Текст книги "Всюду кровь"

Выйдя на улицу Патриархов и обнаружив рядом с прачечной вход в крошечное фотоателье, Миро решил, что это романтичное место отлично подходит для того, чтобы с него начать расследование. На секунду его охватило ощущение дежавю: он поднял глаза выше, на два окошка второго этажа, будучи почти уверенным, что в них сейчас непременно мелькнет призрак. Но в окнах было пусто. Тогда он открыл дверь ателье.

Стоящая за прилавком спиной ко входу женщина раскладывала мотки фотопленки. Услышав звон колокольчика, она обернулась:

– Чем могу вам помочь?

Низкий, бархатный тон ее голоса неожиданно заполнил все его тело, где-то глубоко внутри него все рухнуло. Сколько ей лет? Двадцать два, двадцать три? Он почувствовал, что его как будто что-то сковало. Когда он заговорил, голос шел словно откуда-то издалека.

– Я кое-кого ищу.

– Кого-то из наших клиентов?

Он кивнул. Зазвонил телефон.

– Извините, – сказала она.

От ее тела шел свежий запах. Она протянула руку, взяла книгу для записей, улыбнулась. Миро ощутил, как в нем поднимается стремление утопить всю скудость его жизни в любви, в страсти, подобной той, которую он когда-то испытывал к Нелли.

Она повесила трубку.

– Так в чем же дело? Я вас слушаю.

Казалось, что она отдает ему приказания – как ребенку.

– Я потерял след одной подруги… То есть знакомой моей подруги.

– Как я могу вам помочь?

– Ее видели входящей в ваше фотоателье, но обратно она так и не вышла.

Она едва сумела скрыть свое удивление.

– Это нормально, – ответила она равнодушно. – Фотоателье – всего лишь прикрытие, на самом деле я здесь торгую женщинами.

Миро чувствовал в этой девушке хрупкость, но вместе с тем и силу, которой у Нелли никогда не было. Разрываясь между возбуждением и робостью, он не решался продолжить разговор.

– Чего вы от меня ждете? – нетерпеливо спросила она.

– Эта женщина, наша подруга… У нее рыжие волосы. Она пропала, и мы беспокоимся. Может быть, вы помните, как она к вам заходила?

– Вы из полиции?

– Нет-нет, я букинист – знаете, зеленые лотки вдоль набережных Сены.

– Конечно, Эйфелевы башни, горгульи, значки, магниты…

– И книги, в первую очередь книги.

То, как она разглядывала его – насмешливо и даже несколько агрессивно, лишь разожгло в нем желание, в голове роились совсем неуместные теперь мысли. Ему нравились форма ее губ, ее серые глаза, мягкий блеск ее волос. Как ее соблазнить? Для этого требовалось красноречие, которым он не мог похвастаться, для этого ему нужно было стать моложе, красивее – стать другим человеком…

– Послушайте, я с удовольствием помогла бы вам, но у нас много клиентов, и мне не платят за то, чтобы их… Что значит – «обратно она так и не вышла»?

– Женщина, которая ее ждала, возможно, отвлеклась на минуту, и наша подруга исчезла. Ваше ателье – последнее место, куда она…

– Знаете, по вашему рассказу кажется, что вы за ней следили.

– Женщина, которая шла за ней, пыталась… уберечь ее от опасности.

Он чувствовал, что его слова звучат все более и более нелепо. Что она о нем подумает?

Открылась дверь, посетитель протянул ей квитанцию. Она взобралась по лесенке, чтобы достать нужный ему товар. Миро наблюдал за ней. Казалось, что она на пару сантиметров ниже его: это его обрадовало. Свитер и джинсы подчеркивали ее фигуру, округлости, которые он уже мечтал ласкать. Обругав себя, он отвернулся и уставился на ростовую фотографию молодоженов, со счастливыми улыбками глядевших в объектив. Интересно, будут ли они выглядеть так же безмятежно в день развода?

Посетитель ушел.

– Единственное, что я могу вам предложить – посмотреть в книге записей, нет ли в ней клиента с таким именем… Как зовут вашу подругу?

– Амели Ногаре.

Она протянула ему визитную карточку.

– Позвоните через пару дней.

Пригласи ее выпить! Не уходи просто так!

Она вежливо улыбнулась ему. Встреча была окончена. Миро взглянул на карточку.

– Лора Форест, – прочел он. – Красивое имя.

Она легко кивнула в знак благодарности.

