Текст книги "Русский экстрим. Саркастические заметки об особенностях национального возвращения и выживания"

«Здесь вам не тут!» и слалом между люками

«К угону и ущербу готов!»

Из перетяжки под окном. Реклама автомобилей марки «Хаммер»

Если верить классикам русской литературы, в России две беды: дураки и дороги. Однако классики, вероятнее всего, никогда не ездили по Москве на автомобиле. Иначе они бы сказали, что истинное зло нашего отечества – это дураки на дорогах. Не говоря уже о дураках, которые прокладывают эти дороги и размещают на них указатели, и самых торжествующих и алчных из дураков – тех, которые делают вид, будто обеспечивают порядок на российских дорогах.

Автомобильное движение в России не может не поражать даже любителей экстрима. Только на родине вечно незрелых помидоров и больше нигде в мире тебе могут разнести вдребезги задний бампер машины на полосе встречного движения. И не исключено, что по встречной полосе ехал не ты, а тот, кто двигался тебе навстречу. Ибо определение рядности и направления движения зависит не от его организации и не от разметки, а от того, кто куда едет. Кто – с работы, а кто – и на работу. По негласному российскому водительскому кодексу, тот, кто спешит на работу, обладает преимуществом перед коллегами за рулем. Его жалеют, если не так, как в народе жалеют болезного, то как бедолагу, попавшего в неизбежную западню, запрограммированную катастрофу. Вот и получается, что некоторые уверенные в себе накачанные персоны на джипах и «мерседесах», постоянно находятся в привилегированном положении. Они всегда торопятся из-за того, что у них ненормированный рабочий день и не совсем ясно, чем они занимаются и где находится их рабочее место…

Недалеко от Ленинградского шоссе, там, где трамвайные пути лежат параллельно проезжей части, но совершенно отдельно от нее, в первые дни моего пребывания в Москве я увидел весьма странную картину (потом я видел то же самое много раз и уже привык). Несколько здоровенных мужиков раскачивали «мерседес», пытаясь разблокировать его тормозную колодку, застрявшую в креплении трамвайного рельса, Сзади выстроилась огромная очередь из машин. Водители в нетерпении ожидали. когда освободится дорога. Их возмущало не то, что огромный автомобиль оказался на трамвайных путях, а то, что рельсы, по которым они следовали вонючим табуном, были перегорожены. И тут из-за поворота показался трамвай. Кондукторша, увидев на рельсах препятствие, принялась истошно звенеть. Освободите дорогу! Но не тут-то было! «Мерседесы» дорогу трамваям не уступают – в России это норма жизни.

На разбитых «жигулях» появились два инспектора ДПС, толстые и мордастые, как все работники дорожной милиции в России. К счастью, оба были в бронежилетах, иначе бы пузо прорвало им мундир. Деловито пристав к месту происшествия, мастера машинного доения – доят владельцев машин! – окончательно перегородили еще и соседнюю, на сей раз чисто автомобильную дорогу и принялись наводить порядок. Один из гаишников не спеша, с чувством собственного достоинства, вылез из казенного автомобиля и взмахнул волшебной полосатой палкой: «Касса свободна!»

Избегая связываться с джипами – от их бритоголовых паханов можно и пулю в живот схлопотать! – они сперва налетели на хозяина белого «ауди». Но властитель колец, сам не будучи хилым, сунул коллегам центурионов какую-то важную ксиву – и те сразу скисли, как будто воздух из них сдули. Тогда менты ринулись к источнику затора – водителю шестисотого «мерседеса». Крупных габаритов дядя не растерялся и тут же вложил в большую длань старшего из блюстителей порядка несколько внушительных купюр. Стихийно назревающий конфликт был исчерпан сам собой… А трамвай подождет, баре и представители номенклатуры в общественном транспорте не путешествуют.

