще извивался умирающий насильник. Только сейчас звуки достигли моих ушей: за дверью звучал топот и глухие, далекие голоса. Вскоре все это снова заглушил стук крови в висках. – Снова посылать письмо от некоей озабоченной леди? Это только с этим гулякой прошло. Черт, меня просто заело проводить все выходные, следя за его похождениями, да мы, наверно, каждый бордель посетили! Что делать-то будем?

– Не поминай меня всуе, – хихикнул рогатый. – Че делать, че делать? Грузить апельсины бочками. Хрен мы доберемся до этого пятикурсника, а если доберемся, то нас потом можно будет в совке из здания выносить. Это же маг, а не долбаный недоучка, у которого мозг ниже пряжки сместился.

– Может, обычный несчастный случай организуем?

– Да фиг там. Боевики вне академии постоянно с активными щитами ходят, а внутри учебки добренький наставник, который не простит такого выверта.

– Тогда подучимся, а потом найдем.

– Ни фига ты умный. А этот Фрай, значит-ца, пока мы тут обучаемся, не мутирует в какого-нибудь профи, который так и так нас раскатает? – Бес, кажется, уже из себя вышел. – Совсем уже почитатель ряс не варит. Ты бы не забывал, что у нас еще и третий на примете, а мы – ни имени, ни внешности. Спасибо заклинанию Норман вкупе с твердым полом, теперь не память, а решето сплошное. Хорошо хоть, что в основном все помним.

– Я хоть что-то предлагаю!

Перепалка глюков все продолжалась, а я, войдя в скрыт, убрал брус и вышел в коридор. Народу уже не было – антракт заканчивался, и у меня оставалось всего три минуты. Сбежав вниз по лестнице, я отыскал нужную дверь, дождался, пока на зал спустится мрак, и подсел к Лейле, одновременно сбрасывая полог. Девушка обернулась и уставилась на меня. Хорошо хоть, в темноте не видно, как сильно я побледнел и как трясутся мои руки. Все же я ошибался, когда полагал, что убийство на войне и убийство на гражданке – это одно и то же. Ни фига подобного, атавизмы совести меня не мучают, но адреналин прямо фонтанирует, я, даже используя энергию жизни, не могу замедлить сердце, против основ природы не попрешь.

– Ты где был? – прошипела красавица. – Мы тебя обыскались уже.

– Тебе все в красках описать? – ответил я вопросом на вопрос. – На третьем этаже я был.

– Мы и там искали, ты не отзывался.

– Демоны, Лейла. Мне воспитание не позволило откликнуться в такой пикантной ситуации.

– Ах! Так тебя еще и воспитывали?

Мы могли еще долго пререкаться, но на нас одновременно шикнули все остальные посетители ложи. Пришлось заткнуться и наслаждаться второй частью.

Глава 6. Непонятная

Второй акт оперы начался с представления зрителю тогдашнего императора. Им оказался какой-то великан-полукровка, ну, это я так его себе представил. Просто не может же быть нормальный человек ростом под два с половиной метра. Владыка спел какую-то непонятную арию, где он одновременно восхвалял себя, страну, семью и снова себя. Было видно, что именно этот эпизод в постановке появился лишь благодаря особому госзаказу, ну а сценарист и режиссер решили добавить в него немного иронии и сарказма, впрочем, после конца арии аплодисменты звучали и с императорской ложи. Все же хорошо, когда правитель не лишен чувства юмора.

Уже привычное мигание – и перед нами предстает огромная гора, оставившая Эверест и К-2 далеко у подножия. Девушка в пещере мало чем напоминает ту пышущую красотой принцессу. Ее некогда ухоженные волосы сплелись в тугие комки, под ногтями черные полоски грязи, а кожа черна от земли. Но при всем этом в пленнице сохранились некие присущие лишь высоким аристократам черты. Правда, общую картину портили бесконечные слезы, крупными каплями падающие из почти безумных глаз бывшей леди. Ария была также посвящена самобичеванию и несчастной жизни. Лично мне уже все это начинало надоедать, а вот мои «соложники», кажется, испытывали настоящее эстетическое наслаждение.