Дверь закрылась. Изгнанный из рая Миро пошел прочь, бормоча себе под нос: «Нельзя, нельзя, вспомни беднягу Орфея». Но, не пройдя и десяти метров, он все же обернулся. Показалось ли ему, или он действительно увидел в витрине тонкий силуэт девушки?

Чувствуя некоторое облегчение, он направился к метро и с изумлением отметил, что повторяет про себя ее имя – Лора.

Прислонившись спиной к дверному косяку, девушка в наушниках развернула первую утреннюю газету. Не обращая внимания на крупные заголовки, она пролистала газету до хроники происшествий на девятой странице. Тело старухи обнаружили! Крошечная заметка спряталась между сообщениями о загоревшемся грузовике и о теракте на Корсике.

Девушка в наушниках потянулась, по позвоночнику прошла волна жара. Она отложила газету, села за стол, взяла в руки ножницы и принялась за работу. Ощущая огромное удовлетворение, она одну за одной вырезала крупные буквы заголовков. Прежде чем аккуратно выложить буквы на конверте, она тщательно смазала их клеем: согласная, гласная, согласная, гласная, пробел, согласная. Она положила в конверт заметку с девятой страницы, заклеила конверт, а затем наклонилась к магнитофону и нажала на кнопку.

Show her the way, and maybe one day I will free her¹[22]22
  1 Песня «Sad Lisa» Кэта Стивенса.
  * «Покажу ей путь и, может быть, однажды освобожу ее…» (англ.)


[Закрыть].

Тихая музыка выпустила преследовавших ее призраков – казалось, комнату наполнили их бесплотные голоса: «Преступление – не приносит пользы, малышка!» Она тряхнула головой, подняла руку, будто бы отгоняя мух, и едва не рассмеялась: с этической точки зрения подобные трюизмы гроша ломаного не стоили. Если хоть что-то на этой земле и способно принести очевидную пользу, то этим чем-то может быть лишь преступление в любых его формах!..

Oh baby, baby, it’s a wild world…²[23]23
  2 Песня «Wild world» Кэта Стивенса, 1970 г., с альбома Tea for the Tillerman.
  * «Ох, детка, это грубый мир…» (англ.)


[Закрыть]

«Успокойся, Мари-Джо, все будет в порядке, я ведь жива».

Она чуть не расплакалась. Ей пришлось на многое пойти: соблазнить Ролана Френеля, притвориться, что она его хочет. Он овладел ею в их вторую встречу, прямо на полу книжной лавки – как животное. Отвратительный идиот: он заплатил сполна.

Она вздрогнула. Ей совершенно не с кем поговорить, ей больше нечем заняться – только ждать вдали от всего мира, наедине с призраками, в одиночестве еще более полном, чем у девушки из песни:

She hangs her head and cries in my shirt.

She must be hurt very badly…¹[24]24
  1 Песня «Sad Lisa» Кэта Стивенса.


[Закрыть]

Желтоватый налет на клавишах аккордеона – вовсе не патина, а самая настоящая грязь. Миро поерзал, пытаясь отвоевать себе все сиденье целиком, но аккордеонист неумолимо прижимал его к оконному стеклу. Старик-музыкант, такой же желтый и облезлый, как и его инструмент, перебирал пальцами клавиши, прикрыв глаза под криво сидящей на голове фетровой шляпой: действуя как бы отдельно от него, его руки выполняли привычную им работу.

А вот парень, что поет песню «Марселла» Боби Лапуанта – пусть и не слишком попадая в ноты, но столь убедительно, что весь вагон хохочет, – это точно Селим. Миро узнал его растрепанную шевелюру, его отбивающие такт пальцы, его руки, порхающие в такт избитому мотиву:

Что за милая девица! Грудь большая, яркий взгляд!

А с обратной стороны Видишь круглый пухлый зад!

Селим подскочил к двум смеющимся девушкам и тут же перешел к припеву:

Марселла,

Я вымыл посуду,

Я вынес весь мусор,

Марселла…

Миро сгорбился на сиденье, надеясь, что Селим его не увидит, но тот заметил его, как раз когда поезд подъехал к станции. Миро резко встал и вышел на платформу. Дождался следующего поезда, разрываясь между удивлением и раздражением. Зачем Башир рассказывал ему небылицы? Его кузен побирается в метро, бакалейная лавка – лишь прикрытие! Он представил, что у него на спине большими буквами написано: «ПРОСТОФИЛЯ».

