Текст книги "Магистраль вечности"

– Вон туда, к стене… – Опустив тело на кушетку, он задержался рядом, глядя на Гэхена сверху вниз, и сказал: – Не представляю себе, как быть дальше. Понятия не имею, что полагается делать в таких случаях. В этом доме не бывало смертей с самого нашего здесь появления. Совершенно новая для нас ситуация, и мы к ней не готовы. Мы ведь, знаете ли, почти бессмертны. Сама механика времени охраняет нас…

– Нет, я не догадывался об этом, – отозвался Бун.

– Внутри временного купола люди не подвержены старению. Мы стареем, только когда покидаем его пределы. – Бун не нашел подходящего ответа. А Тимоти продолжил, меняя тему: – Скверно все это. Настал критический момент, какие случаются в истории. Нам предстоит решить, что делать дальше. Решить без ошибки. Самое главное – без ошибки. Пойдемте со мной. Остальные, наверное, уже начали беседу…

Назвать это беседой было трудно. Собравшись в столовой, остальные наперебой орали друг на друга.

– Я так и предвидела! – кричала Эмма. – Так и предвидела, чувствовала нутром! Нам слишком хорошо жилось. Вот мы и решили, что так будет продолжаться вечно. Мы не заглядывали вперед, не строили никаких планов…

– Планов чего? – выкрикнул в ответ Дэвид, перебивая сестру. – Откуда нам было знать, какие именно планы строить? Каким образом можно было угадать, что произойдет?

– Не кричи на мою жену! – зарычал Хорас. – Никогда впредь не смей обращаться к ней в подобном тоне! Она права. Нам следовало предусмотреть все возможные неприятности и разработать типовые реакции на любую из них. Тогда мы не стояли бы разинув рты, как сейчас, захваченные врасплох и не ведающие, куда податься…

– А по-моему, – вмешался Тимоти, включаясь в перебранку, – лучше бы нам чуть-чуть успокоиться и хорошенько все обдумать…

– Нет у нас больше времени на спокойные размышления! – не мог угомониться Хорас. – Во всяком случае, на ленивые неспешные размышления, какие ты имеешь в виду. Я тебя раскусил, Тимоти. Ты попросту отмахиваешься от неприятностей. Не хочешь смотреть правде в глаза, и все тут! Впрочем, то же самое было и раньше. Помню, когда-то…

– Согласен, надо что-нибудь предпринять, – присоединился к общему крику Дэвид. – Думаю, что Тимоти не прав. Не тот нынче момент, чтоб откинуться на подушки и ждать развития событий. Мы, безусловно, должны принять какие-то меры. Но не может же каждый орать вразброд, что бы ему или ей ни взбрело в голову! Так уж мы точно…

– Нам надо уехать! – взвизгнула Эмма. – Надо убраться отсюда любой ценой!

– Какой же смысл, – выкрикнул Дэвид, – бежать, куда глаза глядят? Бежать – да, конечно, если придется, но надо же сперва иметь определенный план…

– Никуда я не побегу! – взвился Хорас. – Не намерен бежать и не побегу! Бегство – это для трусов, и я не потерплю…

– Но мы должны бежать! – визжала Эмма. – Должны уехать отсюда! Нельзя сидеть здесь и ждать новых напастей! Мы должны найти укромное место…

– Ничего ты не найдешь, если побежишь сломя голову, – проревел Хорас. – Надо же хоть немного соображать…

– А я тем не менее полагаю, – заявил Тимоти, – что мы слишком торопимся. Два-три дня больше или меньше – не составит особой разницы…

– Через два-три дня нас может не быть в живых, – заорал Хорас.

– По крайней мере, похороним Гэхена достойно, – возразил Тимоти.

– Гэхен не в счет! – надрывался Хорас. – Гэхен мертв, и с ним уже ничего не случится! А мы еще живы, и нам не все равно, какая участь нас ждет завтра…

Бун влез на стул и перешагнул со стула на стол, отшвырнув ногой тарелки и приборы.

– Заткнитесь все! – загремел он. – Заткнитесь и сядьте по своим местам!

Крик как ножом обрезало – все повернулись к Буну и уставились на него.

