Текст книги "Я, ты и шизофрения"

– Так-так-так, расскажи мне о нем! – сестра перестала качаться и теперь просто сидит, улыбаясь, и смотрит на меня кошачьим взглядом.

– Он безумно красив, кареглаз, строен.... У него приятный голос и улыбка! Он обожает мелодрамы и его любимый фильм – «Привидение»! – я продолжаю с восторгом рассказывать о парне, совсем не заметив, как улыбка дошла до ушей. Сердце ритмично и громко бьется, будто в микрофон. Это вышло само, но, когда я говорю о Гилморе, то вижу его лицо и наши руки.

– Ты меня заинтриговала, как его имя?

– Сэм Гилмор к вашим услугам! – я сделала руками точно так же, как и носитесь этого имени, и засмеялась.

– Ой, ты, подружка, по уши влюблена, – со смешком произнесла Джини и вновь принялась раскачивать качели.

– Да, но… – я сделала паузу, чтобы правильно сформулировать предложение, но потом продолжила, глядя на жёлтый газон, – нравлюсь ли ему я?

– А вы целовались?

– Что? – будто мне предложили убить человека, что я так удивилась. Для меня это было самой неожиданно и как-то резко.

– Вы целовались?

– Нет, только держались за руки.

– А в глаза друг другу смотрели? – продолжает Джини, словно она специалист в любовных делах.

– Смотрели…

– Ты ему нравишься, расслабься!

Я слабо улыбнулась, надеясь, что это правда ведь, тогда помимо моей разбитой психики, будет разбито и сердце. Чувствую на своём затылке холодок, испугавшись, что это очередная галлюцинация. А затем ощущаю чьи-то руки на плечах.

– Кто кому нравится? – произнёс мужской голос за спиной, и я обернулась. Кайл стоит и смеётся, видя мое бледное лицо. Мы переплелись в объятиях, затем кузен сел рядом со мной, обняв одной рукой. Мне стало так тепло и уютно. Кто бы мог подумать, чтобы я соскучилась по давним временам, когда мы втроем устраивали посиделки на этом самом месте. Все происходило как будто вчера: мы сидим у потухшего костра, рассказываем байки, которые слышали от взрослых. Уверена, каждый скучает по детству, когда мечты были достигаемыми.

– Я даю советы Аманде, как влюбить в себя парня, – смеётся Джини.

– Эй! – я выпучила глаза, давая понять, что Кайлу этого знать не нужно. Это девчачьи секреты.

– Если хочешь понравиться парню, то обращайся ко мне, я в этих делах все понимаю! – вставил кузен.

– Ты ли? Не смеши меня, твои девушки все убегали с криком!

Брат и сестра принялись подстегивать друг друга. Я была зрителем этого шоу, и верьте мне, было более чем смешно.

– С криком о том, как я хорош! – не растерялся Кайл.

– Эй, успокойтесь, сменим тему! – вмешалась я, поправляя волосы за ухо.

– Не-а, я не успокоюсь, пока вы с Сэмом не начнёте встречаться!

– Кто такой Сэм? – глаза кузена начали бегать. Он смотрел толи на Джини, толи на меня, ожидая объяснений.

– Паренек, который нравится Аманде! – играется бровями девушка и головой кивает на меня. Я сдерживаю смех и жар, который овладел мной. Чувство стыда и стеснения показались на моем красном лице.

– У вас уже было? – спросил Кайл меня, тем самым взбесив. Нарушенная психика опять взяла вверх и я воскликнула:

– Заткнись!

Было уже поздно сожалеть о своём крике, но я скрестила пальцы, чтобы брат не обиделся. Все так хорошо шло, потому я боюсь все испортить.

Но на мой крик Кайл и Джини рассмеялись и спокойно отреагировали на эту реакцию и гнев. Вздох облегчения. Он не принял этот комментарий серьезно, что меня и радует.

– Прости, больная тема? – продолжают хихикать они.

Я закатила глаза и пнула локтем в живот брата.

