Текст книги "Проводник"

8

Как только Тристан захлопнул за собой дверь, шум прекратился. Он поспешно отпустил Дилан, словно боялся ее близости. Оставив ее одну, он быстро подошел к окну, выглядывая что-то в темноте.

Как ни странно, Дилан сумела рассмотреть обстановку. В домике почти не было мебели. У дальней стены стояла скамья, и Дилан поплелась к ней. Она тяжело опустилась на необработанную древесину и уронила голову на руки; между пальцами просочились тихие всхлипывания, ее трясло. Тристан оглянулся на нее с непроницаемым выражением лица, но от окна не отошел.

Немного справившись с собой, Дилан рассмотрела руки. Даже в темноте она видела царапины, и маленькие, и огромные. Ее кожу щипало, жгло. Но боль была терпимой.

В домике был камин, и Тристан, наконец оторвавшись от окна, подошел к нему. Дилан не заметила дров и не слышала чирканья спичкой, но скоро в камине разгорелся огонь. Тени, заплясавшие по стенам, создавали жутковатую атмосферу. Дилан не стала задавать вопросов про внезапное появление огня. В ее голове роилось слишком много других – невероятных важных – мыслей. Эти мысли, не дающие ей покоя, пытались вырваться наружу, но Тристан вернулся к окну и стоял там как статуя, явно не расположенный к разговорам. Дилан свернулась калачиком на скамье, ее снова затрясло. Снаружи не доносилось ни звука. Те, кто напал на нее, как будто отступили.

Наконец Дилан подняла голову.

– Тристан.

Он не оглянулся. Казалось, к чему-то готовился.

– Тристан, посмотри на меня. – Дилан подождала, и он наконец медленно и нехотя повернулся. – Что это было?

Она старалась говорить спокойно, но голос еще был хриплым от слез. Зеленые глаза замерцали, потому что в них все еще стояли слезинки, но она не отвела взгляда. Дилан хотела, чтобы он сказал правду. Он знал об этих существах. Он пробормотал: «Они здесь» и знал, что случится, когда она отпустит его руку. Откуда? Что еще он от нее скрывал?

Тристан вздохнул. Этого разговора было не избежать, хотя он как можно дольше его откладывал. Что произошло, то произошло. Дилан видела и почувствовала их. Это точно не волки. Ничего не оставалось, кроме как быть с ней честным. Но он не знал, с чего начать, как объяснить, чтобы причинить ей как можно меньше боли, но чтобы она поняла…

Он нехотя пересек комнату и сел рядом с ней. Но не посмотрел на нее, а уставился на свои переплетенные пальцы, словно они могут подсказать ответ.

Обычно, когда раскрытие правды становилось неизбежной необходимостью, он просто все выпаливал. Он убеждал себя, что короткое резкое потрясение лучше мучительного растягивания. Но в реальности ему было просто плевать. Пусть они плакали, рыдали, умоляли или пытались торговаться, пути назад не было. Он отключался и ждал, когда они примут неизбежное, а потом, уже вдвоем, во взаимном согласии, они могли двигаться дальше. Но в этот раз… в этот раз он этого не хотел.

Сидя достаточно близко, чтобы почувствовать на лице ее дыхание, он повернул голову и заглянул в зеленые глаза, этот яркий цвет рождал мысли о лесах. Тристан почувствовал, как на душе заскребли кошки. Он не хотел сделать ей больно. Такого еще никогда не было, но он чувствовал желание защитить ее.

– Дилан, я был не совсем честен с тобой, – начал он.

Он заметил, как ее зрачки слегка расширились, но больше никакой реакции. Он понял, что она уже это знала. Просто не понимала, в чем хитрость.

– Меня не было в поезде.

Он замолк, предвкушая ее реакцию. Ожидал, что она перебьет его потоком вопросов, требований и обвинений, но она сидела неподвижная, как камень. В ее глазах плескался страх и неуверенность; она боялась того, что он может сказать, но все равно хотела услышать.

– Я… – Голос Тристана задрожал и умолк. Как сказать? – Я тебя ждал.

Ее брови озадаченно сошлись на переносице, но она не заговорила, и он был этому рад. Было легче подобрать слова, не слыша ее голос. Но он отказался от такой медвежьей услуги, как не смотреть ей в глаза.