– Ваше вмешательство ни к чему, – резко произнесла Эмма. – Вы не член семьи.

– Вы сами вовлекли нас с Коркораном в свою общину, – ответил Бун, – когда объявили, что поместья нам не покинуть. Тем самым вы дали нам право голоса. Мы с вами в одной лодке. Так что заткнитесь и сидите спокойно… – Все были настолько поражены, что послушались. Тогда Бун добавил, обращаясь к Коркорану, оставшемуся стоять у стены: – Джей, если кто-нибудь снова начнет орать или вскочит с места, ты его утихомирь.

– С удовольствием, – откликнулся Коркоран.

– Я вполне понимаю, – продолжил Бун, – что это милая семейная свара и что большую часть сказанного не стоит принимать всерьез. Но таким манером вы никогда ни до чего не договоритесь, а принять какой-то курс действий совершенно необходимо. Нравится вам или нет, я выступлю судьей на ринге.

Хорас мгновенно встал – Коркоран оттолкнулся от стены и двинулся в его сторону. Хорас опять сел.

– У вас есть что сказать? – обратился к Хорасу Бун.

– Могу сказать только одно: вы просто ни черта не смыслите в происходящем. У вас нет даже зачаточных знаний, необходимых для роли судьи.

– В таком случае, – ответил Бун, – быть может, вы не откажетесь просветить меня?

– Только не Хорас! – вмешалась Инид. – Он опишет события, как ему видится. И затуманит смысл…

Хорас снова вскочил – Коркоран снова оттолкнулся от стены, и Хорас сел на место.

– Прекрасно, мисс Инид, – заявил Бун. – Изложите свою непредвзятую версию событий. А вы, – обратился он к Хорасу, – получите слово позже. Но соблюдайте правила – говорить поодиночке, не кричать и тем более не толкаться.

– Мы группа беженцев, – начала Инид. – Мы…

– Мы не беженцы! – завопил Хорас.

– Заткнитесь! – осадил его Бун. – Инид, продолжайте, пожалуйста.

– Как я уже говорила вам, мы из эпохи, отстоящей от вашего времени на миллион лет. За этот миллион лет человечество изменилось…

– Его принудили измениться! – вмешался Хорас. – По своей воле оно и не подумало бы…

– Как ты можешь быть в этом уверен? – в свою очередь, перебил Дэвид. – К примеру, существует Генри…

– Я вполне уверен, – заявил Хорас. – Бесконечники…

Бун поднял руку, призывая к молчанию. Хорас замолчал.

– Вы уже поминали это слово, – обратился Бун к Тимоти. – Я хотел попросить у вас разъяснений, но в ту минуту прибыл времялет из Афин. Скажите мне наконец, кто такие бесконечники?

– Бесконечники – это иная разумная раса, – ответил Тимоти. – Откуда-то из центра Галактики. Они не биологические существа. Может, некогда и были биологическими, но изменили свою природу и стали тем, что есть.

– В сущности, – добавил Дэвид, – мы знаем о них очень мало.

– Я бы так не сказал, – возразил Хорас. – Мы знаем хотя бы приблизительно, на что они способны.

– Ладно, – сказал Бун. – Мы отвлеклись от темы. Инид собиралась сообщить, как именно изменилось человечество за миллион лет.

– Из телесных созданий, – ответила Инид, – из существ биологических люди превратились в существа бестелесные, нематериальные, в чистый разум. В наше время люди гнездятся огромными роями на кристаллических решетках. Они…

Вмешался Хорас:

– Это непристойно! Бессмертие…

– Заткнитесь! – загремел Бун. И вновь повернулся к Инид. – Но вы-то люди, самые настоящие люди. И те, что жили на базе в Афинах, тоже люди – биологические и…

– Были несогласные, – пояснила Инид. – Были такие, кто решил спастись бегством, лишь бы избегнуть бестелесности.