Москва не так уж и страшна по сравнению с тем, как ее проектировали. И тем не менее для иностранца – особенно по первости – езда по московским улицам это такая же боль, как для московского аборигена наблюдение за матчем российской футбольной сборной. В России на улицах и площадях между водителями продолжается гражданская война – только в ином выражении. Так, потертые и проржавевшие «жигули» почитают за боевую доблесть подрезать «фордик» или «опелек», а жирные «мерседесы» и массивные «лендроверы» упорно не хотят замечать какие-нибудь там «Нивы» или корейские «дэушки». И вообще: на родине Бориса-ратоборца и суперпрезидента Путина города создаются не для водителей и тем паче – не для пешеходов, на которых автомобилистами ведется охота, а для номенклатуры. В России жить хорошо тому, у кого на машине, как правило, темного цвета, есть заветная мигалка. А еще лучше, если перед машиной рулит патруль и разгоняет разную моторизованную шушеру, только путающуюся под колесами фаэтона важной персоны…

В этой стране не существует понятия пространства и времени, точнее – они совершенно пропорциональны друг другу. Для водителя в России самое важное – определить направление движения: указателей улиц в стране, где нет дорог, а есть только направления, естественно, не существует. Если название вожделенной улицы или площади все-таки висит на плакате-указателе, расположение которого отдаленно угадывается за бельевыми веревками растяжек-перетяжек, то оно наверняка написано так, что его не разглядеть за кривляющейся рекламой местных достопримечательностей: автомобильных салонов, сбывающих не утилитарные машины, а от кутюр на колесах, модных бутиков, торгующих китайскими подделками, ресторанов, по безумным ценам кормящих рыбой, уснувшей еще в прошлом веке, казино, экипированных двуспальными топчанами для «настоящих джентльменов»… Примерно так же дело обстоит и с нумерацией домов. С приятелем, приехавшим в Москву с Урала, мы как-то тащились черепашьим шагом по нескольким улицам и на спор глазели по сторонам – искали номера домов. Тщетно! Мы узнали, где находятся косметический салон и туристическое бюро, парикмахерская и зал игровых автоматов, но номеров домов – ни одного! – так и не разглядели. Решили продублировать себя по карте столицы. Но тоже не обнаружили нумерации домов на вожделенной улице. Правда, потешили душу названиями московских авеню. Моему другу, например, очень понравилась улица Маши Порываевой: «Любопытно, а что этой Маше порвали?!» Мне же, при моей простоте душевной, особо пришлось по сердцу шоссе Энтузиастов. Я увидел мысленным взором тысячи гедонистов, заселяющих местные хрущобы, и представил себе охватывающий их каждый вечер энтузиазм при виде пивного ларька и соседствующего с ним гастронома с неизменным ликероводочным отделом.

Другая проблема в России для водителя с европейским стажем – понять, как соблюдать рядность при практически полном отсутствии разметки на асфальте. После того как наивный водитель начинает осознавать, что познание двух этих вещей так же неисчерпаемо, как электрон или атом, и бросает всякие усилия в этом многотрудном направлении, управлять машиной на постсоветском пространстве ему сразу становится гораздо легче. При этом жизненно важно учитывать, что разметка на дорогах сделана не для того, чтобы упорядочить трафик, а для того, чтобы создать условия для вымогательства со стороны представителей власти. У меня сложилось твердое впечатление, что они специально так расчерчивают двойные и сплошные биссектрисы на столичных улицах, чтобы иметь возможность в самый неподходящий момент выскакивать по-казачьи из засады и срубать полтиннички и сотенки с водителей, повернувших не там, где почему-то, по совершенно нерациональным причинам, предусмотрено властями.