***

На поле было полно людей. В темноте не разберёшь даже силуэты. На земле валяются засохшие стебли кукурузу и ветки от деревьев, что хрустели, когда на них случайно наступали. В основном здесь молодые люди, а пожилые сидят на лавочках, что-то обсуждая. Наверное, думают, какие мы сорванцы. Или вспоминают свою молодость, кто знает? Мы с Джини собираем маленькие веточки и засохшие листья, а Кайл помогает друзьям поставить огромные стволы деревьев в форме палатки, чтобы сделать фееричный костёр. В наших руках мобильники с фонариками, чтобы не упасть или не потеряться. Говорят, что кукурузные поля являются пристанищем для инопланетян. Я могу узнать об этом поподробнее, но зачем испытывать судьбу? Джини успела рассказать про каждого подростка, которого мы встречали. Такими темпами я была уже со всеми знакома. К нашему трио подоспел парень Джини – Эван. Он был среднего роста, худощав и немного сутул; белые кудри напоминали причёску пуделя, но, несмотря на это он был симпатичным малым. В уме донеслось, что мой Сэм намного красивее Эвана. Это, конечно, нехорошо, но не буду же я обманывать себя, тем более это было правдой. Парень кузины оказался очень общительным и смешным. За несколько минут нашего знакомства он успел рассказать три шутки: про щетку и мыло, про продавца и клиента и про супермена с бэтменом. Конечно, я согласна, что парень должен быть обаятельным и смешным, но не могу понять, как Джини терпит его шутки? Даже если анекдот не смешной, кузина все равно над ним смеётся. Это достойно награды.

– Аманда, на кого ты хочешь пойти учиться? – спросил меня Эван, хватая тяжелую древесину.

– Если честно, то я еще не определилась.

К нам подбежала Джини и продолжила помогать.

– У тебя есть еще пару месяцев, думаю, что ты найдёшь себя, – утешил меня тот.

– Она пишет стихи, – вставила сестра, словно поняв, о чем мы говорим.

– Это было давно…

– Стихи! Круто, может, станешь журналисткой?

– Все может быть, верно?

Мы втроем улыбнулись и направились к большому костру. Перед моим носом стоял огромный шалаш, полностью сделанный из веток, древесины, соломы и сухих листьев. Один из парней подошёл вплотную и налил под палки какую-то жидкость. После мне объяснили, что это бензин. Затем к парню выбежала девушка, одетая в белое платье с венком на белобрысой голове, и взялась с ним за руки. Если логично рассуждать, то думаю, что это жених и невеста. Спустя мгновение вспыхнуло пламя, и я почувствовала жар. Огонь бьет в глаза и «топит» душу. Густой, чёрный дым, танцуя, поднимался в небо, и было видно, что налетели мошки. Джини схватила мою руку, а я взялась за руку другой девушки, справа от меня. Мы начали бегать вокруг костра, подпевая весёлую песню, что играла на магнитофоне. Нас было человек сорок; и мы все кружились в хороводе. Я по-настоящему счастлива. Ветер, который создали бегающие люди, развивает мои каштановые волосы, а давление, что даёт пламя, режет лицо. Костёр был огромен, и уверена, что он даже может виден со спутника. Все опустили руки друг друга и просто начали танцевать, прыгать и плясать. На мою голову кто-то нацепил венок и покрутил вокруг себя. Потом я увидела, что на голове каждой девушки были цветки. Сейчас я так благодарна директору, что он меня отстранил от уроков, а родителям, за то, что отправили к тете. Джини хватает мои руки, и мы начинаем кружиться, как это делали в детстве. Мои ладони почти соскальзывают с её кисти, но мы продолжаем смеяться и вертеться. Когда же мы прекратили валять дурака, я присела с остальными на землю и принялась смотреть на огонь. Пламя ничуть не потухло, казалось, что наоборот, стало больше. Вдруг, моя голова принялась жариться, по крайне мере мне так казалось. Я защурила глаза от боли и начала тихо скулить, чтобы меня никто не услышал. Ломаная боль продолжалась, и мне стало так больно, что я выпустила слезу.

– Какой приятный вечер, – произнёс кто-то рядом со мной. Я открываю глаза и вижу слева от себя взрослого человека. Он сидит и смотрит на танцующих людей, а во рту у него соломина.

– Да, я с вами согласна, – массируя висок, киваю я, а затем поворачиваюсь к человеку.

– Мучают головные боли? – продолжил тот. Однако, он очень наблюдателен.

