Текст книги "Русский экстрим. Саркастические заметки об особенностях национального возвращения и выживания"

Я посмотрела на часы: сорок минут в пробке! Дорога пустая, никакой опасностью и не пахнет. Подгадала, пока постовой с его неразлучной дубинкой отойдет в сторонуи тихо так съехала на боковую дорожку. И пошла не своим путем, а чуть в сторону. Подальше от затора! Не успела проехать и трехсот метров, как слышу голос в громкоговорителе:

– Водитель такой-то машины, срочно остановитесь!

И тут же:

– В противном случае будет вестись огонь на поражение!

Получается, огонь сам собой будет вестись, такая у него особенность. Причем – слышу – номер машины сообщается… мой! Я, конечно, встала как вкопанная. Впрочем, дальше ехать все равно не смогла бы. Сразу три милицейских автомобиля со скрипом тормозов преградили дорогу. Вытаскивают меня, тычут в живот автоматом и обыскивают. А потом отбирают водительские права. Через два дня обращаюсь в ГАИ с просьбой вернуть мне документы. А мне сообщают, что вчера состоялся суд – без моего участия и даже ведома! – и у меня конфисковали права. К тому же еще и штраф присудили. В вину же мне вменили – держитесь крепче за землю! – «срыв мероприятия по организации проезда президента России».

Так я и сделалась врагом народа. Террористкой… Благо правила игры с властями у нас понятны даже страдающему даунизмом. Если не нравится, что тебя считают моджахедом «Аль Каиды», дай блюстителям порядка взятку. Короче, путем простейшей манипуляции под названием «Из рук в руки» я скоренько вернулась в состояние добропорядочного гражданина. Права возвратили в милиции через несколько дней. Как там у Френсиса Форда Копполы в «Крестном отце», хрестоматийной саге российского Первого канала? Я сделала предложения, от которого нельзя отказаться, и это не более чем бизнес…»

Вот такая поучительная история, рассказанная мне дамой с рулем. Таких, как она, мужская часть российских автолюбителей называет «обезьянами с гранатой». И совершенно незаслуженно, надо сказать! За без малого тридцатилетний водительский стаж я заметил, что в отличие от мужчин, большинство из которых водит машину средне, женщины манипулируют рулем, скоростями и педалями или очень плохо, или очень хорошо. Середина отсутствует. Все остальное на дороге от Бога зависит – как вам повезет… Впрочем, что-то я мыслью по древу растекся, не на телевидении работаю: пора и честь знать… Поэтому перехожу к заключительному выводу.

Так вот: бизнес у нас ныне для всех бизнес. Без малейших исключений. Тот, кто этого еще не понял и пребывает в дорыночном состоянии, может легко и непринужденно выйти вон из самолета, летящего на высоте восемь тысяч метров и управляемого заслуженным мастером спорта по затяжным прыжкам с парашютом. У нас никто никого ни к чему предосудительному силой не принуждает. В том-то и состоит специфика России, что здесь человек добровольно вынужден делать самые невероятные, совершенно неприемлемые – по нормальной логике – вещи. Причем оценку им, людям и вещам, дают индивиуумы – без лупы видно, – не способные вообще ни к какому мало-мальски здравому анализу. Как их ни одевай в «Хьюго Босс» и среднюю ногу им ни крути! Что тут поделаешь, в единственной в мире стране с тринадцатью часовыми поясами незнание законов отнюдь не освобождает ни от контроля за их соблюдением, ни от самого законотворчества.

