Текст книги "Изабелла. Королевское сердце"

Глава 5

Две недели спустя Изабелла готовится стать королевой.

– Как я выгляжу?

– Прекрасно, ваше высочество, – говорит ей Изабелла де Вески.

Она много старше остальных фрейлин и всячески опекает ее. Вероятно, думает, что Изабелла нуждается в матери. Может, она и права.

– Я выгляжу царственно?

В отражении зеркала из полированной стали она следит за их лицами. Сомнение…

– Очень царственно, – отвечает та, что помоложе, Элинор, чем тут же заслуживает неодобрительный взгляд леди де Вески, которая думает, что Изабелла этого не видит.

«Разумеется, царственно я не выгляжу, – мысленно вздыхает Изабелла. – Я выгляжу как двенадцатилетняя девочка, разодетая в пух и прах и увешанная драгоценностями. Если бы не ленты и булавки, я бы попросту утонула в этом платье, и дядюшкам пришлось бы резать мечами тафту и бархат, чтобы меня вызволить!»

– А Гавестон там будет?

Леди де Вески пожимает плечами со всей выразительностью зрелой женщины.

– Почему никто не хочет о нем говорить?

В комнату врывается граф де Валуа. Дядюшка приходит и уходит, когда пожелает, игнорируя холодные взгляды леди де Вески. Он до сих пор обращается с Изабеллой, как с ребенком. Впрочем, остальные тоже.

Он осматривает ее наряд, вздыхает. По прибытии в Англию он вообще часто вздыхает.

– Готовы стать королевой Англии, ваше высочество?

Изабелла делает глубокий вдох и кивает. Ни к чему подобному она, разумеется, не готова.

* * *

Проложенная через грязь дощатая дорожка усыпана скошенной травой. Над туманной рекой от собора Святого Павла до церкви Святого Стефана звонят колокола. Они звонят во всех церквях Англии. О начале шествия возвещает пение труб и барабанный бой.

Эдуард вышагивает рядом с ней, и, судя по виду, его все это скорее раздражает. Он выглядит великолепно в алом с золотом сюрко[8]8
  Верхняя туника без рукавов либо длинный и просторный плащ, похожий по покрою на пончо, часто украшавшийся гербом владельца. Такой плащ рыцари носили поверх кольчуги для защиты ее от нагрева солнцем, от дождя.


[Закрыть] поверх белоснежной льняной сорочки. На плечах у него роскошный плащ, на голове – корона, отделанная драгоценными камнями.

Из Вестминстер-холла к аббатству их сопровождают бароны Пяти Портов[9]9
  Баронами Пяти Портов в XIII и в первой половине XIV века назывались все свободные и полноправные жители городов Конфедерации Пяти Портов (привилегированного объединения портовых городов юго-востока Англии), обязанные нести корабельную службу королю.


[Закрыть], которые несут над головами королевской четы богато расшитое полотнище, защищая ее от моросящего дождя.

Горожан – толпы, и все толкаются и лезут вперед, чтобы на них посмотреть. Стража с ними не церемонится, но все тщетно: они с Эдуардом вынуждены входить в собор через заднюю дверь. Изабеллу пинают со всех сторон, и Эдуард вступается за нее лично. Она ему улыбается, благодаря за галантность. Оглядывается на дядю, графа Ланкастера, который, судя по выражению лица, не прочь рубануть затупленным Мечом Милосердия[10]10
  По преданию, личное оружие короля Эдуарда Исповедника. Один из церемониальных мечей, используемых при коронации.


[Закрыть] какого-то беззубого проходимца, пытающегося ущипнуть Изабеллу за руку. Чтобы отвлечься от толкотни, она старается вспомнить, кто есть кто из сановников, ее окруживших. Она испытывает потребность впечатлять.

Вон тот видный седовласый мужчина – граф Линкольн. Он приезжал во Францию устраивать королевский брак, Изабелла это помнит. Черноглазый, с аккуратно подстриженной бородкой – граф Уорвик, и он не понравился ей с первого взгляда. Граф Херефорд, зять Эдуарда, – как ей показалось, слишком вспыльчив, но производит приятное впечатление.