– Да.

– Сходите к доктору, и головная боль пройдет и галлюцинации закончатся.

Я пошатнулась и резко посмотрела на мужчину. Откуда он знает о моей проблеме? Мой язык заплелся и не знал, что произнести. Мои веки прикрылись и через доли секунды вновь распахнулись, но мужчины уже не было. Головная боль мигом прошла, но зато ощущение пустоты осталось. Хорошо хотя бы то, что фантом был добрым, а не злым, как тот, что хотел меня убить. По лбу прошел холодный пот, хоть мне и было очень жарко. Пустоту можно заполнить, а вот страх не вылечишь ничем.

Глава 5.

Темнота. Я слышу лишь своё учащенное дыхание, которое будто отдышка после пробежки. Не могу ничего понять: где я? Чувствую холодок на затылке, словно мне кто-то дышит в спину. Я прищурила глаза, в ожидании, что сейчас кто-то схватит меня за ногу и потащит за собой. Но секунды проходили, а меня все еще никто не убил. Ощущаю поток света, что направлен откуда-то сверху прям на меня. Через мгновение свет был уже везде, и я вижу в двадцати метрах от себя клоунов, много клоунов, которые окружили меня со всех сторон. Пусть это и банально, но самая страшная фобия детства – клоуны. Я всегда чувствовала мурашки при их виде. В голове мелькнула мысль, что все галлюцинации пришли прибить меня и избавить от мучений. Когда глаза приняли картинку, которую я видела, они забегали и обнаружили не только этих чудовищ. Я нахожусь в цирке. Пустые трибуны вселяют еще больший страх и ужас, ведь я одна среди толпы невеселых циркачей. Ничего не слышно, кроме моего бедного сердца, которое бьется все быстрее и быстрее. Моя кожа покрылась мурашками и капельками пота. Впервые вижу такой эффект. Клоуны продолжает смотреть в мою сторону и не двигаться; я же боюсь сделать и шагу лишнего движения. Что, если они нападут на меня и начнут расправу? Слышу хлопки, что исходили от трибун. Я смотрю и пытаюсь найти того, кто делает это. Аплодисменты увеличились и теперь все трибуны издают громкий шум оваций, а затем и последовал смех.

– Браво! Браво! – доносится крик со стороны трибун.

Я не могу понять, что происходит. Первое апреля еще не скоро, так, что же это? Вдруг, клоуны начали переглядываться. Их опущенные улыбки поднялись вверх, а глаза начали щуриться. Один из шутников показал на меня пальцем и начал смеяться, так противно, так высокомерно, что мне началось казаться, будто я размером с муравья, а они с небоскрёб.

– Ха-ха-ха-ха! – смеются они. Этот смех раздвоился, и теперь все смеются надо мной.

Мои барабанные перепонки готовы взорваться. Я схватилась за уши, крепко сжимая их, чтобы как-то заглушить этот громкий смех.

– Хватит! Перестаньте, черт возьми! – я кричу, что есть силы, но мой голос стал писклявым, словно мои лёгкие накачаны гелием. В эту секунду у клоунов появились огромные, острые, как лезвие, зубы и они изменились в лице. Их руки сделались в устрашающее положение, и они бежали ко мне. Что я могла делать?! Они окружили меня! Я схватилась за голову, закрыла глаза и приготовилась к столкновению.

– Нет! – завопил мой голос, а потом я почувствовала дрожь, словно меня ударили током. Открываю глаза. Вижу белый, потрескавшийся потолок. Я протяженно выдохнула и расслабилась. Это был кошмар! Черт, это был очень реалистичный кошмар, где я чуть не отдала концы.

Я вскакиваю из тёплой кровати и подбегаю к окну. Впервые так рада солнцу, небу, облакам! Я так рада чувствовать ветер и слышать запах вкусного завтрака. Мне так хорошо не было давно! Хочется жить, кричать и делать смешные вещи. В комнату кто-то постучался. Я повернулась лицом к двери и улыбнулась, догадавшись кто скрывается за стенкой.

– Скажи пароль! – улыбаюсь я и сдерживаю напор смеха и ностальгии. Мне было интересно, вспомнила ли Джини это слово.

