Текст книги "Душа собаки. Как и почему ваша собака вас любит"

3. Собакам не все равно

Очень многое в поведении собак указывает на то, что их сильно тянет к людям. Это подтверждается моими наблюдениями в разных парках от Москвы до Тель-Авива, а также становится понятно из исследования, которое я проводил и проверял. Это справедливо не только по отношению к домашним собакам, ежедневно балуемым любящими хозяевами, но и применительно к бродячим животным. Они тоже искали внимания людей, зачастую в ущерб собственному желудку.

Однако тесты, которые я рассматривал до этого момента, лишь фиксировали желание собак приблизиться к людям. Они не ставили своей задачей более глубоко вникнуть в то, что в присутствии своих хозяев животные демонстрируют эмоциональную привязанность к конкретному человеческому существу. Я хотел понять, как данная привязанность к людям проявляется в этом новом слое поведенческих привычек. И может ли поведение собак рядом с нами стать ключом к пониманию того, что именно так сильно привлекает их к людям?

Это была очередная загадка, к которой я обратился, головоломка, которую стремился разгадать, присматриваясь к поведению собак, живущих рядом с людьми. К счастью, когда я начал искать ответы, то обнаружил, что другие мыслители тоже ломали головы над этим вопросом задолго до того, как до него добрался я.

Одним из первых ученых, задумавшихся об отношениях собак и людей, был Чарльз Дарвин. Как и мы сейчас, натуралист любил общаться со своими питомцами и старался никого из них не обделить вниманием. Как рассказывает Эмма Таунсенд в своей книге «Собаки Дарвина», единственным периодом в его жизни без собак были те пять лет, которые он провел в знаменитом кругосветном плавании на «Бигле» – барке[11]11
  Игра слов: на английском «bark» – большое парусное судно, а также глагол «лаять» (прим. пер.).


[Закрыть] военно-морского флота Ее Величества.

Дарвин определенно считал собак эмоциональными существами, склонными к сильным чувствам по отношению к людям. В одной из поздних работ «Выражение эмоций у животных и человека» Дарвин подробно рассматривает, как собаки проявляют свои эмоции. В начале книги, игнорируя тех, кто приписывает эмоции лишь человеку, он указывает на то, что ни одно живое существо не может превзойти собаку в проявлении эмоциональной связи: «Но сам человек не может выразить любовь, и смирение с помощью внешних признаков так же ясно, как это делает собака, когда она опускает уши, ее губы повисают, тело изгибается, и она виляет хвостом при встрече с любимым хозяином».

Дарвин детально рассматривает то, как собаки проявляют привязанность. Он комментирует движение хвоста («вытянутый и виляющий из стороны в сторону»), ушей («опускаются и в некоторой степени оттягиваются назад») и то, как собака опускает голову и все тело. Дарвин отмечает склонность облизывать руки и лицо своего хозяина, а также то, что собаки облизывают и друг другу морды, говорит, что он видел, как собаки облизывают кошек, «с которыми они дружат». (Я думаю, что Ксифос понравилась бы мордочка нашей кошки Мятки, но Мятка никогда бы не потерпела столь дерзкого межвидового братания.)

В своих описаниях проявления собаками привязанности Дарвин обнаружил глубокую связь между поведенческими признаками счастья, которые животные выказывают в обществе человека, и глубокой привязанностью, которую они к нам испытывают. Еще одним важным наблюдением ученого было то, что собаки выказывают признаки счастья, не только виляя хвостом. Они выражают удовлетворение всем телом и даже мордой.

Дарвин стал первым ученым, который мог считывать эмоции собак по выражению морды, особенно по форме счастливого собачьего рта. Его интересовало то, как выражения счастья могут удивительно напоминать выражения гнева. Он отмечал, что на морде счастливой собаки «верхняя губа втянута, как при рычании, так что клыки открыты и просматриваются, а уши отведены назад». Точно такое же выражение можно наблюдать у собаки, когда она злится. Теория Дарвина о том, что выражения, раскрывающие противоположные эмоции, могут зеркально отражать друг друга, не прошла испытание временем, как и его более известная теория естественного отбора. Тем не менее она подтолкнула к изучению эмоций животных.

