Текст книги "Все ловушки земли"

– Ладно, – согласился Лестер, – я его подниму.

Поднять его оказалось не так-то просто, но в конце концов мы вынудили его проснуться и сесть в постели.

– Вильбур, слушай меня внимательно, – начал я. – Я тут припас кое-что специально для тебя. Есть такое место, где всех терзают страшные заботы и ужасающие печали. Понимаешь, не некоторых, а всех без исключения. Эти люди настолько озабочены и скорбны, что не могут жить с другими вместе.

Вильбур выбрался из постели и, покачиваясь, встал на ноги.

– В-веди м-меня туда немедля, – произнес он.

Я толкнул его обратно на кровать.

– Это не так просто. Туда нелегко проникнуть.

– Но вы как будто сказали…

– Понимаешь, у меня есть друг, который может это для тебя устроить. Но, пожалуй, потребуются деньги…

– Приятель, – заявил Вильбур, – денег у нас вагон. Сколько тебе нужно?

– Трудно сказать заранее.

– Лестер, передай ему деньги, чтоб он обо всем договорился.

– Хозяин, – воспротивился Лестер, – не знаю, стоит ли…

– Сэм заслуживает доверия, – заявил Вильбур. – Он не хапуга и не потратит ни на цент больше, чем необходимо.

– Ни на цент, – пообещал я.

Лестер отворил дверцу у себя на груди и вручил мне пачку стодолларовых купюр, а я кое-как запихнул ее в карман.

– Ждите меня здесь, – объявил я им, – пока я не повидаюсь со своим другом. Я скоро вернусь.

И я быстренько занялся сложением и вычитанием, теряясь в догадках, какую же сумму можно вытрясти из доктора Абеля. Не мешает сперва заломить побольше, чтобы было что уступить, когда док примется рычать, стонать и плакать и напоминать мне, что мы с ним старые друзья и что он всегда ставил мне бутылку на Рождество и еще одну на Пасху.

Я собрался уже выйти из комнаты – и остолбенел.

В дверях стоял второй Вильбур. Хотя едва я пригляделся к нему попристальнее, сразу уловил некоторую разницу. И не успел новый Вильбур и слова вымолвить, не успел и шагу ступить, как я испытал тошнотворное чувство, что все покатилось вкривь и вкось.

– Добрый вечер, сэр, – сказал я. – Очень мило с вашей стороны заглянуть ко мне.

Он и ухом не повел.

– Я вижу, у вас гости. Прискорбно, но придется разлучить их с вами.

Лестер заскрежетал у меня за спиной, словно у него шестеренки поотваливались, а Вильбур – я увидел уголком глаза – вытянулся, будто палку проглотил, и побелел как полотно.

– Ну зачем же так, – вступился я. – Они едва-едва прибыли…

– Вы не улавливаете сути дела, – сообщил пришелец, стоящий в дверях. – Они нарушители закона. Я уполномочен забрать их.

– Приятель, – обратился ко мне Вильбур, – я искренне сожалею. Так я и знал, что ничего у нас не выйдет.

– Теперь, – заявил Вильбуру второй пришелец, – вы окончательно убедились в этом и оставите свои попытки…

Все было яснее ясного, довольно было чуть пошевелить мозгами – даже удивительно, как я не додумался до этого раньше. Ведь если Земля запретна для авантюристов, собиравших информацию для обучения Вильбура, то тем более…

– Мистер, – обратился я к пришельцу, что застрял в дверях, – тут имеется кое-что, в чем вы, по-видимому, не отдаете себе отчета. Не могли бы мы с вами обсудить это дело один на один?

– Буду рад, – отвечал пришелец вежливо до боли, – но, пожалуйста, поймите, что я обязан выполнить свой долг.

– Ну о чем речь, – сказал я.

Пришелец отделился от двери, подал знак – и в комнату ввалились два робота, до того стоявшие за дверью, где я их не видел.

– Меры безопасности приняты, – заявил пришелец, – и мы вправе удалиться для разговора. Готов слушать вас со всем вниманием…

Тогда я вышел на кухню, а он следом за мной. Я сел у стола, он напротив.

– Должен принести вам извинения, – степенно сказал он. – Этот негодяй проник на вашу планету и лично к вам обманным путем.

