Текст книги "Кто не спрятался"

– Это же замечательно! – Мне хочется достать телефон и тут же написать Кейти, сказать, как я горжусь ею, но я пересиливаю себя. Лучше поздравить лично.

Я рассказываю Саймону о новом кафе Мелиссы и о контракте Нейла в парламенте. Ко времени десерта мы заказали еще бутылку вина, и я вдосталь насмеялась: Саймон рассказывал байки времен своей журналистской молодости.

Саймон оплачивает счет, оставляя щедрые чаевые, и собирается поймать такси, но я его останавливаю:

– Давай пройдемся пешком.

– С нас возьмут не больше десяти фунтов.

– Нет, мне просто хочется прогуляться.

И мы идем по улице. Я беру Саймона под руку. Дело не в цене за проезд на такси, мне просто хочется еще немного продлить этот вечер. У светофора Саймон целует меня, и мы не замечаем, как включается зеленый свет. Приходится еще раз нажимать на кнопку.

Я просыпаюсь в шесть утра с похмелья. Спускаюсь в кухню в поисках воды и аспирина, включаю «Скай Ньюс» и набираю воду из-под крана. Жадно осушив стакан, я наливаю себе еще, держась за край рукомойника. Меня шатает. Я редко позволяю себе спиртное среди недели – и сейчас вспоминаю почему.

Сумка Кейти стоит на столе. Когда мы с Саймоном вернулись вчера вечером, дети уже спали, и мы еще хихикали оттого, что пытаемся тихонько пробраться в свою комнату, чтобы никого не разбудить. Рядом с чайником лежит сложенный вдвое лист бумаги с надписью «Маме». Я открываю записку, морщась от головной боли.

Я получила свою первую актерскую работу! Очень хочется всё-превсё тебе рассказать. Люблю. :-*:-*:-*

Несмотря на похмелье, я улыбаюсь. Она простила меня, и я решаю полностью поддержать Кейти, когда она расскажет мне о новой работе. Никаких упоминаний о секретарских курсах или запасном плане. Интересно, что ей предложили? Подработку? Или настоящую роль? В театре, наверное, – хотя я позволяю себе помечтать о том, что Кейти получила работу на телевидении. Роль в какой-нибудь мыльной опере позволит ей получить известность.

Ведущая «Скай Ньюс» Рейчел Лавлок рассказывает о расследовании убийства: жертва – женщина из района Масвелл-Хилл. Может, Кейти могла бы стать диктором на телевидении. Внешность у нее подходящая. Конечно, новости – это не для нее, зато она могла бы стать ведущей какой-нибудь музыкальной передачи или передачи о знаменитостях, как «Свободные женщины» или «По делу». Я наливаю себе еще стакан воды и опираюсь на кухонный стол, глядя на экран.

Передача переключается на репортаж с места событий, и журналистка в теплой куртке, сжимая в руке микрофон, рассказывает о случившемся, сменив Рейчел Лавлок. На экране появляется фотография жертвы: Таня Бекетт не выглядит намного старше Кейти, хотя, согласно словам журналистки, ей уже исполнилось двадцать пять. Ее парень разволновался, когда Таня не вернулась домой после работы, и обратился в полицию. Под утро ее тело нашли в парке, в сотне ярдов от дома.

Может быть, дело в похмелье, а может быть, я еще не до конца проснулась, но я с минуту смотрю на фотографию на экране и только потом узнаю́ эту девушку: темные волосы, улыбка, пышная грудь. Цепочка с серебряным крестиком.

Только тогда я понимаю.

Это женщина из вчерашнего объявления.

* * *

Насколько быстро ты бегаешь?

Когда это действительно необходимо?

На каблуках, в юбке, с сумкой, бьющейся о бок: насколько быстро ты бегаешь?

Когда ты опаздываешь на электричку, тебе нужно успеть домой, и ты несешься по платформе, зная, что дверь закроется через пару секунд: насколько быстро ты бегаешь?

А если ты бежишь не к двери вагона? Если ты бежишь, чтобы спасти свою жизнь?

Если ты поздно возвращаешься домой и вокруг никого нет? Если ты не зарядила телефон и никто не знает, где ты? Если шаги за твоей спиной приближаются и ты знаешь, что, как и всегда, можешь полагаться только на себя? Если между платформой метро и выходом – ни души?