Вернемся, однако, в долгоиграющие путинские реалии. Короче, хоть акта коррупции при моем участии на этот раз и не состоялось, после моего первого дорожно-транспортного происшествия мы расстались с верным служителем ГИБДЦ-ГАИ-ДПС – как их теперь называть? – настоящими друзьями. (Скорее всего, я стал очередной жертвой «стокгольмского синдрома»). В конце концов, не зря паталогоанатомы из службы вскрытия в морге утверждают, что в каждом человеке можно найти что-нибудь хорошее. Я даже довез гаишника, которого – как выяснилось, – словно самого простого смертного, звали Юрой, до его отделения милиции. И на прощание он мне доверительно посоветовал:

– Слышь ты, блин, журналюга! А права ты эти, блин, гнилые, европейские, все равно, блин, побыстрее поменяй!.. – Гаишник употреблял «блин» (на самом деле его волшебное слово было еще более лаконично, из трех букв), как француз – неопределенный артикль, с той разницей, что артикль у мента Юры был совсем определенный, матерный. – С нашей совковой ксивой, блин, оно куда сподручнее будет. По-хорошему блин, говорю… Пока не поздно, понял, блин?

«Рашн-коннекшн» Эстреллы Поносовны и бравый лейтенант Собакин

«Вход посторонних лиц в 3-дневный срок после аванса и получки строго запрещен».

Из объявления

Блин в очках понял! Решив прислушаться к гласу одетого в казенный мундир народа, я принялся истошно искать ходы для срочного получения российских автомобильных прав. И нашел. Слава Богу, живем в городе-герое Москве, а не где-нибудь в Волкошкирии или Белкоруси.

Давний приятель-фотограф, в свете технического прогресса теперь гордо называющий себя «дизайнером», узнав о моих водительских заботах, оперативно откликнулся:

– Запиши телефончик! Скажешь, что от Оли, которая сама была рекомендована Аликом, который пришел к ней от Оси, получившего эти сраные права в январе прошлого года… Звать твоего ангела-хранителя Эстрелла Поносовна. Она враз тебе любые права нарисует! Вплоть до депутатского удостоверения!

Я ушам своим не поверил:

– Как звать, говоришь? Эстрелла, да еще Поносовна?!.. Ты что, издеваешься?

Однако мой товарищ только демонически усмехнулся:

– Отвык, видать, ты, братан, от наших советских имен! А мы давно так живем… У нас отечества и отчества не выбирают Что тебе за разница-заразница, как эту тетку звать?! Лишь бы она тебе права состряпала… Знай, такса у нее, по нашему больному формату, вполне божеская: 500 долларей. Ну будь! Звони ей скорее!

Так я и сделал. Пароль сработал, и низкий женский голос с непривычной, таинственной интонацией пригласил меня приехать на край Москвы. В хрущобе, где все время звонил телефон из яшмы, мигающий всеми цветами радуги, у меня взяли означенные 500 долларов. При этом не без грусти спросили:

– Медицинской справки у вас, конечно, нет?

– Какой такой справки?

Мне ласково пояснили:

– О том, что вы вменяемы.

С первого дня общения с Москвой я таковым себя, признаюсь честно, отнюдь не чувствовал, однако понимал, что без справки – мне каюк! Если ты личность, то обязан показать удостоверение.

– Такой справки у меня, конечно, нет, – обреченно вынужден был констатировать я.

– Раз нет справки, так платите еще 550!

– Долларов?! – ужаснулся я.

– Нет, рублей, – оказалась гуманисткой моя собеседница. – Да, не забудьте приложить две фотографии!

На том и порешили. Мои деньги стремительно перекочевали в сафьяновую сумочку, и мне обещали позвонить в ближайшее время. На мое наивное замечание, что было бы неплохо дать мне расписку о получении суммы, превышающей среднюю российскую зарплату, Эстрелла Поносовна только пренебрежительно проронила:

– Наша фирма клиентов не кидает! Мужчина, вы не в церкви, вас не обманут…

Уходя, я запоздало осознал, что лица всемогущей женщины, организовавшей целый «Рашн-коннекшн», подпольную сеть «Русской связки», так и не увидел. Во время нашего общения звездная дама усадила меня на жесткий диванчик таким образом, что лампа галогенки била мне прямо в глаза, сама же осталась в тени плотного абажура. Моему взору остались доступны только желтые брюки и мощные щиколотки, обильно поросшие мелкими волосиками – как лапки у паучка. Любопытно, в какой такой явно не богоугодной специализированной структуре раньше трудилась эта женщина?..