К счастью, Дарвин был не единственным ученым, кого интересовала богатая мимика собак. Известная дрессировщица собак и эксперт по поведению Патриция МакКоннелл в своей книге «Эмоции людей и собак» углубляется в этот захватывающий феномен. Она говорит, что «счастливые собаки имеют такие же расслабленные, открытые морды, как и лица у счастливых людей». Изучая фотографии людей и собак, МакКоннелл отмечает, что «так же легко отличить счастливых собак, как и счастливых людей». С ее точки зрения, каждый, кто провел достаточно времени с этими животными, без труда сможет определить по выражению морды, что собака счастлива.

Всякий раз по возвращении домой Ксифос бежала ко мне, и я определенно видел отражение любвина ее морде. Казалось, она улыбалась каждый раз, когда я открывал входную дверь: уголки ее рта поднимались, что походило на радостное выражение, а губы обнажали зубы (с извинениями Дарвину, даже не совсем в рычащей манере).

Но как я мог быть уверен, действительно ли на морде Ксифос – выражение эмоций? Даже в компании таких превосходных проводников, как Дарвин и МакКоннелл, я все еще не был уверен в правильном толковании мимики собак. Мы признаем, что вздернутые уголки рта дельфина, к примеру, не означают, что он счастливо улыбается, – просто рот у дельфина так расположен. Мы это знаем, потому что его рот не изменяет свою форму, как, например, рот человека в ответ на те или иные эмоции. На морде дельфина невозможно считать эмоции, как на нашем лице. Выражения морды собаки, напротив, имеют свойство меняться в течение жизни.

И все же, как мы можем с точностью утверждать, что вздернутые уголки рта собаки действительно выражают счастье, а не являются ее анатомической особенностью, как у дельфинов, или другим аспектом собачьей биологии?

Когда я впервые начал задумываться об этом, то не мог понять, как можно провести научное исследование значений выражения собачьей морды. Для изучения эмоций, которые выражают и воспринимают люди, обычно привлекают актеров. Они при помощи мимики передают разные эмоции, в то время как другие пытаются определить, какие именно. Очевидно, что актеров учат показывать эмоции, которые они на самом деле не испытывают. Но я не мог себе представить, как мы могли бы обучить этому собак.

Но, к моему удивлению, в одном научном исследовании нашли способ решить эту проблему. Тина Блум и Харрис Фридман из Департамента исправительных учреждений Пенсильвании и Уолденского университета соответственно провели эксперимент для определения того, насколько хорошо люди могут прочесть разнообразные выражения эмоций на собачьих мордах.

Они добились этого, наняв профессионального фотографа, чтобы сделать снимки полицейской собаки Блум, пятилетней бельгийской овчарки малинуа по кличке Мэл. Чтобы вызвать выражение отвращения на морде, Мэлу дали команду «сидеть», за которую обычно поощряли едой, но вместо этого предложили противное лекарство. Чтобы получить грустное фото, они сказали Мэлу «фу» – слово, употребляемое во время тренировок, чтобы показать, что собака делает не так. Для выражения страха исследователи показали Мэлу кусачки для когтей. А для выражения счастья дрессировщица Мэла приказала ему «сидеть», а потом сказала: «Хороший мальчик. Мы скоро пойдем играть».

Мэл неоднократно слышал эти слова перед тем, как ему давали поиграть с мячом. Поэтому Блум и Фридман предположили, что услышав эти слова снова, Мэл испытает состояние, близкое к счастью. Как только была сделана фотография, Мэла освободили от необходимости сидеть и бросили ему мячик. Таким образом Мэл и Фридман собрали коллекцию, которая включала по три фотографии для каждого из семи выражений морды. В дополнение к тем, которые упоминались ранее, были еще удивленное выражение, выражение злости и нейтральное.

Мэл, овчарка малинуа в исследовании Блум и Фридмана, демонстрирующая (по часовой стрелке с верхнего левого изображения) радость, грусть, страх и злость

Затем Блум и Фридман показали эти снимки двум группам людей по двадцать пять человек в каждой. В первую группу входили люди, имеющие значительный опыт в дрессировке собак. Во вторую – те, у кого никогда не было собак и у кого был минимальный опыт общения с этими животными. Каждого человека попросили оценить фотографии на предмет отсутствия какой-либо конкретной эмоции, если речь шла о нейтральном выражении, либо наличия одной из шести основных эмоций: счастья, грусти, отвращения, удивления, страха и злости.