– Мистер, – сказал я в ответ, – ничего-то вы не поняли. Мне этот ваш перебежчик нравится.

– Нравится? – переспросил он, потрясенный. – Но это немыслимо! Он – ничтожный пропойца, более того…

– Более того, – закончил я за пришельца, перехватывая инициативу, – он приносит нам уйму пользы!

Пришельца будто током ударило.

– Вы не ведаете, что говорите! Он тащит из вас ваши печали, и смакует их самым омерзительным образом, и записывает на пленку, чтобы пережевывать их снова и снова к вашему вечному стыду, и более того…

– Да вовсе это не так! – крикнул я. – Нам идет на пользу, когда мы вытаскиваем свои печали и выставляем их напоказ…

– Отвратительно! Более того – нескромно! – Он запнулся. – Что вы сказали?..

– Расписывать свои печали идет нам на пользу, – произнес я так торжественно, как только мог. – Это вопрос мироощущения.

Пришелец стукнул себя ладонью по лбу, и перья вокруг сомовьей пасти встали торчком и затрепетали.

– А вдруг это правда? – сказал он, объятый ужасом. – Если цивилизация столь примитивна, так погрязла в грехах и бесстыдстве…

– Как мы, например, – поддержал я.

– На нашей планете, – заявил пришелец, – нет ни тревог, ни печалей. Ну, во всяком случае, их не очень много. Мы в совершенстве приспособлены к жизни.

– Кроме таких, как Вильбур?

– Вильбур?..

– Ваш приятель, который в той комнате, – пояснил я. – Я не сумел выговорить его имя, так я назвал его Вильбуром. Между прочим…

Он провел рукой по лицу, и, что бы он там ни болтал, было ясно как день, что в тот момент его обуревали тревоги.

– Зовите меня Джейк. Зовите меня как вам заблагорассудится, лишь бы найти выход из этого дурацкого положения.

– Нет ничего проще, – ответил я. – Оставьте Вильбура здесь, только и всего. На самом-то деле вы им вовсе не дорожите, не так ли?

– Им? Дорожим? – взвыл Джейк. – От него и ему подобных одни неприятности. Но мы их породили – нам за них и отвечать. Мы не вправе взваливать эту ношу на ваши плечи.

– Стало быть, есть и другие такие же, как Вильбур?

Джейк печально кивнул.

– А мы заберем их всех, – решил я. – И будем их очень любить. Всех до единого.

– Вы с ума сошли!

– Конечно, – подтвердил я. – Потому-то они нам и нужны.

– Вы в этом уверены? У вас нет и тени сомнения?

– Совершенно уверен.

– Приятель, – заявил Джейк, – тогда по рукам!..

Я протянул руку, чтоб он пожал ее, но он моей руки, кажется, не заметил. Он поднялся со стула, и видели бы вы, какое безмерное облегчение отразилось на его лице. Потом он повернулся и горделиво зашагал из кухни прочь.

– Эй, погодите минутку! – завопил я. – Ведь надо бы еще утрясти кое-какие детали…

Но, мне кажется, он меня уже не слышал.

Я бросился в комнату, однако Джейком там и не пахло. Я – в спальню, но обоих роботов тоже след простыл. Вильбур и Лестер пребывали в блаженном одиночестве.

– Говорил я вам, – обратился Лестер к Вильбуру, – что мистер Сэм все уладит…

– Глазам своим не верю, – отозвался Вильбур. – Неужели они в самом деле ушли? Ушли навсегда? И ни при каких обстоятельствах не явятся обратно?

Я вытер лоб рукавом.

– Больше они вас не потревожат. Наконец-то вы от них избавились.

– Прекрасно! – воскликнул Вильбур. – Ну а как насчет той сделки?

– Сейчас, – ответил я. – Минуточку. Только выйду и повидаюсь с тем человеком.

Я выбрался на крылечко и постоял там чуток, чтоб унять дрожь в коленках. Джейк со своими двумя роботами чуть было не погубил все на свете. Хотелось выпить как никогда в жизни, но я не смел замешкаться. Я должен был взять доктора за жабры, пока не стряслось еще чего-нибудь.

Я приблизился к машине.

– Сколько можно ждать? – раздраженно произнес док.

– Пришлось уламывать Вильбура, чтоб он согласился, – ответил я.

– Но он согласился?

– Да, согласился.