Так или иначе, вскоре мне позвонили. Это была незнакомая мне Лена, представившаяся подругой и помощницей Эстреллы Поносовны. Судя по голосу, девушка была длинноногой блондинкой. Лена назначила явку у далекой от центра станции метро: нужно было передать мне от Эстреллы Поносовны справку о «вменяемости». Когда я приехал к назначенному месту, никакой Лены там не было. Лишь маячила тенью старая, сутулая проститутка с увядшим лицом. Прождав минут с пятнадцать, я уже грешным делом принялся думать, что уставшая представительница самой древней профессии и есть та самая Лена – оставалось лишь найти подходящую моменту формулу, чтобы обратиться к ней, – как с визгом затормозил мощный джип. Жрица любви с неожиданным для ее почтенного возраста пылом ринулась к роскошной машине, но зависла в прыжке, заметив у руля женщину, к тому же – молодую и весьма хорошенькую. Та же царственно поманила меня наманикюренным пальчиком.

Не ожидая подвоха – даже в самом горячечном фантазме мне трудно представить себя в амплуа жиголо, – я подошел к крокодилу на колесах. Дверь распахнулась, и раздалось властное:

– Садитесь!

«Неужто киднэппинг?» – почуял я репортерскую удачу. Но красавица с места в карьер представилась:

– Лена, от Эстреллочки…

Не сбавляя хода стального коня, Лена протянула мне выписанную на мое имя справку из психдиспансера с фотографией и многозначительно произнесла с ментоловым придыханием:

– Завтра. Это будет завтра!

Неужто я, наконец, стану полноправным российским гражданином? Амазонка же продолжала:

– Будьте на месте ровно в девять ноль-ноль! Эстреллочка позвонит вам без трех минут девять и скажет, к кому обратиться…

Нет, все-таки действие определенно разворачивалось, как в шпионском романе! Ровно в назначенное время я был на явке. Аккурат без трех минут в моем «ручнике» – так в эмиграции зовут «мобилу» – прозвучал голос Эстреллы Поносовны (почему-то вспомнился древний, еще послевоенный, польский кинодетектив; в нем на бандитской «малине» телефон неизменно отвечал низким женским голосом: «Гонората слушает!»).

– Ничего не записывайте, а запоминайте! – приказала она. – Вы подниметесь на второй этаж и обратитесь к такому-то от такого-то… Повторите! Надеюсь, никого рядом с вами нет?

– Нет! – с пионерской готовностью отрапортовал я и повторил все слово в слово.

– Тогда ступайте! – благословила меня деловая женщина. – И запомните: если что – мы с вами не знакомы!

Интересно, что она подразумевала под многозначительным «если что»? Впрочем, все опасения оказались совершенно напрасными. Я потерял в ГИБДД половину дня, зато узнал о себе – и не только! – много интересного. Оказывается, за две недели знакомства с Эстреллочкой я времени зря не терял: окончил с отличием курсы автовождения, причем – ускоренные, экстерном, чуть ли не по переписке! Для обретения права на прохождение экзамена мне оставалось только заплатить символический налог по трем бумажкам, собственноручно выписанным эстреллочкиным подполковником. Но как это сделать? Где найти ближайшую сберкассу? Контора ГИБДД располагалась на таком отшибе, что до ближайшего очага цивилизации надо было добираться на перекладных.

Очкаристой сомнамбулой я выбрался сквозь частокол куривших кизяк мужиков на улицу перед конторой и тут же был вычислен разбитным дядей в индийских джинсах, протертых еще в эпоху перестройки:

– Такси не надо? В сберкассу съездить?!..

Ого, да он был телепатом! Видимо, ментовской сервис охватывал и сферу частного извоза. По отработанному маршруту за сто рублей меня доставили с ветерком (в машине не было ветрового стекла) до – как выяснилось – совсем недалекой сберкассы, а потом и довезли обратно. Теперь с полным основанием я мог продемонстрировать мои обширные водительские познания.

