Текст книги "Тайны семейного альбома"

31
1987
БЛИСС

– Расскажи, пожалуйста, как я родилась, – попросила Блисс.

Девочка не уставала расспрашивать мать о том, как она родилась на острове в Греции. Люк в этот момент стоял в отдалении. Ясон проходил мимо. Ему уже исполнилось пятнадцать.

– Опять! Сколько раз можно выслушивать одно и то же! Не устала? – и он передразнил Блисс: – А вы знаете, я появилась на свет в Греции! – и уже другим голосом добавил: – Все знают, что ты родилась в таком экзотическом месте. Среди скал, овец и монахинь. Почему бы тебе не поговорить на другую тему?

– Ну Яа-ссо-о-н! – От избытка чувств Блисс пихнула брата в бок, а потом чмокнула в щеку. – Я обожаю тебя!

Он сделал вид, что отталкивает ее, но Джесси видела, что он при этом крепко обнимает сестру.

Элеонора отпила глоток кофе.

– Правда, она просто чудо из чудес?

Дети ушли в школу, Люк занимался саженцами в саду. Сестры остались вдвоем.

– Всякий раз, когда я смотрю на Блисс, я думаю о тебе и повторяю слова благодарности. И буду благодарить до конца своих дней. И что самое странное – все как один твердят, что она – моя копия. Веришь?

– Говорят, что люди, которые долго живут вместе, становятся похожими друг на друга. У них появляется общее выражение лица. Ведь ты сама знаешь, как дети любят подражать взрослым.

– Но Рейчел уверяет, что Блисс похожа на нее и унаследовала ее черты. Что ты на это скажешь?

– Ты знаешь, что она не упустит своего ни в чем. И в этом тоже.

– Верно, Джесси. И нам не следует забывать об этом. – Она машинально принялась барабанить пальцами по столу. – Если бы она не подарила тебе маленький пластиковый фотоаппарат, ты бы никогда не стала знаменитым фотожурналистом, не приехала на этот остров и…

– Ладно тебе, Элеонора. Давай о другом. Я так соскучилась по тебе и… так хотела узнать о том, как Люк пережил все случившееся.

– Он остался таким же, каким и был. Из него лишнего слова по-прежнему не выдавишь.

До рождения Блисс он держался отчужденно. Но отъезд Элеоноры в Грецию потряс его. Он понял, как мучил ее, как она страдала из-за его молчания, хотя он сам ничего не мог с собой поделать. Добравшись тогда до места, где они должны были остановиться с Ясоном, он кругами ходил вокруг телефона, но не мог заставить себя набрать номер – боялся, что Элеонора повесит трубку. Но весь семинар у него был скомкан, потому что он места себе не находил, и вместо того, чтобы ехать в лагерь отдыхать, как собирался раньше, рванул с Ясоном домой.

Ханна рассказывала Элеоноре, что он чуть не свихнулся. Он рыдал, как ребенок, когда говорил с ней по телефону. Представить себе Большое Каменное Лицо плачущим? Это просто немыслимо. Но он твердил Ханне, что это его вина и если что-нибудь произойдет, он покончит жизнь самоубийством. Он переживал страшно – и поделом, как считала Элеонора. И, конечно, она ни словом не обмолвилась о том, что удочерила девочку. Более того, и не собиралась открывать ему эту тайну.

Когда Ханна позвонила ему и сообщила о рождении ребенка, он подхватил Ясона в машину и приехал в город. Если он на кого-то и походил, то больше всего на медведя в клетке. Метался из комнаты в комнату, ходил чуть не по потолку – а потолки у Ханны – будь здоров какие! В конце концов он стал так действовать ей на нервы, что она отправила обоих в зоопарк.

– Как жаль, что меня не было здесь, и я не могла посмотреть его лицо, когда он впервые увидел Блисс, – заметила Джесси.