Вскоре в пещере снова взвился яркий столб пламени, заставивший эльфийку вжаться в стену. Появившийся феникс окинул взглядом камеру и заточенную в ней девушку. Минута тишины – и хранитель жизни предлагает принцессе сделку. Он освободит ее только в том случае, если несчастная примет на себя страшное проклятье, что обратит ее в мерзкую уродину. Девушка плачет, она буквально бьется в безумной истерике и наконец спрашивает, будет ли ей дозволено когда-нибудь снять сие проклятье. Я уж было начал пускать пузыри, думая, что услышу очередные «поцелуй истинной любви» или просто «любовь спасет мир». Но сценарист удивил: феникс расправил крылья и сказал, что проклятье уйдет лишь вместе с жизнью. В итоге, поломавшись, девушка согласилась. И тут же ее охватило пламя.

Лицо девушки менялось, приобретая вместо правильных, тонких линий бесконечные бугры и фурункулы. Изящный, чуть вздернутый носик обратился бородавочным приплюснутым чудовищем. Изумрудные волосы стали черным, как вороное крыло, безумием. Пожалуй, эта прическа могла поспорить даже с моим «взрывом на макаронной фабрике». Изменения так же затронули и тело. Кожа покрылась струпьями, кривые пальцы венчали желтые сломанные ногти, а платье превратилось в изодранные обноски. Когда метаморфоза закончилась, зрители ахнули, узрев апогей уродства. Девушка тут же схватила серебряный поднос, заглянула в него и, вскрикнув, упала без сознания. Зрители ахнули во второй раз: некогда чистый голос превратился в хриплый, как несмазанная дверная петля. Феникс укрыл девушку крыльями, и она оба исчезли в пламени.

Действие перенесло нас в лес. Слепой мужчина сидел на большом камне около кристально чистого озера. В зале повисла тишина, нарушаемая лишь шумом волн и шелестом крон. На миг я закрыл глаза, уносясь в далекое прошлое, когда в свободные от занятий с Добряком дни я имел счастье точно так же бездельничать на любимом холме.

Но момент покоя продлился недолго, мужчина взял в руки резной посох и, опираясь на него, пошел вглубь леса.

Вдруг зал окутал мрак. Но это была не та тьма, что приходит с закатом или с опущенными веками. Это был мрак самой бездны, жадный до заблудшей души и слабого разума. На границе восприятия маячили серые тени: извиваясь подобно дыму в ветреную погоду, они представали в образе охотников. Зазвучала далекая музыка, а я ощутил, как мою руку сжимает похолодевшая ладошка Лейлы.

Главный герой пел арию скорби, он скорбел о своих родителях, друзьях, что считают его мертвым, и скорбел о том, что больше никогда не сможет увидеть звезды, бриллиантами рассыпанные на бархате ночного неба. Что его глаза не заслезятся от кроваво-красного рассвета, разгоняющего слабеющую тьму, что луна больше не проложит ему путь через спящий лес. И вместе с ним скорбел и зритель. Когда тебе описывают слепоту – это одно, но когда ты слепнешь сам… боги свидетели, я не убирал руку с гарды кинжала.

И внезапно эта обитель мрака и отчаяния вспыхнула, расцветая всеми цветами радуги. Исчезли тени, а тьма отступила, скорбно сжавшись пред теплым, но в то же время бесцветным сиянием. Скорбная ария сменилась восторженной песней. Главный герой не верил в происходящее. Он вопрошал, что же произошло, почему к нему вернулись краски. Но ответа все нет.

И тогда зритель увидел полную картину. Слепец рыскал по поляне, а в кустах за его спиной пряталась тень, роняющая на траву крупные слезы. Когда фигура героя окончательно скрылась в лесной чаще, тень взметнулась и помчалась в противоположную сторону.