Подготовили меня так классно, что на экзамене, где требовалось нажимать на две кнопки на дурацком компьютере первого поколения, на все каверзы гаишников я отвечал без сучка и задоринки. Впрочем, как я заметил, на ять торжествующе прошли в этот сумрачный московский день и все остальные абитуриенты ГИБДД. Видимо, наш «выпуск» состоял из исключительно талантливых людей. Сердце радовалось за эту когорту исправных будущих водителей…

Но не тут-то было!

Когда пришла пора сдавать практический экзамен по вождению, нас сгрудили, как зэков, во внутреннем дворе грязного цвета здания ГИБДД. Глухая стена в три человеческих роста, с колючей проволокой на верхушке, снующие рядом кряжистые дяди в одинаковой форме и с демонстративно тяжелыми кобурами на причинном месте. О проходящей рядом улице оставалось догадываться, лишь были видны недалекие башни градирни, чадившие, словно крематорий в Освенциме… Не хватало только лающих псов да часовых с пулеметами на мирадорах. Наша пестрая группа, где по возрасту я оказался явным ветераном, сперва вела себя достаточно возбужденно после эйфории блестяще сданного экзамена, но очень быстро притихла и погрустнела. Видимо, дало знать о себе гнетущее биополе своеобразного места.

Все шло хорошо, только мимо… Казалось, о нас позабыли. Чтобы скоротать время, женщины по обыкновению принялись курить американские сигареты, слепленные где-то между Молдавией и Польшей, а мужчины – как и полагается сильному полу – обсуждать, почему-то вполголоса, достоинства иномарок. Когда все продрогли под мелким дождем до мозга костей, наконец появился начальник. Настоящий, долгожданный, обожаемый. Похожий разом на всех офицеров и генералов, прописавшихся сегодня в Кремле!.. Это был маленький кривоногий лейтенант в огромной фуражке-аэродроме и в безразмерных сапогах.

– Ну что, падлы сытые! – любезно обратился он к нам, и стало ясно, как божий день, что командир был с крутого похмелья. – Блатники-ботаники очкастые! Экзамен они, дескать, сдали!.. Знаем мы таких. Заплатили, жиды, бабло – а им компьютеры саботировали…

Видимо, последнее слово он выучил совсем недавно, поэтому произнес его с особым смаком. Я напрягся: сознаюсь, мне было неприятно, что меня из асов теории вождения мгновенно низвели до дилетанта-взяточника… А кривоногий лейтенант продолжал, злой, как перочистка:

– Они ловэ нашим паханам дали, а те компьютеры им перенасрали!

И тут до меня дошло: не зря во время экзамена по теории за пультом сидел рыжемордый старлей-здоровяк. Он был нужен не для того, чтобы следить за нами, которые могли воспользоваться шпаргалками, а – за компьютерами, которые, не приведи Господь, могли объективно сообщить о незнании гаишной паствой дорожного кодекса! Все в зале были одинаково блатными, все заплатили в долларах за то, чтобы не проколоться на теории. А значит, дежурный должен был так заблокировать примитивные компьютеры, больше похожие на детскую игру на корейской электронной приставке, нежели на серьезные машины, чтобы ни один из компьютеров – не дай Бог! – не ответил неправильно. Так и было совершено! Короче, мы оказались круглыми отличниками не потому, что стопроцентно правильно отвечали на каверзы для идиотов, а потому, что своевременно дали взятки благодетельнице Эстреллочке и ей подобным.

Чудес в России, где людей кормит начальство, а не работа, не бывает. Разоблачения похмельного лейтенанта, вещавшего нашей растерявшейся компании с пылкостью библейского пророка, услышал проходивший мимо подполковник. Тот самый, к которому незадолго до гаишного аутодафе я пришел с паролем от Эстреллы Поносовны. Услышал и озверел:

– Подь сюда, Собакин! Ты чево себе позволяешь?!.. Ну-ка, дыхни!