Парадокс ситуации в том, что эти самые власти тратят куда больше сил и средств на пиар собственного радения об увеличении пропускной способности московских улиц, нежели на создание в городе эффективных условий для здорового и надежного трафика. А по большому счету единственный запрещающий знак в России – это бетонный блок посреди дороги, все остальные – предупреждающие. Если ты их, мягко говоря, недопонял, всегда с полнощеким и красноносым инспектором ГАИ можно договориться. За исключением, конечно, тех раритетно редких дней, когда власти устраивают показательную охоту на «оборотней в погонах». В стране, где все покупается, продается и вновь покупается, чтобы опять быть проданным, и младенцу ясно, что никто этих чисток ни на прыщик не боится. Они лишь для пробуждения еще большей любви к справедливости в единой России. Они в некотором роде национальный вид спорта. Прослушав очередной выпуск новостей, обыватель, выковыривая пальцем из зубного дупла куриный хрящик, удовлетворенно сообщает жене: «Слышь, Мусь, а вчера в телевизоре посадили и выпустили вдвое больше ментов, чем в прошлый раз. Целых восемь штук!..» Борьба со взятками на всех уровнях в современной России занятие абсолютно бесполезное. Это такая же аксиома, как то, что лучший способ борьбы у нас с зарплатами в конвертах это запрещение… конвертов!

Если же серьезно говорить о физкультуре, то перетягивание каната – вот истинный русский спорт номер один. Не хоккей с шайбой, не фигурное катание и даже не футбол со смуглокожими армейцами от Абрамовича и с примкнувшими к ним хорватскими бомбардирами!.. Только перетягивание! Ибо все только тем и занимаются, что, упершись лбами и сцепившись чубами, борются друг с другом. Это вечное препирательство не имеет ровным счетом ничего общего со спортом, состязательностью и вообще с чем-то хотя бы отдаленно напоминающим цивилизованную конкурентную борьбу. Цель такой упертости – не доказать потенциальному сопернику, что ты лучше, умелее и совершеннее его, а унизить другого, как у них по-лагерному говорится, «опустить». Без понимания этой зэковской логики существовать в России практически невозможно. Как сказал странным образом почивший в бозе – напомню для любопытных, он почему-то взял и разбился на вертолете – генерал Александр Лебедь: «Треть страны сидела, треть сидит, а треть еще будет сидеть». Отсюда – и постоянная российская агрессивность: на дороге, в метро, в магазине, в разговоре по телефону… Когда ты не принимаешь эти пещерные правила игры, продолжаешь оставаться в общении с новыми «совками» предупредительным и вежливым, они в тебе сразу чувствуют нечто анормальное. Тебя преследуют, как ночную бабочку, принятую за моль:

– Ты чево, иностранец, что ли? Или тово?.. Типа недавно приехал из-за бугра?!

Дежурная западная улыбка вежливости на необъятном пространстве СНГ расценивается как символ слабости, проявление заискивания. Предупредительное обращение на улице к незнакомому человеку на «вы» равносильно тотальной капитуляции. Еще страшнее – если ты приветливо разговариваешь с прислугой: сторожем, дворником, горничной… С тем, кто в Москве по определению человеком не считается. Западную сердечность и открытость – пусть и совершенно казенную, выученную, а порой и вымученную с детства! – необструганные представители постсоветского сервиса воспримут как твою неуверенность в себе или извинительную тональность и непременно, при первой же возможности, отыграются.

Так, в диком паркинге под открытым небом, созданном дирекцией одного московско-мексиканского ресторана, в простонародье называемого «Дохлая лошадь», в роли охранников выступают два таджика, наряженные в дарованные с чужого плеча майки с медведем «Единой России». В народе этих номадов называют «вовчиками» – уменьшительное от «ваххабитов». Один из этих асфальтовых моджахедов со мной особенно строг. Видимо, я сам в этом виноват: ранее, лишь завидев его круглое лицо, я всегда радушно улыбался и приветственно кивал ему. Теперь пришла пора за такие демократические вольности отвечать. Прав был Антуан де Сент-Экзюпери с его «Маленьким принцем»: мы ответственны за тех, кого вовремя не послали.

Однажды вечером я, приехав поужинать, поставил мой «опелек» рядом с уютнейшей помойкой при ресторане и задержался немного – кажется, прятал в перчаточный ящик съемную панельку от приемника. В это время передо мной, в полутора метрах, запарковался «мерседес» серебристого цвета. Из него вышел крепкий парень, который, как и я, тоже не очень спешил домой. И тут ко мне подошел сторож-таджик:

– Подвиньте машину!