– А тогда, – спросил док, – чего же мы ждем?

– Десять тысяч долларов, – сказал я.

– Десять тысяч?..

– Такая у Вильбура цена. Я продаю вам своего пришельца.

– Твоего пришельца? Вовсе он не твой!

– Может, и не мой, – ответил я, – да велика ли разница! Скажу ему словечко, и никуда он с вами не пойдет.

– Две тысячи, – провозгласил док. – Ни центом больше.

Поторговавшись, мы сошлись на семи тысячах долларов. Если бы я захотел убить на это всю ночь, то выколотил бы восемь с половиной. Но я был выжат до изнеможения, и стопка мне нужна была куда больше, чем лишних полторы тысячи. Так что мы сговорились на семи.

Мы вернулись в дом, и док выписал чек.

– Ты, конечно, сам понимаешь, что уволен, – сказал док, вручая его мне.

– Об этом я как-то еще не думал, – ответил я. И ответил честно. В руке я держал чек на семь тысяч долларов, а в кармане топорщилась пачка стодолларовых купюр, и сколько же выпивки можно накупить на такие деньги!

Я вызвал из спальни Вильбура с Лестером и сказал:

– Старина док соглашается взять вас.

И Вильбур ответил:

– Я так счастлив, так благодарен. Надеюсь, уговорить его оказалось не слишком сложно?

– Да, пожалуй, нет. Он не запросил лишнего.

– Эй, – окликнул нас док с кровожадным блеском в глазах, – что тут происходит?

– Ничего особенного, – заверил я.

– Мне померещилось…

– Вот ваш пришелец, – перебил я. – Забирайте его, если хотите. А если вдруг передумали, я буду рад оставить его себе. Найдутся и другие охотники…

И я протянул ему чек обратно. Рискованная была штука, но, по-моему, настала самая пора сблефовать.

Доктор отстранил чек – он по-прежнему подозревал, что его провели, только не мог сообразить, на чем. Но и упустить Вильбура он не хотел ни при каких обстоятельствах. Я видел, что он уже все взвесил и намерен, держа инопланетянина в неволе, сделаться с его помощью мировой знаменитостью.

Правда, была тут одна тонкость, о которой он понятия не имел. Он и не догадывался, что пройдет немного времени, и на Земле появятся другие Вильбуры. И я хохотал от души – про себя, конечно, – пока док бережно выводил Вильбура и Лестера за дверь.

Прежде чем перешагнуть порог, он обернулся ко мне.

– Что-то тут нечисто, – сказал он, – дай мне только докопаться, в чем дело, я вернусь и спущу с тебя шкуру.

Я не ответил ни слова, просто стоял и слушал, как они втроем хрупают по гравию на дорожке. Когда я услышал, что машина отъехала, я отправился на кухню и достал бутылку.

Я хлопнул полдюжины стопок одну за другой. Потом опустился на стул у кухонного стола и попытался взять себя в руки. С этой целью я высосал еще полдюжины стопок, но с расстановкой.

Потом я принялся размышлять обо всех прочих Вильбурах, которых Джейк согласился прислать на Землю, и пожалел, что не сумел его хоть слегка подоить. Но я просто-напросто не успел: он вскочил и исчез в тот самый миг, когда я вознамерился приступить к делу.

Оставалось только надеяться, что он передаст их мне – или перед крыльцом, или на дорожке, – но ведь он ничего подобного не обещал. Какой мне интерес, если он возьмет да и бросит их где попало!

Я недоумевал, когда же он их пришлет и сколько их в конечном счете окажется. Какое-то время ему, понятно, потребуется: ведь прежде чем отправить их на Землю, надо пройти с ними курс обучения, – а вот что касается их числа, тут я терялся в догадках. Из речи Джейка вроде бы следовало, что их наберется десятка два, если не больше. С таким-то отрядом нетрудно будет зашибить огромные деньги, если, конечно, взяться за это с головой.

Впрочем, коль на то пошло, у меня и так поднакопилась кругленькая сумма.

Я выудил из кармана пачку стодолларовых купюр и попробовал пересчитать их поточнее, но, режьте меня на части, не мог удержать цифры в памяти. Я был пьян – и даже не в субботу, а в воскресенье. Я остался без работы, зато теперь смогу надираться в любой день, когда захочу.