– Ты не была единственной, кто не пострадал при аварии. – Его голос понизился до шепота, будто таким образом он мог смягчить удар. – Ты единственная, кто пострадал.

Сказанное точно повисло в мозгу Дилан, отказываясь приобрести значение. Она оторвала от него взгляд и уставилась на сломанную плитку на полу, пытаясь понять смысл.

Тристан неловко заерзал рядом с ней, ожидая реакции. Прошла целая минута, потом еще одна. Дилан не двигалась. Только благодаря дрожанию губ она отличалась от статуи.

– Извини, Дилан, – добавил он, но не в качестве запоздалой мысли, а искренне. Он не понимал, почему, но ему неприятно было причинять ей боль, и он хотел забрать свои слова назад. Но то, что сделано, не воротишь. Он не обладал полномочиями все изменить, а если б и обладал, это было бы неправильно. Он не вправе играть в бога.

Тристан увидел, как она дважды моргнула, как пришло осознание. Значит, в любую секунду начнется поток эмоций. Он едва осмеливался дышать. Боялся ее слез.

Дилан его удивила.

– Я умерла? – наконец спросила она.

Он кивнул, просто был не в состоянии говорить. Ожидая наплыва страданий, протянул ей руки. Но она оставалась странно спокойной. Кивнула и вздохнула, затем улыбнулась сама себе.

– Мне кажется, я уже откуда-то это знала.

Нет, это не совсем верно, подумала Дилан. Не знала… но где-то глубоко внутри ее подсознание вело подсчет всему, что неправильно, всему, что не сходилось. Она не могла объяснить, почему не испугалась, наконец услышав правду. Но испытала облегчение.

Потом она подумала о том, что больше никогда не увидит маму и Кэти, никогда не встретится с папой, не насладится отношениями, которые у них могли бы сложиться, никогда не построит карьеру, не выйдет замуж, не родит детей… Печаль дала о себе знать, но чувство внутреннего покоя затмило грустные мысли. Если это правда, а она чувствовала, что это правда, тогда эту правду никак не изменить. Она все еще была здесь, была самой собой, и за это нужно быть благодарной.

– Где я? – тихо спросила она.

– В пустоши, – ответил Тристан. Она посмотрела на него, ожидая большего. – Это место между мирами, и ты должна его пересечь. Все пересекают. Ну как сказать… свою личную пустошь. В этом месте узнаёшь, что умер, и смиряешься с этим.

– А эти существа? – Дилан показала на окно. – Что они такое?

Воя не было слышно, но Дилан была уверена, что существа не ушли. Они просто ждали своего часа и возможности атаковать.

– Демоны… думаю, их так можно назвать. Стервятники, призраки. Они пытаются завладеть душами во время перехода. Чем ближе мы к другой стороне, тем злее станут атаки, потому что их отчаяние растет.

– Что они делают? – Ее голос звучал не громче шепота.

Тристан пожал плечами, не желая отвечать.

– Расскажи мне, – потребовала она. Было важно знать, быть наготове. Она больше не хотела оставаться в неведении.

Он вздохнул.

– Если они тебя поймают, чего не случится, то затащат вниз. Я больше никогда не видел тех, кого они поймали.

– А как только оказываешься внизу?.. – Дилан вопросительно выгнула бровь.

– Я точно не знаю, – тихо ответил Тристан.

Она недовольно скривилась, но почувствовала, что он говорит правду.

– Если они победят, – продолжил Тристан, – ты станешь одной из них. Злой, голодной, безумной. Монстром дыма.

Дилан уставилась в никуда. Ее пугала мысль, что она может стать такой же. Кричащей, отчаявшейся… они были отвратительными существами.

– Мы здесь в безопасности?

– Да. – Тристан ответил быстро, будто хотел заверить ее в меру своих сил. – Эти дома – убежища. Они не могут войти.

Она приняла это спокойно, но Тристан знал, что вопросы еще будут, что ей понадобится истина. И он откроет ее, в чем только сможет. Она имеет право хотя бы на это.

– А ты?