– Для значительной части человечества, – сообщил Тимоти, – бестелесность оказалась чем-то сродни новой увлекательной религии. Были, однако, и несогласные, притом протестующие весьма бурно. Мы причисляем себя к этим несогласным. Помимо нас есть и другие, кто предпочел скрыться в различных временных зонах. Мы живем малыми группами, и каждая держится обособленно. Так нас труднее обнаружить. После бегства несогласных бесконечники либо их ставленники стараются нас выследить. По-моему, вера в религиозную сущность бестелесности – выдумка чисто человеческая. Для самих бесконечников это, по моему убеждению, отнюдь не религия, а четкий план, охватывающий всю Вселенную. Бесконечники уверены, что есть лишь одно-единственное явление, способное пережить гибель Вселенной, – это разум. И они поставили перед собой задачу создать сообщество разумов. Конечно, такое сообщество охватывает не только человечество, но и множество других разумных рас Галактики, не исключено, что и всей Вселенной. Возможно, бесконечники в нашей Галактике – всего-навсего небольшая миссия, одна из множества миссий, раскиданных по Вселенной и просвещающих невежественных язычников со всем усердием…

– Безумие! – завопил Хорас. – Говорю тебе, твои рассуждения – полное безумие!..

– Понимаете, – вмешалась Эмма, – мы ведь никогда не видели бесконечников. Другие, может, и видели, а мы нет.

– Эмма имеет в виду, – счел за благо пояснить Хорас, – что никто из нас, здесь присутствующих, не видел бесконечников собственными глазами. А другие видели и пришли к убеждению, что все человечество обязано согласиться на жизнь в виде фантомов чистого разума. Это их убеждение превратилось в безумную, абсурдную веру. Несогласные были поставлены вне закона.

– Стоит принять во внимание, – добавил Тимоти тихо, – что человечество созрело для подобных перемен. Оно изменилось задолго до появления бесконечников. К тому периоду, из которого мы сбежали, преобразились и жизненные ценности, и философские воззрения. Человечество устало, ему все наскучило. Оно достигло слишком высокого развития, добилось слишком многого. Дальнейший прогресс перестал кого-либо интересовать. Если говорить в целом, нормой существования стало всеобщее дилетантство.

– А как же вы? – спросил Бун.

– Нас это не коснулось, – заявил Тимоти. – Нас и некоторых других. Мы были отселенцами, отсталыми и неотесанными, живущими вне пределов ослепительного совершенства, в каком погрязло все остальное человечество. Мы пожелали остаться людьми. Мы не доверяли новым идеям. И потому стали изгнанниками.

– Но ваши времялеты…

– Мы просто-напросто украли их у бесконечников, – сообщил Хорас. – Мы остались людьми в достаточной мере, чтобы защищать себя любыми средствами, если это необходимо. Бесконечники не лгут и не крадут. Они чересчур величественны и благородны.

– И глупы, – добавил Дэвид.

– Верно, – согласился Хорас. – И глупы. Но теперь они выследили нас, и нам придется снова бежать.

– Я не могу уехать отсюда, – заявил Тимоти. – Твердо решил, что никуда больше не поеду. Я не в силах бросить свои книги и записи, не в силах пожертвовать всей проделанной работой.

– Тимоти пытается, – сообщила Инид Буну, – найти хотя бы примерный ответ, где и как человечество сбилось с пути, как довело себя до ситуации, в которой люди через миллион лет согласятся с идеями бесконечников. По мнению Тимоти, где-то здесь, невдалеке от истоков нашей цивилизации, лежит ключ к ответу, и его можно найти при тщательном изучении истории и философии.

– Я уже близок к ответу, – заявил Тимоти. – Уверен, что близок. Но никак не сумею продолжить работу, лишившись книг и записей.

– У нас просто не будет места, – вклинился Хорас, – на все твои бесчисленные листы, не говоря уже о книгах. Вместимость ковчегов крайне ограниченна. Правда, у нас появился жилой ковчег Мартина, и это очень кстати. Есть еще наш собственный малый времялет и машина Гэхена, если она не вышла из строя…

– Думаю, что с ней ничего или почти ничего не случилось, – сказал Дэвид. – Гэхен потерял управление, только и всего. Тем не менее она села на клумбу относительно мягко.

– Надо ее осмотреть, – предложил Хорас.