Так я и сидел, прикладываясь к бутылке, пока не отключился.

Проснулся я от чудовищного грохота и не сразу понял, где я. Спустя какое-то время до меня дошло, что я заснул за кухонным столом: шею совсем свело, а уж похмелье было – страшнее не придумаешь.

Я с грехом пополам поднялся на ноги и посмотрел на часы. Десять минут десятого.

А грохот все продолжался.

Я перебрался из кухни в комнату, потом открыл входную дверь. Вдова Фрай чуть не растянулась на полу – так яростно она колотила по филенке.

– Сэмюэль, – задыхаясь, произнесла она, – ты слышал?

– Ничего я не слышал, – ответил я ей, – пока вы не начали барабанить в дверь.

– Да нет, по радио!

– Вы же знаете, черт вас возьми, что у меня нет ни радио, ни телефона, ни телевизора. У меня нет времени на всякую новомодную ерунду…

– Про пришельцев, – сказала она. – Про таких же точно, как твой. Про славных, добрых, участливых пришельцев. Они повсюду. Повсюду на всей Земле. Их множество, куда ни глянь. Тысячи, а может, миллионы…

Я кинулся мимо нее к двери.

Пришельцы сидели на каждом крылечке вниз и вверх по улице, ходили взад-вперед по мостовой, а на пустыре неподалеку собрались гурьбой и затеяли игру, гоняясь взапуски друг за другом.

– И так теперь везде! – надрывалась вдова Фрай. – По радио так прямо и сказали. Их теперь хватит, чтобы каждый на Земле завел себе своего собственного пришельца. Ну не чудо ли это?

«Грязный мошенник Джейк», – выругался я про себя. А говорил-то, словно их совсем-совсем немного. Распинался: мол, цивилизация у них такая культурная и совершенная, что и психов почти не осталось…

Хотя, говоря по чести, он ведь цифр не называл. И может, все, кого он вышвырнул на Землю, – лишь горстка по сравнению с численностью их цивилизации, если взять ее целиком.

И тут я внезапно вспомнил еще кое о чем. Я выхватил из кармана часы и поглядел на них снова. Было только четверть десятого.

– Миссис Фрай, – бросил я, – извините меня. У меня срочное поручение, я должен бежать…

И почесал вниз по улице быстро, как только мог. Один из Вильбуров отделился от группы и припустил рядом со мной.

– Мистер, – спросил он, – нет ли у вас печалей, которые вы хотели бы мне поведать?

– Нет, – отмахнулся я. – Нет у меня никаких печалей.

– Ну хотя бы забот?

– Забот тоже нет.

Тогда-то мне и пришло в голову, что забота есть, да еще какая – и не для меня одного, для всей планеты.

Потому что с помощью всех Вильбуров, которых Джейк сослал на Землю, у нас вскоре не останется ни единого собственного психа. Не останется никого, кто будет чем-то опечален или озабочен. Ну и скукотища же наступит, не приведи бог!

И все равно мне было не до того.

Я мчался по улице с предельной скоростью, с какой только меня несли ноги.

Я должен был попасть в банк раньше, чем док успеет приостановить платеж по чеку на семь тысяч долларов.

Голодная смерть
Перевод Е. Монаховой

1

Старый доктор Троубридж дремал в своем офисе, закинув ноги на стол, рядом с ним, на полу, валялась пустая бутылка из-под бокки. Ангус Макдоналд, начальник полиции Нью-Чикаго, осторожно потряс его за плечо. Доктор открыл один глаз и уставился на Ангуса с мягким упреком.

– Рейдиум-Сити хочет поговорить с начальником отдела здравоохранения, – сообщил Ангус. – Я полагаю, с вами.

Доктор снял ноги со стола и медленно поднялся. Протирая глаза, он бросил взгляд на капли, что падали с плаща полицейского.

– Дождь все еще идет, – заметил он.

– Черт, на Венере всегда идет дождь, – сказал Ангус.

Доктор закинул руки за голову и зевнул.

– Лучше бы вам поторопиться, док, – наставительным тоном заметил Ангус. – Возможно, с вами хочет проконсультироваться кое-кто из медицинских светил Рейдиум-сити.

Доктор фыркнул. Прежде, возможно, он оскорбился бы в ответ на столь тонко скрытый сарказм. Но теперь доктор исключал для себя возможность быть оскорбленным. Десять лет на Венере, убогое существование и плохое спиртное взяли свое.