Больше она ничего не сказала, но вопрос подразумевал тысячу вопросов. Кто он? Какую жизнь вел? Какое у него место в этом мире? Тристану было запрещено отвечать на большинство таких вопросов, и, по правде говоря, он не знал всех ответов, но кое-что мог ей рассказать, то, что она имеет право знать.

– Я – проводник, – начал он. Он смотрел на свои руки, но мельком взглянул на ее лицо. Просто было любопытно. Потом глубоко вдохнул. – Я провожу души через пустошь и защищаю их от демонов. Я рассказываю им правду, затем доставляю туда, куда они направляются.

– И куда?

Ключевой вопрос.

– Я не знаю. – Он печально улыбнулся. – Никогда там не был.

Дилан недоверчиво посмотрела на него.

– Но откуда ты знаешь, что это то самое место? Просто бросаешь там людей и уходишь? Откуда ты знаешь, что там не врата в ад?!

Он снисходительно кивнул, но в его ответе послышалась законченность.

– Просто знаю.

Дилан поджала губы и выглядела так, словно он ее не убедил, но больше не стала спорить. Тристан облегченно выдохнул. Он не хотел ей врать, но ему просто не всем позволялось делиться.

– И много людей ты… – Дилан замолчала, не зная, как сформулировать вопрос, – перевел?

Он поднял голову, и в этот раз в его глазах отразилась грусть.

– Я правда не могу тебе сказать. Тысячи, возможно, сотни тысяч. Я давно этим занимаюсь.

– Сколько тебе?

На этот вопрос он мог ответить, но не хотел. Он чувствовал, что, если она узнает правду, если поймет, как долго он здесь находится, – не учится, не растет, не получает опыта, как человек, а просто существует, – тонкая связь между ними разорвется. Она посмотрит на него как на старого, странного, другого человека, и он понял, что не хочет этого.

Он попытался отшутиться:

– А на сколько я выгляжу? – Раскинул руки, дав себя рассмотреть.

– Шестнадцать, – сказала она. – Но столько не может быть. Ты умер в этом возрасте? Ты не стареешь?

– Технически я никогда не жил, – ответил он с тоской в глазах. Но тоска быстро сменилась настороженностью. Он уже выдал больше, чем должен был. К счастью, она как будто это заметила и больше не задавала вопросов.

Дилан осмотрелась. Домик состоял из одной длинной комнаты с разнородной мебелью, очень старой. Но все равно здесь было лучше, чем во вчерашнем коттедже. Двери и окна целы, горящий в камине огонь дарил тепло. Возле скамьи стояла старая кровать без одеял, но с матрасом. Он был весь в пятнах, но сейчас манил, Дилан не отказалась бы прилечь. На другом конце стоял кухонный стол, а рядом с ним была раковина.

Дилан скованно поднялась – ноги затекли – и подошла к раковине. Она чувствовала себя грязной, хотелось помыться, но, похоже, раковиной давно не пользовались. Оба крана проржавели. Тем не менее она повернула вентиль одного из них. Ничего не произошло. Она попробовала повертеть второй. Вентиль не сдвинулся с места, и она удвоила усилия, чувствуя, как края впиваются в ладонь. Надавила еще сильнее, не теряя надежды, и… вентиль отвалился: ржавчина проела металл.

– Упс… – Она повернулась и состроила Тристану рожицу, показывая сломанный кран.

Он улыбнулся и пожал плечами.

– Не волнуйся насчет этого.

Дилан кивнула и бросила вентиль в раковину. Затем повернулась и подошла к кровати. Она ощущала на себе взгляд Тристана, а когда развернулась, чтобы сесть на матрас, уже точно знала, что он рассматривает ее.

– Что? – спросила она, чуть улыбаясь. Теперь, когда открылась правда, рядом с ним она чувствовала себя комфортнее. Когда нет никаких секретов, легче.

Он не удержался и улыбнулся в ответ.

– Просто поражен твоей реакцией, вот и все. Ни единой слезинки.

Ее улыбка сошла на нет, сменившись грустью.

– А что изменят слезы? – Она вздохнула с мудростью, не свойственной молодым душам. – Попытаюсь поспать.

– Ты здесь в безопасности. Я продолжу наблюдать.