– Боблибум! – засмеялся голос за дверью и в комнату входит кузина. Её рыжие, как огонь волосы, собраны в лохматый пучок; на ней шелковый халат выше колен. Она прыгает на кровать и продолжает звонко смеяться.

– Ты помнишь? А я тебя проверяла! – с хитрой улыбкой произнесла я и легла рядом с Джини.

– Это тебя проверять надо, дорогуша!

Я схватилась за белую подушку и ударила ею в лицо кузины, та повторила за мной, и мы уже устроили битву с подушками. Перья начали сыпаться, словно снег. Они были повсюду: в наших волосах, в одежде и во рту. Мы смеемся и выплёвываем белоснежные перья, но не останавливаем битву. Все же, в итоге победила Джини. Перья взяли меня в плен и были везде, даже в белье.

– Завтрак уже на столе, сходи в душ, а потом спускайся к нам, – наставила меня сестра и встала с кровати.

– Есть, товарищ надзиратель!

– Эй! – воскликнула Джини и показала мне непристойный жест.

После горячего, расслабляющего душа, я накинула на себя халат и спустилась в кухню, чуть не сбив Наталию. Стол был накрыт до такой степени, что не было видно свободного места. Я села за стол и поприветствовала Кайла, что сидел рядом с Джини, напротив меня. В его руках хлеб, на который он мажет мёд. Кузина насыпает в свою миску хлопья, а затем заливает молоком.

– Где тетя? – энергично произнесла я, ерзая на стуле. Наталия положила на стол последнее блюдо и скрылась, пропев: «Приятного аппетита!»

– Договаривается с садовником, хочет сделать зимний сад, – с поднятыми бровями произносит Джини.

Я улыбнулась и принялась завтракать. Схватила мюсли и насыпала в тарелку, затем молоко и хлопья; но вот опять мне не даёт покоя лишний сервиз. Сначала я подумала, что это тётин прибор, но её посуда находилась слева от меня, на том месте, где всегда сидят главы семьи. Мне так хотелось спросить и узнать кому принадлежит эта посуда, что я не сдержалась.

– Ребята, – окликнула я, и они оглянулись, – а чья эта тарелка? Почему вы ставите на стол запасную посуду?

Кайл ухмыльнулся и откусил бутерброд.

– Это не запасная тарелка. Просто мама считает, что папа все еще с нами. Мы всегда ставим сервиз, словно он сидит здесь… Сейчас, – объяснила Джини и посмотрела на пустое место без хозяина.

Мне стало неловко, знала же, что не стоит задавать глупых вопросов! Язык и глаза мои предатели, все делают не так.

– Это что-то типа традиции, – добавил кузен и покрутил рукой.

В комнату входит тетя. До наших ушей доносится шум каблуков, которые бьются об кафель.

– Доброе утро, – произносит она и садится за своё место. Все поздоровались и принялись есть.

Последовала неловкая тишина и образовалось напряжение между Кайлом и тетей Эммой. Казалось, будто каждый из них хочет что-то сказать, но комок в горле не позволял этого сделать. Мы с Джини переглянулись и резко опустили взгляд.

– Как прошел вчерашний день, Аманда? – прервала тишину тетя.

Ну конечно! Вы не замечали, что, когда в семье личные проблемы, и они не хотят разговаривать с друг другом, то все внимание приковано к постороннему человеку, то есть ко мне? Так всегда, даже в фильмах!

– Прекрасно! Я так давно не веселилась, все просто супер! – искренне улыбнулась я и на минуту перестала есть, вспоминая, как вчера было хорошо и круто. Жаль, что сегодня надо вернуться назад… В реальность.

– Мы рады видеть тебя всегда в нашем доме! Может, приедешь на весенние каникулы?

От предположения тети я чуть не взлетела к потолку. Я так рада, что они меня пригласили! Здесь мне хорошо, и галлюцинации не так ужасны, как дома. Может, все зависит от места и атмосферы?

– Конечно! Целая неделя рая, обалдеть!

– Это будут лучшие каникулы, – вставила Джини, после чего мы с ней дали друг другу «пять».