– Наконец-то мы, кажется, сдвинулись с мертвой точки, – произнес Бун. – Но хочется или нет, предстоит принять еще несколько конкретных решений. Если вы убеждены, что надо сниматься отсюда, то может ли кто-нибудь предложить – куда?

– Можно присоединиться к общине в плейстоцене, – обронила Эмма.

Хорас отрицательно покачал головой:

– Не годится. База в Афинах разрушена, и Генри сообщил нам, что кто-то или что-то рыщет и здесь. С таким же успехом недруги могли обнаружить и базу в плейстоцене. А если еще не обнаружили, то наше переселение в ту эпоху поможет им в этом. Я предлагаю отправиться глубже в прошлое, во времена до плейстоцена.

– А по-моему, надо вернуться в будущее, – высказался Дэвид, – и выяснить, что там творится.

– Обратно в осиное гнездо? – возмутилась Эмма.

– Что ж, пусть так, если этого не избежать, – ответил Дэвид. – Вполне вероятно, что там остались наши единомышленники, которые предпочли не сбежать, а скрываться и терпеть лишения. Может, они даже нашли какой-то иной выход из положения.

– Допускаю, что Мартин знал о происходящем больше нашего, – подосадовал Хорас, – но куда он к черту запропастился?

– И все же нужно какое-то время, чтобы все обдумать, – сказал Дэвид. – Негоже принимать важнейшие решения второпях.

– Два дня, – отрезал Хорас. – Два дня, и мы улетаем.

– Надеюсь, вы поняли, – заявил Тимоти тихо, но непреклонно, – что я не намерен улетать куда бы то ни было. Что бы ни случилось, я остаюсь здесь.

Глава 5
Страшилище

Бун присел на низкую каменную оградку, отделяющую выгон от пашни. Там, на пашне, беззаботно резвились два сеттера, гоняясь друг за другом, а то и за птицами, когда собачья возня поднимала пернатых со стерни. Предвечернее солнце ласкало теплом, безоблачное небо простиралось над равниной голубым покрывалом.

Часа два подряд он рыскал по территории поместья в компании веселых сеттеров. Первоначально он вышел с твердым намерением обнаружить охранный купол, найти разделительную временную стену, которая – близко ли, далеко ли – должна была непременно доходить до самой земли. Он старался шагать строго по прямой, регулярно сверяясь с ориентирами, намеченными заранее. Но через час или чуть больше, двигаясь по прямой, он, к огромному своему удивлению, достиг почти той же точки, откуда начал движение.

Прогулку, однако, нельзя было назвать полностью бессмысленной и неудачной. За этот час сельский пейзаж проник ему в душу, наполнил ее покоем. Сколько же лет миновало с тех пор, как ему выпало в последний раз гулять на природе? Теперь на память пришли и другие прогулки, пусть они были в иные годы и в иных странах. Он столкнулся со стадом самодовольных овец, которые воззрились на пришельца с умеренным интересом, потом отбежали немного в сторонку и вновь застыли, пялясь на него, пока он не прошел мимо. Он переступал через быстрые крошечные ручейки с кристально чистой водой, проходил сквозь славные маленькие рощицы и с подлинным удовольствием любовался осенними цветами, склоняющимися над зеркальными заводями и прячущимися в тени живых изгородей.

Теперь он присел на каменную оградку неподалеку от того места, где перебрался через нее в начале прогулки. За его спиной лежала дорога, взбегающая меж усохших тополей к самому дому, а перед глазами расстилался простор сжатых полей. О чем он думал? Пожалуй, более всего – о тех чудесах, изумляющих до немоты, о которых ему с Коркораном рассказали живущие в доме люди. Но все это было столь фантастично, настолько превосходило всякое воображение, что додуматься ни до чего не удавалось, трудно было даже ухватиться за что-нибудь. И для каких-либо логических рассуждений отправной точки не находилось.

Далеко за полем, на опушке рощицы, мелькнула искорка. Там что-то шевелилось. Всмотревшись пристальнее, он в конце концов понял, что это человек, а еще чуть позже узнал Коркорана. Тот широким шагом поднимался по склону как раз в направлении оградки, где сидел Бун. Дождавшись приятеля, Бун похлопал ладонью по теплому камню и пригласил:

– Присаживайся, Джей. Поделись, где был, что видел.