Доктор, пыхтя, надел плащ и последовал за Ангусом вниз по шаткой лестнице. Дождь обрушился на них, едва они вышли из дома и пошлепали по красному грязному болоту, которое было главной улицей Нью-Чикаго.

В радиостанции на краю посадочной площадки, единственном месте в городе, откуда можно было связаться с внешним миром, их приветствовал сын Ангуса, Сенди.

– Я вызову Рейдиум-сити, – сказал Сенди. – Мне показалось, у них есть важная информация.

– В Нью-Чикаго никогда не случается ничего важного, – проворчал доктор. – Ничего, с тех пор как умер старый Джейк Ханслер. И за это возложили ответственность на меня.

Сенди между тем заговорил в микрофон:

– Нью-Чикаго вызывает Рейдиум-сити. Ответьте, пожалуйста. Нью-Чикаго вызывает Рейдиум-Сити. Ответьте, пожалуйста.

Из усилителя донесся голос оператора Рейдиум-Сити:

– Рейдиум-сити отвечает Нью-Чикаго. Вы определили местонахождение доктора Троубриджа?

– Подождите секунду, – сказал Сенди.

Он выключил усилитель и вручил доктору наушники с микрофоном. Тот надел их и втиснул свое короткое толстое туловище в кресло оператора. Затем он слегка откашлялся и произнес в микрофон:

– Это доктор Троубридж.

– Доктор Троубридж, – сказал голос из Рейдиум-Сити, – меня зовут Тони Полсон. Я репортер из Межпланетной пресс-службы. Я только хотел выяснить насчет нового заболевания – «голодной болезни». Есть ли подобные случаи в Нью-Чикаго?

– Голодная болезнь, – фыркнул доктор. – О чем вы говорите? Я никогда не слышал о такой болезни.

– Это нечто необычное, – сказал голос. – Новая болезнь. Она распространилась по всей Венере, также есть несколько случаев и на Земле. Пострадавшим кажется, что они не могут насытиться. Именно поэтому мы называем это «голодной болезнью».

– Никогда не слышал об этом, – объявил доктор.

– Есть ли другие доктора в Нью-Чикаго? – спросил репортер.

– Нет, – ответил доктор. – Я – единственный, и они вполне могли бы обойтись без меня, тем самым фактически лишив средств к существованию. Никогда за всю мою жизнь не видел более здорового места.

– Вы уверены, что в Нью-Чикаго никто не заболел? – упорствовал журналист.

– Уверен, я уверен! – возмутился доктор. – Последний случай какого-либо заболевания здесь был, когда дочь Стива Донагана, Сьюзен, болела корью. И это произошло три месяца назад.

– O’кей, – сказал голос. – Спасибо, доктор. Есть какие-нибудь еще новости в Нью-Чикаго?

– Черт, разве здесь может что-нибудь случиться? – заявил доктор.

– O’кей, спасибо и до свидания.

– До свидания, – сказал доктор, снимая наушники с ушей.

Он поднялся с кресла.

– Забытая всеми грязная дыра, – объявил он Ангусу и Сенди. – Вот я, доктор, ничего не знаю об этой новой болезни. А между прочим, когда-то меня считали авторитетом в диагностике. Но это было до того, как я прибыл в Нью-Чикаго. Парень из Рейдиум-Сити говорит, что в городе есть случаи нового заболевания. Единственный симптом – сильный голод. Больше он ничего не сказал. Никогда ничего не слышал о чем-нибудь подобном.

Он печально покачал головой и направился к двери.

– Спасибо, что позвали меня, – сказал он и нырнул в дождь.

Начальник полиции и его сын наблюдали, как он быстро поковылял вниз по улице, двигаясь по направлению к бару «Цветок Венеры».

– Он будет рассказывать парням об этой новой болезни, – сказал Ангус, – и они купят ему выпивку. Еще до ночи он потеряет человеческий облик.

Артур Харт, редактор «Вечерней ракеты», ткнул пальцем в заметку в рубрике «Новости» на первой странице утреннего выпуска.

– Здесь кое-что интересное, – сказал он Бобу Джексону и покачал головой. – Дико интересное. – Он задумался.