Если ты уже чувствуешь чужое дыхание на шее, если в тебе поднимается волна паники, если вокруг темно, холодно, сыро?

Если вас тут только двое?

Ты – и тот, кто за твоей спиной?

Тот, кто гонится за тобой?

Как быстро ты побежишь?

Это не имеет значения.

Потому что всегда найдется тот, кто догонит тебя.

Глава 8

Рука зажимала рот Келли. Она чувствовала, как ладонь давит ей на лицо, ощущала вкус пота на пальцах, скользнувших ей в рот. На нее навалилось тяжелое тело, колено раздвинуло ей ноги. Она пыталась кричать – но крик застрял в горле, наполняя грудь паникой. Келли пыталась вспомнить полицейскую подготовку – их учили, как действовать в целях самозащиты, – но сознание отказывалось повиноваться, тело будто парализовало.

Рука исчезла, но облегчение было недолгим. Чужой рот впился в ее губы поцелуем, язык протиснулся к нёбу.

Келли слышала его дыхание – тяжелое, возбужденное. И стук.

– Келли?

Опять стук.

– Келли, с тобой все в порядке?

Дверь спальни распахнулась, и давление на грудь исчезло. Она наконец-то сумела вздохнуть.

– Тебе опять приснился кошмар.

Келли едва сумела отдышаться. В комнате было темно, и только из дверного проема лился свет. Тень соседки протянулась по полу.

– Который час?

– Половина третьего.

– Господи, прости, пожалуйста. Я тебя разбудила?

– Нет, я только что вернулась с ночной смены. Ты как, в порядке?

– Да, спасибо.

Дверь закрылась. Келли лежала в темноте, чувствуя, как капельки пота стекают между грудей. Прошло десять лет с тех пор, как она сидела в полицейском участке, сжимая руку Лекси, и слушала ее показания, а потом смотрела на сестру на экране камеры, когда ее историю о том, что случилось, записывали на видео. Она смотрела, как ее сестренка плачет, рассказывая о каждой подробности происшедшего. Каждой унизительной, болезненной подробности.

«Я не хочу, чтобы мама и папа слышали все это», – сказала тогда Лекси.

Однажды, годы спустя, Свифт спросила сестру, не снятся ли ей кошмары. Спросила будто невзначай, словно только что подумала об этом. Точно Келли не вскидывалась от кошмаров, в которых насильник наваливался на нее, запускал в нее пальцы.

«Один раз приснился, – ответила Лекси. – Через пару дней после случившегося. Но больше их не было».

Подушка Келли пропиталась пóтом, и пришлось, сбросив ее на пол, положить голову на простыню. Сегодня у Свифт выходной. Нужно съездить проведать Лекси, поужинать с племянниками. Но вначале ей предстоит кое-что уладить.

Офис «Лондон газетт» находился неподалеку от станции «Шефердс-Буш», в огромном, но некрасивом здании, где располагались редакции еще нескольких газет. Келли показала на проходной удостоверение и уселась в стильное, но весьма неудобное кресло, ожидая, пока ее примут, и стараясь не обращать внимания на нарастающую внутри тревогу. Да, она в свое свободное время занималась расследованием – но разве есть что-то предосудительное в том, чтобы работать сверхурочно, еще и не требуя за это оплату?

Но даже Келли такое объяснение не казалось убедительным. Кража ключей у Кэтрин Таннинг – не ее дело, и Свифт должна была доложить о новых фактах сержанту спецподразделения.

Как она и поступит, когда появятся какие-нибудь конкретные данные. У спецподразделения, как и во всей полиции, ресурсы ограничены. Без неоспоримых фактов делом Кэтрин в ближайшее время никто не займется. Кто-то должен был взять это на себя.

За три месяца до изнасилования Лекси обратилась в полицию. Кто-то оставлял цветы под ее дверью в студенческом общежитии и подбрасывал ей в ящик записки, в которых расхваливал ее вчерашний наряд.

«Похоже, у вас появился поклонник», – сказал ей дежурный. Лекси пожаловалась ему, что ее это пугает. Мол, она боится отдергивать шторы у себя в комнате, опасаясь, что кто-то подсматривает за ней.