Вот с этого момента сюжет стал постепенно захватывать меня, но, увы, досмотреть произведение не получилось. Зал осветили тысячи огней, а магически усиленный голос попросил всех оставаться на своих местах. Удивительно, но паники не было, вместо нее появился нарастающий как снежный ком гул недовольных голосов. И тогда, минут через пять, когда страсти уже почти кипели, голос объявил, что на третьем этаже обнаружен труп, и пока не эвакуируют императорскую семью, всем стоит сохранять спокойствие. Недовольных сразу поубавилось.

– На третьем этаже? – прищурилась Гийом и с выжиданием уставилась на меня.

– Ты меня подловила, – улыбнулся я. – Представляешь, бегу я стремглав в поисках первой нужной комнаты, а там, понимаешь ли, уже есть посетитель. Пришлось прирезать несчастного, дабы, простите за мой эльфийский, не обосраться.

Азалия, услышав такой оборот, побледнела и отвернулась. Элиот с гвардейцем скривились, будто говоря – что еще от этого смерда ожидать. Дирг сохранял ледяное спокойствие, но уголки его губ предательски подрагивали, выдавая рыжего с головой. Казалось, еще мгновение, и момент будет испорчен безудержным гоготом с его стороны. Норма же, вопреки всем ожиданиям, прикрыла рот ладошкой и отвернулась в другую сторону.

– Мне кажется, ты что-то говорил о воспитании, – прошипела Лейла.

– А ты правильно сделала, что усомнилась в его наличии, – парировал я и кивнул на прелестную ручку, все еще сжимающую мою ладонь. – Впрочем, если ты продолжишь меня тискать, может, я чему и научусь.

Гийом гневно сверкнула своими бездонными очами и резко отвернулась, демонстрируя вовсе не шуточную обиду. Что ж, придется замаливать свои грехи воровством из столовой, кажется, в прошлый раз я отделался всего десятью сдобными булочками, принесенными в жертву на алтарь нашей несравненной богини.

– Презренный червь, – покраснел Герман, неправильно истолковав жест Рейлы.

Не знаю, что он там пытался доказать вставанием с кресла и вытягиванием клинка из ножен, но в нашу ложу, вежливо постучавшись, вошел гвардеец в сопровождении странного человека в черном кожаном костюме с серебряными клепками. Если бы не местные реалии, я бы без сомнения опознал в этом человеке просто рокера, но сейчас что-то заставило меня замедлить ритм сердца и намотать нервы на кулак.

– Прошу прощения, благородные господа, – поклонился гвардеец. – Следуя инструкции, я вынужден попросить вас задержаться. Дабы господин дознаватель смог задать пару вопросов.

Вот теперь побледнели все, ну кроме меня, так как я по несчастью и слыхом не слыхивал про дознавателей. Молодой парень лет двадцати трех панибратски уселся на кресло и, скрестив ноги, обвел нас строгим взглядом. Его кожаная куртка распахнулась, явив аудитории несколько амулетов и ручку арбалета-пистолета, весьма дорогого оружия, между прочим.

– Были ли среди присутствующих те, кто во время антракта посещали третий этаж? – абсолютно бесстрастным, каким-то мертвым голосом спросил он.

Из семи кивнуло четверо. Я в принципе не сомневался, что искали меня только друзья. Про естественную нужду последних я почему-то не подумал.

– Хорошо. – Дознаватель повернулся к гвардейцу и указал на троицу. – Этих отпускай.

Страж вытянулся по струнке, стукнул себя кулаком по груди и открыл дверь.

– Прошу, господа, – поклонился он.

Азалия, гордо вздернув подбородок, прошествовала к выходу, за ней, не оборачиваясь, поспешил и Элиот. И лишь один Герман задержался, чтобы с некоторым извинением посмотреть на Дирга, но тот сделал неопределенный жест рукой, и последний из троицы покинул ложу. Видимо, что-то благородное в этом коннике все же было и зря я спустил на него всех собак.

– Тогда по порядку, – сказал дознаватель. Он поднялся с кресла и повернулся к рыжему. – С какой целью вы посещали третий этаж?

Дирг не стал артачиться и ответил мгновенно.

– Искал друга.