Элеонора вскинула брови:

– Ты знаешь, в какой-то момент у меня мелькнула мысль о том, чтобы уйти от него. Собиралась вернуться в Нью-Йорк с детьми. Решила – пусть он занимается своими чертовыми деревьями, своими саженцами и прививками. Я сделала маникюр – мы собирались с Рейчел идти в Бедгроф за покупками. Но когда я увидела его лицо и поняла, как он настрадался, а маленький Ясон бросился ко мне из-за его спины… – Она не могла продолжать.

– Я помню, что ты говорила нечто в этом духе. Но, честно говоря, ни секунды не верила, что ты сможешь сделать это. В конце концов, Блисс нужен отец, а не только мать.

Все получилось самым наилучшим образом, подумала Джесси. Элеонора выглядит такой счастливой, ее жизнь так наполненна. И даже Люк немного переменился, стал несколько мягче. Конечно, он по-прежнему замкнут. Когда она обняла его при встрече, он стоял прямой, как столб. Он по-прежнему не отличался разговорчивостью. Все его высказывания сводились к замечаниям о погоде и о домашних заданиях детей, а также коротким репликам, куда и по какому делу он уходит.

Ни малейшего интереса к тому, как жила Джесси и чем занимается, Люк не проявлял. Не расспрашивал о жизни в Лондоне. О ее журналистской работе. О планах на будущее. Элеонора не упоминала при нем о Джимме Коласе. Она просто сообщила, что Джесси устала и ей нужно отдохнуть, поэтому они пока ничего не сказали о ее приезде ни Ханне, ни Рейчел.

Местный почтальон привозил «Нью-Йорк таймс» специально по заказу Джесси. Никаких упоминаний про скандал, связанный с именем Джимми Коласа. Клиф с облегчением вздохнул, услышав про это. Британская пресса продолжала вяло муссировать эту тему. В июне появились сообщения о том, что кто-то видел Джимми на одном из пляжей. Кто-то заявил, что видел его в толпе танцующих в Лос-Анджелесе. Но со временем новости, связанные с Джимми Коласом, уже перестали волновать публику. Интерес к нему угас.

Клиф считал, что самое лучшее лекарство для Джесси – снова заняться фотографией, и посоветовал ей сделать снимки своих родных. Она последовала его совету и с самого начала ощутила какое-то особенное чувство, какой-то особенный лирический настрой, который помогал ей выбирать нужный момент.

Вскоре Джесси перебралась спать в комнату Блисс, на раскладной диванчик. И камера в ее руках словно являлась продолжением ее глаз, ее чувств. Никогда не читавшая Джозефа Кэмбелла, девочка всем своим поведением демонстрировала то самое отношение к жизни, которое так философски точно выразил писатель – она жила по наитию, вдохновенно, хотя при этом совершала вполне детские поступки, была способна на какие-то дурацкие выходки.

И камера запечатлевала, как Блисс, изнывая над школьными уроками, теребила свои чудесные волосы – то от разочарования, то от радости, когда понимала наконец задачу. Ее сосредоточенный взгляд замирал перед геометрическими фигурами, она могла часами болтать по телефону, прижав его к щеке, пока в то же самое время гладила себе рубашки, чистила туфли или перебирала коллекцию записей рок-певцов.

Она с диким визгом носилась вместе с собаками, пока они вместе не падали в изнеможении на землю, а потом собаки принимались вылизывать ей лицо языком. Ей удалось приучить птиц садиться на руку и склевывать зернышки прямо с ладони. Не замечая лестницы, Блисс забиралась на деревья и, сидя на самой верхушке, сбрасывала Джесси на пробу яблоки и груши.

Она еще сохранила остатки детских привычек, иной раз даже могла поиграть с куклой, завязав ей хвостики или сделав замысловатую прическу. И в то же время в ней уже просыпалась девушка, что можно было угадать по тому, каким становилось выражение ее лица, когда к Ясону приходили его друзья.