Я удивился:

– Почему я? – И показал на соседа: – Он же приехал позже меня!

Сторож посмотрел на меня, как на недоумка:

– Так он же на «мерседесе»!

Ничего не поделаешь: «мерседес» в России – первый пропуск в клуб небожителей. Если ты владелец мерина или бумера, ты, по российским канонам, автоматически переходишь в более высокую категорию существующих на Земле. Едва приехав из Парижа, моя жена переходила дорогу в Москве. Стандартная ситуация: пешеходная «зебра» на нерегулируемом перекрестке. Комсомольский проспект, мчащиеся автомобили… Жена, перепутавшая время и пространство и еще пребывающая под шармом Елисейских полей, смело пошла по обозначенному белыми «шпалами» переходу, как вдруг раздался резкий скрип тормозов! «Мерседес» остановился впритык к ногам моей жены! Она, еще не лишившаяся парижских привычек, опешила от такого бурного хода событий:

– Вы что? Пешеходов не видите?!.. Я же – на переходе!

А из лимузина выполз возмущенный толстый человек «кавказской национальности»:

– Ты типа больная, да?! Кому легче остановиться: машине или тебе?

В общем, переиначивая незабвенного Гоголя на новорусский лад: редкая женщина добежит до середины Комсомольского проспекта! Впрочем, и мужчине сделать это ох как непросто! Когда я в первый раз попытался пересечь Комсомольский проспект, полчаса простоял на разграничительной полосе двух потоков машин, мчавшихся в противоположные стороны впритирку ко мне на скорости – минимум – 120 километров в час. Во второй раз мне повезло чуть больше: я проторчал, не дыша и зажмурившись, на импровизированной нейтральной полосе всего двадцать минут. Ощущение более чем острое, я бы даже сказал – смертельно острое: если верить статистике, за открытый в России сезон охоты на пешеходов их ежегодно убивают аж целых 14 тысяч! После всего пережитого за эти минуты, показавшиеся мне вечностью, легко могу прыгать головой вниз в пропасть на резиновой веревке и ночевать в кровати, полной гадюк и тарантулов. Не случайно на боку одного московского микроавтобуса я как-то увидел лаконичную надпись: «Пешеход всегда прав. Пока жив».

Если же вернуться к сторожу из «вовчиков», то с ним мы в конце концов подружились. Случилось это при таких – как выяснилось – типично московских обстоятельствах, что фильмы ужасов рядом спят и отдыхают.

В разгар зимы я завел как-то раз мотор моего «опелька» и странным образом почуял, что нахожусь в машине не один, Не поддающееся пониманию ощущение ужаса пронизало меня иголочками с головы до пят!.. Я повертел головой – салон был пуст. На всякий случай привстал, обернулся и глянул за спинки передних сидений: никого! Но мандраж никак не проходил. Аж какой-то озноб начался. Почему? Не понятно.

Чтобы успокоить душу, я решил идти до конца. Дернул рычажок и открыл капот. Вылез, поднял крышку над мотором, закрепил ее на металлической штанге. Посмотрел на мотор и увидел между его агрегатами и раструбами незнакомый розовый болтающийся шнур:

– Это что такое?

Я протянул руку, чтобы достать оборвавшийся контакт – так я сперва подумал, – и в ужасе отдернул ее: хр-р-р!!! На меня кинулась огромная крыса! Ощерилась и захрипела. Мне показалось, что ее глаза-бусинки горели гневным огнем.