Когда из комнаты пропали кое-какие ее личные вещи, полиция прислала следователя. Задокументировали кражу. Но была ли Лекси уверена, что заперла дверь? Следов взлома на замке не было. Почему она думала, что ее вещи украл тот же человек, который оставлял ей цветы и записки? Ничто не указывало на связь этих событий.

Неделю спустя Лекси возвращалась в общежитие с поздних пар и услышала за спиной шаги – слишком размеренные, слишком близко. На этот раз она не стала обращаться в полицию. Какой смысл?

Когда это повторилось на следующей неделе, Лекси подумала, что в полицию все-таки придется пойти. Волоски на ее руках встали дыбом, страх сдавил горло – и она поняла, что ей не просто показалось. Кто-то преследовал ее.

Но было уже слишком поздно. Он ее догнал.

Келли вспоминала меры предотвращения преступлений, которые применяла полиция за девять лет ее работы в Лондоне. Постеры, листовки, пропаганда систем предупреждения о нападении, образовательные программы. Но на самом деле все было намного проще. Полиции следовало бы слушать жертвы. Верить им.

– Инспектор Свифт? – Склонив голову к плечу, к Келли шла какая-то женщина.

Свифт не стала ее поправлять. Она была в штатском, и неудивительно, что ее приняли за следователя, а не за патрульную.

– Меня зовут Тамира Баррон, я глава рекламного отдела. Поднимемся в кабинет?

Стены на шестом этаже украшали рекламные объявления за последнюю сотню лет, вставленные в прочные дубовые рамочки. Келли заметила рекламные листовки мыла «Перлс», брильянтина «Брилкрим» и газировки «Санни Дилайт».

– Я подготовила ответ на направленный вами запрос, – сказала Баррон, когда они сели за стол в кабинете. – Но я все еще не понимаю, как это связано с вашим расследованием грабежа.

Преступление было совершено без насилия и тайно, значит, хищение ключей квалифицировалось как кража, но Келли решила оставить этот факт без внимания, полагая, что тяжесть преступления может быть пропорциональна желанию Тамиры помочь. Кроме того, если Кэтрин права и преступник действительно проследил за ней, а затем воспользовался ее ключами для проникновения в дом, то речь могла идти о чем-то куда более серьезном. Келли бросило в дрожь при мысли о том, как кто-то крадется по дому Кэтрин. Что он делал? Обнюхивал ее косметику? Воровал ее трусики? Кэтрин сказала, мол, ей показалось, что в ее доме кто-то был перед ее возвращением с работы. Но что, если это произошло не один раз? Келли представила себе, как преступник тихо проходит по кухне Кэтрин, в темноте поднимается к ее спальне, стоит у кровати и смотрит, как она спит.

– Жертва находилась на Центральной линии в момент совершения преступления, – сказала Свифт. – Преступник забрал у нее ключи, и мы полагаем, что он воспользовался ими для проникновения в ее дом. Фотография жертвы вышла в рубрике объявлений в вашей газете за два дня до инцидента.

Она надеялась, что Кэтрин к этому моменту сменила замок на второй двери. Но будет ли этого достаточно, чтобы обеспечить ее безопасность? Келли не знала.

– Понятно. Видите ли, произошло небольшое недоразумение. – Тамира все еще улыбалась, но отвела взгляд и нервно поерзала в кресле. – Существует определенный протокол, которому нужно следовать, принимая подобные объявления: компании должны быть лицензированы и при размещении рекламы обязаны предоставлять рекламодателю – в данном случае нам – номер своей лицензии. Откровенно говоря, мы избегаем сотрудничества с компаниями, предлагающими секс по телефону и подобные услуги. Возможно, вы заметили, что эта рубрика в газете очень маленькая. Я склонна называть их необходимым злом.

– Почему необходимым? – полюбопытствовала Свифт.

Баррон посмотрела на нее так, будто ответ очевиден.