И очень часто, наблюдая за дочерью, Джесси не могла понять, чего ей хочется больше – заплакать или рассмеяться от того, насколько трогательным было все, что она делала. В девочке полностью отсутствовал расчет. Она не готовилась заранее к чему-то. Все получалось непроизвольно, само собой. Ее поведение было спонтанным и полным любви ко всему живому. Когда Джесси впервые после того, как отсняла кучу пленок, занялась проявлением, она с пристрастием и боязнью вглядывалась в первые отпечатки. И почти сразу же поняла – ей удалось добиться того, чего хотелось больше всего. Она смогла воссоздать на этих фотографиях тот образ Блисс, который привлекал ее – ясность, чистоту, свежесть и непосредственность. И это ощущение, которое исходило от фотографий, было таким же сильным, какое она испытывала при виде дочери.

Джесси отправила фотографии без всяких комментариев, но умирала от нетерпения, дожидаясь ответа от Клифа.

– Вот книга, о которой я мечтал, – с этого он начал разговор по телефону. Никаких восторгов и никаких особенных похвал. Сдержанно, как всегда.

– Можно ли считать, что они понравились тебе?

Понравились? Другой бы ответил, что он потрясен, что это грандиозно, что она настоящая Систин Чапел. От Клифа такого не дождешься. К его словам следовало прислушиваться очень внимательно, чтобы выудить редкое слово похвалы или прямого одобрения.

– Джесси, дорогая…

– Да, Клиф, дорогой… – передразнила она его.

– Они прелестны. Восхитительны. Они трогают до глубины души. Великолепно. Именно такие, какими они должны быть. Но…

«Но». У него всегда припасено «но».

– Мне нужно еще. Приблизительно столько же, сколько ты уже сделала. Чтобы получился хороший альбом – тебе надо поработать еще. Если не возражаешь, книга будет называться «Мир глазами Блисс». Как на твой взгляд?

Ей оставалось только кивнуть.

– Джесси, ау! Ты где? Чертов телефон!

– Здесь я… – не без труда выговорила Джесси.

– И вот еще что. Мне очень бы хотелось причапать к тебе. Это удобно?

Господи, ну до чего же ей нравилось, когда он начинал говорить вот таким образом – «причапать»!

– Чапай за билетами так быстро, как только можешь!

Ханна была просто вне себя, когда Джесси призналась ей, что остановилась у Элеоноры.

– Три месяца! И ты ни разу не дала мне знать?! Да кто же я по-твоему – монстр какой-то, что ли? Я понимаю, что вы очень дружны, но это уж слишком.

– Прости, мамуль. Я не хотела обижать тебя.

– Обижать?! Мне кажется, тут подходит другое слово. – Ханна и в самом деле была оскорблена.

– Мне необходимо было успокоиться, отдохнуть сначала. Вот почему я приехала к Элеоноре.

– Можно было устроить так, что ты и здесь нашла бы полный покой и тишину. – Ханна еще не могла прийти в себя. – Ладно, Бог с тобой. А как Джимми? – На самом деле вопрос означал одно: когда вы наконец поженитесь? Но это означало также и то, что слухи о скандале в Англии так и не докатились до американских газет.

– Мы расстались, мама.

– Почему же ты ничего не сказала мне? И почему мне приходится спрашивать тебя об этом?

– Мне не хотелось беспокоить тебя.

– Когда я не знаю, что происходит в твоей жизни, я беспокоюсь гораздо больше.

– Зато я посылала тебе фотографии. – Это был обычный прием Джесси – незаметно переменить тему разговора. – Они тебе нравятся?

– Ну о чем ты говоришь? Конечно, нравятся! Мы поставили их на коктейльный столик и хвалимся перед гостями.

– А как бабушка?

Поскольку Маркуса постоянно приходилось помещать в госпиталь, некоторые из сотрудников фирмы задумали совершить переворот, чтобы захватить власть в свои руки. Воспользовавшись болезнью Маркуса, они хотели оттеснить Рейчел от рычагов управления, высосать все что можно из фирмы и отбросить ее, как пустую кожуру.

– Неужели Рейчел все потеряла?

