Текст книги "Лето в Зоммербю"

Глава 23

Когда-нибудь этот дождь кончится и Миккель сможет опять пойти собирать яйца, как вчера вечером. Куры ведь несутся каждый день, правда? Миккель был не уверен. Но поискать всё равно можно. В коридоре на стопке газет стояли резиновые сапоги, тёмно-зелёные, старые и, к сожалению, огромные. Маминых резиновых сапожек тут, наверное, не осталось. Она жила здесь, когда была маленькая, и это было сто лет назад.

– Выйти за дверь сойдут и такие! – пробормотал Миккель и осторожно всунул ногу в один сапог. Никогда нельзя знать, что у таких великанских сапог внутри, в носу, в самом закутке, – вдруг мышка дохлая? Или ещё что-нибудь. Но в этом сапоге ничего не было, внутри он был просто холодный-холодный, очень холодный на босу ногу. Миккель надел второй гигантский сапог и прошагал в них через кухню к двери.

– Осторожно в сапогах, не разводи грязищу в доме! – строго сказала бабушка, на минутку подняв глаза от подсчётов. Матс всё ещё сидел с ногами на диванчике, высунув язык в уголке рта. Только бы он не спросил сейчас, куда это Миккель собрался. Только бы не сказал, что пойдёт с ним. Миккелю иногда нужно побыть одному.

– Сейчас приду! – сказал Миккель, открывая дверь. – Схожу за яйцами!

А потом из-за жёлтых полос облаков выглянули зачарованные лучи солнца, потом и облака постепенно рассеялись, а городок на том берегу, и мостки, и сарай с курятником, и даже плоский круглый камень выглядели так чисто и свежо, будто готовы к новым приключениям. Тут Миккель тоже внезапно почувствовал зов приключений. Яйца могли обождать, они же никуда не денутся. В конце концов, он почти два дня провёл у бабушки, а ещё так мало обследовал.

Первым делом он пошёл проведать гусей, и гуси в загоне яростно загоготали при его приближении.

– Это всё потому, что мы с вами ещё как следует не познакомились! – успокоил их Миккель, но на всякий случай решил не доходить до самой сетки. – Я теперь тут живу. Меня не нужно отпугивать.

Но гуси ему не поверили. Раньше здесь никого не было, кроме бабушки, так что теперь они были настороже. И Миккель ушёл обследовать сарай, это было приключение чуть подальше от дома.

На двери висел старомодный круглый замок. Миккель покрутил его и подёргал, но замку оказалось хоть бы что. И правильно. А то так всякий мог бы прийти и украсть из сарая всё, что бабушка туда сложила. Миккель отвернулся от сарая и поглядел по сторонам. Как ни силён зов приключений, ничего приключенческого больше не было видно. Наверное, единственное, что заслуживало такого названия, – это коровы. Миккель ни разу не говорил этого Марте, но вообще-то он удивлялся, какая она смелая, что так запросто ходила через поле к забору, чтобы смотреть телефон и делать на нём всё, что ей надо.

С другой стороны, если подумать, это означает, что коровы ничего ей не сделали. И если Миккель ступит на их поле, то они, наверное, и ему ничего не сделают. Все коровы стояли кучкой поодаль. Небось рады-радёшеньки, что дождь перестал и опять можно жевать траву. Наверное, очень скучно быть коровой: совсем нечем заняться – только жевать да пережёвывать. Но, может, эти коровы так не думают? Во всяком случае, они упустили единственную возможность развлечься и даже не подняли головы, пока мимо них в сторону Зоммербю шагал мальчик в огромных резиновых сапогах. «Какой я смелый! – подумал Миккель. – Как охотники в Африке, которые ездят на сафари. Только они зачем-то стреляют в зверей, и это плохо. А я-то коров не трогаю. Просто хочу разведать, где тут что».