Дилан действительно чувствовала себя в безопасности, зная, что он здесь, в состоянии боевой готовности. Ее защитник.

– Я рада, что это ты, – пробормотала она, сквозь сон.

Тристан выглядел озадаченным, он не понял, что она имела в виду, но при этом был счастлив.

Он долго наблюдал за тем, как она спит, безмятежная в бессознательном состоянии, и смотрел на отблески огня, играющие на ее лице. Он почувствовал странное желание дотронуться до нее, погладить по гладкой щеке, откинуть волосы, упавшие на глаза, но не сдвинулся с места. Наверное, его влекли ее молодость и уязвимость. Он был ее проводником, ее временным защитником. Больше никем.

* * *

Дилан снова снился сон. Встреча с демонами подготовила роскошную почву для ночного кошмара, но ей снился Тристан.

Они находились в каком-то другом месте, не на пустоши, но Дилан не покидало странное ощущение, что она бывала здесь прежде. Они были в лесу с большими старыми дубами, чьи толстые ветви, переплетаясь наверху, образовывали купол. Была ночь, но лунный свет просачивался сквозь деревья, отбрасывая волнистые тени. Легкий ветерок трепал ее волосы, щекоча шею и плечи. Когда они шли, под ногами хрустел ковер из листьев. Некоторое время назад, похоже, прошел дождь, потому что воздух был влажным. Где-то слева она услышала тихое журчание ручейка. Превосходно!

Тристан во сне держал ее за руку, и они медленно петляли между стволами, не следуя какому-то пути, а просто выбирая извилистый маршрут в никуда. Ее кожу жгло от его руки, но она боялась даже пальцем дернуть, лишь бы он ее не отпустил.

Они не разговаривали, но не чувствовали никакой неловкости. Им просто нравилось быть друг с другом, слова разрушили бы ауру этого прекрасного места.

Сидя рядом, Тристан наблюдал за тем, как она улыбалась.

9

Дилан разбудили яркие солнечные лучи, просочившиеся в окна, несмотря на пыль и грязь на стеклах. Она потянулась, откинула волосы с лица и потерла глаза.

Сначала она не поняла, где находится. Кровать была незнакомой и узкой, матрас комковатым. Под потолком расположились солидные балочные перекрытия, которым на вид было за сотню лет. Она дважды моргнула, пытаясь сориентироваться.

– Доброе утро, – раздался тихий голос, и она резко повернула голову.

– Ау! – Из-за быстрого движения защемило нерв в шее. Гладя сведенное судорогой место, Дилан постепенно все вспомнила.

– Доброе утро, – тихо ответила она, чувствуя, как румянец согревает щеки. Пусть накануне вечером они столько пережили, она снова чувствовала себя не в своей тарелке. Во сне было по-другому.

– Как спала? – Вежливый вопрос Тристана показался не к месту: правилом приличия в разгар безумия. Она не смогла сдержать улыбку.

– Хорошо, а ты?

Он улыбнулся.

– А мне не надо спать. Это одна из странностей пустоши. И тебе, кстати, тоже. Просто твой мозг думает, что спать нужно, поэтому ты спишь. Но в итоге он все забудет. Требуется время, чтобы приспособиться.

Она на мгновение молча уставилась на него.

– Никакого сна?

Он покачал головой.

– Никакого сна, еды и питья. Твое тело здесь – всего лишь проекция твоего мозга. А настоящее осталось в поезде.

Дилан несколько раз открыла и закрыла рот. Все как будто в невероятном фантастическом фильме. Она попала в «Матрицу»? Слова Тристана звучали неправдоподобно, невероятно, но она, глядя на руки, поняла, о чем он говорит, – несмотря на засохшую грязь, рубцы были гладкими и безупречными. Оставленные призраками глубокие царапины зажили.

– Ого, – вот и все, что она смогла сказать. И посмотрела на окно. – Снаружи безопасно?

Она не знала, будут ли вчерашние монстры-демоны угрозой в течение дня.

– Да. Они недолюбливают солнечный свет. Конечно, если на улице облачно и сумрачно, они могут появиться, но это если совсем уж отчаятся. – Тристан заметил отразившийся на ее лице испуг. – Не бойся, сегодня нам ничего не угрожает. Солнце.