– Ты плохо ее знаешь. Она наняла телохранителей, зная, к каким приемам сейчас прибегают конкуренты. Подыскала адвокатов. Договорилась с другими крупными акулами, которым было выгодно вступить с ней в сотрудничество. Я один раз ходила на их деловую встречу. Скажу тебе, что наша бабушка выглядела, как Марлен Дитрих. Женственная и непреклонная одновременно.

Джесси решила, что расскажет матери про Клифа, когда приедет к ней домой.

– И ты собираешься выйти за него замуж?

– Не знаю пока.

– Только, умоляю тебя, не говори мне, что он женат…

– Мама!

– По крайней мере, не говори об этом Рейчел. В самом деле, не беспокой ее. Она такое тут выдержала!

Джесси успокоила Ханну – нет никаких оснований для волнения по поводу Клифа. Что касается Рейчел, она, как всегда, была на высоте, когда они приехали ее навестить. Ей ни за что нельзя было дать восемьдесят пять – от силы лет шестьдесят пять. И Рейчел, конечно, была в восторге, когда они сказали об этом.

Она только что вернулась с заседания.

– Эти сукины дети считали, что я эдакая старушка в теннисных тапочках! Но я показала им. И я всех их запомнила. У меня фотографическая память. И помню все, что каждый из них нес про нашу фирму. Они и не представляют, как они поплатятся за свое предательство. Им и в голову не приходит, как я умею обманывать, когда это надо. Я эти штучки лучше их умею делать. Они считали, что я отстала и не представляю, каким образом сейчас ведутся дела.

Джесси только посмеивалась. Клиффорд будет в восторге от Рейчел.

– А ты не обманываешь, бабушка?

– А как ты считаешь?

– Я считаю, что мне надо непременно поснимать тебя. – И Джесси достала камеру, с которой, конечно, не расставалась. – Скажи «сыр».

– Камамбер, может быть? – И Рейчел слегка оттянула уголки губ. – А если серьезно, Джесси. Скажи мне, твои фотографии дают тебе возможность жить на это или же твой грек содержит тебя? Разумеется, это не мое дело, и я не должна совать нос в твои дела. Но…

– Мне очень хорошо платят за фотографии. На жизнь хватает. Тем более, что мы расстались с Джимми, и он никак не может содержать меня.

– Но у нее есть мужчина. – Ханна попыталась отстоять честь дочери. – Издатель. Он собирается опубликовать книгу Джесси – серию фотографий Блисс. Он считает, что Джесси настоящий художник– художник высокого класса.

– Я принесла тебе посмотреть несколько снимков.

Увидев фотографии, Рейчел как-то странно изменилась в лице и откинулась на кушетку. Некоторое время она сидела в полном молчании, а потом вдруг вздохнула и проговорила со свойственной ей иной раз бестактностью, полностью игнорируя Ханну:

– Ты унаследовала свой талант от меня.

Задержав в руке один из портретов Блисс, она чуть-чуть отодвинула его в сторону и проговорила:

– Взгляни на нее! Она такая же красавица, как и ее мать. Элеонора у нас всегда была красавицей. Но знаешь… – она замялась, подыскивая подходящее выражение и провела пальцем по подбородку Блисс, – но в ней есть многое и от Джесси. Красота и ум. У Блисс есть и то, и другое.

Рейчел вспомнила, как Элеонора собиралась удочерить кого-нибудь, когда доктор сказал, что у нее уже не может быть детей.

– Теперь я согласна, что Люк поступил правильно, отказавшись от этого, – заявила Рейчел. – Он говорил, что «никогда не известно, что получится в итоге». Подумайте! Если бы они решились на это, Элеонора никогда бы не родила Блисс.

Повернувшись к Джесси, она добавила:

– А у тебя бы не получилось такой книги!

32
1988
ДЖИММИ

– Бешеный успех! – коротко сказал Клиф. Почти через неделю после того, как в Англии вышел в свет фотоальбом «Мир глазами Блисс», издательство напечатало третий тираж книги. Она полностью окупила себя и уже успела дать прибыль. Сразу в нескольких журналах появились хвалебные отзывы о ней. Представитель издательства Клиффорда получил предложение организовать встречу с автором книги на телевидении. Поговаривали сначала и о том, чтобы пригласить Блисс в Англию для встречи с журналистами и для выступления по телевидению. Но Люк решительно воспротивился – он не хотел, чтобы Блисс пропускала школьные занятия ради такого дела.