– Они хорошо платят. Большинство таких услуг – секс по телефону, эскорт-услуги, службы знакомств – рекламируются в Интернете, но и у печатной версии нашей газеты много читателей, а оплачивается она благодаря рекламе. Как вы понимаете, секс-индустрия тесно связана с различными правонарушениями, поэтому наша газета следит за тем, чтобы у нас размещалась реклама только лицензированных фирм. – Тамира опять отвела взгляд.

– Но в данном случае протокол был нарушен, верно?

– Боюсь, что так. Клиент впервые пришел к нам в конце сентября и подал рекламные объявления на весь октябрь. В конце месяца он принес новый список объявлений, на этот раз на ноябрь. С данным клиентом работал новый сотрудник, мужчина по имени Бен Кларк, и он передал рекламу в печать, не спросив у клиента номер лицензии.

– Такое позволяется?

– Ни в коем случае.

– Я могу поговорить с этим Беном?

– Я передам вам данные из отдела кадров. Кларк уволился пару недель назад – к сожалению, у нас часто сменяются сотрудники.

– Как клиент заплатил вам? – уточнила Свифт.

Тамира сверилась с записью в блокноте.

– Кредитной картой. Мы можем передать вам эти данные, как и адрес клиента, безусловно, но для этого с вашей стороны мне потребуется официальный запрос на разглашение личной информации.

– Конечно.

Проклятье! Баррон так быстро согласилась встретиться с Келли, и та надеялась, что Тамира просто отдаст ей документы. Для официального запроса потребуется подпись начальника отдела, а ее Свифт не получит, не объяснив, почему ведет это расследование.

– Тем временем, может быть, вы могли бы передать мне копии этих объявлений – тех, что уже напечатаны, и тех, которые должны выйти в следующих выпусках? – Келли смотрела Баррон в глаза, стараясь сохранять невозмутимый вид.

– Официальный запрос… – начала женщина.

– …необходим для разглашения личных данных, таких как адрес и номер кредитной карты. Это я понимаю. Но в этих объявлениях нет личных данных, верно? И мы говорим о возможной серии преступлений.

Сердце Келли так гулко стучало в груди, что Тамира, должно быть, это слышала. Нужен ли официальный запрос для получения этих объявлений, Свифт не помнила и мысленно скрестила пальцы, чтобы и Баррон этого не знала.

– Серия преступлений? Были и другие грабежи?

– Боюсь, я не могу вам этого рассказать.

«Это конфиденциальная информация», – хотелось добавить Келли.

На некоторое время воцарилось молчание.

– Я сниму копии с объявлений и отправлю кого-нибудь с ними на проходную. Вы можете подождать там.

– Спасибо.

– Безусловно, мы уже поговорили со всеми сотрудниками о необходимости придерживаться протокола.

– Замечательно. Вы отмените публикацию новых объявлений, я полагаю?

– Отменим?

– Я говорю об объявлениях, оставленных тем же клиентом. Вы не можете их напечатать. Весьма вероятно, что они связаны с совершением ряда преступлений против женщин.

– Я понимаю, но при всем уважении, защищать людей – это ваша задача, не моя. Моя задача – выпускать газету.

– Быть может, вы могли бы отложить публикацию на пару дней? Не отменить полностью, а… – Свифт осеклась, осознав, что ведет себя непрофессионально.

Ей нужны были неоспоримые доказательства того, что объявления связаны с преступной деятельностью. Да, существовала некая связь между кражей ключей у Кэтрин Таннинг и публикацией объявления, но Зоуи Уолкер не стала жертвой преступления. Этого было недостаточно.

– Боюсь, что нет. Клиент заплатил вперед. Мне придется получить разрешение от начальства, чтобы аннулировать контракт. Разве что у вас есть судебный ордер…

Лицо Тамиры оставалось спокойным, но во взгляде читалось напряжение, и Свифт решила не рисковать. Она вежливо улыбнулась:

– Нет, судебного ордера у меня нет. Пока что.

Едва Келли нажала на кнопку звонка, как за дверью раздались восторженные вопли племянников, бросившихся встречать любимую тетю. Пятилетний Альфи был одет в костюм Человека-Паука, но на голове у него почему-то красовался шлем викинга.

Его трехлетний братик Фергюс в футболке с обожаемыми им миньонами из мультфильма «Гадкий Я» выбежал встречать тетю босиком, смешно переставляя толстенькие ножки.