Дознаватель некоторое время посверлил его глазами, но все же кивнув, подошел к Норман.

– С какой целью вы посещали третий этаж? – снова спросил он.

– Посещала уборную и искала друга.

И вновь любитель кожи пробуравил отвечающего взглядом, а потом отвернулся к следующему.

– С какой целью вы посещали третий этаж? – Интересно, а служивые всех миров не отличаются особой творческой ноткой или это у них столь строгие требования к соблюдению инструкций?

– Посещала уборную и искала друга. – Кажется, Лейла добавила в голос долю яда и сарказма. Еще бы, ей небось претит, что ее, одну из высочайших особ страны, допрашивает какой-то дознаватель. Впрочем, я явственно ощущал волны страха, идущие от нее.

В этот раз парень замер на много большее время, но вскоре повернулся ко мне.

– С какой целью вы посещали третий этаж? – И когда отзвенел последний слог, я краем сознания ощутил, как меня опутывают какие-то нити энергии. Они скользили по моей ауре, а потом замерли, будто присосавшись, как липучки.

«Все ясно, – подумал я и взглянул на амулет, выполненный в виде головы филина. – Вот тебе и аналог детектора лжи».

– Назовитесь, – ответил я, чем заставил всех присутствующих повернуться в мою сторону.

– Не понял, – даже сам вопрошающий уставился на меня с некоторым непониманием.

Я же, надеясь на родство всех служивых всех миров, продолжил этот спектакль. Мне нужно было время, чтобы привести организм в норму и не дать амулету засечь ложь, разбавленную полуправдой.

– Согласно инструкции вы должны сначала представиться и показать удостоверение, а уже потом начинать допрос. – Эх, во мне погибает профессиональный игрок в покер. В момент абсолютного блефа я сохранял полное внешнее спокойствие.

Дознаватель, надо отдать ему должное, быстро справился с эмоциями и вытащил из внутреннего кармана куртки золотой медальон на длинной цепочке.

– Абель Рихт, старший офицер Особого отдела, – со змеиной улыбкой на лице ответил он.

Кажется, я зря спросил, потому как мои друзья после данного заверения все как один собирались дружно повалиться в обморок. Хотя Дирг вроде еще подавал признаки жизни.

– Ройс, – сказал я и протянул руку. – Тим Ройс.

И снова я смог вывести служивого из равновесия, но все же последний ответил на жест.

– Продолжим? – спросил я.

– С какой целью вы посещали третий этаж? – в который раз повторил офицер.

Впрочем, все его попытки были обречены на провал. Этого времени мне хватило, чтобы настроить организм, вернее ритм сердца и степень выброса адреналина, на нужную волну. Теперь мое состояние можно было назвать «легкое волнение» и не более.

– Посещал уборную, – пожал я плечами.

Дознаватель задумался, он не спускал с меня пристального взгляда, а я продолжал отвечать ему тем же. И когда мне показалось, что победа на стороне Теней, парень вытащил из рукава туз. Он схватился за другой амулет – с виду обычная руническая загогулина. Но тут же мой мозг будто тысячи игл пронзило. Не справившись с болью, я рухнул с кресла.

– Что вы делаете? – вскричала герцогиня.

– Что. Вы. Делали. В. Уборной? – делая паузы после каждого слова, спросил парень.

Я было хотел ответить что-то нецензурное, но казалось, что язык перестал мне подчиняться. Он так и рвался выкрикнуть «Это я убийца». На какое-то мгновение мне показалось, что это станет концом пути, но я все же справился и выплюнул:

– Встречался со знакомым. – Голос обернулся хрипом.

– Был ли этот знакомый жив на момент встречи?

– Да.

– Был ли он мертв по окончании?

Спасибо тебе, ублюдок, научись задавать правильные вопросы. Кое-как справляясь с болью, я ответил:

– Нет.

Тогда дознаватель сильнее сжал амулет, и боль увеличилась стократно. Уже не имея возможности сдерживаться, я взвыл, как раненый волк.

– Остановитесь немедленно! – вскочила Норман.