Боб Джексон ничего не ответил. В воздухе запахло проблемами. Всякий раз, когда шеф начинал качать головой и бормотать себе под нос, это означало, что кому-то угрожают проблемы. У Боба возникло чувство, что на сей раз жертвой будет он.

– Послушай это, – велел Харт и начал читать: – «Единственное место на Венере, где нет случаев заболевания голодной болезнью, это Нью-Чикаго. Сегодня об этом сообщил Межпланетной пресс-службе доктор Андерсон Троубридж, начальник отдела здравоохранения».

– Здоровое место, – произнес Боб, задаваясь вопросом, правильно ли он сказал.

– Черт, слишком здоровое, – бросил Харт. – И в этом вся фишка. Эта голодная болезнь бесчинствует на всей планете, почему же Нью-Чикаго оказался в стороне? Люди повсюду мрут словно мухи, а жители Нью-Чикаго даже не испытывают никакого беспокойства.

Харт уставился на репортера, его взгляд был холоден и непреклонен.

– Вот туда ты и отправишься, – объявил он.

– Послушай, – Боб ощетинился, – если ты думаешь, что отправишь меня в какое-то заброшенное место на Венере, чтобы узнать, почему там никто не заболел, то лучше поищи мне замену. Однажды я уже побывал на Венере, и мне там не понравилось. Одно воспоминание о ней вызывает у меня дрожь. Все время идут дожди. Солнца не видно. Жарко, влажно. Даже дождь теплый. И жуки – старик, там их миллионы! Всевозможных форм и размеров. Я ненавижу проклятых жуков.

Харт положил газету на стол и тщательно разгладил ее.

– И все же, Боб, – сказал он мягко, – я прошу, чтобы ты сделал это, потому что ты – единственный, на кого я могу положиться. Если что-то можно найти в Нью-Чикаго, ты – тот человек, кто найдет это. А я думаю, что там кое-что имеется. Что-то невероятно важное.

Сейчас Земля столкнулась с одной из самых серьезных угроз за последние годы. Голодная болезнь – ты знаешь, что это такое. Ускорение метаболизма. Ускорение до такой степени, что человек должен есть почти непрерывно, чтобы поддерживать свое существование. И жертва этой болезни стареет прямо на глазах. Кожа покрывается морщинами, волосы седеют, зубы выпадают. За несколько дней он проживает годы, и через неделю или десять дней он умирает от старости. – Глаза Харта сузились, и его голос зазвучал резче. – У наших медиков нет никакого ключа к разгадке. Они не смогли определить, какой микроб или бактерия или что-нибудь еще является причиной болезни. Они знают, что это инфекция, и на этом их знания заканчиваются. Причина им неизвестна. Они не знают, как предотвратить или вылечить эту болезнь. Пока каждый, кто заболел, умирает – или вот-вот умрет.

Харт не спускал с Джексона холодного взгляда.

– Я даю тебе шанс, – сказал он, – оказать человечеству великую услугу. Должна быть какая-то причина, по которой Нью-Чикаго не был поражен болезнью. Если ты смог бы найти, в чем эта причина… неужели ты не понимаешь, Боб, это шанс спасти Землю!

– Это шанс для «Вечерней ракеты», чтобы заработать миллиард долларов. Первоклассная акция! – прорычал Боб. – Заголовки огромными буквами: «Репортер „Ракеты“ находит средство для лечения голодной болезни».

Харт вздохнул.

– Есть только одна вещь, которая вызовет отклик в твоей противной душе, – сказал он. – У тебя нет ни капли человеческого сострадания. У тебя сердце из закаленной стали. Сколько «Ракета» должна заплатить тебе, чтобы ты отправился на Венеру?

Боб задумался.

– Я ненавижу эту планету, Харт, – сказал он наконец. – Мне вообще не нравится эта затея. Там слишком много жуков. Слишком много проклятых жуков. Скажем, премия… ну… так… приблизительно тысяч пять.

– Хорошо! – прорычал Харт. – Теперь скройся с глаз моих, прежде чем я потеряю контроль над собой. Ты отправишься на Венеру при первой же возможности… и, да поможет мне Ханна, если ты провалишь это задание, я запишу тебя в поминальную книгу, и, более того, клянусь дьяволом, у тебя будет повод остаться там.

Оказавшись за дверью, Боб мысленно дал себе пинка.