– Что это на тебе? – с напускным восторгом воскликнула Келли, осматривая Фергюса. – Штанишки для больших мальчиков?

Малыш, улыбаясь, приподнял футболку, показывая тете трусики.

– Малыши совсем разбушевались, – сказала Лекси, выходя к мальчикам. Она одним движением подхватила Фергюса на руки и чмокнула сестру в щеку. – Смотри под ноги, тут повсюду игрушки разбросаны.

Лекси и ее муж Стюарт жили в Сент-Олбансе, в квартале, где было много молодых мамочек и ребятишек.

После Дарема Лекси прошла курсы переквалификации и устроилась учительницей истории в местную среднюю школу. Там она познакомилась со Стюартом – он работал в школе завучем, и с тех пор они были неразлучны.

– А где Стюарт?

– На родительском собрании. Я, к счастью, еще вчера со всем разделалась. Так, малыши, пора надевать пижамки. Вперед!

– Но мы хотим поиграть с тетей Келли… – заныл Альфи.

Келли опустилась на корточки и обняла племянника.

– Знаешь что? Давайте вы переоденетесь в пижамы, почистите зубки, а потом я приду уложить вас спать. Время щекотки! Идет?

– Идет! – Мальчишки побежали на второй этаж.

– Легко же их уговорить.

– Ты бы так не сказала, если бы приехала полчаса назад. Они тут наревелись вдосталь. В общем, мальчики уже поужинали, и я подумала, что мы уложим их спать, а потом спокойно сядем за стол. Я приготовила ризотто с грибами.

– Звучит замечательно.

У Келли пискнул телефон, и она нахмурилась, глядя на экран.

– Что-то случилось?

– Прости, это по работе. Мне придется ответить. – Она набрала сообщение, подняла голову и наткнулась на неодобрительный взгляд Лекси.

– Ты зависима от этой штуки. В этом-то и состоит проблема со смартфонами: ты будто весь свой кабинет в кармане носишь. И отключить его нельзя. – Лекси отказывалась покупать айфон, расхваливая преимущества своей старенькой «Нокии»: мол, ну и что, что кирпич, зато три дня заряд аккумулятора держит.

– У меня же ненормированный рабочий день. Это у вас работа заканчивается в три часа и все лето – отпуск.

На это Лекси ничего не ответила. Келли прочла новое входящее сообщение, написала сообщение в ответ. На Ливерпуль-стрит произошла драка, Свифт прибыла на место преступления первой и, когда хулиганов арестовали, сняла показания со свидетелей. В толпе была одна пожилая женщина, и Келли поддерживала связь с ее дочерью, которая хотела, чтобы мать была в курсе продвижения дела.

– На самом деле она хочет, чтобы я сказала, мол, злоумышленники за решеткой, – сказала Келли, объяснив Лекси ситуацию. – Ее дочка говорит, что мама боится выходить на улицу, боится, что эти парни ей навредят.

– А они за решеткой?

Свифт покачала головой:

– Они еще подростки, без приводов в полицию. В лучшем случае их направят на общественные работы, в худшем они отделаются предупреждением. На самом деле они не представляют для этой старушки опасности, но она так не считает.

– Но ведь не твоя задача успокаивать ее и ее дочь? Разве у вас для этого нет штатных психологов?

Келли вздохнула:

– Я не рассказываю тебе, как учить детей, Лекс…

Сестра примирительно подняла руки:

– Ладно-ладно, я же не вмешиваюсь. Но ты не могла бы для разнообразия отключить телефон и побыть моей сестрой, а не копом? – Она умоляюще посмотрела на Свифт, и той стало стыдно.

– Конечно. – Келли уже собиралась отложить телефон, когда на экране высветился номер Кэтрин Таннинг. Она виновато посмотрела на Лекси. – Прости, это…

– По работе. Понимаю.

«Но она не понимает, – подумала Келли, проходя в гостиную, чтобы поговорить с Кэтрин. – Никогда не понимала».