Мама дорогая! Я в панике накрыл страшного зверя крышкой капота и со всех ног бросился в салон. Принялся газовать, газовать – так, что машина у меня, казалось, запрыгала на месте. Надел перчатки – как я мог только что прикасаться к этому чудовищу голыми руками?! – и опять полез в мотор. Там уже никого не было. Я на всякий случай проверил электроконтакты и шланги, вроде бы все было в порядке. Посмотрел на теплоизоляцию на крышке капота и заметил на стали лысину размером семь на пять сантиметров, которая была выгрызена мелкими, острыми зубами. Видимо, крыса, спасаясь от холода, залезла ко мне в мотор вчера вечером, чтобы согреться, и, почувствовав себя как дома, принялась вить гнездо из подсобного материала. Сиречь, моей войлочной изоляции. Моей, не чьей-либо! Она решила явочным порядком поселиться в моей машине. Но почему именно в моей?.. Бр-р-р, кошмар какой!

Мне было страшно оставаться одному как в плохом ужастике, тысячи грызунов с минуты на минуту могли атаковать меня!.. Благо рядом невозмутимо кружился по асфальту с лопатой разгребающий снег «вовчик» Валера (потом он, в прежней жизни ведущий инженер на горнодобывающем комбинате в Таджикистане, признался мне, что его на самом деле зовут Валидом). Все еще дрожа от отвращения, я рассказал ему о крысе в моем «опельке», в ответ дитя Тянь-Шаня только рассмеялся:

– О, вам еще повезло!

– ???

– Тут рядом один чел «мерс» поставил на неделю. В командировку типа уехал. Вернулся, сел за руль, а зажигание не работает. Что за шайтан!.. Открыл капот, а там крысята снуют! Оказывается, в моторе крысы гнездо свили из ваты теплоизоляции и проводов. Какая там электропроводка?!.. Лишь бы крыс выгнать! Потом целую неделю машину ремонтировали… Нельзя в Москве машину ставить зимой на ночь у ресторана или у продуктового магазина – тут же крысы набегут. Еще хуже – у свалки! Я, когда ночую у себя в сарае, – Валера показал на импровизированную фанерную хижину размером с пенал, сооруженную ровно между «Дохлой лошадью» и помойкой, – накрепко закрываюсь и только слышу под утро рядом: шур-шур… Это крысы из ресторана и мусорных баков разбегаются по машинам… Так что вам еще повезло.

…Ну, хватит болтать о мире животных. Поговорим-ка лучше о мире людей. Еще более сермяжный и посконный национальный вид спорта у русских, во всяком случае – тех, у кого есть средства передвижения на колесах, это слалом между люками. Для меня неразрешимой загадкой, равной по своей таинственности лишь секрету египетских пирамид и мистерии Благодатного огня, нисходящего на православную Пасху в Иерусалиме, является расположение люков московской канализации. Одна их половина непременно уложена в хитроумные ямки-ловушки, а другая – построена наглыми грибками-нашлепками, столкновение с которыми почти наверняка грозит машине как минимум сносом картера. При этом созидатели московской канализации почему-то сделали так, что эти люки построены аккурат на проезжей части. Причем – в таком шахматном, хитром порядке, что кажется, будто гроссмейстеры столичных сточных и других канав специально конструировали их замысловатым зигзагом. Чтобы объехать эти дикие впадины и безумные оголовки, водителям приходится закладывать такие виражи, что впору позавидовать горнолыжникам!

Как-то я взялся считать, сколько столкновений на дорогах видел за день, – и со счета сбился!

Никогда не забуду, как моя машина приняла на московских автострадах «инвалидное» крещение. Я ехал от Войковской по Ленинградке и на подъезде к Третьему кольцу которое находилось в работах в районе Беговой, встал на «стрелку» у Первого Боткинского. Тут меня и прищучили! Бам-с! Неоднократно помятый по бокам жигуль с удовольствием вошел в зад моему «опельку» экзотической модели «мерива», само название которой вызывает у российского обывателя жгучую ненависть, ибо ассоциируется с вакациями на Балеарских островах. Когда я вылез из машины, то увидел за рулем в «четверке» испуганного мальчишку-татарчонка. На мой вопрос:

– Как же ты, джигит, сумел войти в стоящую на стрелку машину, да еще – в красную, с зажженными фарами?! Да еще – днем?! – Руслан, так его звали, только руками развел:

– А я рекламные перетяжки читал… Ничего и не заметил.