В целом люди довольно точно определяли эмоции Мэла, хотя одни фотографии было классифицировать проще, чем другие. Наиболее сложной эмоцией для распознавания оказалось отвращение. Только тринадцать процентов ответов оказались верными. Многие воспринимали отвращение на морде Мэла как грусть. Не всегда правильно определяли удивление. Лишь один человек из пяти выбирал эмоцию, подходящую к удивленной морде Мэла. Для всех остальных снимков респонденты практически всегда выбирали верный ответ.

Четыре из десяти человек определили грустную морду Мэла. Почти половина выбрали правильный ответ для фото с испуганной мордой и семь из десяти узнали злую морду Мэла – полезный опыт, особенно если учитывать размеры и силу собаки.

Проще всего оказалось определить радость. Девять из десяти респондентов оценили счастливый снимок Мэла именно как счастливый. Процент распознавания был намного выше у людей с большим опытом общения с собаками (более девяти из десяти ответов правильные), нежели у людей с минимальным опытом контактов с собаками (немного более, чем восемь ответов из десяти). Но даже самая низкая доля правильных распознаваний по-прежнему составляет более трех четвертей опрошенных. Похоже, люди довольно хорошо научились разбираться в эмоциях своих питомцев.

И как же выглядит эта счастливая морда? Действительно, на ней расслабленный, мягко приоткрытый рот, слегка изгибающийся в задней части – точно такой, какой описывали Дарвин и МакКоннелл, и такой, какой мне часто показывает Ксифос.

Исследование Блум и Фридмана принимает утверждения Дарвина и МакКоннелл, что собаки выражают эмоции своей мордой, и предоставляет убедительное, основанное на опыте доказательство того, что эти близкие наблюдатели собак были полностью правы, в частности, относительно счастья, проявляемого улыбкой собаки. Этот эксперимент не требовал дорогостоящего сложного оборудования, но он демонстрирует: по морде собаки можно точно понять, что животное испытывает. И, следовательно, укрепляет цепочку доказательств того, что, когда наши собаки смотрят на нас со счастливыми мордами, они испытывают сильную эмоциональную связь с нами. Хорошая новость для тех, кто чувствует, что наши животины счастливы находиться рядом с нами, и добавляет веса аргументу, что собаки испытывают эмоциональную связь с близкими людьми.

Конечно, мимика собак не является их единственным способом выразить свое счастье от встречи с нами. Другим важным инструментом для выражения этого служит хвост. В целом люди довольно легко распознают счастливо виляющий хвост – как и счастливо улыбающуюся собачью морду. Действительно, меня часто поражает тот факт, что мы с готовностью признаем виляние хвостом как выражение счастья, в то время как у нас самих хвоста нет. Но, как оказалось, собачий хвост хранит еще несколько секретов, и людям может быть намного сложнее истолковать значение его движения, чем кажется.

Недавно группа итальянских ученых провела детальное исследование собачьего хвоста и обнаружила, что он обладает такой глубокой экспрессивностью, о которой никто даже не догадывался. Джорджио Валлортигара и его коллеги в университете Триеста, отобрали тридцать собак для эксперимента. Животных по одному помещали в черный ящик с окошком по размеру чуть больше, чем сама собака. Когда пес выглядывал в окошко, ему показывали поочередно: хозяина, незнакомого человека, незнакомую собаку и кошку. Пока собака смотрела на кого-то из них, видеокамеры записывали движение ее хвоста.

Ученые обнаружили, что собаки демонстрировали поразительную склонность вилять хвостом вправо, когда они видели то, к чему хотели приблизиться, – к объекту, который делал их счастливыми. Это виляние в правую сторону было наиболее сильным в ответ на появление хозяина, но также замечено как реакция на незнакомого человека. Я восхищен осознанием того, что собака хвостом способна посылать такой особенный сигнал своей привязанности к нам. Это показывает, как это качество запрограммировано по всему ее телу.

Конечно, человек – не единственный объект, к которому собаки хотят приблизиться. Когда показывали кошку, они очень слабо виляли хвостами, но, что интересно, движение тоже было вправо. Когда их оставляли одних или же показывали другую собаку, животные гораздо сильнее виляли хвостом – уже влево.