Сапоги ему были страшно велики, идти было тяжело, и Миккель решил, что лучше пойдёт босиком и понесёт их в руке. Трава была ещё мокрая и холодная, но Миккель вам не какой-нибудь неженка. Можно считать, что трава «мокрая и холодная», а можно думать – «освежает и бодрит». Миккель предпочитал думать «освежает и бодрит». У изгороди он на минуту остановился. Никто ведь не запрещал лазить через забор. Честно говоря, бабушка вообще ничего ему не запрещала. За забором не было ничего особенного, просто деревня – но почему бы не разведать, что в ней?

Асфальт на узенькой улочке был тоже холодный, а иногда в пятки впивались малюсенькие камешки. Не так уж часто Миккель ходил по улице босиком, и ноги такого ещё не пробовали. Иногда приходилось подпрыгивать. Но в сапогах не по размеру было бы ещё неудобнее. А ещё босиком сразу чувствовалось, что каникулы и что ты сам, может быть, деревенский мальчишка. Сейчас так оно и было.

Из второго дома на улочке доносились интересные звуки. Похоже на газонокосилку, подумал Миккель. Или на дрель. Дверь была распахнута настежь – эти сверлильщики совсем не боялись воров, что ли? Миккель осторожно сделал шаг внутрь – и оказался на просторной высокой террасе размером с полдома. Он остановился в недоумении. Что это за место такое? По всем стенам тянулись стеллажи, посередине стояли низкие столики, и всё это было сплошь заставлено игрушками. Деревянными.

«Как в детском саду!» – подумал Миккель, осторожно подходя к первому столику. Но какой же это детский сад? Тут совсем не было детей. На крашеной зелёной доске стояли коровы и лошадки, куры и гуси – все вместе, как на большой ферме, а ещё стоял деревянный мальчик с кнутом. Мальчик из дерева выглядел глуповато, к тому же нехорошо бить животных, но все звери были очень похожи на настоящих. Миккель поставил сапоги на пол и взял посмотреть лошадь. У неё была даже настоящая грива, и так приятно было держать её в руке, дерево было гладкое и даже тёплое.

– Ну что, дружок? – сказал мужской голос сзади.

Миккель вздрогнул. Он и не заметил, что скрежет и вой прекратились. На террасу вышел пожилой человек, он вытирал руки большой грязной тряпкой.

– Хочешь купить что-нибудь?

Миккель испуганно покачал головой:

– У меня денег нет. – Остаётся надеяться, дядька не рассердится и не спросит, чего Миккель сюда зашёл! Это, оказывается, такой магазин. – Вы сами их делаете?

Мужчина кивнул.

– Надеюсь, тебе нравится? – спросил он.

Миккель оглядел полки и столики, на которых стояли не только звери, но и грузовики, тракторы, корабли и тележки.

– Наверное, вы долго работали! – сказал он.

Хозяин засмеялся.

– Ну, когда работа в радость! – ответил он. – Я всегда о таком мечтал, понимаешь? Раньше, пока не вышел на пенсию, мечтал вернуться домой, в Зоммербю, и зарабатывать резьбой по дереву. Я в детстве обожал вырезать фигурки. Ты тоже вырезаешь?

Миккель покачал головой. Мама ему в жизни не разрешит! Ножи для резьбы по дереву очень острые, острее хлебных. Того и гляди можно палец отрезать.

– Вы много зарабатываете?

Миккель, конечно, знал, что такие вопросы обычно не задают. Но этот человек сам первый сказал, что резьбой по дереву зарабатывает.

– Сказать по правде? – переспросил пожилой. – Почти ничего! Делать эти штуки мне страшно нравится, и я всё время придумываю что-нибудь новенькое, нахожу необычные сорта дерева! Но продавать – почти ничего не продал. Даже не знаю, продолжать мне это дело или нет.

Миккель задумался. Мастер говорил с ним как со взрослым, так необычно. Он, конечно, не знал Миккеля, но он же всё равно видел, что пришёл ребёнок.