Пройти по улице Дофин, открыть жалюзи, развернуть лоток – этих действий хватило, чтобы несколько охладить его гнев. Усевшись на раскладной стульчик, он поднял голову и увидел, как ему широко улыбнулась проходящая мимо пожилая дама с тростью. Эта улыбка принесла ему удачу.

Ему удалось продать «Житие святителя Амвросия Медиоланского»[25]25
  * Амвросий Медиоланский (ок. 340–397) – миланский епископ, учитель церкви, крестил блаженного Августина. Житие святителя было написано в 412–413 гг. его последним секретарем святым Павлином Ноланским.


[Закрыть] – два кирпича, от которых он уже не надеялся избавиться. Затем какая-то женщина ловко извлекла из первого ящика роман Пьера Лоти[26]26
  * Пьер Лоти (настоящее имя – Жюльен Вио, 1850–1923) – французский моряк и писатель.


[Закрыть] с иллюстрациями Сильвена Соважа[27]27
  * Сильвен Соваж (настоящее имя – Феликс Руа, 1888–1948) – французский иллюстратор.


[Закрыть] и расплатилась за него, не торгуясь. Хороший знак – две удачные сделки: в такие дни работа букиниста казалась ему лучшим занятием в мире.

Стеллы на набережной еще не было, и Миро решил, что уже поздно и она вовсе не придет. Но она вдруг выросла как из-под земли: задыхающаяся, в ярко-зеленой мини-юбке, в блестящем оранжевом плаще.

– Со мной такое произошло – не могла найти ключи, забыла их в куртке, которую сдала в химчистку. Повезло, что они ее еще не чистили – но ты представь, я потеряла квитанцию, а эти дурни не хотели мне их возвращать! Я им учинила страшный скандал, и, конечно, они сдались и отдали мне эти чертовы ключи – уж если я берусь за дело, то добиваюсь своего, поверь!

Миро ей верил. У него было отличное настроение, и он даже предложил Стелле помощь. Она осадила его взглядом.

– Думаешь, у меня больше сил нет, раз я всю дорогу бежала?

Он ничего такого не думал. Убедив ее в этом, он сел на свое место и, наконец, открыл книгу – научно-фантастический роман пятидесятых годов. Главный герой как раз завершил пятое путешествие на Венеру, когда Миро заметил, что у его лотка кто-то стоит. Переминаясь с ноги на ногу, Селим щелкал суставами пальцев.

– Привет, Миро… Насчет нашей встречи – я хотел рассказать тебе, объяснить…

– Это твое личное дело, ты свободный человек, – сухо ответил Миро. – Что, сбежал от своего аккордеониста?

– Диего? Да, он поехал по четвертой линии, до конечной и обратно. Мы с ним встречаемся вечером.

– Когда же ты почувствовал свое призвание?

– Я всегда любил петь. В прошлом году на Толкучке в Лилле я познакомился с Диего. Мы вместе сделали номер. Потом он вернулся в Париж. Я поддерживал с ним связь.

– И что, работенка доходная?

– Я только начал. Но у Диего куча знакомых, рано или поздно дело пойдет.

– А когда ты снимешь себе жилье? Рано или поздно?

Селим открыл было рот, чтобы ответить, когда к ним подскочила красная от ярости Стелла.

– Ты только представь, что они у меня спросили, эти хреновы испанчики! «Ваши пудреницы продезинфицированы?» И знаешь, что я им выдала? «А задницы у вас продезинфицированы?»

Миро со вздохом поднялся, вытащил из пачки сигарету. Селим хмыкнул, а затем расхохотался.

– Вы за словом в карман не лезете, это уж точно, мадам… мадемуазель…

– Мадемуазель, – бросила Стелла.

– Прекрасная фраза! В духе Ги Бедоса[28]28
  * Ги Бедос (р. 1934) – французский актер и комик.


[Закрыть].

– Думаете? На самом деле, я хотела стать актрисой, но мать не разрешила: сказала, что в актерской профессии надо со всеми трахаться.

– У нас с вами есть что-то общее.

– Вы хотите играть на сцене? – жеманно осведомилась Стелла.

– Сказать по правде, я пою.

– И уж поверь мне, Стел… Генриетта, орган у него что надо! – уточнил Миро.

– Эй, ты, хватит пошлостей, лучше познакомь нас.

– Генриетта, это Селим. Селим, это Генриетта, эксперт по парижским сувенирам, звезда туроператоров. Ты не представляешь, какая тяжелая у нее работа. Как только ей удается безостановочно обеспечивать покупателей Эйфелевыми башнями!..