Кривоногий, большеухий лейтенант, внешне удивительно оправдывающий свою говорящую фамилию, подтянул кобуру от пистолета Макарова, которая жестко уперлась ему в ширинку, и на полусогнутых подобострастно подкандыбал к шефу. А тот, видимо, работая на нас, явившихся к нему от влиятельных, полезных знакомых, разбушевался похлеще Фантомаса:

– Стои-и-и и молчи-и-и, Собакин!.. Зачем, понимаешь, происходит задержка с приемкой экзамена?!

Начальник взял маленького лейтенанта за ремень и оттащил в сторону. Стоявший к ним ближе всех, я услышал краем уха:

– То, что у мудаков презервативы рвутся, тебе доказывать не надо? А, Собакин? – многозначительно вопросил командир.

– Никак нет, товарищ подполковник, – пробубнил подавленный Собакин, мысли в черепе которого были тяжелы, как жернова.

– Конечно, не надо! – взорвался начальник. – Ты на себя посмотри!..

Оттопыренные фуражкой безразмерные уши Собакина обрели пунцовый цвет и стали похожими на два сырых бифштекса.

– Есть начать приемку! – с ударением в слове «начать» на первый слог отрапортовал лейтенант и, топая сапогами, убежал в заднюю часть огромного двора.

Откуда ни возьмись, появился старый жигуленок, за рулем которого виднелась фуражка с кокардой Собакина. Он вылез и скомандовал:

– Первая четверка – в машину!

Стремясь поскорее отделаться, я подсуетился и влез в первую партию добровольцев на расстрел. Лейтенант усадил за руль молодую сельдеобразную женщину, демонстративно строившую подполковнику глазки как старому знакомому. Сам Собакин важно расположился рядом с рулем, привычно упершись сапогами в педали параллельного вождения. На заднее сиденье влезла бочком троица других кандидатов в самоубийцы, в том числе и я.

– Поехали! – совсем по-гагарински лихо произнес Собакин и махнул рукой.

Кокетливая селедка с глазками дала газ, но не отпустила во время сцепления – и жигуль заглох, даже не достигнув первой скорости. Собакин понимающе кашлянул. Опять скомандовал, на этот раз – скороговоркой, стараясь вложить в посыл всю свою сокровенную энергию. Мне даже показалось, что в это мгновение лейтенант стал похожим на знаменитого потомственного иллюзиониста:

– Выжимаем сцепление, заводим, ставим на скорость, даем газ!.. И поехали-и-и!

Но волшебного эффекта «Сезам, брекекекс!» все равно не последовало: дама за рулем упорно не могла разобраться со своими ногами и руками. Они у нее безнадежно путались и заплетались. Причем, чем больше она старалась скоординировать их импульсивные движения, тем нескладнее у нее это получалось. Машина прыгала на месте, утробно урча и изрыгая клубы черного вонючего дыма. Подполковник, сперва снисходительно наблюдавший за этим позором российской автомобильной мысли, решил ретироваться: дескать, пардон, мадам, государственные дела не ждут!.. И мы остались целиком и полностью на милость бравого лейтенанта Собакина.

– Да! – озабоченно крякнул тот и сдвинул фуражку-аэродром на несуществующий затылок.

Не надо было быть античным философом, чтобы понять: сельдеобразное существо сидело за рулем автомобиля максимум во второй раз. Однако, учитывая деликатность ситуации, уже проштрафившемуся перед подполковником Собакину надо было без промедления принимать командирское решение. Казнить нельзя помиловать. И бравый лейтенант нашел выход из, казалось бы, патового положения.

– Вы только ничего не трогайте, – примирительно посоветовал подопытной даме Собакин. – Я сам все сделаю.

Он посучил ногами по педалям параллельного вождения, одновременно крутанул ключ зажигания, перехватил левой рукой бесхозный руль – и благодарный жигуленок сперва ожил, а потом важно выехал за ворота нашего Гулага. Сразу за оградой Собакин остановил машину и попросил у экзаменуемой ее зачетную ведомость.