– Может быть, это даже и к лучшему. Это будет интриговать публику. А фотографии пусть говорят сами за себя.

Несмотря на столь ошеломляющий успех, Джесси не могла успокоиться и обрести уверенность. Что-то, о чем она и сама не догадывалась, вызывало у нее постоянную, необъяснимую тревогу.

Первым узнал о случившемся Клиффорд. Джимми Колас явился в английское посольство в Афинах. Он заявил репортерам, что все это время провел в уединении в монастыре на острове под названием Гелиос. Медитация, которая продолжалась несколько месяцев, помогла ему осознать, сколь неправильную жизнь он вел до сего времени. Теперь он пробудился и готов понести наказание за случившееся.

– Какая несправедливость!

Старый, уже начавший забываться скандал снова вызвал интерес прессы к Джесси. Правда, с той разницей, что если раньше она была всего лишь любовницей Джимми, которая делила с ним дом на Хилл-стрит, то теперь это была художница, ярко заявившая о себе.

– Ничего! Мы пройдем и через эти рифы! – подбодрил ее Клиф. Но вместо того, чтобы прятать ее от журналистов, он сам обзвонил ведущие издательства и назначил пресс-конференцию. Выступая перед собравшимися, он представил Джесси и рассказал о том, как она появилась в Англии. Молодая американская девушка, влюбившаяся в Англию и поставившая своей целью постичь эту страну и добиться в ней успеха, была очарована и заворожена Джимми Коласом, который помог ей освоить особый стиль жизни – с шикарными машинами, особняком, где их обслуживали слуги, частными самолетами, яхтами и прочее. Сколько раз она собиралась оставить его. И сколько раз ему удавалось снова вернуть ее, очаровывая своими манерами и обращением.

– Но она знала, что способна выступить в обществе в более достойной роли, чем просто любовница богатого человека. И по иронии судьбы, именно когда жизнь развела их в разные стороны, она смогла по-настоящему развить свой талант. Продемонстрировать свои художественные способности.

Он подал ей руку, помогая взойти на подиум, и, обняв за плечи, закончил:

– Джимми Колас появился для того, чтобы понести справедливое наказание. Джесси Лоуренс появилась на арене жизни, чтобы представить то, чем она является на самом деле. – Он поднял фотоальбом «Мир глазами Блисс». – И это, признаюсь вам, блестящая работа.

Раздался шквал аплодисментов. Следуя наставлениям Клиффорда, Джесси сказала только одну фразу:

– Благодарю вас от всей души.

После бурных оваций Клиффорд вывел ее через черный ход из зала, где проходила конференция. То ли все дело было в том, как проникновенно и просто выступил Клиф, то ли произвела впечатление работа Джесси, но после этой встречи все журналисты прониклись к ней симпатией, оставили в покое ее белье, перестали промывать косточки и дали возможность снова жить нормальной жизнью.

Надо учесть и то, что к тому времени скандал с Джимми Коласом стал устаревшей новостью. В конце концов, он всего лишь нагрел кое-кого, присвоил себе чужие деньги и сбежал на некоторое время из тюрьмы. Он не убивал рок-звезду и не покушался на жизнь королевской особы. И упоминания о нем становились все более редкими. И, как правило, имя Джесси Лоуренс уже не фигурировало в связи с ним.

– Ты настоящий гений, – вздохнула наконец Джесси. – Ты спас мне жизнь. Чем я смогу отблагодарить тебя?

– Выйди за меня замуж.

Замуж? Он что, шутит или серьезно говорит об этом? Но достаточно было посмотреть на его лицо, чтобы понять, насколько серьезной была его просьба. Предложение прозвучало настолько неожиданно для Джесси, она настолько не была готова к нему, что нужные слова не сразу пришли на ум.