Он показал на окно.

– Итак, что теперь?

– Мы идем дальше. Впереди еще долгий путь. Следующий островок безопасности в десяти милях отсюда, а темнеет здесь быстро.

Он хмуро выглянул в окно, словно собирался отчитать пустошь за то, что подвергает их опасности.

– То есть ты хочешь сказать, что мне не повезло умереть во время зимы?

В глазах Дилан отражалось легкое недоумение, но еще и интерес. Она хотела знать больше об этом странном месте.

Тристан уставился на нее, раздумывая, что именно можно ей сказать. Проводники переводят души через пустошь, и ничего больше. Многие души, осознав, где находятся и что с ними произошло, настолько погружаются в жалость к себе, что на отрезке пути между настоящим миром и концом не проявляют особого интереса к тому, что их окружало. Дилан не была похожа ни на одну из его предыдущих душ. Она спокойно приняла правду, без истерик. А теперь в изучающих его глазах плескалось любопытство, интерес. Немного информации поможет ей принять и понять, спорил он с самим собой. Но, по правде говоря, он хотел с ней поделиться. Хотел быть чуть ближе к ней. Он глубоко вдохнул и сделал выбор.

– Нет. – Он улыбнулся. – На самом деле ты сама в этом виновата.

Ему пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться. Реакция Дилан была именно такой, как он и предполагал: растеряна и слегка возмущена. Нахмурилась и поджала губы, глаза превратились в зеленые щелочки.

– Я виновата? Это почему? Я ничего не сделала!

Он фыркнул:

– Я имею в виду, что ты сама создаешь пустошь.

Теперь на ее лице отразилось недоумение, а глаза расширились и засверкали на солнце.

– Идем. – Он поднялся со стула, подошел к двери и открыл ее. – Я объясню по дороге.

Когда Дилан вышла, воздух был теплым, ветерок, обогнувший стены домика, взъерошил ей волосы. Капли росы ловили солнечные лучи и мерцали в мокрой траве роскошного зеленого оттенка. Оказывается, здесь были цветы. Холмы красиво выделялись на фоне голубого неба. Все как будто очистили, отмыли, и Дилан глубоко вдохнула, наслаждаясь утренней свежестью. Однако ближе к горизонту виднелись темные облака. Оставалось надеяться, что солнце прогонит их прежде, чем они украдут такой прекрасный день.

Она последовала за Тристаном, стараясь избегать крапивы с чертополохом между потрескавшихся камней. Тристан, переминаясь с ноги на ногу, ждал в нескольких метрах, ему уже не терпелось отправиться в путь.

Дилан скривилась. Снова дорога… Понимание того, куда они направляются и почему важно дойти как можно быстрее, не добавляло привлекательности ее… последнему путешествию.

– Почему пустошь не может быть более плоской? – проворчала она, приближаясь к Тристану.

Парень усмехнулся, но не ответил. Вместо этого он развернулся и пошел вперед. Дилан вздохнула и чуть подтянула джинсы в надежде, что так они не сразу промокнут, но понимала – это бесполезная мера.

Их путь начался с другой стороны домика; теперь они шли по узкой грязной тропинке вдоль красивого луга с высокой травой. Здесь росли дикие цветы: капли фиолетового, желтого и красного в океане зелени. Дилан хотелось идти не спеша, наслаждаясь природой. Хотелось прикасаться к траве и цветам, позволяя им щекотать руки.

Для Тристана же этот луг был еще одним препятствием на пути, и он шел быстро, не глядя по сторонам.

Через десять минут луг остался позади: они стояли у подножия первого за этот день холма. Тристан уже начал подъем, и Дилан поспешила догнать его.

– Итак, – начала она, как только подстроилась под его широкие шаги. – Почему это все… – она обвела местность рукой, – моя вина?

– А еще ты виновата в том, что здесь везде холмы. – Тристан мрачно усмехнулся.

– Ну холмы – это привычно, – пробормотала Дилан; она уже запыхалась и злилась на загадочные ответы Тристана.

В ответ он засмеялся, и Дилан нахмурилась еще сильнее.