– Сядьте на место, – все так же бесстрастно молвил офицер. – Не мешайте проведению процедуры.

– Все в порядке, – прокряхтел я.

Видимо, зря, боли снова прибавилось. Кажется, она достигла степени чердака Мальгрома.

– С какой целью вы встречались со знакомым?

– Хотел… убить… – помимо моей воли вырвались роковые слова.

Девушки ахнули, Дирг побледнел и почему-то потянулся рукой к голенищу. Гвардеец сильнее сжал клинок и преградил соседу дорогу, а дознаватель лишь плотоядно улыбнулся.

– Был ли ваш знакомый одним лицом с найденным трупом?

– Н-нет, – ответил я. И действительно, на момент смерти его «лицо», наверно, искорежило до неузнаваемости, а в адской агонии смертник небось содрал половину кожи и мышц. Так что «лицо» не было одним.

– Почему вы хотели убить того человека? – продолжался допрос.

– Старые счеты. – А вот теперь была чистая правда.

Дознаватель молчал, что-то обдумывая, наконец он пришел к какому-то выводу. На миг голову буквально разорвало о боли, а потом все закончилось. Утерев пот, я встал с пола и, одернув фрак, закинул волосы назад.

– Удовлетворены? – кривясь, спросил я.

– У вас дурная кровь, Тим Ройс, – задумчиво произнес Абель. – Лучше нам больше не встречаться.

– Ваша правда, – кивнул я. Темные боги знают, каких усилий мне стоило не рухнуть мешком на пол и не улететь в страну Морфея. – Она станет последней.

Гвардеец шагнул мне навстречу, но Рихт остановил его.

– За такие угрозы я имею полное право забрать вас в управу. Но так будет даже интересней. И все же я надеюсь, что на этом мы с вами «прощаемся», не говоря «до свидания».

Старший офицер Особого отдела поклонился дамам и вышел вон, за ним ложу покинул и гвардеец, сообщив, что мы имеем полное право покинуть здание. Будучи не в силах держаться на ногах, я рухнул в кресло.

– И что это было? – спросил Дирг.

Вот что называется друзья, ведь они имели полное право покинуть меня, обвинив во лжи или еще чем-нибудь, но они остались рядом и даже смотрят без затаенного подозрения.

– Один из скелетов в шкафу, – с трудом выговорил я. Сознание уже потихоньку начало собирать чемоданы и готовиться к внеплановой командировке.

– Это и так понятно, – встряла Лейла. – Ты зачем так с дознавателем разговаривал? Жить надоело?

Зачем, зачем. Да затем, что было бы по-другому, и я бы действительно отправился в эту самую управу, а так отделался легким испугом.

– Чертильщик, – развел я руками, хотя вернее будет сказать, смешно подергал онемевшими конечностями.

– Ну да, – передразнила Лиза. – И как мы могли забыть, что вашей братии даже споры с инквизицией кажутся легкой беседой за чашечкой чая.

– А они-то тут при чем? – спросил я, откровенно не понимая, к чему был помянут этот атавизм истории.

– Ты что, не слышал? – неподдельно удивился рыжий. – Четыре года назад была восстановлена структура карателей. Они, конечно, претерпели множественные изменения, да такие, что их теперь и инквизицией в прямом смысле этого слова и не назовешь. Но суть-то та же – Особый отдел стал потомком «красных плащей».

– Что-то я отстал от жизни, – попытался улыбнуться я, но это вышло довольно уныло. – Ладно, это все лирика, а суть в том, что вам придется тащить меня домой на своем горбу. Так что адьос, амигос.

Уплывающее сознание ухватило бурчание Дирга на тему, что он всю жизнь мечтал подработать извозчиком у простолюдина, но вскоре меня окутал мрак, сравнимый лишь со слепотой несчастного главного героя так и не досмотренной оперы.