– Я в самом деле прошу тебя выйти за меня замуж.

– Я даже не знаю, что сказать в ответ.

– Скажи, что рада.

А она все еще стояла растерянная и ошеломленная таким поворотом дела.

– Ты любишь меня, Джесси, так ведь?

Она кивнула.

– Но ты не влюблена в меня, да?

Она коснулась его руки:

– Можно, мы поговорим об этом чуть-чуть позже?

Минутная пауза замешательства пролегла между ними, но Клиффорд все-таки заставил ее повернуться к нему лицом:

– Тебя что-то беспокоит. Что именно?

– Да вроде ничего. Просто я очень обрадовалась. – Она обняла его и поцеловала в щеку. – Но ты абсолютно прав. Я люблю тебя. Давай поговорим о замужестве, когда мы приедем в Нью-Йорк.

Он был абсолютно прав и в другом. Она действительно была обеспокоена. И когда она честно призналась себе в этом, то поняла, что она встревожена из-за Джимми Коласа. Если он все это время провел в монастыре, значит, он узнал всю правду о Блисс. Вряд ли можно было рассчитывать на то, что все монахини враз покинули монастырь, а на их месте появились новые. И представить себе, как теперь будут развиваться события, она не могла. Если Джимми задумает восстановить свои отцовские права, семья Элеоноры переживет шок, и Блисс тоже.

Джесси не относилась к тем, кто готов сидеть и ждать, что произойдет. Звонок адвокату Джимми, короткие переговоры, и вскоре она получила официальное приглашение дать свидетельские показания.

– Какие, к черту, показания? У меня нет никаких свидетельств и доказательств его вины. Я была удивлена больше всех других тем, что произошло.

После некоторых проволочек ей дали разрешение на свидание с Джимми.

– Мистер Колас тоже выражает желание встретиться с вами.

Клиф негодовал:

– К чему?! Нет никаких разумных объяснений тому, что ты собираешься сделать!

Но разумные объяснения существовали, к сожалению.

Он почти не переменился. Пожалуй, выглядел даже лучше, чем раньше. Простая жизнь – солнце, море, оливковое масло и свежая рыба – пошла ему на пользу. Он похудел, стал стройнее и как будто выше ростом.

– Кажется, башмаки моего старинного друга теперь можно найти рядом с твоей кроватью? – начал он, как только увидел ее.

– Ты захотел повидаться со мной, чтобы сказать это?

– Нет, из-за денег.

Не пытаясь оправдаться, он рассказал, что бежал только ради них. Ему удалось всякими правдами и неправдами выудить из нескольких заграничных банков свои вклады, о которых никто не знал и на которые не могли наложить арест. Он перевел все в «капусту» – американские доллары – и привез на остров, в монастырь, тот самый, где родилась одна американская девочка, которую удочерила одна молодая американка. Конечно, ничего доказать невозможно. Никаких записей не существует. Но это забавная история, правда? И в то же время несколько загадочная.

– Но какое отношение она имеет ко мне? Зачем ты пересказываешь ее мне?

– Твое хладнокровие вызывает восхищение. Именно поэтому ты единственный человек, которому я могу довериться. Ты должна поехать на Гелиос и привезти оттуда деньги. А если ты откажешься, то я вынужден буду рассказать о том, что узнал на острове.

Как именно, он не стал объяснять. Но если только вылетит хоть одно слово, хоть один намек – этого будет достаточно.

– И ты сдержишь обещание – и будешь молчать?

– Все, что мне нужно – это деньги. И ради бога, не подумай, что я хочу ущучить тебя. Если я скажу хоть одно слово – ты сможешь рассказать все про мои деньги.

– Могу ли я узнать, что ты затеваешь? Сидя здесь, в тюрьме, как ты сможешь их потратить, на что?

– Не смейся. Я хочу восстановить справедливость. Вернуть деньги тем, кто пострадал.

– Но почему просто не сообщить, где находятся твои деньги?