– Ну и чертов же ты дурень! – Это он тоже адресовал себе. – Надо было потребовать десять тысяч. Он сразу бы мне их заплатил.

2

Зик Браун с грустным видом сидел на сломанном двигателе пред ветхой хижиной и наблюдал за своим приятелем Лютером Бидвеллом, который направлялся к нему.

Лютер представлял собой неописуемое зрелище: одетый в синий комбинезон из хлопчатобумажной ткани, небритый, с грязным лицом. Его рваная шляпа свисала своими полями над копной спутанных волос, почти достигавших плеч. Он двигался неуклюже, то медленно, то почти переходя на галоп, – но так, словно ему не хотелось, чтобы кто-то подумал, что он спешит.

Зик издали приветствовал его:

– Здорово, Лютер.

– Здорово, Зик, – ответил тот.

Зик ждал, покуривая трубку, изучая взглядом свою жалкую венерианскую ферму. Поля, на которые уже вторгались джунгли, заросли сорняками, техника покрывалась ржавчиной, огромные лужи, от которых поднимался пар, затопили остатки посевов зерна. Из джунглей доносился пронзительный треск насекомых, которые в скором времени пожрут все, что смогут найти на полях.

Что-то зашуршало в зарослях сорняка около кучи досок; Зик, стремительно повернувшись, увидел пару острых ушей и два блестящих глаза, уставившихся на него. Быстрым движением он схватился за кобуру, что висела у него на бедре. Но пока он вытаскивал пистолет, дьявольская морда исчезла.

– Вот черт… – беззлобно сказал Зик, – только высунь снова свою башку. Я достану тебя.

Но огромная ящерица исчезла. Зик с ворчанием убрал оружие в кобуру.

Снова бросив взгляд на дорогу, он увидел, что Лютер продолжал спускаться вниз, поднимая ногами небольшие фонтанчики грязи. Наконец Лютер миновал сломанные ворота и сел рядом с Зиком.

– Видел, как ты доставал пистолет, – сообщил он. – Кого-нибудь заметил?

– Сцинка, – сказал Зик, – долбаные твари наводнили все вокруг. Почти подчистую слопали цыплят. Осталось только несколько старых кур.

– Они недавно обчистили и меня. Ночью это случилось, – сказал Лютер. – Расправились со всеми курами и затем забрались в свинарник. Попытались одолеть свиней, но, думаю, это оказалось им не под силу. Маловато их было, и хрюшки как следует с ними разобрались. Я после этого побоища не заходил в свинарник. Вонища страшная. Хуже, чем от хорьков в Айове. Впрочем, свиньям все равно, они их сожрали.

– Меня от них трясет, – сказал Зик. – Так похожи на людей, которые бегают на четвереньках. Голые, без единого волоска и такие мерзкие. Если их рассердить, они начинают гадить вокруг только из чистой вредности. Но мне удалось очистить от них опушку леса. – Он погладил кобуру.

– Знаешь, чего бы я хотел больше всего, Лютер? – спросил Зик.

– Нет, – отозвался тот.

– Хотел бы я схватить того скользкого парня, агента по продаже земельных участков. Я бы с удовольствием украсил его множеством отверстий. По этому придурку скучает моя пушка. Но он уже наверняка на Земле. Он чертовски хорошо знал, что после того, как засунул нас сюда, на Венеру, мы вряд ли позволили бы ему вернуться домой.

Помнишь, о чем он так гладко плел, когда прибыл к нам в Айову? О том, как замечательно быть фермером на Венере. Какую симпатичную картинку он нарисовал: никаких зим, и можно вырастить четыре или пять урожаев зерновых в год. Он говорил, что осадков здесь выпадает вполне достаточно. Из него прямо-таки лился поток болтовни о девственной, ни разу не вспаханной почве Венеры, которая только и ждет, чтобы на ней выросли небывалые урожаи и сделали бы нас всех богатеями. И для всего того, что мы вырастим, найдется спрос, потому что фермы находятся рядом с Нью-Чикаго. Помню, как он говорил нам, что Нью-Чикаго скоро превратится в большой город и его жители с удовольствием хорошо заплатят нам за наши продукты.