– Чтоб тебя, Миро, уж будь повежливее! – покраснела Стелла, бросаясь к группе японцев, застывших перед неотразимой улыбкой Джоконды.

– Что за женщина, – прошептал Селим. – Думаешь, у меня есть шансы?

– С ней? Но она… В общем, она, наверное, не совсем в твоем вкусе.

– Как раз наоборот. Мне нравятся женщины с формами – не доски, которых полно во всех журналах, а настоящие женщины, с грудью, с бедрами, с… в общем, ты понимаешь. К тому же она забавная. Она мне нравится.

Миро задумчиво посмотрел на него. Похоже, малыш Селим тот еще юбочник: его глаза горели от вожделения, он уже предвкушал ожидающий его пир плоти. Миро с тоской подумал о своих жалких утренних попытках соблазнить девушку из фотоателье.

Стелла свернула репродукции, сунула в карман деньги и повернулась к ним с широкой улыбкой.

– Ты представляешь, Миро, они купили двенадцать «Джоконд»! Что они с ними будут делать?

– Наверняка оклеят ими сортир, – бросил он, затягиваясь сигаретой.

– Ты так говоришь, потому что завидуешь!

– Они вставят их в рамки и повесят над татами, – предположил Селим. – И каждый раз, занимаясь айкидо, будут вспоминать вашу прекрасную улыбку.

Услышав это, Стелла застыла, а затем хлопнула Селима по плечу.

– Вы, как я погляжу, тот еще болтун. Наверняка у вас поклонниц хоть отбавляй. Не удивлюсь, если вы Скорпион!

– Потрясающе! Как вы узнали?

– Ну, я тоже кое на что способна.

– А вы наверняка Дева!

От хохота Стелла согнулась пополам. Немного успокоившись, она всхлипнула:

– Нет, мой знак – Рыбы!

«Неудивительно, что ее все время мучит жажда», – подумал Миро.

– Этот знак вам очень идет, – парировал Селим. – Родившиеся под знаком Рыб обладают недюжинным умом. Все дело в фосфоре.

– Похоже, вы в этом разбираетесь. Впрочем, иначе и быть не могло: чтобы дружить с Миро, нужно неплохо соображать, он ведь вечно читает. Скажи-ка нам, что ты сейчас читаешь, Миро?

Он показал им пеструю обложку романа.

– Я знаю такие книги, – нравоучительным тоном сообщил Селим. – В последней, которую я прочел, один ученый предсказывал, что через четыре-пять миллиардов лет солнце погаснет.

– Ну, нам-то на это плевать, мы помрем куда раньше, так что это известие нас не должно беспокоить! Эй, Миро, присмотришь? Хочу пригласить твоего приятеля в бистро, пусть он еще за мной поухаживает.

Миро посмотрел им вслед. Он завидовал их жажде жизни, их молодости – он бы все отдал, лишь бы стать одним из тех кошмарных киношных мачо, что соблазняют всех женщин подряд. Он попытался сосредоточиться на книге, но строки плясали перед глазами. Он думал о девушке из фотоателье. Каждый раз одно и то же: думаешь, что у тебя броня, и вдруг… Когда Нелли ушла от него, он никак не мог поверить, что все кончено: она была ему так нужна. Он страдал месяцами, был уверен, что его жизнь закончилась, что он никогда не сможет снова полюбить. Думаешь, что у тебя броня – но, к счастью, это вовсе не так.

– Черт, что за глупости! – воскликнул он, насмешив двух проходивших мимо подростков.

Если он сейчас же сядет в автобус, то, возможно, еще застанет Лору Форест в ее ателье. Он свалил в кучу пачки гравюр, оттолкнул склонившегося над лотком покупателя.

– Уже закрываетесь?

– Да, мне нужно бежать.

Он вернулся. Сердце Лоры забилось быстрее. Она забрала у мадам Лефор пленку, выдала ей квитанцию, продала молодому человеку удлинительное кольцо, объяснила, как накручивать его на фотоаппарат, получила деньги, убрала их, дождалась, пока покупатель выйдет. Только после этого она с невозмутимым видом повернулась к Миро.

– Вы что-то забыли? – спросила она, как будто бы он был последним из тех, кого она ожидала увидеть в своем ателье.

Он неловко усмехнулся. Созданный им для себя самого образ человека, которого ничто не способно задеть, рассыпался, столкнувшись с вежливым безразличием этой девушки.