Глава 9

Полицейский участок на Кеннон-стрит находится всего в паре минут от моего офиса. Я, наверное, тысячу раз проходила мимо, не замечая его. Он мне был не нужен. Несмотря на обезболивающие, которые я сегодня приняла, головная боль не прошла – а теперь еще и начали ломить руки и ноги, что явно не связано с похмельем. Наверное, я чем-то заболеваю. Стоит подумать об этом, как мне сразу становится хуже, словно само признание болезни позволяет вирусу укорениться в моем теле.

Опустив вспотевшую ладонь на дверную ручку, я чувствую иррациональный приступ паники – наверное, ее ощущают даже законопослушные люди, когда мимо проезжает полицейская машина. Джастин уже много лет ничего плохого не делал, но я до сих пор с потрясающей ясностью помню тот первый телефонный звонок из полиции.

Не знаю, когда Джастин начал воровать, но я уверена, что поймали его не во время первой кражи. В первый раз люди обычно пытаются вынести из магазина что-то мелкое, верно? Коробку конфет, диск. А вовсе не двадцать пять упаковок бритвенных станков, особенно если ты еще слишком маленький, чтобы бриться. И в первый раз ты не наденешь куртку с аккуратно надрезанной сверху подкладкой, чтобы забросить в нее украденное. Джастин ни слова не сказал об остальных. Признался в краже, но не сказал, для кого он это сделал и зачем ему все эти бритвы. Он отделался предупреждением – и ничуть не расстроился, будто речь шла всего лишь о выговоре в школе.

Мэтт был в ярости: «Ты теперь вечно будешь состоять на учете в полиции!» – «Пять лет, – поправила его я, вспомнив, что мне сказали в участке. – Потом срок давности преступления истечет и Джастин обязан будет говорить об этом нанимателю, только если тот спросит его прямо». Мелисса уже знала, конечно. Как знала о драках, в которые он постоянно ввязывался, и о том, как я испугалась, найдя у него в комнате пакет травы.

«Он же подросток, – помню, сказала она, налив мне бокал вина в утешение. – Перерастет». Так и вышло. Или он стал осторожнее и больше не попадался. Как бы то ни было, после того как Джастину исполнилось девятнадцать лет, больше нас с полицией ничего не связывало. Я думаю о том, что сейчас Джастин стоит за стойкой в модном фартуке Мелиссы, готовит горячие бутерброды и болтает с покупателями. От этой мысли мои губы растягиваются в улыбке.

Дежурный полицейский сидит за стеклянной стойкой, как на почте, и общается с посетителями через небольшое окошко, куда можно просунуть документы или мелкие предметы.

– Я могу вам помочь? – спрашивает он таким тоном, что становится ясно: помогать ему совершенно не хочется.

Голова у меня раскалывается, трудно подобрать слова:

– У меня есть кое-какая информация о совершенном убийстве.

– Продолжайте. – Во взгляде полицейского вспыхивает интерес.

Я протягиваю в окошко газетную вырезку. В углу стойки, прямо под стеной, виднеется затвердевшая жвачка, которую кто-то раскрасил синей шариковой ручкой.

– Это статья в сегодняшнем выпуске «Лондон газетт» об убийстве в Масвелл-Хилл.

Дежурный, шевеля губами, просматривает первый абзац статьи. Рация на столе за его спиной потрескивает. В «Лондон газетт» приведено мало подробностей: Таня Бекетт была учительницей в начальной школе на Холловей-роуд. Домой она уходила около половины четвертого, садилась в метро и ехала от «Арчвей» до «Хайгейт», потом пересаживалась в сорок третий автобус до остановки «Крэнли-Гарденс». В статье приводились слова ее парня: «Я должен был встретить ее с автобуса, но шел дождь, и Таня попросила меня остаться дома. Как бы я хотел это изменить!» На фотографии в статье он обнимает Таню, и я думаю, не он ли ее убийца. Так все считают, верно? Большинство жертв знакомы со своими убийцами.

Я протягиваю дежурному вторую вырезку.

– А это объявление во вчерашнем выпуске «Лондон газетт».

Перед глазами у меня все плывет, и я щурюсь, чтобы отогнать белые вспышки. Дотрагиваюсь кончиками пальцев до лба – он точно раскалился.