А потом Миккель сказал:

– Продолжать. – Раз мужчина говорит с ним серьёзно, надо и отвечать всерьёз. – Потому что они красивые. Как у маминых художниц! У мамы много подруг, которые рисуют картины, а никто их не покупает. Но они всё равно рисуют.

Резчик смотрел задумчиво.

– Ну, как-то в этом роде я и сам думал, – сказал он. – По-моему, ты прав, дружище. Буду продолжать, пока деньги есть. – И он взял с полки слона, стоящего в хороводе львов, носорогов и бегемотов. – Держи вот, дарю! – сказал он.

И Миккель не сказал, что уже вырос из деревянных игрушек и что сейчас даже малыши, такие как Матс, играют в современные игры. Вместо этого он ответил:

– О, спасибо большое! Он классный. – И это была абсолютная правда.

– Вы в отпуск приехали? – спросил резчик.

Миккель не был уверен, что их приезд и занятия здесь считались отпуском.

– К бабушке, – сказал он. – Она тут живёт. Отсюда через поле, но там коровы спокойные, ничего.

Пожилой мужчина обомлел:

– Твоя бабушка – Инга?!

Миккель кивнул:

– Вы её знаете?

И тут же сообразил, какой это глупый вопрос. Мастер и бабушка живут практически по соседству. Если не считать громадного поля без дороги между их домами.

– Я её раньше знал! – ответил резчик. Потом приложил два пальца к виску, как делают военные в старомодных фильмах, когда прощаются. – Сейчас мне надо бы поработать. Но ты приходи ещё, когда захочешь! Я буду рад.

Миккель понял, что пора прощаться.

– Обязательно приду! – пообещал он, причём всерьёз.

Глава 24

Может быть, Миккелю показалось, но на обратном пути трава под ногами стала потеплее, нагрелась от вечернего солнца. И похоже, что от неё шёл пар, хотя такого, наверное, не бывает. Для пара вода должна закипеть, они проходили это ещё в детском саду. Капли дождя на траве не кипели. Надо спросить у бабушки, почему от них тогда всё равно идёт пар. Миккель осторожно обходил коровьи лепёшки и кротовые холмики. Наступить в коровью лепёшку даже в обуви противно. А как это будет, если идёшь босиком – об этом Миккель даже думать не мог. Наступить на кротовый холм ещё терпимо. И тут он понял, что забыл у пожилого дяденьки сапоги: громадные тяжёлые сапоги, причём бабушкины, и бабушка наверняка рассердится, – и в ту же секунду увидел, что около кротового холмика, прямо у входа в нору, что-то лежит. Это был маленький чёрный зверёк с блестящим мехом, он лежал на спине, задрав лапки кверху, как собака, которая ждёт, чтобы ей почесали пузо. Миккель присел на корточки.

– А ты кто такая, хорошая чёрная мышка? – прошептал он тоненьким, вкрадчивым голосом, чтобы не напугать зверюшку. – Ты малюсенькая, тебе надо осторожно чесать животик!

А потом он разглядел её, всё понял, и в душе у него словно туча закрыла солнце.

– Умерла! – прошептал Миккель. Маленький чёрный зверёк лежал, задрав лапки, и не шевелился. – Бедная мышка!

Однажды, когда им в школе раздавали тонкие голубые книжечки и тому, кто доходил от дома до школы пешком, ставили в них печать «Здоровые привычки», мама разрешила им пойти в школу с Генрихом, Якобом и с их мамой, и они нашли в парке мёртвую птицу. Только мама Генриха и Якоба не хотела её хоронить, потому что неизвестно – вдруг птица заразная и можно самому заболеть. Но потом они шли из школы после уроков, и птицы там уже не было. Наверное, кто-то её всё-таки похоронил.

Конечно, Миккель уже давно знал, что все животные умирают, как и люди, поэтому переживать из-за мёртвой мышки с длинным носом не нужно. Но всё равно он загрустил.

Он снял футболку и аккуратно через ткань потрогал мышку. Тут не было ничьей мамы, которая могла бы что-нибудь запретить. Но всё равно лучше поосторожничать.