Она с любопытством разглядывала его, удивляясь наполнившей все ее существо надежде. Она спрашивала себя, почему этот человек вызывает у нее такие чувства? Он походил на беспризорника, которому отчаянно не хватает нежности.

– Я вернулся, чтобы…

Он едва не открылся ей, но в последний момент застенчивость одержала верх, он побоялся показаться смешным. Сделав глубокий вдох, он выпалил:

– Знаете, в кино часто бывают такие типы, которые говорят что-то вроде «Как только я вас увидел, я почувствовал, что внутри у меня все перевернулось, я не спал всю ночь, со мной такое в первый раз…».

Он замолчал, перевел дух, проклиная себя за то, что не обладает Стеллиным красноречием.

– Я не смотрю такие фильмы, – сухо сказала она. – А вы, наверное, никогда не слышали о фильме «Короткая встреча»[29]29
  * «Короткая встреча» – знаменитый фильм Дэвида Лина 1945 г.


[Закрыть]?

– Почему же нет. Вот только там все плохо заканчивается… Кстати, меня зовут Миро.

– Вы вернулись, чтобы сообщить мне об этом?

Он сделал вид, что вдруг заинтересовался витриной с фотопленкой в углу ателье: ему понадобилось время, чтобы восстановить броню.

– Я хотел пригласить вас на ужин, – наконец сказал он с победоносным видом.

– Спасибо, я не могу. Я занята. И сегодня, и во все следующие дни.

Она отвернулась, принялась разбирать мотки фотопленки. Звякнул колокольчик: он ушел.

Миро медленно брел по улице Кремьё: он пытался подобрать слова, способные передать его чувства. В мыслях он снова и снова возвращался к девушке-фотографу, к тому, как жестоко она ему отказала. Он чувствовал себя униженным. Интересно, соврала ли она насчет рыжеволосой женщины? Он решил, что лучше будет прекратить этот бесконечный внутренний диалог – иначе он, того и гляди, окончательно потеряет голову.

Он увидел Бобби, тащившего за собой на бесконечно длинном поводке старого Блеза де Разлапа, и тут же свистнул Лемюэля. Пес отметил скромной лужицей ближайший к подъезду цветочный горшок, рванулся к хозяину и побежал вверх по лестнице. Миро побрел вслед за ним. Тонкий луч света из слухового оконца едва освещал темный, почти слившийся со стеной силуэт. Миро представил сцену в духе Хичкока: сейчас его медленно задушит рыжеволосая женщина, вооруженная гигантским лифчиком на косточках. Он пошарил по стене в поисках выключателя.

– Нелли! Это ты! Что ты здесь делаешь?

– Я пришла. Я ждала тебя. Это твоя собака?

– Да. Своих он не кусает. Проходи.

Перед уходом он задернул шторы: теперь царящий в квартире беспорядок был не так заметен. Он включил неяркую настольную лампу, подобрал разбросанную повсюду одежду.

– Приготовлю кофе, – сказал он.

– Я не хочу. У тебя есть сигарета?

Он поднес ей зажигалку, свернул одеяло Селима, предложил ей сесть на диван. Она осталась стоять.

– Так что же? – спросил он.

– Я пришла, Миро. Мне нужно было тебя увидеть, поговорить с тобой.

– Я звонил тебе несколько раз. Решил, что ты уехала в Бостон, к мужу и дочери.

– Нет, что ты. Родители мужа меня не любят. Впрочем, и я их тоже.

Он коротко взглянул на нее. Она была еще красивей, чем всегда.

– Как твои дела, Нелли? – Он вдруг почувствовал слабость и поспешил добавить: – Надеюсь, ты счастлива?

– Можно вообразить, что да, – монотонно ответила она.

Он понял, что ему не следовало так говорить. Она потеряла брата, ей пришлось нелегко. Он снова повел себя как идиот.

Она отвернулась, посмотрела на приоткрытую дверь в спальню.

– Прости за нескромный вопрос. У тебя кто-то есть?

– Нет, сейчас нет, точнее…

Он вдруг понял, о чем именно она спрашивает.

– Да, у меня есть девушка.

– Какая она?

Раз уж он начал врать, придется идти до конца.

– Она не требовательна. Как раз такая женщина мне и была нужна.

– Миро, тебе прежде всего нужна уборщица.

Он изумленно посмотрел на нее. Если бы она сказала это с улыбкой, он не среагировал бы, однако она разглядывала захламленные комнаты с презрительной усмешкой. Они молча смотрели друг на друга. Он заметил мелкие морщинки у нее вокруг глаз, горькие складки в уголках рта.