После прочтения этого отчета я пытался наблюдать за движениями хвоста Ксифос, чтобы проверить, соответствуют ли итальянские результаты происходящему в Аризоне. И предложил нескольким своим друзьям последовать моему примеру. К сожалению, очень сложно определить, в какую сторону собака виляет хвостом, ведь вокруг нас настоящая жизнь, а не стены лаборатории. Как и большинство собак, которых я знаю, Ксифос редко стоит на одном месте и виляет хвостом при неподвижности всего остального тела. Обычно она находится в постоянном движении. Поэтому мне не удалось подтвердить результаты исследования Валлортигары и его команды на основе наблюдения за хвостом Ксифос.

Тем не менее эти исследования, проведенные в Италии, делают объективным вывод, к которому наверняка пришли миллионы людей: когда собака видит своего хозяина, она счастлива и сообщает об этом вилянием хвоста.

Но группа Валлортигары также обнаружила, что собачий хвост выражает намного больше, чем мы можем понять сходу. В этом и сила научного метода. Польза науки была бы неоспорима, если бы результаты, полученные в ходе исследований, заключались в подтверждении (а иногда и противоречии) того, что обычные люди думают о своих собаках. Но обнаружить скрытое ранее от глаз человека – в нашем случае, что собачьи хвосты могут выражать различные эмоции, – значит вызвать волнение в научных кругах.

Безусловно, знание того, как выглядят собаки, когда они счастливы, служит еще одним доказательством их связи со своими хозяевами. Потому что когда они с нами, мы часто наблюдаем их счастливые морды и счастливые хвосты. Однако, чтобы выйти и заявить, что собаки особенные из-за способности формировать эмоциональные связи с людьми, мне были нужны более веские доказательства.

Разумеется, я собрал уже все имеющиеся на настоящий момент исследования по данной теме – от Павлова и Гантта в Санкт-Петербурге в начале ХХ века и вплоть до настоящих дней в Калькутте, Москве, Будапеште, северной и центральной Флориде. Результаты всех указывают на то, что у собак имеется существенная связь с людьми. У меня также были наши исследования из Волчьего парка, которые демонстрировали, что собаки тяготеют к людям гораздо больше, нежели их собратья волки.

Казалось, вывод напрашивался сам собой, но не все было так просто. Ведь, если подумать, наши собаки зависят от нас во всем, что им необходимо, – в еде, крове, тепле и даже необходимости ходить в туалет. Поэтому их интерес к нам может возникать лишь благодаря той важной роли, которую мы играем в их жизни.

Я знал, что мне нужно сделать нечто большее, чем просто продемонстрировать, что собаки приходят от людей в восторг. Я должен был показать, что мы им важны. Требовалось доказательство того, что собаки действительно делают что-то, чтобы помочь своим хозяевам, когда те расстроены. Это показало бы, что эмоциональная связь между людьми и собаками взаимна. А это куда более сильный аргумент в поддержку мнения, что эти четвероногие не просто привязаны к нам, но и заботятся о нас. Свидетельства такого рода открыли бы новое понимание эмоциональной жизни этих животных и пролили бы свет на их отношения с человеком.

Когда я начал обдумывать поиск существующих доказательств того, что собаки действительно могут что-то делать для своих хозяев, у меня появилось ужасное чувство, будто я тону. Я прекрасно помнил одну из наиболее ярких презентаций конференции, которую когда-либо посещал. Она посвящалась именно этому вопросу, и результаты представали крайне разочаровывающими.

Это было еще в первое время моего научного интереса к поведению собак, примерно в 2004 или 2005 году. Я находился на конференции по сравнительным когнитивным способностям в Мельбурне во Флориде. Мне приходится посещать немало научных собраний, и, должен признаться, иногда трудно было поддерживать в себе интерес во время долгих многолюдных заседаний. Между нами, я часто засыпаю во время послеобеденных встреч. Однако на одном таком собрании мне посчастливилось проснуться, и я не мог поверить в то, что услышал.

В этот конкретный день выступал Билл Робертс из университета Западного Онтарио. Далеко не самому красноречивому оратору на конференции, Биллу, скорее был присущ сухой, лаконичный стиль, из-за которого иногда недооценивают его обширные научные познания и сделанные открытия. Но как только я собрался уснуть после обеда, я понял, что Билл представляет нечто весьма отличное от его обычных скрупулезных лабораторных исследований на голубях. Нынешняя тема его презентации имела четкие и шокирующие последствия для моего исследования уникальности собак.