Когда твоя жизнь непостоянна, как флюгер в ветреную погоду, иногда так хочется зацепиться за островок стабильности. Для меня таким островком стала больничная койка в лекарском корпусе. Что бы ни происходило со мной за эти полгода, сколь много бы взрывов я ни устроил в попытках нормально активировать печать или как много бы переломов ни получил, совершенствуя собственную технику, эти бесстрастные бежевые стены принимали меня с одинаковым спокойствием. Им было все равно, кто я, откуда и куда иду, главное для них – мое нынешнее состояние, и в этом я находил огромный плюс. Так много разумных, стремясь узнать о ближнем чуточку больше, расспрашивают про прошлое, интересуются планами на будущее. Они смотрят на твой титул или количество золота за пазухой, на клинок в ножнах или на вечернее платье. Они готовы залезть к тебе в голову и взвесить интеллект. Разумные разбередят душу, отыскивая там важные для них качества. И редко когда ты сможешь найти существо, которому не будет дела до этих эфемерных понятий – прошлое, будущее, положение или деньги, предки или власть; найти того, кто пожмет плечами и нальет тебе еще стопку.

Меня уже давно перестали волновать терзающие умы мудрецов вопросы. Зачем мы живем? Нет ничего проще: я живу потому, что мне это нравится, кому нет – окно рядом. Откуда мы пришли? Лично я только что был в опере, хотя учитывая, что за окном метель сменилась на пушистый снегопад, было это как минимум пару дней назад. Есть ли жизнь после смерти? Ну, здесь я не иду в пример, скорее как исключение. И таких вопросов можно напридумывать целую тучу – о тех же деньгах, власти, судьбе, любви. И почему-то каждый стремится не только найти единственно верный ответ, но еще и навязать его другим, по пути пролив пару центнеров крови несогласных.

Среди этого карнавала событий, жуткой вакханалии переплетения скрытых мотивов, калейдоскопа из сыплющихся на мою несчастную голову непредвиденных событий, не поддающихся расчету, я нахожу покой, лежа на койке в огромной пустой палате. Хотя редко когда я просыпаюсь здесь в одиночестве, но открывать глаза все равно не стану. Ведь порой так сладко тешить себя пустыми иллюзиями.

– Не притворяйся, Тим, – как это часто бывает, иллюзии были вдребезги разбиты суровой реальностью, – я знаю, что ты не спишь.

С легкой долей грусти я открыл глаза и уставился на до боли знакомую фигуру. Сонмар, так же как и всегда, когда приходил проведать своего непутевого ученика, стоял рядом с окном и смотрел на вальсирующие снежинки.

– Не ожидал, да-а-а, не ожидал. – Мне показалось или в его голосе прозвучала усталость? – За всю мою, заметь, не самую короткую жизнь у меня было много учеников, и все они были совсем разные. Одни находили покой среди книг, другие жаждали битвы смертной. Третьи были гуляками и балагурами, последние слыли еще теми хулиганами. Помню, один из них как-то раз взорвал крышу женского общежития, аргументируя это тем, что подкоп не удался. Тоннель, кстати, так и не нашли. Но заметь, ни один из них меня не позорил, ты стал первым, кому это удалось. Что, в принципе, тоже неплохое достижение.

– Прошу прощения, – повинился я. – Видимо, не стоило общаться в подобном тоне с…

– Так опозорил, так опозорил, – качал головой наставник, кажется, не замечая моих слов. – Позволить какому-то недоучке с инвалидным даром вторгнуться в свое сознание. Боги, что скажут мои коллеги, когда прознают об этом, а ведь они прознают.

– Позвольте, – вскинулся я. – Но вы же сами блокировали мою магию. Как мне по-вашему было защищаться?

Сонмар повернулся, и вновь в его древних глазах мелькнуло сочувствие, будто он видел пред собой неразумное дитя.

– Тим, пора бы уже понять, что магия – это не только что-то сверкающее, светящееся или взрывающееся. Магия – это в первую очередь ты сам. Неважно, насколько бы силен не был твой дар или дар противника, в первую очередь важно осознавать, что магия, как и любая другая сила в этом мире, призрачна и неподвластна разумению смертных. Магия не является аргументом последней воли, и это не кувалда, которой можно прошибать бесчисленное количество стен, воздвигаемых на твоем пути самой жизнью. Магия – это тонкая нить, которая показывается избранным, а всех прочих, незримо опутывая, ведет в одной лишь ей ведомом направлении. И твоя печать вовсе не блокирует ее, лишь понижает количество энергии в резерве, но никак не самую магию.