– Господи, Нелли! Зачем ты мне это говоришь? Тебе наверняка страшно одиноко в твоих чистейших хоромах!

За спокойным, ровным тоном его слов скрывалось злорадство, стремление подколоть ее.

– Ролана вчера похоронили, – выдохнула она.

Она сняла пальто и уронила его на пол. На ней было хлопковое платье и туфли на плоской подошве. Собранные в хвост длинные волосы делали ее похожей на растерянную маленькую девочку. Он стоял перед ней и не мог двинуться с места, не мог произнести ни слова утешения. Нужно было обнять ее, погладить по голове, сказать, что со временем все наладится. Вместо этого он лишь тихо проронил:

– Надо было сообщить мне.

– Прости, я подумала, что так будет лучше, вы ведь поссорились? И потом, я помню, как ты ненавидишь похороны.

– В полиции спрашивали обо мне?

Он заметил краткую вспышку в ее глазах.

– Нет. А должны были?

– Меня даже не вызвали дать показания.

– Наверное, они не знают о твоем существовании.

– Человек-невидимка, да?

Она медленно покачала головой и прошептала:

– Знаешь, мне многое довелось пережить, и все это далось мне с большим трудом… Если тебя не вызывали в полицию, значит, у них нет для этого повода. Что тебя беспокоит? Тебе не в чем себя винить.

– Конечно, да, ты права. Садись.

Она опустилась на диван рядом с ним. Он почувствовал, как ее бедро прижалось к его ноге. Внезапно он вспомнил день, когда она ушла от него. Его охватила грусть. Годы одиночества сгладили мучительное воспоминание об их расставании, но вдруг на смену этому воспоминанию пришли огромное сожаление и желание. Он незаметно отодвинулся: его пугало волнение, поднимавшееся в нем в присутствии Нелли.

– Я тебя провожу, – сказал он.

– Не сейчас, позволь мне ненадолго остаться. Ты мне нужен.

– Я не хочу, – мрачно ответил он. – Я не смогу понять, насколько ты со мной честна.

– Миро, прошу тебя.

Она обвила его руками, принялась целовать его лицо.

– Нелли, подожди, нет…

Изнутри его словно кололи тысячи маленьких иголок. Он попытался сопротивляться, но со страхом понял, что в нем проснулись прежние чувства к ней. Нелли расстегнула его рубашку, ослабила ремень на джинсах, положила руку ему на живот. Покорившись ей, Миро совершенно расслабился, потерял всякую связь с реальностью. Она разделась. Он мягко провел руками по ее груди, бедрам, ощутил жар ее тела, зашептал давно забытые слова, удивляясь тому, что даже в этом безумном порыве, в этой попытке забыться не может обойтись без нежности. В ее поцелуях сквозило отчаяние, она прижималась губами к его рту, цеплялась за его шею со страстью, столь же сильной, как и его желание.

Он сбросил одежду и вытянулся на диване рядом с ней, чтобы сполна насладиться ее телом.

Вечер не спешил положить конец этому октябрьскому дню, по воле коварного солнца вдруг ставшему майским. Лора сидела на террасе кафе на площади Контрэскарп, чувствуя себя не счастливее чахлой травинки, что упрямо пробивалась на краю тротуара. Почему она вдруг решила поступить как полная дура? Надо было соглашаться. Ужин, всего лишь один ужин. «Никогда в жизни я не совершала подобных ошибок», – подумалось ей. Она вдруг разозлилась на него: ведь он попытался было за ней ухаживать – и тут же отступил. С другой стороны, чего ждать от человека, который выглядел так, словно с него живого содрали кожу. Она вдруг воспрянула духом. Надо пройтись по набережным, найти его…

«О, это вы? Какая неожиданность! Знаете, я тогда забыла сказать вам…»

Забыла сказать – о чем?

– Мадемуазель, вам, как обычно, кофе и большой стакан воды?

Официант ушел.

Было еще довольно тихо – спокойный период, предваряющий массированное нашествие на рестораны. Два паренька пинали по площади консервную банку. Из окна первого этажа высунулась женщина, закричала:

– Софиан, Наруаль, быстро домой, пора делать уроки!

Лора откинулась на спинку стула. Этот голос напомнил ей другой – голос ее матери…

«Лора, из школы возвращайся прямо домой, ты поняла?»