– Эй, мышка! – шепнул Миккель. – Мы похороним тебя как следует.

Он опять вспомнил Бастика, своего хомячка, и как торжественно его хоронили во дворе около дома. А у бабушки во дворе ещё больше места! Можно выбрать мышке уголок покрасивее. Настроение у Миккеля снова улучшилось. Может быть, люди потому и устраивают похороны – чтобы у них улучшалось настроение.

– Марта! – крикнул он, врываясь в кухню. Бабушка стояла у плиты, перед ней дымилась большая кастрюля, как и вчера вечером, и Миккель сообразил, что на ужин опять картошка. – Марта, нам надо похоронить кое-кого! – сказал он, показывая футболку с мышью.

Марта мгновенно бросила книгу.

– Кого похоронить? – испуганно отозвалась она из гостиной. И бросилась на кухню. У мамы было всё хорошо. Матс вылез из-за стола, на котором лежало уже минимум десять листов хорошей писчей бумаги в линейку, разрисованных его каракулями. А ведь бабушка говорила: сегодня на каждого по одному листу. Возможно, это всё вертолёты. А может быть – коты или инопланетяне.

– Миккель, покажи, покажи! – вопил Матс. Марта пристально глянула на футболку и успокоилась: никто не умер по-настоящему, это вообще не человек. А Миккелю она скажет, чтоб в следующий раз думал, прежде чем орать на весь дом.

Бабушка подошла от плиты и вытерла руки о фартук. Бабушка всегда надевала фартук, когда готовила, никто из Мартиных знакомых так не делал – только если при гостях. А ещё фартучек был у мамы Изольды и Фридриха в деревенском доме. У неё он красивый, вышитый.

– Вот это да, крот! – сказала бабушка, взглянув на зверя в футболке. – Положи у порога, Тигра порадуется.

Миккель посмотрел на бабушку. Неужели она на самом деле такая злая? Она правда подумала то, что сказала?! Что маленького зверька надо не хоронить, а отдать коту поиграть?!

Она назвала зверька кротом, но Миккель ей не поверил. Крота он знал по старой детской книжке с картинками, которая теперь давно стояла на полке Матса. Крот в книжке выяснял, кто наделал ему на голову. Крот в книжке был, кажется, раз в десять больше, чем этот мёртвый мышонок – а иначе как можно было какать ему на голову?

Интересно, бабушка злая? А Тигра всё равно не стал бы играть с бедным кротиком, Миккель знал точно. Тигра добрый.

– У тебя есть где-нибудь лопата? – спросила Марта. Она словно не услышала идею про Тигру, и Миккель порадовался.

– В сарае! – ответила бабушка, показывая на ключ на крючке у двери. – Только быстро, картошка почти сварилась. И потом как следует вымойте руки!

А они так и собирались сделать.

Глава 25

Вышло не так торжественно, как у Бастика, но всё же похороны в бабушкином дворе получились красивые. Солнце выросло и раскраснелось перед закатом, оно осветило сад приятным золотым светом. С воды неслись голоса – от яхт, которые сегодня уже нагулялись в Балтийском море и осторожно шли к узким причалам в гавани. Чайки покрикивали. А в остальном стояла вечерняя тишь.

Висячий замок сарая открылся идеально. Внутри полутьма, две лестницы, прислонённые к стенке, а посреди сарая на полу газонокосилка – старая, но начисто вытертая после использования. На деревянном верстаке громоздились друг на друге ящички с винтами и гвоздями, а на доске на стене висели разные инструменты, и Миккель мог бы назвать далеко не все.

– Лопата нашлась! – сказала Марта. – Давайте прямо тут?

Но потом они решили, что возле сарая не так красиво, потом – что на настоящей могиле, как на настоящем кладбище, должны расти цветы. Поэтому они вернулись на берег, к зарослям ветреницы. Копать мягкую землю было легко. Матс тоже хотел покопать, но Марта сказала, что большой лопатой у него не получится, и Матс заорал на неё:

– Кака, тупая какашка!