Ибо Коркоран, яснее ясного, не отправился бы гулять без определенной цели – он что-то искал.

– Нашел край купола, – сообщил Коркоран. – Убежден, что не ошибаюсь, хотя виден край смутно, и поклясться, что это именно купол, не смогу.

– Я и сам искал этот край, – откликнулся Бун. – Шел строго по прямой, а пришел туда, откуда начал. И ничего не обнаружил. Хотя у тебя глаза устроены по-другому…

– Наверное, в этом все дело. Глаза у меня действительно устроены по-другому. Но у меня есть еще и свидетель. Генри, не тушуйся, подтверди ему…

– Генри? Какой еще Генри? Джей, ты сбрендил. Ты поднимался по склону один, совершенно один.

– Я нечаянно нашел друга. Просто выпало из памяти, что ты не способен заметить его при солнечном свете. Генри, будь добр, переберись в тень вон того дерева, чтобы Том тоже видел тебя. – Коркоран указал большим пальцем на деревце, приютившееся у самой оградки, и добавил: – Вглядись, Том, повнимательнее…

Бун уставился на деревце. Там ничего не было – но мгновением позже он подметил туманное мерцание, пляшущее в воздухе, как пляшут пылинки в узком солнечном луче, проникшем сквозь планки жалюзи. И из тени деревца к нему обратился беззвучный голос – непроизнесенные слова проникали прямо в мозг:

«Рад познакомиться с вами, сэр. Я Генри, хотя Хорас иногда называет меня Призраком, к беспокойству и негодованию других членов семьи. Я лично ничего не имею против – призрак так призрак. Может статься, это даже более подходящее имя для такого, как я. Ибо, в конечном счете, никто не в силах сказать, что есть призрак. Только если я в самом деле призрак, то отнюдь не из прошлого, как, подозреваю, большинство других призраков, а из будущего».

– Чтоб мне провалиться, – ответил Бун. – И все же, в сравнении с другими штуками, вы кажетесь мне почти заурядным явлением. Сегодня в вашей семье упоминали про вас. Да, кстати, меня зовут Том Бун, Джей и я – давние друзья.

«Все, что ваш друг сообщил вам про временную стену, – сущая правда, – отозвалось в голове Буна. – Мне известно, что он видел ее, хоть и нечетко. Ваш друг – человек необычный. Насколько мне известно, никто другой не в состоянии заметить стену, хоть люди уже научились засекать время. Пытался я показать вашему другу и какого-нибудь проныру. Я называю их пронырами, их тут много, они норовят нащупать купол. Чувствуют какую-то необычность, только не понимают, что это такое».

– Ну и как? – справился Бун у Коркорана. – Видел ты этих проныр?

– Что-то видел. Что-то небольшое, не крупнее обычной собаки. А вот разглядеть толком не сумел. Знаю, что возле купола вертелось что-то странное, и все.

«Я и сам не знаю, что они такое, – произнес Генри. – Но в данной ситуации не следует пренебрегать ничем, что выходит за рамки обыденности».

– Что новенького в доме? – осведомился Коркоран у Буна.

– Когда я уходил, они разговаривали. Никто больше не орал, разговаривали спокойно. Хорас с Инид отошли в сторонку и спорили о том, где похоронить Гэхена. А остальные разговаривали, обсуждали последние события…

– Наверное, мы с тобой поступили разумно, что удалились, – сказал Коркоран. – Дали им шанс договориться между собой без посторонней помощи.

Бун согласился:

– В сущности, это действительно их дело. Решение принимать им и никому другому.

– Когда ты вскочил на стол, ты вроде бы взял инициативу на себя.

– Ничего подобного. У меня и в мыслях не было соваться в чужой монастырь со своим уставом. Но они так разорались, что ни до чего не договорились бы. Крик мог бы продолжаться до ночи. Должен же был кто-то вернуть их к здравому смыслу!