Ей приходилось выслушивать многословные предостережения, в которых речь шла о страшных опасностях, что подстерегают маленьких девочек, в одиночестве гуляющих по улицам. У нее не было друзей: она жила между школой, двором и квартирой – двухкомнатной клетушкой с кухонькой и душевой кабиной возле туалета. Высунувшись из окна, она могла разглядеть кусочек улицы Рокетт и парикмахерскую, где ее мать без конца стригла, укладывала, завивала и красила волосы дамам из окрестных домов. Отца она видела только на фотографии. Мать, говоря о нем, называла его «этот бабник», «эта скотина», или – когда бывала в настроении – «тот человек». В минуты особой нежности она сжимала Лору в объятиях так крепко, что у девочки перехватывало дыхание, и брала с нее клятвенные обещания. Лора повторяла, что никогда ее не бросит – уж тем более не ради мужчины, «ведь всем этим сволочам нужно только одно».

Вечером, засыпая, она вспоминала все фильмы, которые видела. Она тихо вставала с кровати, забиралась на стул и разглядывала себя в висевшем над камином зеркале. Сбрасывала ночную рубашку и из-под опущенных век изучала свое тело, воображая мир, в котором ее ждет совсем иная, полная событий жизнь. Она обещала себе, что никто и ничто не станет руководить ее жизнью – позже, тогда, когда она станет свободной.

Лора вздрогнула. Поднялась, заплатила за кофе. На тротуарах один за другим зажигались фонари. Она медленным шагом вернулась на улицу Патриархов, прошла мимо фотоателье. Еще не пришло время для встречи с призраками.

Нелли взглянула на часы. Закутанный в одеяло Миро тяжело дышал. Высвободившись из его объятий, она собрала одежду. Быстро оделась, раскрыла пудреницу и в маленькое зеркальце увидела, что он пристально смотрит на нее.

– Уже уходишь? Я пойду с тобой, – сказал он.

– Не нужно, я возьму такси. Ты мне позвонишь или я тебе?

Он приподнялся на локте.

– Послушай, Нелли, ты замужем, у тебя ребенок…

Она отвернулась, бросила пудреницу в сумку.

– Все ясно. Ты получил, что хотел, а теперь от меня избавляешься, – бросила она резким тоном.

Миро глубоко вздохнул. Как заставить ее понять, что эта игра заранее проиграна?

– Жаль, что ты считаешь меня способным на такое. Я лишь хотел сказать, что решать тебе.

Она взглянула на него так, будто бы он ее ударил.

– Чертов лицемер! Если бы ты не попросил, я никогда бы не совершила такой ошибки, никогда не купилась бы на твои причитания!

Изумленный Миро сел, опершись на спинку дивана.

– Подожди-ка, что ты имеешь в виду?

– Ты меня дурой считаешь? Если бы ты не подсунул мне под дверь это свое слезливое письмо, ничего бы не было!

– Нелли, я тебе не писал. Я не был у тебя с субботы. Наверное, ты меня с кем-то спутала, – устало ответил он.

– Скотина! – крикнула она в ярости. – Да ты просто тряпка, ты никогда не мог совладать со своими желаниями, ты не… Это еще что?

Она застыла на месте. Миро услышал, как в замке поворачивается ключ. В прихожей зажегся свет. Нелли изумленно обернулась. В дверях стоял высокий, растрепанный молодой человек. Он смущенно смотрел на них.

– Извините меня, я не знал, – забормотал он, пятясь назад, на лестницу. – Я уже ухожу…

Он вздрогнул, когда Миро поднялся с дивана в чем мать родила.

– Селим, черт тебя дери, здесь не проходной двор!

Селим застыл и уже не осмеливался двинуться с места. Но угроза, написанная на лице Миро, все же вывела его из оцепенения. Он бросился на лестницу, приговаривая:

– Не беспокойтесь за меня, я подожду!

– Хренов придурок, – бормотал Миро, пытаясь натянуть трусы.

Нелли неподвижно стояла, глядя на распахнутую входную дверь, лицо ее окаменело от ярости. Она медленно повернулась к Миро.

– Ты был прав, твоя новая женщина вовсе не требовательна. Как трогательно! – презрительно проговорила она.

– Это мой приятель, я приютил его на пару дней. Впрочем, хватит, я в эти игры больше не играю. Давным-давно я испытывал к тебе очень сильные чувства. Сегодня я не стану довольствоваться объедками, – холодно парировал он.

Нелли покраснела. Сжала губы, словно пытаясь сдержать боль. Повернулась к выходу.

– Ты об этом пожалеешь! – бросила она и пошла вниз по лестнице.