Полицейский переводит взгляд с одной вырезки на другую. Лицо у него невозмутимое, как у игрока в покер. Словно он все это уже знает. Наверное, сейчас он скажет, что я все выдумала и темноволосая девушка с крестиком на шее – вовсе не двадцатипятилетняя Таня Бекетт.

Но он этого не говорит. Берет трубку, нажимает «0» и ждет, пока ответит оператор.

– Вы не могли бы соединить меня с инспектором уголовной полиции Рампелло? – спрашивает он, не сводя с меня взгляда.

Я пишу сообщение Грехему: мол, я чем-то заболела и сегодня не выйду на работу. Сажусь на стул, прислоняясь к прохладной стене, отхлебываю тепловатую воду и жду, пока кто-нибудь выйдет поговорить со мной.

– Простите, – говорит дежурный где-то через час. Он предложил называть его Дереком, но обращаться к полицейскому по имени кажется мне неуместным. – Не знаю, почему он так задерживается.

«Он» – это инспектор уголовного розыска Рампелло, который должен подъехать на Кеннон-стрит из ОУ, как выразился Дерек, а потом извинился за использование полицейских словечек:

– Отдел убийств. Это подразделение занимается расследованием смерти той девушки.

Меня трясет. Я смотрю на фотографии Тани и думаю, что случилось в промежутке между тем, как ее снимок вышел в «Лондон газетт» и ее тело нашли в парке в Масвелл-Хилл.

Думаю, не я ли следующая.

Моя фотография появилась в газете в прошлую пятницу. Я поняла это в тот самый момент, когда увидела то объявление, и нельзя было позволять остальным разубедить меня. Если бы я сразу обратилась в полицию, может быть, это что-то бы изменило.

Тут должна быть какая-то связь. Таню Бекетт убили через сутки после выхода объявления, у Кэтрин Таннинг украли ключи через два дня. С тех пор, как я увидела свой снимок, прошло пять дней. Сколько времени до того, как со мной что-то случится?

В участок заходит мужчина, которому нужно переоформить водительские права.

– Пустая трата времени, – громко возмущается он, пока дежурный заполняет документы. – И моего, и вашего.

Он оглядывается на меня, видимо, в поисках поддержки, но я не отвечаю, как молчит и Дерек. Полицейский внимательно смотрит в водительские права мужчины и медленно записывает все данные. По-моему, он делает это намеренно. В целом, Дерек мне нравится. Когда все формальности улажены, мужчина сует права себе в бумажник.

– Вот спасибо вам большое. – Его голос сочится сарказмом. – Именно так мне и нравится проводить свой обеденный перерыв.

Потом приходит женщина с вопящим младенцем, просит подсказать, как ей пройти к метро. Затем – старик, потерявший бумажник.

– Когда я вышел из метро на станции «Банк», бумажник у меня еще был, – говорит он. – Но потом где-то по дороге оттуда к набережной… – Мужчина оглядывается, словно его бумажник может каким-то чудом материализоваться на полу в участке. – Он исчез.

Я закрываю глаза. Хотела бы я прийти сюда по такому банальному вопросу – и уйти, не ощущая ничего, кроме легкого раздражения.

Дерек записывает контактные данные старика и описание бумажника, а я заставляю себя успокоиться. Хоть бы этот Рампелло поскорее пришел…

Старик уходит. Еще один час тянется без происшествий. Наконец у Дерека звонит телефон.

– Вы уже едете? Просто она ждет с обеденного перерыва. – Он смотрит на меня и бровью не ведет. – Ясно. Конечно. Я передам.

– Он не приедет, да?

Мне так плохо, что сил на злость уже не хватает. Да и что бы я делала все это время? Работать я все равно не в состоянии.

– Похоже, он задерживается в связи с расследованием. Как вы понимаете, сейчас у них дел невпроворот. Рампелло попросил меня извиниться перед вами, сказал, что сам с вами свяжется. Я передам ему ваш номер. – Он хмурится. – Вы плохо выглядите, дорогая моя.

– Все в порядке, – отвечаю я, но это не соответствует истине.

Я говорю себе, что мне не страшно, это я просто заболела, но когда я достаю телефон и пролистываю список номеров, руки у меня дрожат.

– Ты далеко от Кеннон-стрит? Я себя плохо чувствую. Думаю, мне нужно домой.