– Конечно, я помню это, – сказал Лютер. – Он то же самое говорил и мне. Так что мы с мамой обсудили все это и решили отправиться сюда. В конце концов мы вычислили, что Венера уже более трехсот лет как колонизирована, и полагали, что это довольно цивилизованное место. Признаю, все это звучало тогда довольно заманчиво. Это ведь факт, что почва на Земле заметно истощилась. Даже в штате Айова. Все лучшие места изрыты дренажными канавами. Нельзя же обрабатывать одну и ту же землю в течение более чем пяти тысяч лет, не заботясь о ней надлежащим образом, и надеяться, что зерно вырастет само.

Сцинк снова высунулся из сорняков около груды досок, и Зик злобно выругался, поскольку существо исчезло прежде, чем он сумел вытащить пистолет из кобуры.

– Дьявольское отродье! Я с тобой разберусь! – кричал он, размахивая оружием.

В ответ доносилось глумливое чириканье твари.

Убрав пистолет в кобуру, Зик принялся набивать трубку свежей порцией венерианского табака и вновь обратился к приятелю:

– Но этот парень много чего не рассказал, Лютер. Он не говорил нам, что на этой планете слишком много всяких диких животных и птиц, а также рептилий, в десять раз более ядовитых, чем гремучие змеи. И миллиард различных видов жуков, словно вырвавшихся из ада. Он предупреждал о ливнях – но не о том, что они зальют наши посевы. Он, так его и разэтак, не говорил о психах, которые съедают любую зелень на своем пути, когда их мучает голод, и он почему-то забыл упомянуть о ящерицах размером со слона, которые способны вытоптать поле быстрее, чем вы моргнете глазом. Он умолчал о влажности, от которой будут ржаветь машины и из-за которой даже хорошее железо здесь превращается в труху.

Лютер сплюнул с отвращением и добавил свои слова к обвинительному акту:

– И ни слова правды не сказал тот обманщик о том, что собой представляет Нью-Чикаго. Он сообщил нам, что это растущий город, преувеличив его размеры до неприличия. Маленькая вонючая фактория, всего лишь несколько магазинов, питейных заведений и притонов для охотников, старателей и торговцев, которые приезжают сюда раз в год, ну, может быть, два раза. Он сказал, что здесь мы будем продавать нашу продукцию. Конечно, про это вообще можно забыть, так как нам нечем торговать. Мы здесь пять лет и за все это время ничего не продали. Хорошо, если для нас самих находится еда.

– Вот уже месяц питаюсь дичью, которую подстрелил, фруктами и прочей зеленью из джунглей, – сказал Зик.

– Мы получили из дома немного муки и сахара. Не так много, но могу поделиться с вами, – предложил Лютер.

Зик покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Оставьте себе. У вас есть молодежь, которой это необходимо. А мы со старухой обойдемся. Какие же мы дураки, Лютер! Я лежу с открытыми глазами ночи напролет, пытаясь придумать, что делать. И не нахожу выхода. Мы, пятьдесят семейств, даже не можем собрать достаточно денег, чтобы купить хотя бы один билет на Землю. Тогда один из нас слетал бы туда и узнал, не может ли кто-нибудь помочь нам. Да и кто мы такие после этого – куча простофиль.

Лютер вздохнул.

– Как бы мне хотелось вернуться в Айову, – сказал он.

3

– Нет! – громко сказал доктор. – Мне нечего вам сказать об этом. Если бы вы не рассказали мне о голодной болезни, я ничего не знал бы о ней. Я впервые услышал о ней от журналиста, который позвонил мне из Рейдиум-сити. – Доктор отпил бокки и помахал бутылкой перед Бобом.

– Не хотите глотнуть? – предложил он.

Боб покачал головой.

– Еще утро. Слишком рано, чтобы начинать пить, – объяснил он.

– Послушайте, – сказал доктор, – для того, чтобы пить в Нью-Чикаго, подходит любое время дня или ночи. Черт, выпивка – единственная стоящая вещь на этой свалке. С тех пор как умер старый Джейк Ханслер, только она меня здесь развлекает. Кстати, интересный случай. Он что-то подцепил на Марсе. Жук его укусил или еще кто-то. Хотелось бы, чтобы он пожил подольше, тогда бы, возможно, я изучил его болезнь получше. Люди обвинили меня в его смерти. Сказали, что я был пьян. Какая разница, тем более что это была странная болезнь. – Он сделал глоток.