– Потому что мои деньги находятся в Греции. И я не смог забрать их с собой, потому что тут же попал в руки полиции – и не сомневался, что так и случится. А они сразу бы конфисковали их. Если я просто сообщу, где они, – греческие власти конфискуют их. Вот и все. А потерпевшие не получат ничего.

Но и для Джесси такая поездка была небезопасна. Ее могли арестовать и на греческой таможне за перевозку иностранной валюты, и на лондонской таможне, только теперь за ввоз валюты. Но у нее не было выбора.

На этот раз она отправилась в путь на коммерческом рейсе в Афины, там она целую неделю ждала, когда будет катер, который подбросит ее до Гелиоса.

Все грандиозные планы Джимми относительно превращения острова в рай – потерпели крах. Их домик превратился в развалины в результате свирепых штормов. Зато монастырь несколько обновился. Анна все еще жила там и встретила ее как старую добрую знакомую.

Сумка, которую вручила ей Анна, оказалась довольно тяжелой. Джесси не знала, что деньги так много весят. Но как же тогда их пронести мимо таможенников? Придется делать вид, что сумочка совсем не тяжелая, что это ручная кладь, с которой пассажиры проходят в кабину.

Господи Боже мой, ты же знаешь, что я решилась на это не ради себя. Только ради Блисс. Если ты поможешь мне пройти через все это, клянусь, больше никогда в жизни я не совершу ни одного нечестного поступка.

И сила ее постоянно повторяемой про себя молитвы оказала действие. Из-за страшного проливного дождя, который обрушился на Афины, пассажиров попросили взять весь багаж с собой в самолет. И, конечно, на фоне всех этих чемоданов и сумок, – легкая на вид сумочка Джесси выглядела совершенно невинной: молодая женщина приехала на несколько дней, чтобы осмотреть достопримечательности города, и не стала покупать ничего сверх необходимого.

Ураганный ветер добрался следом за ними до Манчестера и Ливерпуля. Тысячи пассажиров столпились у таможни. Когда Джесси дошла до чиновника, он отработанным голосом спросил ее:

– С вами есть что-нибудь, что нарушает декларацию? – и тут же, не дожидаясь ответа, поставил штамп.

Вот и все. Больше она никогда не пойдет на такое. Она поклялась поблагодарить всех богов во всех храмах, которые будут попадаться ей на пути.

Джесси вручила сумку адвокату Джимми и вернулась в дом Клифа. После этого не прошло и трех дней, как Клиф обратился к ней, возбужденно размахивая газетой:

– Представляешь какая новость? – Они только что вернулись домой. Клиф вынул газету из почтового ящика.

Оказалось, что Джимми удалось полностью возместить потерпевшим их убытки, и теперь адвокат настаивает на пересмотре дела. Он подает петицию и уверен, что его просьбу удовлетворят.

За день до того, как Джесси и Клиф должны были улететь в Нью-Йорк, объявился Джимми с фотоальбомом «Мир глазами Блисс» в руках. Он хотел, чтобы Джесси надписала его.

Она как раз была дома одна.

– Тебе лучше не задерживаться здесь.

– Только для того, чтобы поблагодарить тебя. За все. – Он указал на книгу. – Она просто чудо.

– Что ты собираешься делать?

– Боюсь, что мне вряд ли удастся заняться бизнесом в Англии, поэтому я уеду в Аргентину. Любовник моей жены бросил ее, она безутешна, бедняжка, и зовет меня к себе.

Джесси рассмеялась, не в силах устоять перед обаянием его легкого и ироничного отношения к жизни.

– А ты, Джесси?

– Собираюсь выйти замуж за Клифа и зажить с ним счастливой жизнью, – она проговорила это как можно более безмятежным тоном, но у нее на глазах появились слезы.

– И ты будешь счастлива. Кстати, советую не забывать, что именно я познакомил вас.

Она снова невольно улыбнулась, потому что вспомнила про Рейчел: та тоже в радостных событиях жизни других людей всегда умела увидеть свою заслугу.