«Вы судите их строго исходя из их поведения, – вмешался Генри. – Вполне допускаю, что они вели себя скверно, но вы не можете не понимать, что для них поставлено на карту. Они покинули свою эпоху, по вашему исчислению, полтора века назад. Разумеется, они спасали свою шкуру, но цель их бегства еще и в том, чтобы мужчины и женщины не стали бестелесными абстракциями, чтобы от человечества остались не только отвлеченные мыслительные процессы. Взгляните на меня. Я на полдороге к тому, что станется со всем человечеством, если бесконечники настоят на своем. В моем случае у них произошел сбой. Что-то разладилось, и меня выплюнуло на свободу, притом в нынешнем моем состоянии им меня больше не поймать. Я теперь за пределами любых воздействий, кроме, может быть, каких-нибудь чрезвычайных мер, о которых я и сам не имею представления. И раз уж мне повезло спастись, я вернулся к семье и пустился в путь вместе с ними. Благодаря моей неортодоксальной форме я оказался способен оказывать остальным кое-какие услуги. Меня признают полноправным членом семьи, и все дружно встают на мою защиту, как только Хорас – а он связан с семьей лишь постольку, поскольку правдами и неправдами склонил сестру Эмму выйти за него замуж, – не оказывает мне должного уважения».

– Захватывающая история! – воскликнул Коркоран. – Поистине она помогла нам лучше понять нынешнее положение вещей. Тебе, Генри, должно быть ясно, что нам нелегко безошибочно разбираться в событиях, какие произойдут через миллион лет после нас…

«Конечно, нелегко, – отозвался Генри. – Должен честно признать, меня приятно поразило, насколько хладнокровно и четко вы восприняли все, что свалилось на вас за последние несколько часов. Наши откровения нисколько не выбили вас из колеи».

– Вероятно, мы слишком тупы, чтобы нас можно было выбить из колеи, – съязвил Бун.

«Ничего подобного. Вы не выказали ни малейшей тупости. Ваши реакции позволяют мне сделать вывод, что в основе своей человечество куда более рационально, чем можно было бы ожидать в такой близости к нашим изначальным корням».

– Мне все-таки любопытно, – сказал Коркоран, – каким это образом ты сумел оказать серьезные услуги семье во время бегства?

«Я был разведчиком, – ответил Генри. – Я идеально подхожу для этой роли. Кто заподозрит в чем-либо порхающий лунный луч или легкое мерцание при солнечном свете? Даже если меня заметят, любой здравомыслящий человек сочтет это кратковременным обманом зрения. Вот я и отправился в прошлое в одиночку. Во времялете я не нуждаюсь, пространство и время открыты мне в равной мере. Я выступал как доверенный лазутчик. Остальные готовились в путь, поджидая моего донесения. Но не успел я вернуться, как им пришлось бежать скоропалительно, наугад, не имея определенных планов. В конце концов я разыскал их в дебрях так называемого раннего средневековья, когда обширная часть Европы обезлюдела, заболотилась и лежала в развалинах. Найти там убежище было, может, и нетрудно, но жить неприятно».

– Так значит, это ты присмотрел для вашей базы поместье Гопкинс-Акр?

«Совершенно верно. Были и другие возможности устроиться не хуже, а то и лучше, были места, которые мне лично нравились больше. Но здесь обстоятельства сложились как по заказу. Владелец со всем семейством был в отсутствии, отправился на континент. Так что я, даже прежде чем пускаться на поиски остальных, выявил в нашем собственном времени техников, способных в интересах семьи вычленить это имение из его естественного окружения. Когда я вновь нашел своих близких среди зловонных топей, именуемых средневековой Европой, имение поджидало их точно таким, как сегодня».

– Интересно бы узнать, что случилось с самими Гопкинсами, – произнес Коркоран. – Вернулись они из своей поездки, а дома как не бывало! И все, что по соседству, исчезло за одну ночь: поля и фермы, усадьба со всей челядью. Что могли подумать в округе?

«Понятия не имею, – ответил Генри. – Никто из нас этого не знает, никто не интересовался. Это не наша забота. Мы взяли ровно столько, сколько нам было нужно. Собственность вовсе не священна, как вы полагаете».