– Я уже говорил, что твое тело – это проекция мозга. С пустошью примерно то же самое. – Она споткнулась, и он схватил ее за локоть; Дилан была слишком сосредоточена на его словах, чтобы смотреть под ноги. – Выйдя из тоннеля, ты ожидала очутиться на полпути в Абердин – где-то на Шотландском нагорье, в труднодоступном, холмистом и диком месте, – и пустошь приняла именно такой вид. Тебе не нравятся физические упражнения, поэтому вся эта ходьба портит тебе настроение. Это место реагирует на то, как ты себя чувствуешь. Когда злишься, становится облачно, ветрено… и темно. Чем мрачнее твои мысли, тем дольше и темнее ночи. – Тристан посмотрел на нее, пытаясь понять реакцию, и обнаружил, что девчонка внимает каждому его слову. Губы тут же растянулись в хитрой улыбке. – Даже я вот так выгляжу из-за тебя.

Она нахмурилась и перевела взгляд на землю, переваривая сказанное и при этом не желая смотреть на него.

– Почему? – наконец спросила она, не уловив смысла в последнем предложении.

– Ну проводник души должен казаться надежным. Вы должны нам доверять, следовать за нами. И мы автоматически принимаем нужную форму, чтобы вы считали нас привлекательными.

Дилан не подняла голову, но глаза ее округлились, а лицо покраснело.

– Поэтому, – продолжил Тристан, он был безмерно доволен собой, – если я все верно понял, то должен тебе нравиться.

Дилан резко остановилась и уперла руки в боки, румянец стал еще ярче.

– Что?! Это… ну это просто… это не так! – договорила она с запалом.

Тристан прошел еще несколько шагов и с широкой улыбкой на лице повернулся к ней.

– Это не так, – повторила она.

Его улыбка стала еще шире.

– Хорошо.

– Ты такой… – Дилан не смогла подобрать подходящее оскорбление и рванула вперед, яростно топая. Она даже не оглянулась, чтобы проверить, идет ли он за ней. Облака, клубящиеся десять минут назад на горизонте, подозрительно быстро понеслись вперед, неся с собой темноту.

Тристан посмотрел наверх и нахмурился, заметив изменения. Догнать Дилан на крутом склоне ему ничего не стоило.

– Извини, – сказал он, поравнявшись с ней. – Я всего лишь дразнил тебя.

Дилан не повернулась и никак не показала, что слышала его.

– Дилан, пожалуйста, остановись.

Он потянулся и схватил ее за руку. Она попыталась скинуть его руку, но он держал крепко.

– Отпусти меня, – прошипела она; смущение усиливало злость.

– Позволь объяснить, – произнес он нежно и почти с мольбой.

Они стояли лицом друг к другу, Дилан тяжело дышала, Тристан был само спокойствие, но смотрел он на нее настороженно. Облака над ними стали почти черными. Начался дождь, большие тяжелые и холодные капли оставляли на одежде темные пятна.

– Слушай, – сделал он вторую попытку, – это было гадко. Извини. Но, видишь ли, мы должны заставить вас следовать за нами. Если ты откажешься, если пойдешь сама… ну ты видела этих существ. Ты бы и дня не продержалась и никогда не нашла бы дорогу, даже если эти твари тебя не поймают. Бродила бы здесь вечность.

Он смотрел ей в глаза, наблюдая за реакцией, но выражение ее лица никак не менялось.

– Я обретаю форму, которая, по моему мнению, мне поможет. Иногда, как с тобой, я выбираю привлекательную внешность, иногда становлюсь пугающим, тут все зависит от того, что лучше всего поможет убедить определенного человека.

– Откуда ты знаешь? – спросила с любопытством Дилан.

Тристан пожал плечами.

– Просто знаю. Я знаю всех, кто попадает сюда. Я вижу их насквозь. Их прошлое, их предпочтения, их неприязни. Их чувства, надежды и мечты.

У Дилан округлились глаза. Что тогда он знает о ней? Она сглотнула, когда в голове всплыли все секреты, личные моменты, но Тристан еще не закончил.

– Иногда я становлюсь тем, кого они потеряли, например, супруга.

Заметив выражение ее лица, он тут же понял, что сказал слишком много.