Потомок Чингисхана указал рукой на висящую над нашими головами очередную перетяжку. На ней броскими буквами было провозглашено энигматическое: «КИРПИЧ, БЕТОН И ВСЕ ИЗ МЕТАЛЛА».

И впрямь, тут было от чего остолбенеть!..

Ровно четыре часа мы ждали, пока приедет вызванный по телефону гаишник. Чего только я не насмотрелся за это время! Ведь дело в том, что по российским дорожным законам, согласно которым в каждом человеке кроется потенциальный жулик, машины ни в коем случае не должны покидать места происшествия. Они обязаны стоять как вкопанные, сохраняя статус-кво: иначе гарант порядка не в состоянии составить правильную картину произошедшего. В стране, где живут по принципу: «Обмани ближнего своего, а то приедет дальний и обманет вас обоих» и где мошенничество всякого рода считается настоящей доблестью, видом – прости меня, русский язык, – «драйва», никому нельзя доверять. Исходя из этого надо вести себя и на месте дорожного происшествия: тут требуется максимальная бдительность! Если расслабишься, рискуешь из пострадавшего легко оказаться в роли виновника столкновения. Иными словами: главное – не спускать с водителя, ударившего вашу машину, гипнотического взгляда! Не позволять его машине сдвинуться с места! А то пиши потом пропало…

Педант по натуре, я прежде всего попросил водителя, ударившего мою машину, выставить позади наших сцепленных, словно в любовном экстазе, автомобилей треугольник аварийного знака. Но мой обидчик только руками в недоумении развел:

– А у меня такой мудреной штуки и в помине не было!

Мне не оставалось ничего иного, как достать мой знак, для чего пришлось показать чудеса гибкости: ведь багажник моего «опеля» был наглухо заблокирован носом вражеской машины…

Впрочем, быстро выяснилось, что вся эта моя гимнастика совершенно напрасна. Не успели мы выставить аварийный знак на положенное расстояние – кажется, 15 метров, – как несущийся стремглав жигуленок благополучно опрокинул его. «Видимо, не заметил», – подумал я, привыкший во Франции думать только хорошее про род человеческий и большинство его представителей. Тогда мой товарищ по несчастью пошел на инженерную хитрость. Вторично выставил сияющий на солнце стеклышками красный треугольник, но на этот раз повыше – на пластиковом бидоне из-под моющей жидкости: чтобы лучше видно было! Но и этого оказалось недостаточно. Тут же какая-то разбитая жестяная банка на колесах наехала и на аварийную цацку, и на бидон – и понеслась дальше, безумно скрежеща днищем и давя наши сокровища.

Когда, в конце концов, появилась машина дорожной инспекции, я был счастлив, как будто за мной примчался крылатый архангел, готовый забрать меня в рай. Вышедший из пестрого «воронка» дядя очевидной мясной породы с трудом напялил на круглую голову фуражку-аэродром с выпадающими из нее сотенными бумажками – она использовалась как кошелек – и деловито приказал нам показать документы. Я достал свои парижские водительские права и гордо протянул их милиционеру. Недоверчиво взяв их, тот брезгливо поморщился:

– Это что такое?

Я принялся сбивчиво объяснять, как обстоит дело с организацией правового пространства в «едином европейском доме». Но инспектор рукой властно дал мне знак замолчать:

– Получается, мы ездим без прав!..

Тут уж я вспылил, видимо, сказались благоприобретенная галльская гордость и накопленная за часы дорожных треволнений усталость:

– Как так без прав?! Французские водительские права являются универсальными, общеевропейскими!

Мент вскинул на меня пустые глаза и решительно обрезал:

– Здесь вам не тут!

Я восхищенно застыл – против такого аргумента не возразил бы и Сократ. А блюститель порядка продолжал приколачивать меня к кресту:

– Это Россия, а не Европа!