Как он разошелся, прямо жених на торге. Я ж не его невесту оскорбляю, ну выразился некорректно, подумаешь, мне тут намедни мозги поджаривали, потому всяко простительно.

– Каюсь, был неправ, исправлюсь, – буркнул я и закутался в одеяло. – Если меня еще не пришли выгонять, значит, еще не выписан, так что, будьте любезны, дайте болезному отдохнуть.

– Как хочешь, Тим, как хочешь. – Голос наставника стал постепенно затухать, видимо, опять свалил, вступив на тропы, ведомые лишь сильным мира сего. – Но не забывай, что завтра экзамены, а солнце уже высоко.

Последнее предложение подействовало на меня не хуже, чем закись азота на V-образный двигатель. Откинув одеяло, я вскочил на ноги, но Сонмара уже и след простыл. Впрочем, простоял я недолго, уже через две минуты плюхнувшись обратно на кровать. М-да, по десятибалльной меня штормило на твердую четверку. Пришлось в который раз стискивать зубы, сжимать волю в кулак и, цепляясь за стены, ползти к выходу. Уже перед самыми дверьми предо мной, как лист перед травой, встала местная медсестра с настолько заковыристым именем, что в целях сохранения здравого рассудка лучше его лишний раз не вспоминать.

– Куда это вы собрались, молодой человек? – насупилась она. – Вам еще три часа лежать. А ну-ка, быстро в постель!

– Наука не ждет, – вздернул я указательный палец и чуть погодя припустил как загнанный заяц.

– Вот сорванец какой, – прозвучал далеко за спиной сердитый голос.

Но мне уже было все равно. Близились экзамены, а с ними и мой великолепный провал, к которому надо еще и хорошенько подготовиться, дабы великолепный не обернулся полным. Споткнувшись на лестнице, я совершил смертельный номер под названием полет ласточки. Благо пока я летел, в здание решила зайти стайка моих сокурсниц. Проводив взглядами пролетевшую над их головами тушку, одетую в черный фрак, они пожали плечами и отправились по своим делам. Впрочем, этого я уже не видел. Шаг удался лишь спустя один промоченный ботинок и два покоренных сугроба, но когда все вышло и в ноги хлынула энергия жизни, я перешел на повышенную передачу и припустил в сторону общежития. Увы, бежать прямо не получалось, и порой я загибал весьма широкие крюки, оставляя за собой замысловатую вереницу следов.

Вскоре забег с препятствиями в виде неожиданно возникающих людей и сугробов, оборачивающихся клумбами, закончился и я добрался до общаги. Как всегда, меня встретила пара глаз, отливающих сталью, и недовольное бурчание на тему вечно спешащей молодежи. Пропустив старческое ворчание, я, хватаясь за перила, как сорвавшийся альпинист за страховку, взлетел на нужный этаж и, не снижая скорости, ворвался в комнату.

В нашей штаб-квартире уже собралась вся компания. Норман о чем-то жарко спорила с Диргом, а Лейла, развалившись на моем кресле, специально тиснутом из особняка наставника (не спрашивайте, как мне это удалось), листала какую-то книгу. При моем появлении комната погрузилась в тишину, а я был удостоен аншлагом.

– Все обнимашки потом! – крикнул я и, схватив куль с повседневной одеждой, сиганул в открытое окно. Вернее оно стало таковым после моего прыжка, но ведь в комнате три мага, наверняка смогут починить.

Библиотека находилась через два поворота от нашего здания. Так что плюхнувшись в снег, я тут же вскочил на ноги и рванул прямиком по проспекту. Размеренно дыша и нарезая очередные петли, я надеялся, что мой уютный уголок в закрытой секции не был потревожен и я сразу по прибытии смогу заняться любимым делом – уверением в собственной бездарности.