– Оставайся на месте, Зо, – не раздумывая, отвечает Мэтт. – Я за тобой заеду.

Он говорит, что ему нужно проехать один квартал, но проходит полчаса, прежде чем он появляется. Мне стыдно за то, что Мэтт лишается заказов, просто чтобы подвезти меня. Дверь в полицейский участок распахивается, и, к своему стыду, я чувствую, как при виде знакомого лица по моим щекам градом катятся слезы.

– За супругой приехали? – спрашивает Дерек.

У меня нет сил поправить его, а Мэтт даже и не думает прояснять это недоразумение.

– Двойная порция парацетамола и немножко виски, вот что ей нужно. Надеюсь, вы скоро выздоровеете, дорогая.

Мэтт усаживает меня в такси – на заднее сиденье, как усадил бы любого пассажира, – и включает обогрев машины на полную мощность. Я сосредотачиваюсь на дыхании, пытаясь унять бьющую меня дрожь.

– Когда ты себя так почувствовала?

– Сегодня утром. Я подумала, мол, странно, что у меня похмелье, я вчера не так много выпила, но потом головная боль усилилась и начался озноб.

– Грипп, – уверенно констатирует Мэтт.

Как и большинство таксистов, Мэтт считает себя экспертом по всем вопросам. Он поглядывает на меня в зеркало заднего вида, стараясь не отвлекаться от дороги.

– А что ты делала в полицейском участке?

– Вчера ночью произошло убийство. В парке неподалеку от станции «Крэнли-Гарденс».

– Это в Крауч-Энд?

– Да. Девушку задушили.

Я рассказываю ему об объявлениях в «Лондон газетт», о моей фотографии, о Тане Бекетт.

– Ты уверена, что это та самая женщина?

Я киваю, хотя он смотрит на дорогу. Присвистнув, Мэтт решительно сворачивает налево – видимо, хочет срезать путь через улочки с односторонним движением, настолько узкие, что я могла бы высунуть руку в окно и дотронуться до кирпичных стен домов.

– Куда мы едем?

– Впереди были кошмарные пробки. Так что тебе сказали в полиции?

Я смотрю на улицу, пытаюсь понять, где мы, но у меня ничего не получается. Дети идут домой из школы: кто-то сам, кто-то держит за руку маму.

– Они вызвали следователя по этому делу, но он не приехал.

– Чего и следовало ожидать.

– Мне страшно, Мэтт.

Он молчит. Мэтт всегда плохо справлялся с тем, чтобы утешить кого-то.

– Если в той газете действительно была моя фотография, то теперь со мной что-то случится. Что-то плохое.

В горле саднит, ком мешает сглотнуть.

– Полиция считает, что есть какая-то связь между объявлениями и тем убийством?

Наконец-то мы выбираемся из лабиринта переулков и я вижу Саус-Серкулар-роуд. Почти приехали. Глаза жжет настолько, что больно открывать. Я моргаю, пытаясь хоть немного их смочить.

– Дежурный, похоже, воспринял мою проблему всерьез. – Мне трудно сосредоточиться на его словах. – Но я не знаю, как к этому отнесется следователь. Я еще не сказала ему о моей фотографии – не было возможности.

– Все это странно, Зо.

– И не говори. Когда я увидела этот снимок, подумала, что схожу с ума. По-моему, Саймон до сих пор так думает.

– Он тебе не верит? – Мэтт резко поворачивает ко мне голову.

Я злюсь на себя. Как будто Мэтту требуются дополнительные причины, чтобы невзлюбить Саймона.

– Он думает, что происшедшему есть рациональное объяснение.

– А ты как думаешь?

Я молчу. «Я думаю, что меня убьют».

Мы останавливаемся перед домом, и я открываю сумочку.

– Позволь заплатить тебе за проезд.

– Ну уж нет.

– Ты не должен тратиться на меня, Мэтт, это несправедливо…

– Не нужны мне твои деньги, Зо! – рявкает он. – Убери их. – Затем его голос смягчается. – Давай я проведу тебя в дом.

– Я сама справлюсь.

Но когда я выхожу из машины, ноги у меня подгибаются и Мэтт едва успевает меня подхватить.