Билл рассказывал о недавно проведенном исследовании, в котором ряд добровольцев, выгуливавших своих собак в холодном ноябрьском парке, имитировали сердечный приступ. Криста МакФерсон, бывшая в то время студенткой Билла, пряталась за деревом с видеокамерой, а другой помощник сидел на скамейке, делая вид, что читает газету.

Одно за другим Билл показывал видео, снятые Кристой. Люди по очереди внезапно останавливались возле «незнакомца» на скамейке и с криком, хватаясь за грудь, падали на землю. Каждая собака тщательно обнюхивала рухнувшего хозяина, а затем реагировала следующим образом. Либо она ложилась рядом, либо (в самых забавных случаях) делала два осторожных круга вокруг него, и, убедившись, что никто не держит другой конец поводка, убегала в закат. Ни одна собака не подошла к человеку на скамейке, который мог оказать медицинскую помощь.

Ни разу я не видел, чтобы на научной встрече так много смеялись. Смотреть, как эти собаки убегают, особенно после сухого введения Билла в эксперимент, было невероятно смешно.

Позже критические комментарии показали, что, возможно, собакам удалось определить, что владелец лишь имитировал сердечный приступ, а не испытывал настоящую боль. Или, возможно, собаки не обращались за помощью, потому что не знали человека на скамейке. В ответ на эти замечания МакФерсон и Робертс воспроизвели эксперимент снова, имитировав падение на хозяина собаки книжного шкафа. Они предложили хозяевам перед «несчастным случаем» представить «незнакомца» собаке. Криста и Билл даже позволили каждому владельцу, будучи прижатым к полу, явным образом проинструктировать собак, чтобы те обратились за помощью. Но даже при этом улучшенном варианте первоначальной идеи результаты были точно такими же. Как и в эксперименте с сердечным приступом, ни одна собака не сделала ничего, что могло бы помочь вытащить ее хозяина или хозяйку из-под упавшего шкафа.

Несколько лет спустя было опубликовано другое исследование, которое еще раз подтвердило, что собаки не очень склонны помогать людям. Джулиана Бройер и ее коллеги из Института эволюционной антропологии им. Макса Планка в Лейпциге соорудили отсек из оргстекла, примерно восемь с половиной на четыре с половиной фута. В него вела дверь из плексигласа, которая открывалась при нажатии кнопки на полу. Группа Бройер надрессировала двенадцать собак нажимать на эту кнопку лапой, чтобы открывать дверь в отсек. После завершения обучения экспериментаторы помещали в отсек либо кусочек собачьей еды, либо ключ. Поскольку отсек был полностью прозрачным, собаки, прежде чем нажать кнопку, могли легко увидеть, что находится внутри. Когда в отсеке была еда, животные почти всегда нажимали кнопку, показывая, что они понимают, как работает механизм открывания двери.

Когда на полу в комнате лежал ключ, дверь открывала одна собака из трех. Не имело при этом никакого значения, смотрел ли человек то на ключ, то на подопытного, просил ли он его достать ключ, пытался ли открыть дверь, потянув за нее, или даже говорил «открой!» приказным тоном (на немецком языке, который, безусловно, делал эту фразу еще более властной!).

В следующем эксперименте команда Бройер добилась того, что процент собак, которые открывали дверь после того, как им прямо указывали на кнопку, увеличился до 50. Тем не менее я предполагаю (и Бройер и ее коллеги поддерживают меня), что собаки истолковывали указательный жест как инструкцию нажать кнопку. Так что это все еще не доказывает, что собаки заинтересованы в помощи людям.

Эксперименты и МакФерсон с Робертсом, и лейпцигской группы являются убедительным доказательством того, что собаки проявляют достаточную заботу о том, чтобы помочь своему человеку. Все тесты проведены крайне тщательно. Если судить только по этим экспериментам, то можно прийти к выводу, что собаки проявляют меньше заботы, чем люди.

К счастью, другие исследования показывают: собаки действительно беспокоятся о том, что происходит с людьми. К Теду Руффману и Заре Моррис-Трейнор, работающим в университетах в Новой Зеландии, пришла блестящая идея – демонстрировать собакам людей, которые испытывали крайние эмоциональные мучения (или как минимум воспроизводились издаваемые ими звуки). Они не просили собак делать что-то конкретное – просто хотели увидеть, переживают ли те какие-либо эмоции, реагируя на людей в экстремальных эмоциональных состояниях.