Против нового аргумента, явно позаимствованного из кремлевской официальной доктрины, мне вообще нечего было возразить. Впрочем, надо отдать должное гаишнику. К моему нескрываемому удивлению, он оказался частично вменяемым человеком: видимо, вдохновленный моим солидным видом – костюм, галстук, седины и очки, – быстро сменил гнев на милость и даже согласился отнестись к розовой ламинированной книжечке, выписанной мне в далекой парижской префектуре полиции, с должным пиететом. Правда, при этом недвусмысленно намекнул о взятке, Но тут пришла моя очередь идти в атаку:

– Взятки унижают человеческое достоинство! И вообще, я – журналист…

Последний аргумент никакого впечатления не произвел, Наверное, блюститель дорожного порядка считал журналистом каждого, у кого есть журнальный столик. Как известно, эмоциональное состояние водителя влияет на безопасность движения, а на его стоимость – эмоциональное состояние гаишника. Неожиданно обладатель пухлой фуражки стремительно погрустнел:

– Мне до хрена, кто ты… Пойми, таково уж наше дело сиротское: взятки брать! Ну что может делать такой гарный хлопец, как я, за зарплату в шесть тысяч?

Понятно: ничего. И даже немного вредить.

Оставалось только согласиться: своим окладом в России довольны только святые на иконах. На шесть тысяч рублей в месяц «гарному хлопцу», а тем паче менту не прожить, это как дважды два!.. Кем является у нас милиционер, если не бизнесменом, который начал рисковое дело без стартового капитала, причем в условиях самого что ни на есть дикого капитализма? В конце концов, для должностных лиц, параллельно занимающихся еще и бизнесом, в России даже специальный термин изобрели: «долбин»…

По закону тяжелых ассоциаций мне тут же вспомнилась макабрическая история советской юности. Я приехал навестить заболевшую мать в госпиталь, а в его клиническое отделение только что доставили гаишника, попавшего под машину пьяного водителя. У раненого сержанта, как у героя из фильма о войне, по колено была отрезана правая нога. Точнее, она была раздавлена, словно танковой гусеницей, и болталась только на тонком куске кожи.

– Сапог! Где мой сапог?! – орал с носилок на колесиках раненый милиционер, которого состояние его ноги волновало почему-то гораздо меньше, чем сапог. Тем более что тот как был на ноге, так на ней и оставался – только на почти отрезанной.

Позднее мой друг-хирург, дежуривший как раз в злосчастный вечер в клиническом отделении больницы, рассказал мне историю, которой мог бы позавидовать любой голливудский фильм ужасов. Когда фельдшер в операционной принялся разрезать ментовской сапог, обнаружилось, что гаишник использовал его голенища как бумажник: складывал туда деньги от взяток. Пятерок и червонцев с ленинским профилем, полученных от водителей, было столько, что хирургические ножницы в них завязли. А сержант все это время кричал благим матом:

– Не трогайте сапоги! Только сапоги, суки горбатые, не трогайте!..

С большевистских времен в экс-Стране Советов многое изменилось, но только не взятничество на дорогах и вне их. Как-то мы с приятелем загуляли у него в столичном пригороде чуть ли не до рассвета. Пошли ловить попутку, которая могла бы доставить меня до дома, и обнаружили, что у меня нет мелочи – только один тысячерублевый билет. А где в такой час разменять? Ясный перец: у милиции. Благо патрульная машина ГАИ была запаркована в засаде, в тени редких фонарей.

Мы подошли к двум гаишникам, лениво, как сытые стервятники, оглядывавшим серый горизонт:

– Доброе утро. Тысячу можете разменять?

Ответ блюстителей порядка был более чем откровенным и, честно признаюсь, неожиданным для меня:

– Пока, ребята, еще не набрали… Только на смену заступили.

Или вот еще. Может, это и анекдот, но мой приятель утверждает, что это произошло именно с ним. Меня в данном случае успокаивает мудрость итальянцев, любящих приговаривать: «Si non е vero ma bene trovato» – «Если это и неправда, то придумано хорошо». А дело было так.