– Через месяц можете прийти за водительскими правами, – вынес вердикт лейтенант, стараясь не встречаться с дамой глазами. Видимо, он навсегда прощался с ней, при таких своеобразных навыках вождения обреченной поцеловаться на полной скорости с первым же телеграфным столбом. Мне вспомнилась старая водительская байка, вполне соответствующая ситуации.

…К заправке со страшным грохотом на всех парах подлетает учебная машина. За рулем женщина:

– Полный бак! Скорее!

– Подождите. Мотор сначала выключите!

– А я его уже выключила. Это инструктор дрожит…

Наша же дама – которая вовсе не из анекдота – заглянула на прощание в зеркало заднего видения, взбила легкой рукой воздушную прическу и побежала, довольная, ловить попутку. А Собакин, окончательно вошедший в роль, провозгласил поставленным голосом циркового конферансье-шпреха:

– Следующий номер нашей программы!

Представление продолжалось. Хоть без коней и медведей, но продолжалось!

Толстенький молодой человек с бачками-котлетками отлип от моего горячего бока и перебрался на водительское место. Наконец-то мы с соседкой-блондинкой, такой маленькой, что она вполне могла бы работать куклой на капоте лимузинов молодоженов, вольготно расположились на заднем сиденье. Мы расправили плечи и только собрались вдохнуть полной грудью, но миг тотальной свободы еще не наступил, Не успел новый подследственный Собакина отъехать от грязно-серого барака ГИБДД, как кресло под экзаменуемым трагически затрещало и обвалилось вперед – так, что водитель уперся носом в самый центр руля.

– Стоп! – возопил лейтенант, едва успев подстраховать экзаменуемого и заглушить мотор.

Обессилевший жигуль уперся в пышную кучу мусора у бордюра дороги. Если бы Собакин умел плакать, он бы наверняка разрыдался, как Мария Магдалина. А так из его птичьей груди лишь вырвалась ямбом невоспроизводимая тирада весьма красноречивого содержания. Облегчив похмельную душу, лейтенант выбежал из тарантаса и подошел к багажному отделению. Оттуда был извлечен… пустой фанерный ящик из-под марокканских апельсинов!

– Вылезай! – приказал возбужденно дышащий эфирными маслами Собакин молодому человеку с битками на висках.

Тот поспешно выбрался из-за руля, не понимая, чем это ему грозит. Собакин же приподнял обвалившееся кресло и брезгливо извлек из-под него раздавленный обильными ягодицами экзаменуемого дощатый ящик. Стараясь не занозиться, лейтенант выбросил эту важную запчасть жигулей на обочину столичной магистрали. Затем вставил в образовавшуюся пустоту деревянную коробку из-под апельсинов и со знанием дела поддал по ней ногой. Малая механизация надежно сработала: водительское кресло выпрямилось и вновь оказалось готовым принять седока.

– Давай, – устало сказал Собакин после того, как наш нехитрый статус-кво восстановился. – Поехали! И не обращайте внимания на мое лицо…

Вчерашнее лицо лейтенанта Собакина и в самом деле было испуганным.

Молодой человек вновь отправился в путь. Жигуленок зафырчал на первой скорости, водитель перешел на вторую… Мы славно ехали по разбитой дороге среди пустырей, заставленных ракушками частных гаражей и бетонными бункерами непонятного назначения. Несколько минут все протекало совершенно идиллически, пока впереди не замаячил грузовик, неотвратимо идущий нам навстречу. Причем – на немалой скорости. Наш водитель почему-то ударил по тормозам и трусливо завилял рулем.

– Ну, что там? – удивился Собакин. – Переходим на третью скорость, нечего ползти…

– Н-н-не могу! – натужно вырвалось у пухлого юноши с бачками. Стиснув зубы и подавшись всем телом вперед, он вцепился двумя руками в руль, не отводя взгляда от грузовика, приближавшегося грозно, как меч Немезиды.