Чуть поодаль стоит граф Ланкастер. Уж его-то ни с кем не спутаешь.

Уорвик кричит стражникам, чтобы разгоняли толпу древками копий, но давка такая, что стоящие впереди и рады бы отступить, да некуда. Подол платья Изабеллы весь заляпан грязью. Эдуард бранится вполголоса.

Барон, тот самый, кто глаз с нее не сводил на пиру, идет впереди. В руках у него королевские мантии. Он оглядывается, ловит ее взгляд и кивает. Наверное, хочет ее ободрить. Изабелла вздергивает подбородок: пусть знает, что толпа ее нисколько не пугает. Но это бравада. Она в ужасе от происходящего.

Наконец они на месте. В аббатстве тоже очень людно, зато нет толкотни и неприятных запахов. Изабелла поднимает глаза и видит епископов, ожидающих их возле тронов.

А еще она видит Гавестона.

Он разряжен в серебро и царственный пурпур, шелка и жемчуга. Кажется, это дивное создание нарочно спустилось с небес, чтобы их миропомазать… На бархатной подушке он несет корону Англии.

На платье самой Изабеллы ушло двадцать три ярда золотой и серебряной ткани, оно отделано горностаевым мехом и утопает в перламутровых кружевах. Ее алый бархатный головной убор украшен венецианским золотом и жемчугом.

Но рядом с Гавестоном она чувствует, что наряд ее недостаточно роскошен.

Ланкастер, стоящий у нее за спиной, бормочет проклятия.

– Вон как вырядился! – шипит он. – Я бы удовольствием вскрыл ему пузо этим вот мечом!

Граф Линкольн напоминает ему о присутствии Изабеллы. Ланкастер не спешит каяться. Он – ее дядя, брат матери, однако верится в это с трудом. До сих пор она не получила от него ни единого знака родственной приязни.

Она смотрит на Эдуарда, ожидая, что тот объяснит присутствие Гавестона, но супруг лучезарно улыбается своему наперснику, а тот – ему. Кто-то из баронов (это Уорвик) возмущается вслух, но Мортимер вмешивается и просит замолчать. Гавестон же, кажется, их не замечает. Он не сводит глаз с короля.

Происходящее ошеломляет. Тысячи толпятся внутри аббатства: монахи, солдаты, епископы. Хоры и алтарная часть церкви ярко освещены сотнями свечей. Всюду баннеры и флаги, буйство красок. Две массивные деревянные надстройки, украшенные цветами морозника, называемого еще «рождественской розой», словно бы парят по обе стороны ступеней, ведущих к святая святых.

Толпа подается вперед. Одна из фрейлин Изабеллы тревожно вскрикивает. Изабелла оглядывается в поисках леди де Вески, и та ободряюще пожимает ей руку. Свечи и курильницы с благовониями так чадят, что невозможно дышать. Изабелле кажется, что еще немного, и она лишится чувств.

Наконец Эдуард поднимается на помост, где стоит расписной деревянный трон, изготовленный по приказу его отца с тем, чтобы поместить в его основание Скунский камень, – священную реликвию, которую он похитил у шотландцев, чтобы их разозлить. На голову ему возлагают корону Эдуарда Исповедника – и в следующий же миг стена позади алтаря рушится. Из-под развалин доносятся приглушенные вопли. Епископы в отчаянии взирают на Гавестона. В аббатстве слишком много народа, да и вообще церемония организована скверно. Похоже, это была обязанность Гавестона. Коронация продолжается, в то время как несколько рыцарей и монахов разбирают каменные обломки. Кто-то оказался погребен под ними.

– Последний из моих слуг, который выгребает навоз из конюшен, и тот бы управился лучше Гавестона! – говорит Уорвик.

– Я слышу, как Роберт Брюс хохочет у себя в Шотландии, – говорит Ланкастер.