Мой товарищ, возвращавшийся домой с работы, был остановлен инспектором ГАИ. Просто так, без видимой на то причины. Гаишник скрупулезно принялся проверять документы водителя, долго принюхивался, попросил показать аптечку и огнетушитель… Короче, искал повод придраться – и не находил, жалость такая! Под конец он, видимо, решил вульгарно взять водителя, как говорят дворовые шахматисты, на-фук:

– А у вас, эта… В общем, выхлопная труба, кажись, неисправна! Или глушитель…

Приятель, большой педант и неисправимый копуша, в это время без дела на месте не сидел. Он достал Дорожный кодекс и демонстративно, на глазах инспектора, перелистывал его, будто бы силясь найти что-то важное в этой книге водительских судеб. И отрезал в ответ, словно думая вслух:

– Что-то не вижу я в кодексе ничего о вымогательстве служб ГАИ… Сколько ни читаю я правила дорожного движения, ничего о необходимости давать взятки милиции не нахожу.

Мент же, оскорбленный тем, что – казалось бы – верная добыча уплывает от него, не растерялся. Вероятнее всего, это был крик его истомившейся по мзде души:

– А ты, мужик, хоть Камасутру читай, а деньги платить надо!..

Имя этим вымогателям правопорядка с большой асфальтированной дороги – легион, примеров об их «подвигах» еще больше. «Бизнесмент» – термин, который перестал быть в нашем Отечестве неологизмом, но в толковые словари русского языка по причинам, непонятным для моего скудного разума, не вошел. Судите сами! Счетная палата, изучив итоги целевого использования средств федерального бюджета, выделенных в 2004 году на содержание вневедомственной охраны МВД РФ, установила, что только тридцать процентов сотрудников управления по охране объектов высших органов государственной власти и правительственных учреждений занимались непосредственно своим делом. То есть, охраняли указанные высокие объекты. Львиная же доля обвешанных оружием сотрудников оказывали услуги на стороне. Официально это называется: «услуги коммерческим организациям на основе договоров».

Неудивительно, что, если верить статистике, каждый десятый российский гражданин активного возраста задействован в службах безопасности и охранных организациях. Вдумайтесь в эту цифру каждый десятый! (Из цивилизованных стран больше подобный «профессиональный процент», вероятнее всего, только в Швейцарии. Но в альпийской конфедерации и бомб террористы не взрывают, и роддомы со школами злодеи в заложники не берут, и инкассаторов поточным методом бандюганы не колют… Неспроста, наверное, новые русские так любят селить в Женеве и окрест нее своих жен и детей, не забывая при этом брезгливо обзывать Швейцарию «большой заснувшей деревней». Русачам в Альпах скучно, в них там никто не стреляет). Исходя же из того, что в эту статистику, думается, не вошли члены организованных преступных группировок, процентаж «людей с ружьем» будет от Москвы до самых до окраин еще выше. Все как в телевизионной рекламе: «Добавь ночи огня!» Правда, на уверенности в собственной безопасности девяноста процентов российского населения, оставшихся безоружными, сие никак не сказывается. Напротив – чем больше нас охраняют и берегут, тем неуютнее и неувереннее подавляющая часть населения себя ощущает.

«Я стала государственной преступницей, чуть ли не террористкой, с легкостью, достойной времен Лаврентия Павловича, – рассказывала моя знакомая, деловая молодая женщина, не расстающаяся с рулем. – Еду как-то домой по Кутузовскому проспекту. Оказываюсь первой в ряду перед постовым, который властно приказывает потоку машин остановиться. Стоим в пробке десять минут, двадцать, тридцать… Милиционер никого вперед не пускает, на вопросы водителей: «Что происходит? В чем дело?», гордо не отвечает. Только прогуливается неспешно перед огромным затором машин и палочкой полосатой, как тросточкой, играючи помахивает.