Лишь один Кайл молчит и ест завтрак. Я вижу, как напряжены его скулы, и думаю, что причина не во мне, а в его маме. Быть в ссоре с родителями мучительно, для всех. Уж я то знаю в этом толк. Ощущать одиночество, непонимание, потерянность… Хотя, может у кузена все иначе?

– Ладно, – вздохнула тетя и подняла стакан с соком, – выпьем за все хорошее, и за новые начинания!

Мы с Джини поддержали женщину и подняли бокалы. До ушей донёсся звон стаканов, когда они касались друг друга, и наш смех.

Опять тишина, лишь были слышны столовые приборы, которыми мы ели пищу.

—… Я продала фирму вашего отца, – после долгой паузы произнесла тетя и посмотрела на своих детей. Джини перестала есть и с открытым ртом смотрела на мать. Кайл выглядел очень озлобленно и даже бешено. Его ноздри раздулись, а грудь нервно и быстро поднималась и опускалась.

– Ты что сделала? – переспросил кузен.

– Ты все верно расслышал.

– Мама, ты должна была сначала обсудить это с нами, – добавила поражённая Джини.

Я сижу и наблюдаю за семейной драмой. В такие моменты хочется исчезнуть или притвориться невидимкой. Одно дело, когда ссоришься с родителями ты, а другое, когда твои брат и сестра.

– Какой смысл?! Вы сами отказались от этого места! Жить же на что-то надо!

– Мама! – рявкнул Кайл.

– Отец, наверное, в гробу перевернулся, – с тяжелым вздохом протянула кузина.

Кайл вскочил из-за стола и с ужасным грохотом покинул кухню. За ним побежала его сестра. В этой ситуации не поймёшь, кто виноват, а кто нет. Да, тетя не должна была делать поспешные решения, не обсудив это с детьми. А ребята должны понять маму. Хотя, мне ли выступать за правосудие? Больным людям слово не давали.

– Прости, Аманда! – Эмма залилась слезами, и мое сухое сердце дрогнуло. Я смотрю на нее, и не знаю, что сказать и как успокоить.

– Прошу, тетя, не плачь, – вымолвила я и уткнулась в пол, чтобы не смотреть в мокрые глаза родственницы.

– Работать в офисе они не хотят, а носить лучшую одежду и всякие там компьютеры желают! Как же я устала от всего…

Несколько секунд прошло, после того, как тетя покинула кухню со слезами на глазах. Да уж, прекрасное утро. Я сижу одна в комнате, где полно еды и свободных стульев. Мои руки схватились за стакан с соком, а глаза уставились на то место, где по словам кузины, якобы сидит их отец.

– Твоё здоровье, дядя! – я подняла стакан и кивнула на пустой стул. Разговаривать с теми, кого нет – моя работа.

***

Еще немного и я буду дома. Сейчас же я сижу в автобусе и смотрю в окно. Меня встречают деревья, знакомые вывески и рекламные шаблоны. Ненавижу в поездках то, что, когда ты уезжаешь, хочется вернуться домой, а, когда возвращаешься, хочется остаться. Не знаю, только ли у меня такое? Я смогла попрощаться с Наталией, тетей и с Джини. Кайл, разозлившись, покинул дом, и я не смогла с ним проститься. Несмотря на семейные неполадки, я хорошо отдохнула; за что спасибо большое Алисе и Ларе. В душе было тепло и трепетно. Я успела соскучиться по родителям, по старине Майклу и, конечно, по Сэму, который ни на секунду не выходил из моей головы и сердца. Я поняла, что люблю этого таинственного обожателя мелодрам. Теперь ясно почему мне казалось, что мы знакомы сто лет. Это все любовь. Знаете, эти амурские чувства делают из нормальных людей неадекватными психами; а что же сделает любовь с и так больным человеком? Любовь, как рак – возникает незаметно, а даёт знать о себе резко, что спастись уже невозможно. Но, не все так плохо, да? Если я ему небезразлична, то я пойму по глазам… Мне говорили, что у влюблённых свой инопланетный язык.