– Поня-я-ятно! – философски протянул лейтенант, чувствуя, что настаивать бесполезно. – Даем мигалочку, тормозим!

После того как жигуль встал, Собакин отрапортовал в зачетной ведомости о еще одном сданном экзамене:

– Свободны. Приходите за правами!.. Следующий!

Наконец-то пришел мой черед. Осторожно опустившись на ящик из-под апельсинов, я подогнал под себя зеркало заднего видения и совершенно рефлекторно собрался чуть подвинуть кресло, как услышал отчаянный окрик Собакина:

– Не трожь! Только кресло, блин, не трожь!

Обученный на французский лад, я попытался накинуть на грудь ремень безопасности и тут же осознал, что сделать это категорически невозможно: замок для застежки начисто отсутствовал. Лейтенант милостиво прервал мои судорожные поползновения:

– Ремень не обязательно… Так поехали!

Дежурным движением я дал мигалку, потом взглянул в зеркало заднего видения, отжал сцепление, врубил первую скорость, тронулся, быстро перешел на вторую… И тут дотоле равнодушно величественный Собакин, как по мановению волшебной палочки, ожил. Кажется, он впервые увидел блатного экзаменуемого, которого не надо было бы ежесекундно дублировать.

– Куда едем? – не без гордости спросил я.

– Прямо, – выжидательно сказал Собакин и, тяжело вздохнув, добавил: – Пока…

Жигуль лихо перешел на третью скорость, а потом на четвертую.

– Куда гонишь?! – завопил Собакин и вцепился клещом в поручень. Мой наставник неожиданно осознал, что после сомнабулических «чайников» он нарвался на буйного автомобильного неофита. – Светофор впереди!

– Конечно, светофор, – согласился я, притормаживая и плавно переходя с одной скорости на другую, затормозил мотором. – Я же допустимую в городе скорость не превысил. В чем проблема, начальник?

Лейтенант с удивлением посмотрел на меня:

– Все нормально… Только прогазовываешь…

– Извини, последнее время я больше на автомате ездил. Отвык на «мерседесе» от механической коробки.

Собакин опешил:

– И давно водишь?

– Лет двадцать пять…

– Чего же ты тут делаешь? – не поверил своим ушам Собакин, вычисливший, что в день моего автомобильного крещения ему было максимум четыре года.

– Так уж получается, – не стал вдаваться в детали я.

– Даем мигалочку, тормозим, припарковываемся! – привычно скомандовал лейтенант.

– Можно остановиться вот там, подальше? – попросил я. – Там моя машина стоит.

– Можно, – великодушно позволил Собакин. – Через месяц придете за правами.

– Что ж, мне целый месяц без прав ездить?! – Я не мог не возмутиться.

– Это не моя проблема, – многозначительно протянул Собакин, которого, как я потом понял, удивило не то, что я преспокойно езжу по Москве без российских прав, а нечто совсем иное. В нашем общении с ним не была проставлена логическая для такой ситуации и для человека его и моего положения точка.

Глупый, избалованный Парижем пижон! Я не мог и представить себе, что мой гаишный профессор, как ворон крови, жаждал взятки. Не каких-нибудь там ста долларов, а банальной, рваненькой российской сотенки – и все было бы у меня с правами решено, не отходя от кассы.

Так, кстати, вскоре и поступит мой друг с недействительными в России калифорнийскими правами, которого я позднее вывел на Эстреллу Поносовну и ее подпольную милицейскую сеть. Ему благоволение Собакина обошлось – к слову сказать – еще дешевле: в бутылку водки из керосинового ларька. Спрятав ее за пазуху, благодарный лейтенант организовал дело так, что моему товарищу выдали права сразу же после сдачи фиктивных экзаменов. Мне же пришлось через месяц еще раз приезжать за правами в Гулаг для начинающих водителей. Сам виноват! Не зря утверждает наука: сколько советского человека не клонируй, все равно овца получается.