Миро инстинктивно поднял глаза на керамический бюст – Нелли вылепила его в начале их совместной жизни, Миро был ее моделью. Она очень старалась соблюсти все пропорции, точно передать все его черты, но результат лишь отдаленно напоминал оригинал. И все же Миро любил эту неудачную скульптуру, напоминавшую о счастливом периоде его жизни. Точно так же он был привязан и к рисунку углем – еще одному произведению, для которого он много часов позировал. У нее не было никакого таланта – но тогда я еще что-то значил для нее. Бедная Нелли… Почему он ее жалеет, хотя должен бы ненавидеть? Он отправился в душ и стоял под сильной струей воды, пока ему не стало больно.

«Как же все сложно!» – подумал он, падая на кровать.

Он чувствовал себя виноватым, но не мог понять, почему. Закрыв глаза, он попытался забыться. Стало только хуже. Вновь подступила тревога. В горле застрял ком, все существо его наполнила грусть, которая постепенно сменилась смутной тоской, заставлявшей его испытывать жалость не только к себе самому, но и ко всему миру, ко всему сущему.

Вопли близнецов Левассёр резко вернули его к реальности. Он не сразу сообразил, где находится. Почувствовал, что на ногах лежит что-то теплое и тяжелое, и увидел два золотистых глаза. В конце концов, он не одинок, Лемюэль всегда рядом. Миро включил радио и открыл книгу, желая поскорее оказаться в безумной вселенной Фредерика Брауна[30]30
  * Фредерик Браун (1906–1977) – американский писатель-фантаст. Здесь имеется в виду его книга «Что за безумная вселенная!».


[Закрыть].

Девушка в наушниках никак не могла собраться с духом и вернуться к себе. Здесь, в ярко освещенной пивной, в толпе завсегдатаев, среди разговоров, смеха, звона стаканов она была в безопасности. Когда она чувствовала себя одинокой – по-настоящему одинокой, – это место всегда обеспечивало ее теплом человеческого общения. Она заказывала пиво и бутерброд и принималась наблюдать за посетителями. Разговор в кафе ни к чему не обязывает, ты никогда больше не встретишь собеседника. Девушка пользовалась проверенным методом. Она начинала диалог с безобидного вопроса: «У вас найдется зажигалка?» – будто бы стучала в дверь: если откроют, она войдет, если нет, настаивать не будет. Она общалась со всеми: со стариками, которым не хотелось возвращаться домой; с одинокими мужчинами, ищущими приключений; с заядлыми игроками в электрический бильярд; с пьянчужками, пестрыми отбросами общества, что льнули к стойке бара или сидели на лавках в ожидании ночи, а затем исчезали в ней. Девушка никогда не переходила границ, ею же для себя установленных: поговорить, обменяться парой шуток, немного посидеть за стаканом пива – не более того.

Она с сожалением вышла из пивной, оставив позади шум голосов, огни, жизнь. Пошла по пустынному в этот час бульвару. В блестящих после дождя тротуарах отражались фонари.

На углу улицы Сен-Клод, у особняка Калиостро, она замедлила шаг и проделала свой обычный ритуал: «Привет, Бальзамо! – прошептала она, подняв глаза к темным окнам. – Приглядывай за мной, мне это нужно».

Перейдя улицу, она прошла под красным ботинком, служившим вывеской сапожной мастерской, и набрала код. Ворота с глухим щелчком закрылись у нее за спиной.

Оказавшись в квартире, девушка в наушниках прошла в гостиную, стараясь не замечать яркую картину на восточный сюжет: полуобнаженная одалиска нежилась на софе, возле которой с подносами, полными фруктов и сластей, стояли четыре негритенка. Порой ей делалось тошно в этом жилище, до отказа забитом различными предметами. Разбросанные по полу шкуры зебр, головы антилоп и буйволов над каминами, электрические лампы с опорами в виде фарфоровых гепардов, чучела попугаев превращали четыре комнаты в экваториальные джунгли. Миновав обтянутую кожей зебу оттоманку, стоявшую под сенью двух карликовых пальм, девушка в наушниках быстро прошла через эту сюрреалистическую выставку и очутилась в единственном помещении, которое было ей по вкусу, – в комнате для прислуги, расположенной близ черного хода. Когда знакомые предложили ей до конца ноября пожить в их доме, она пришла в восторг: «Здесь так прекрасно! Так необычно!» – но про себя решила, что квартира совершенно непригодна для жизни.