Для эксперимента были получены аудиозаписи человеческого голоса в самой свободной фазе жизни – младенчестве. При проведении этого научного эксперимента ни один ребенок не пострадал (!): исследователи записали совершенно спонтанные детские крики и смех.

Руффман и Моррис-Трейнор установили два громкоговорителя и поочередно проигрывали записи плача и смеха детей. Собаку помещали на равном удалении от каждого громкоговорителя, а каждая запись звучала по двадцать секунд. Исследователи затем измеряли склонность собаки приближаться к тому или другому (или не приближаться ни к какому) из громкоговорителей. Руффман и Моррис-Трейнор обнаружили, что все подопытные животные чаще устремлялись к колонке, передававшей детский плач.

Такой вывод вызывает интерес, но на самом деле мало о чем говорит. Возможно, он подразумевает, что собаки обеспокоены страданиями детей. Но плач может быть просто более странным, более сильным и более интригующим звуком, чем смех ребенка. Возможно, он пробуждает в собаках любопытство, а не сочувствие и обеспокоенность. Однако Дебора Кастанс и Дженнифер Майер из Голдсмитса, Лондонского университета, подумали о том, как расширить эксперимент Руффмана и Моррис-Трейнор, чтобы увидеть более выразительную демонстрацию заботы собак о людях.

При разработке своего исследования Кастанс и Майер выявили интересное различие между эмпатией и сочувствием. Эмпатия, как они утверждают, нечто вроде инфекции. Когда я вижу тебя грустным, мне тоже становится грустно.

Если все, что я испытываю – эмпатия, то я буду стараться избавиться от этой грусти. Если бы я был маленьким ребенком, то бы пошел на поиски своей матери. (А так как я им не являюсь, то скорее утопил бы свою грусть в скотче.) Сочувствие же – более сложная вещь. Если я вижу тебя грустным, и испытываю по отношению к тебе сочувствие, то я не обязательно сам грустный, но мною движет желание избавить тебя от этой грусти. Если бы я был твоим родителем, то обнял бы тебя. (Но так как я им не являюсь, то утопил бы твою грусть в виски.)

Было бы интересно обнаружить, что собаки проявляют к нашему страданию эмпатию. Однако, если они действительно проявляют заботу о своих людях, тогда речь идет о сочувствии, а не об эмпатии, и именно его мы должны искать.

Повторяя исследованиее Руффмана и Моррис-Трейнор, ученые Кастанс и Майер также показывали собакам людей, испытывающих страдание, но они улучшили структуру эксперимента несколькими способами. Чтобы максимизировать шансы получить нормальную реакцию собаки на страдающего человека, они тестировали каждое животное в его доме, и владелец был одним из двоих людей, которые должны были демонстрировать расстройство.

В течение двадцати секунд женщина-хозяйка максимально натурально плакала перед своей собакой. Контрольным условием, чтобы убедиться, что все действия собаки в ответ на плач не являются просто реакцией на странный звук, исходящий от хозяйки, было то, что она издавала жужжание в течение двадцати секунд. Майер – совершенно незнакомая собакам – также воспроизводила по очереди те же самые плач и жужжание. В перерывах между демонстрацией этих звуков хозяйка и Майер тихо болтали друг с другом в течение двух минут, чтобы дать собаке время отдохнуть от любых эмоций, вызванных плачем или жужжанием. Обе женщины находились в помещении постоянно. Все, что менялось на каждом этапе, так это тот, кто издавал звуки – владелица или незнакомка и сами звуки – плач или жужжание. Люди и действия, которые они выполняли, носили случайный характер.

Если собаками при приближении к плачущим людям двигало просто любопытство, вызываемое этим относительно редко слышимым звуком, тогда они должны были с той же готовностью подходить и к жужжащему человеку, потому что такой звук люди тоже крайне редко издают в присутствии этих животных. Но Кастанс и Майер обнаружили нечто совсем другое. Во время эксперимента собаки приближались к плачущим людям гораздо чаще, чем к тем, кто жужжал.

Если собаки испытывали эмпатию, то есть созерцание грустного человека заставляло грустить их самих, – тогда, точно так же как и малыши, бросающиеся к своей матери при виде плачущего человека, они были должны идти к своему хозяину в поисках поддержки, услышав плач пусть даже незнакомца. Но и это не то, что установили исследователи.