Внезапно сзади послышался голос Дэвида:

– Я высмотрел вас здесь и пришел сообщить, что похороны решено провести на закате.

– Можем мы чем-либо помочь вам? – осведомился Бун. – Например, выкопать могилу?

Дэвид отрицательно покачал головой:

– Помощи не требуется. Хорас – мужик здоровый и может один перевернуть горы земли. Да и Тимоти не повредит немного поработать физически, хоть он этого и не любит. Нажить парочку мозолей на нежных ненатруженных ручках для нашего братца Тимоти будет очень поучительно. Да и Эмма подсобит, если нужно.

Поднявшись к двум друзьям, Дэвид уселся на оградку рядом с ними.

– С нами Генри, – сообщил Коркоран. – Мы тут с ним беседовали. Приятная и весьма познавательная беседа.

– Я так и думал, – сказал Дэвид. – У меня возникло ощущение, что он здесь. Генри, я рад твоему появлению. Значит, на похоронах вся семья будет в сборе. Все, за исключением Колючки. Кстати, ты часом не знаешь, где он шляется? Может, пойдешь поищешь его?

«Не имею понятия, где он. Никто не в состоянии за ним уследить. Он может забрести куда угодно. В конце концов, это не столь важно. Он же не член семьи в полном смысле слова».

– Пожалуй, уже стал им, – ответил Дэвид.

– Один вопрос не дает мне покоя, – снова заговорил Коркоран. – Вы установили, отчего умер Гэхен?

– Хорас осмотрел тело. Грудь распахана словно ударом гигантской когтистой лапы. Диву даешься, как он ухитрился прожить достаточно, чтобы успеть предупредить нас. Он был почти мертв уже к моменту приземления времялета.

– А сколько времени занимает перелет из Афин?

– Перемещение должно было произойти практически мгновенно.

– Звучит логично. Когда мы летели из Нью-Йорка, на миг наступила тьма, и сразу же толчок при посадке.

– По-моему, из всех нас, – сказал Дэвид, – Хорас единственный, кто мог догадаться осмотреть Гэхена. Хорас готов вывернуть себе мозги, добираясь до сути вещей, рассчитывая все наперед. Но на долгий срок его предвидения не хватает. Сейчас он поставил все три времялета рядышком на лужайке. Тот, на котором прибыл Гэхен, в полном порядке. Аварийная посадка на клумбу ему нисколько не повредила. Хорас под завязку набил времялеты продуктами питания и оружием из коллекции Тимоти.

– Из чего я делаю вывод, что вы все-таки решили перебазироваться.

– Ну что ж, наверное, хоть и неизвестно в точности когда и куда. Зато Хорас прикрепил каждого к определенному времялету.

– И когда вы отправитесь, мы должны лететь с вами?

– Вне всякого сомнения. Нас совсем немного. Вполне возможно, что вы нам понадобитесь.

– Видимо, вы полагаете, что мы должны быть вам благодарны?

– Добровольно или нет, но вы отправитесь с нами. Оба.

– Не думаю, – сказал Коркоран, – что мне хотелось бы остаться здесь, на пространстве нескольких акров в пределах замкнутого сегмента времени.

– Удивительно, как все обернулось, – произнес Дэвид задумчиво, будто беседуя сам с собой. – Я имею в виду состав нашей семейки. Хорас, твердолобый, практичный хам, организатор и интриган. Эмма, наша плакальщица, наша совесть. Тимоти, книжный червь. Инид, мыслитель. И я, бездельник, паршивая овца, в сравнении с которой все прочие могут считать себя образцом добродетели…

– Постойте, постойте, – сказал Бун. – Инид – мыслитель?! Мне даже почудилось, что вы как бы подчеркнули это слово, придавая ему особое значение…

– В эпоху, откуда мы родом, – ответил Дэвид, – у людей наконец-то появился досуг, чтобы думать. Исчезла нужда надрываться ради хлеба насущного или продвижения по службе. Человечество добилось такого прогресса, что перестало его ценить. И многие, располагая временем в избытке, обратились к размышлению.

– К философии?