***

Дом милый дом… Как приятно снова вернуться и ощутить запах уюта, который есть в каждой комнате, в каждом уголке. Папа и мама встретили меня с распростертыми объятиями. Мы минуты две стояли в дверях и просто обнимались. Идиллия закончилась, и родители пригласили меня за праздничный стол. Я бросила чемодан в свою спальню и даже не переодевшись пришла есть. И правда, стол был праздничным. Жареная курица, которую я любила больше всего на свете, пицца, салат с морепродуктами, газировка (причем та самая, которую я вылила на девочек; теперь это мой любимый бренд). Как и все обычные предки, мои родители принялись расспрашивать о моем двухдневном отпуске. Я рассказала им, как проводила время с братом и сестрой, как они оба изменились и похорошели; как веселись в хороводе, как пели и танцевали. Мама смотрела на меня с таким счастьем, будто я вернулась с того света и теперь делюсь впечатлениями. Они слушали мой рассказ и иногда комментировали моменты или задавали новые вопросы.

– Так тебе понравилось? – смеётся мама, откусывая кусок шпината.

– Очень, я уже договорилась, что еду к ним на весенний уикенд!

Родители улыбнулись.

– Ну вот и хорошо, мы рады, дорогая, что ты повеселилась, – обратилась ко мне мама и начала ласкать своей рукой мою ладонь.

– Хоть и не заслужила, – добавил папа и посмотрел на маму, а потом на меня.

Наверное, такого больше не будет, но сейчас мне очень хорошо. Будто я вернулась в прошлое, когда мы раньше так только и беседовали. Я конечно не умираю, но чувствую себя живой и счастливой. Моя нарушенная психика перестаёт грызть пока еще живые клетки мозга. В памяти всплыли воспоминания, когда мы с родителями отправились отдыхать в Мельбурн. Помню, как папа подбрасывал меня над океаном, и я воображала себя русалкой; вспоминаю, как он учил меня плавать и говорил, что я все смогу, что я королева рифа, хоть я и не верила его словам. Когда я возвращалась на пляж, мама мазала меня песком, и я вновь прыгала в голубую воду. Или те прекрасные каникулы в Майами? Мы с мамой замучили отца в огромном торговом центре, накупив кучу всякой одежды и заставив отца все это тащить на себе до отеля. Мне было четырнадцать лет, несомненно, я тогда еще фанатела от Джастина Бибера. Как жаль, что все это закончилось, и я больше никогда не вернусь туда. Взрослеть никому не хочется. Осознавать, что все то, что тебе было дорого, теперь не имеет никакого смысла.

Мы закончили ужинать, и я вернулась в свою убранную комнатку. Те же обои, та же стенка, в которой еще недавно была дырка и из нее выходил паук; та же кровать, на которую я с грохотом прыгнула и закрыла глаза. Время около шести часов вечера. На завтра мне нужно сделать много всякой домашней работы, но кто сказал, что я к ней вообще притронусь? Эта «отсрочка», которую мне подарили, ничего не изменила. Мне по-прежнему плевать на будущее и на школу. Я вспоминала про свой дневник, что недавно начала вести. А, вдруг, мама его нашла и прочитала?! Я встала на ноги и подбежала к шкафчику с книгами; в самом конце лежал мой дневничок. Я присела на белый ковёр и принялась записывать следующую запись:

«Дорогой дневник, несмотря на то, что жизнь правда приносит боль, я не хочу умирать. Моя болезнь набирает обороты, мне подсказывает это селезёнка. Недавно меня отстранили от уроков, и я уехала к тете. Было странно вновь окунуться в воспоминания, но мне нравится… Хочу сказать, что я влюблена! Сэм непросто обычный парень, который хочет со мной дружить, он очень… очень идеальный! Я только одного боюсь: вдруг, он не чувствует того же, что и я?! Ладно, забудем. В следующую пятницу будет повторный тест по психологии. Мистер Мартин все знает! Если я провалю тест, то он расскажет все родителям! Я должна стать нормальной, но как?»

Изложив все в дневник, я спрятала его и присела на подоконник. Солнце уже давно скрылось за горизонт, потому темнота накрыла город. В домах сверкают жёлтые огни, а на улице свет фонарей и фар машин, которые изредка проезжают мимо нашей улицы, поднимая пыль. На самом деле я села сюда не для того, чтобы смотреть на улицу, как делала это раньше, а на всякий случай, если придёт Сэм. Мы не виделись два дня, и я уже соскучилась по его взгляду, улыбке и голосу. Но проходил час, два, три… А его все не было.