Кастанс и Майер сообщили, что собаки в эксперименте шли к плачущей хозяйке, но они приближались и к незнакомке, когда та начинала плакать.

Это согласуется с тем, что можно ожидать от способности к сочувствию: беспокойство о благополучии другого существа и желание предложить эмоциональную поддержку любому, кто находится в беде.

Чтобы было яснее, вывод, который я сделал из этого эксперимента, заключается не в том, как Кастанс и Майер истолковали свои результаты. По их мнению, наиболее вероятное объяснение полученных данных заключается в том, что собак, обладающих богатым опытом жизни рядом с людьми, раньше награждали за то, что они подходили к человеку, который выглядел грустным.

Но если именно ожидание вознаграждения побуждает собак подходить к плачущим людям, то почему они приближались к плачущему незнакомцу, а не к своему хозяину? Помните, оба человека присутствовали на всех этапах теста. Я бы подумал, что если плач приводит к ожиданию еды, то тогда ожидание, безусловно, будет сосредоточено на хозяйке – на той, кто раньше давала еду, а не на незнакомке, которая никогда не кормила собаку. И все же когда плакала незнакомка, то именно к ней приближалась собака во время эксперимента.

Нет, конечно, лучшее объяснение этих удивительных результатов заключается не в том, что собаки ожидают, будто грустные люди дадут им что-нибудь, а в том, что они на самом деле обеспокоены, когда человек расстроен. Они приближались к плачущему – независимо от того, была ли это хозяйка или незнакомка, – потому что испытывали эмпатию или сочувствие, их тревожило то, что человек страдает. Этот эксперимент убедительно доказывает: наших собак беспокоит происходящее с нами.

Эксперимент Кастанс и Майер является просто одним из видов тестов, которые мне нравятся. Как и тест на способности к общению Марианны Бентоселы, его очень легко проводить, но результат действительно убедителен. Он простой, без лишних деталей, поэтому если у вас есть собака, то можете попробовать выполнить его самостоятельно.

Вам не понадобится никакое оборудование. Только человек, незнакомый вашей собаке, и вы сами. И диван или два стула – хотя я полагаю, что вы можете провести его и сидя на полу, если достаточно проворны. Необходимо место без каких-либо отвлекающих факторов. Затем вам с помощником нужно по очереди плакать или жужжать в течение двадцати секунд с перерывом по две минуты между действиями. Вы заметите, как реакция вашей собаки будет сравнима с реакциями собак Кастанс и Майер. Беспокоит ли вашу любимицу ваше страдание, а также страдание незнакомца?

Не все тестируемые собаки Кастанс и Майер вели себя одинаково, поэтому вполне возможно, что ваш питомец продемонстрирует реакции, отличающиеся от тех, которые я здесь описал. Вы сможете узнать нечто новое и удивительное о нем, надеюсь, только приятное.

Многие из описанных исследований предполагают наличие у собак способности заботиться о нас. Или как минимум важности для них людей в такой степени, что они испытывают эмоциональную реакцию, когда мы страдаем. Но на первый взгляд эксперименты, показывающие, что собаки не помогают своим людям во время явного сердечного приступа или падения книжного шкафа, опровергают этот вывод. Как же мы должны согласовывать столь противоположные результаты?

Одним из способов разрешения этого якобы противоречия могут послужить собаки, помогающие людям.

Конечно, некоторые виды помощников всем известны: два очевидных примера – собаки-поводыри для слепых и сенбернары, собаки-спасатели, отыскивающие людей под снегом в Альпийских горах.

Но этих собак обучали оказывать помощь, поэтому их поведение, вероятно, отражает намерения их тренеров, а не их собственные. И, следовательно, их действия не помогут ответить на вопрос, являются ли собаки существами, замотивированными помогать людям.

И все же есть очень много примеров, когда простые собаки совершают удивительные подвиги, чтобы помочь людям, попавшим в беду. Теперь я, конечно, считаю, что мы должны быть осторожны с трактовкой того, что, по словам хозяев, делают их собаки. Потому что наша к ним любовь может затмить наши суждения и воспоминания. Однако в то же самое время огромное число сообщений о том, как собаки пытались помочь людям, получившим тяжелую травму, требует, чтобы мы серьезно относились к этим неофициальным данным.