– Ты притворяешься тем, кого они любят, родственной для них душой, чтобы тебе поверили? – ядовито произнесла Дилан. Как он может использовать самые ценные воспоминания людей, играть так с их эмоциями? Ей стало тошно.

Тристан помрачнел.

– Это не игра, Дилан. – Он заговорил тихо, вспыльчиво. – Если эти существа тебя достанут, тебе конец. Мы делаем то, что должны делать.

Дождь теперь лил, отскакивая от земли. Стекал по волосам Дилан и бежал по лицу, как фантомные слезы. Ветер тоже усилился, срываясь с гор и пробираясь в каждую дырку на одежде. Дилан задрожала и скрестила руки на груди, тщетно пытаясь удержать тепло.

– Как ты выглядишь на самом деле? – спросила Дилан, желая увидеть его настоящее лицо за границей лжи.

В его глазах промелькнула эмоция, но Дилан слишком увлеклась, чтобы ее заметить. Он не ответил, и Дилан нетерпеливо выгнула бровь. Наконец он опустил глаза в землю.

– Я не знаю, – прошептал он.

Шок растворил злость Дилан.

– Что ты имеешь в виду?

Парень поднял голову, посмотрел на нее, и боль заволокла его голубые глаза. Он пожал плечами и сухо произнес:

– Я появляюсь перед каждой душой в наиболее подходящем виде. И остаюсь таким, пока не встречу другую душу. Я не знаю, каким был до встречи первой души, если вообще был. Я существую потому, что нужен тебе.

Пока Дилан смотрела на него, дождь начал утихать. В ее груди разрасталась жалость, и она протянула руку, чтобы утешить его. Сквозь облака пробились бледные солнечные лучи. Тристан увернулся от ее прикосновения, и грусть сменилась маской безразличия. Она увидела, как он снова закрывается.

– Мне жаль, – прошептала она.

– Нам пора.

Тристан посмотрел на горизонт и подумал о расстоянии, которое им еще оставалось преодолеть. Дилан кивнула и последовала за ним вверх по холму.

* * *

Остаток утра они шли молча, каждый потерялся в своих мыслях. Тристан злился. Злился на себя за то, что пошутил над ней и дал начало разговору, из-за которого на ее лице отразились отвращение и неприятие. Ему казалось, что он обманывает ее, как обычный фокусник. Он не ждал, что она поймет, но девчонка видела демонов, знала про ставки. Иногда необходимо быть жестоким; иногда цель оправдывает средства.

Дилан боролась с виной и жалостью. Она понимала, что обидела его, обвинив в равнодушии. Она не думала, что слова прозвучат настолько жестко, но мысль о том, что кто-то может притворяться твоей мамой, папой или, того хуже, любовью всей твоей жизни… Эта мысль ужасала. Но он, возможно, был прав; здесь последствия были ужасающими. Жизнь или смерть. Больше, чем жизнь или смерть. Это сильно отличалось от мелких стычек, казавшихся такими значительными в прежней жизни.

Еще она пыталась представить, каково это – не знать, кто ты есть на самом деле. Обретать форму благодаря тем, кто в данную минуту находится рядом, и никогда не оставаться наедине с самим собой. Даже не знать, какое у тебя лицо. Она не могла этого представить и впервые была рада быть собой. Такой, какая есть.

В полдень, спустившись до середины холма, они остановились передохнуть на небольшом уступе, скрывающем от ветра. Перед ними открылся великолепный вид. Небо затянули облака, но они не были похожи на дождевые. Дилан села на камень, наплевав на проникающий сквозь плотную джинсовую ткань холод. Вытянула ноги и прислонилась спиной к каменному выступу. Тристан стоял на краю и смотрел на холмы. Может, со стороны это и выглядело желанием защитить ее от опасности, но Дилан была уверена – он просто избегал разговора. Она погрызла неровный ноготь, думая о том, как все уладить, но ничего путного в голову не приходило. Ей не хотелось снова поднимать эту тему – вдруг все станет только хуже. Но молчать еще хуже. Она не могла придумать, что сказать, чтобы ее слова не звучали фальшиво. Как вернуть то его настроение? Пробудить шутливого беззаботного Тристана? Она не знала.

Он резко повернулся и посмотрел на нее.

– Пора выдвигаться.