– Нет, к размышлению ради размышления. Ради того, чтоб убить время. Притом такое занятие стало пользоваться высоким уважением. Бывало, что размышление приводило к рождению новых больших идей, и тогда их обсуждали подробнейшим, предельно вежливым образом, но применять идеи на практике – нет, ни под каким видом. Мы устали от отсутствия реализации собственных идей. А размышлять можно бесконечно. Можно провести в размышлениях всю жизнь – так нередко и случалось. Не исключаю, что именно тут и кроется причина, отчего многие склонились к принятию концепции бесконечников и с готовностью согласились на превращение в ячейки бестелесного разума, в мыслящие единицы, не стесненные путами биологических тел…

– Сейчас это у вас прозвучало почти одобрительно, словно вам по душе программа, предложенная бесконечниками.

– Отнюдь нет, – заявил Дэвид. – Я просто пытаюсь обрисовать ситуацию, как она сложилась для большинства.

– Ну а Инид?

– С ней, пожалуй, дело обстоит иначе. Скажу так. Тимоти – аналитик, изучающий прошлое человечества в поисках изначальных, основополагающих ошибок нашей культуры и в надежде, что будущие остатки биологической расы сумеют с помощью этого анализа создать новую культуру, которая даст им лучшие шансы на выживание. А Инид намерена путем дедукции наметить для этой культуры независимый сценарий развития, дать ей своего рода путеводную нить. Конечно, все это имеет смысл лишь в том случае, если хоть какая-то часть человечества сохранит прежнюю биологическую природу. Оба они, и Тимоти и Инид, выступают в роли первопроходцев, открывающих нам новые пути. Со временем им, быть может, действительно удастся создать новую модель человека и человечества.

«А вот и Инид, легка на помине», – сообщил Генри.

Трое мужчин слезли с оградки и уже стоя поджидали ее.

– Церемония скоро начнется, – сказала она, подходя.

– Генри тоже здесь, с нами, – сообщил Дэвид.

– Прекрасно, – откликнулась она. – Значит, присутствуют все без исключения. Даже Колючка, и тот только что прикатился…

Они зашагали к дому – Коркоран с Дэвидом впереди, Бун рядом с Инид. Взяв его под руку, она заговорила тихо и доверительно:

– У нас не было времени сколотить гроб. Просто завернули тело в тонкую белую ткань, а Тимоти нашел кусок парусины, и мы с Эммой смастерили из нее саван. Больше мы ничего не придумали. Хорас по-прежнему в смятении. Он считает, что надо убираться отсюда, и чем скорее, тем лучше.

– А как по-вашему?

– Он, наверное, прав. Вероятно, действительно надо. Но как же не хочется покидать этот дом! Он служил нам пристанищем так долго… Да, а похоронить Гэхена решили за домом, у подножия старого дуба.

– Вы, видно, любите деревья?

– Да, люблю. И что тут необычного? Многие разделяют эту мою любовь. Вас удивит, если я скажу вам, что деревья придут нам на смену? Они переживут нас и займут наше место.

Бун рассмеялся:

– Утонченная гипотеза! Самая изысканная из всех, какие мне доводилось слышать…

Инид не ответила, и путь продолжался в молчании. Только у самого дома она показала рукой направо:

– Вот и времялеты. Уже на старте и ждут седоков…

И впрямь на лужайке перед домом выстроились все три аппарата – два малых на ближних позициях, а чуть подальше большой ковчег, служивший жильем пропавшему Мартину.

– Вы, как и ваш друг, отправитесь вместе с нами, – продолжала она. – Интересно, кто-нибудь догадался уведомить вас об этом? Надеюсь, вы не против. Жаль, конечно, что вас угораздило впутаться в наши передряги…

Бун ответил угрюмой шуткой:

– Не отказался бы от таких приключений ни за что на свете…

– Вы это серьезно?

– Сам не знаю. Вернее, знаю одно. Если вы улетаете, то лучше уж я полечу с вами, куда бы вы ни отправились, чем останусь здесь, под куполом, на веки вечные…

Коркоран с Дэвидом повернули налево в обход дома.

– Сразу после похорон, – сказала Инид, – мы соберемся все вместе и окончательно определим курс действий…