Тогда Марта разрешила ему копнуть, но у Матса, конечно, толком не получилось и настроение испортилось ещё больше.

– Хватит! – сказала Марта, глядя попеременно то на ямку, которую они выкопали, то на футболку Миккеля. – Может, просто положим его в яму вместе с футболкой? Тогда можно будет не трогать руками.

– А где коробка?! – возмутился Матс. Он хорошо помнил торжественные похороны дома, в Гамбурге, во дворе.

– Вот именно, Марта! – умоляюще протянул Миккель. – Скажи бабушке, что кротику нужен гроб!

Но Марта подозревала, что бабушка вряд ли согласится искать им гроб для кротика. Может, у неё и нет ни одной коробочки.

– Сегодня у нас похороны по мусульманскому обряду! – заявила она. Они проходили такие штуки на уроках по этике. – Мусульмане хоронят людей просто в саване, то есть в ткани, а не в гробу.

Миккель уставился на неё во все глаза:

– Правда?! Совсем без гроба?!

– Это не ткань, Марта дура! – сказал Матс. – Это у нас футболка.

– Не важно! – скомандовала Марта. – Опускай!

Сзади послышался скрип двери, и бабушка спросила:

– Вы долго ещё? Картошка сварилась. Нужны рабочие руки!

– Сейчас! – ответила Марта не оборачиваясь. – Уже идём!

Потом она взяла за руки Миккеля и Матса и опустила голову.

– Покойся с миром, кротик! – торжественно произнесла Марта, глядя на скомканную футболку на дне могилы. – Аминь.

– Аминь! – повторили Матс с Миккелем, а Миккель ещё тихонько спросил:

– Сегодня петь не будем, да, Марта?

Матс выдернул руку из руки Марты и постучал кулаком по лбу:

– Ты дурак, Миккель, ты тук-тук-тук! Он всё равно не услышит! Это крот, понимаешь? Кроты слепые!

Марта прикинула, нужно ли влезать с объяснениями, и решила, что лучше вместо этого взять лопату. Она насыпала на крота немного земли.

– Давайте по очереди, – сказала она. Ничего, бабушка с каторжными работами подождёт. Под конец они прихлопнули ямку лопатой, чтобы было ровно, а сверху Миккель положил на могилу цветок – маргаритку.

– Теперь у него хорошее настроение, – сказал Матс. – Так и надо делать.

А потом все трое понеслись со всех ног домой, чтобы бабушка не очень сердилась.

Глава 26

Бабушка стояла у стола, как вчера, и чистила горячую картошку.

– Я что, должна всё сама перечистить? – спросила она, не переставая счищать ленточки кожуры, которые падали в кучу на старой газете. Но по голосу было понятно, что бабушка не сердится. – Миккель, где твоя футболка?

– Её взяли вместо гроба, понимаешь? – объяснил Матс. – Чтоб было как у сулиманов. Марта сказала.

– Что? – не поняла бабушка. – Мать честная, кошка лесная… Руки мыть шагом марш! А про футболку ещё поговорим – будут они мне тут хорошие футболки в землю закапывать! Миккель, надень-ка, пожалуй, сразу пижамную кофту.

И они отправились в прекрасную ванную, даже чересчур современную для такого старого дома, а когда вернулись на кухню, бабушка давно перечистила всю картошку, порезала и поджарила её, и на столе стояла сковорода, из которой шёл чудесный вечерний запах.

– Без яиц? – удивился Матс. – Я это не буду, тётя бабушка. Должна быть яичница с картошкой, а тут яичница без яиц!

«Вот именно, – подумала Марта. – Хорошо ещё, мама не знает, чем мы тут питаемся. Одно и то же каждый день. И жира многовато, и сплошные углеводы. А сегодня ещё и без яиц – значит, белка не было ни грамма, пользы никакой».