***

Здравствуй школа!

Снова эти синие, серые коридоры, напичканные учениками. Я невидимка – для одних, и лузер – для других. Оба варианта немножечко смущают меня. Никто не заметил ни моего отсутствия, ни возвращения. Вхожу в класс биологии. Все уже заняли места и просто болтают о своём важном, по их мнению. Как только я переступила порог кабинета, то сразу же почувствовала негативную энергию, которая была направлена именно ко мне.

– Аманда? Мы надеялись тебя, исключили, – произнесла Лара, но я проигнорировала её высказывание и просто села за парту.

– Хилл, выглядишь дерьмово, даже слишком для себя! – подстегнул меня футболист.

Все начали смеяться и глазеть в мою сторону. Неприятное зрелище, но мне настолько плевать, что лень даже было отвечать или грубить. Однако, молчать я не собираюсь, это уже дело чести. Скажу так: кошка вас укусит, если только её потянуть за хвост.

– Да, Джонсон, я хотя бы дерьмово выгляжу, а ты просто дерьмо, вот и живи с этим! – улыбнулась я и распахнула учебник биологии.

– Твои слова ни чуть не зацепили, Хилл, научись сначала говорить!

Я испепеляю его взглядом, пытаясь сдержать себя от гнева, который вот-вот готов вырваться. В класс входит преподаватель. Он поздоровался с нами и сел за свой стол, рассеяно поправляя белые бумажки. Мистер Дюпре, так звали учителя, схватился за журнал и принялся искать жертву, которой придётся отвечать домашнее задание. Хоть я и ни к чему не была готова, мне было все равно, наверное, я просто перестала бояться оценок. И не надо считать меня пофигисткой, просто я не вижу себя в будущем. Я не мечтаю о престижной работе, о муже, о детях. Меня вообще от детей тошнит! Они все время плачут и ломают вещи, при чем самые любимые. Словно у них чутьё. Думайте обо мне что хотите, но ничего не изменится.

– Аманда Хилл, к доске исправлять двойку, – потёр лоб старик и посмотрел на меня. Одноклассники покосились в мою сторону и довольно хмыкнули, поняв, что я не готова.

– Мистер Дюпре, можно я отвечу на следующий урок? – жалобно обратилась я к учителю, надеясь на чудо. Но в реальном мире чудес не бывает.

– Нет, я вынужден поставить очередную двойку, – вздохнул он, – какая эта по счёту? Ах, да, третья!

До моих ушей дошёл смешок подростков, что меня еще больше взбесило. Мне так хотелось подойти к Дюпре и разорвать этот чертов журнал, а затем надеть ему на голову. А всех этих безмозглых одноклассников просто сжечь. Меня бы сейчас спросили: «Аманда, почему ты такая злая?», а я бы спокойно ответила, что просто ненавижу людей. Просто меня от них воротит! Вас наверняка хоть один раз в жизни предавали?! Меня тоже обижали, даже сейчас унижают, обзывают. Я сама все для этого делаю, но кто их просит со мной говорить? Черт, да мой самый преданный собеседник, это уличный кот, что поселился на нашей улице. Он просто смотрит на меня своими огромными, зелёными глазами и молчит. Вот он – идеальный собеседник. Знаете, что я скажу?! Мы не обязаны помнить тех, кто нас предавал. Сотрите их, как грязное пятно на майке; как ненужный смайлик в чате. Просто сотрите.

– Садись, Аманда, – продолжил учитель, тем самым вернув меня обратно.

Урок биологии прошел просто ужасно. Я терпела все сорок пять минут унижения: в мою спину и в затылок бросали бумажки, которые мне очень хотелось разорвать над лицами тех, кто бросал. День обещал быть ужасным для меня, но хорошим для Алисы и её дворняг. Вот, сижу сейчас в кафетерии и смотрю на них, как им хорошо, когда они бранятся надо мной. Это так утомляет, серьезно. Меня тошнит от этого места и мне поскорее хочется вернуться в свою комнату и зарыться под одеяло. Ужасно жить каждый день для галочки. Все о чём-то мечтают, стремятся к цели, покоряя трудности. А я… я просто существую.