– А откуда возьмутся яйца? – сказала бабушка, накладывая себе полную тарелку. – Кому ещё положить? Ты что, думаешь, куры так меня любят, что забегают в кухню и кладут яйца прямо на сковородку?

Матс захихикал.

– Я думала, Миккель, что ты ходил за яйцами, а ты где-то гулял. Без яиц яичницы не бывает, ничего не попишешь. В общем, на ужин картошка с таком.

Надеюсь, хоть не каждый день, подумала Марта, с ужасом представив, как в один прекрасный день на ней не сойдутся джинсы.

Миккель тоже положил себе картошки.

– Бабушка, извини, я нечаянно забыл! – сказал он. – Забыл сходить за яйцами! Надо было сделать другую вещь. Но я завтра схожу!

Странно, но когда он это сказал, то вдруг почувствовал что-то вроде счастья.

«Если я не принесу яйца, у нас не будет хорошей еды, – подумал Миккель. – Я важный человек. Ничего не попишешь».

Глава 27

Просто удивительно, что никто не ворчал и не препирался, когда после ужина и после того, как перемыли посуду, бабушка объявила, что пора потихоньку ложиться спать. Хотя было ещё совсем светло! Но Матс всё равно засыпал: когда он вытирал посуду, тарелка чуть не выпала у него из рук – Марта еле успела подхватить.

Он по-настоящему заснул на секундочку! Сразу после ужина! Но сегодня был длинный день, как ни крути, и в него уместилось много разного, а Матс ещё маленький.

– По-моему, одному баловнику пора на чердак, – сказала бабушка, осторожно забирая у Матса полотенце. – Только сначала почисти зубы! Похоже, твой ангел-засыпайка уже махнул крылышком.

– Я вообще не хочу спать! – буркнул Матс и сунул большой палец в рот, так что Марта всё про него поняла. И не только по большому пальцу, но и по тому, как Матс шагал в ванную – не сопротивляясь и чуть пошатываясь.

– Ангел-засыпайка? – переспросил Миккель, перестав вытирать посуду. – Это ещё кто такой?

– А у вас дома не прилетает? – спросила бабушка. – Давай, Миккель, осталось всего ничего.

– Это глупости, – неуверенно сказал Миккель. – Ангелов не бывает.

Миккель надеялся, что бабушка ему возразит, это было слышно по голосу.

– Не бывает? – спросила бабушка, открывая кухонный шкафчик. – У вас в городе, может, и не бывает, потому что у вас там машины, шум всякий, опасности. Но когда твоя мама была маленькая, к ней ангел-засыпайка всегда прилетал. И потом всю ночь её оберегал.

– Глупости! – повторил Миккель, но по голосу опять было слышно: ему хотелось, чтобы бабушка с ним поспорила. Марта решила, что лучше не вмешиваться. Ангел-засыпайка! Бред какой! Но Миккель есть Миккель. Он-то как раз порадуется, что здесь есть ангелы, даже если и не поверит на все сто. Миккель любит мечтать. Миккель так хочет, чтобы в мире было всё хорошо.

А может, и Миккель уже перерос тот возраст, когда можно просто поверить в то, чего тебе хочется?

– Ты имеешь в виду песочного человечка, да? – уточнил Миккель у бабушки. – Про него-то я знаю. Это сказка по телевизору. Но его там нарочно придумали.

Бабушка задумчиво кивнула.

– Да, его нарочно придумали, – ответила она. – Это для самых маленьких. К тому же он только сыплет песок в глаза, а не оберегает детей всю ночь. А на всю ночь у людей есть ангел-засыпайка. Но верить в него, конечно, не обязательно. – Тут бабушка забрала у Миккеля полотенце и вместе со своим передала его Марте. – Развесишь на улице? Сегодня ночью дождя не будет.

Марта кивнула, а Миккель ничего не ответил. Из ванной доносилось такое громкое бульканье, что они с бабушкой поняли: Матс окончательно проснулся, пока чистил зубы. А когда Марта вернулась в дом, мальчики уже скрылись на чердаке.