– Привет, – произнёс Майкл. Он держал в руках поднос с едой, а на лице его была широкая улыбка. Парень сел напротив меня и продолжал пялиться, словно увидел Бритни Спирс.

– Салют, Майк.

– Наказание закончилось? – продолжил тот, втыкая трубочку в сок.

– Наказание? Да это просто было раем! Все бы отдала, чтобы вернуться к тете и никогда сюда не возвращаться! Гнилое место, – я посмотрела в сторону друга, тот внимательно слушал и ел бургер. Меня настолько все раздражало, что казалось, будто время в замедленной съемке. Боже, спаси меня.

– Ты преувеличиваешь, здесь не так плохо, как ты говоришь.

Я вздохнула и устало улыбнулась.

– У меня нет сил спорить с тобой, – мои пальцы барабанили об металлический стол.

– Эм, Аманда… – окликнул меня Майкл. – Ты бы не хотела сходить со мной куда-нибудь?

Меня удивило предложение парня. Я не была готова к такому повороту событий. Не хочу, чтобы Майк дружил с неадекватной девушкой, которой мерещится всякая нечисть. Я плохая собеседница. Он связался не с той компанией, которая ему нужна.

– Прости, но я пока не хочу никуда ходить, – от моих слов парень поник, и мне стало неловко, – но мы можем сходить потом, как-нибудь… – добавила я, чтобы не расстраивать одноклассника.

– Да, когда-нибудь, – с насмешкой согласился тот и опустил глаза.

Класс, я еще и обидела Майкла. Как же все навалилось, словно проблемы ждали пока я приеду, чтобы разом сесть на голову. Я краем губ печально улыбнулась и спрятала глаза подальше от приятеля, чтобы тот не видел, как мне нехорошо.

***

Ну вот и она – долгожданная кровать, по которой я так соскучилась. Этот день прошёлся по мне и сломал все кости. Словно меня несколько раз обмакнули в воду, а потом принялись выжимать и выжимать, пока от меня ничего не осталось. Жаль, что в моей тумбочке нет револьвера, чтобы взять и застрелиться. В горле застрял комок, что не даёт спокойно дышать, да и вообще жить. Родителей дома нет: у них какое-то совещание на работе, потому до девяти вечера я буду одна, а может еще дольше. Делать домашнее задание мне не хотелось, единственное к чему у меня была тяга, так это к еде. В мои планы входило взять упаковку сырных шариков и смотреть марафон сериалов. Но это позже, сейчас я схватила свой блокнот и принялась делать очередную запись.

«Дневник, занеси этот день в группу „Отстой отстойный"! Меня так все бесит, что я готова взорваться сама и взорвать все! Меня достали одноклассники, учителя, оценки и все люди. Как было хорошо у Джини в гостях; мне хочется назад, в тот день, когда я к ним приехала. Почему все хорошее приходится оставлять позади…?»

Ну вот я и высказалась. На душе не стало легче, ни капельки. Я вскочила с ковра, и хотела уже выйти из комнаты, но тут мое сердце схватил жар, и я чуть не упала от страха. Лишь крикнув, я подбежала к кровати, но затем успокоилась. В окно постучал Сэм, а затем помахал мне. Мне было хорошо и плохо одновременно. Хорошо от того, что я, наконец, его увидела и смогу побыть с ним, а плохо, что он чуть не довёл меня до инфаркта. Мои руки сами потянулись к окну и я его открыла. Вместе с парнем вошёл в мой дом запах улицы, или точнее, запах сырости.

– Аманда! – воскликнул Сэм и снял с себя куртку. Я еле сдерживаю себя, чтобы не обнять его. Но это так трудно и невыносимо. Представьте: ты не можешь обнять того, кого любишь. Хотя, что за бред? Некоторые даже не могут их увидеть…

– Здравствуй, Сэм Гилмор.

Парень прыгнул на кровать и посмотрел в сторону окна, где стояла я, ожидая моих действий. Парень чувствует себя, как дома. Не знаю, забавляет ли меня это, но кажется, совсем наоборот.

– Какой фильм будем смотреть сегодня?

– Если честно, то я не хочу смотреть фильмы, мне надоело. Это скучно, – я присела рядом с ним и посмотрела в его карие глаза, что блестели непонятным сиянием.