* * *

Пир по случаю коронации проходит в Вестминстер-холле. Еду подают с запозданием, и она холодная, с застывшим жиром. Граф Ланкастер встает с полным ртом гусятины и показывает остальным гостям, что мясо сырое, после чего швыряет в подавальщика куском подгоревшей снаружи и сырой внутри говядины.

Вино льется рекой, и скоро некоторые гости начинают перебрасываться сальными шуточками. Принц Карл, родной брат Изабеллы, подходит к ней вместе с дядями и знáком показывает: пора. Эдуард сидит, обнимая Гавестона за плечи, их пальцы переплетены. Они глядят только друг на друга. Гавестон целует короля в щеку.

– Больше заняться нечем? – кричит ему граф Линкольн, прежде чем его успевают одернуть.

Слышит это король или нет, непонятно.

Изабелла с родственниками выходит в вестибюль. Валуа приказывает слуге принести вина.

– Во время крестового похода, за морем, я как-то заблудился в пустыне с десятком неотесанных германцев, которые без конца между собой собачились, – говорит граф дʼЭврё. – Когда начался голод, мы зарезали верблюда и ели сырое мясо. Что я вам скажу: и компания, и еда мне тогда понравились больше.

Валуа садится на подоконник и мрачно смотрит на реку.

Из разговоров Изабелла узнает, что король позволил Гавестону организовать коронацию и последующее застолье. И то, и другое ее родственники считают катастрофой.

– Видели гобелен, который он заказал по случаю? – спрашивает Карл у дядюшки Валуа. – На нем герб Гавестонов изображен рядом с королевским. А должен был быть герб моей сестры! Он оскорбил всю нашу семью!

Дверь распахивается, и входит Ланкастер.

– Этот кретин не смог бы организовать перепихон в бочке, полной шлюх!

Валуа кивает в сторону Изабеллы, и Ланкастер краснеет.

– Ваше величество, – говорит он и кланяется. – Я вас не увидел. – Но тут же возвращается к прежней теме: – Видели, как разоделся?

Изабелла смотрит в пол. При ней еще никогда не разговаривали таким грубым языком, не шутили так непристойно. Что ж, день выдался интересный.

– Уехать бы поскорее из этой чертовой страны, – бормочет дʼЭврё.

– Почему все такие сердитые? – спрашивает у него Изабелла.

– Пурпур позволено носить только королям! – выкрикивает Ланкастер, но, моментально опомнившись, сбавляет тон. – С меня, значит, хватит и золота, а ему пурпур подавай? И как он смел прикоснуться к короне Эдуарда Исповедника! Он голубых кровей? Он родовит? Эта привилегия должна быть моей или Уорвика!

– Мы все разделяем ваше возмущение, – говорит Карл. – Но хватит об этом. Мы огорчаем мою сестру.

– Он оскорбил и ее.

– Согласен.

– А вы не чувствуете себя оскорбленным? – спрашивает у него Ланкастер.

– Оскорбленным? Да я готов убивать! Но знать бы, что из этого выйдет хоть какая-то польза… Мы не на своей земле.

Ланкастер пересекает комнату и ударяет кулаком в стену. На месте удара остается вмятина, на пол сыплется штукатурка.

– Нет, ну вы это видели? Сидят и глаз друг с дружки не сводят!

– Господа, будьте любезны объяснить мне, что происходит, – говорит Изабелла.

Все смотрят на нее. Дитя вдруг заговорило! Но сможет ли она понять? Следует продолжительная напряженная тишина. Каждый ждет, когда ее нарушит кто-то другой.

Наконец Карл присаживается рядом с ней, берет за руку.

– Мы считаем позором, что он уделяет своему фавориту больше внимания, чем вам, Изабелла.

– Кто такой этот Гавестон? Откуда родом?

– Гасконец, был оруженосцем в свите покойного короля, отца Эдуарда. Они с принцем выросли вместе. И стали закадычными друзьями.

– Это вы называете дружбой? – фыркает Ланкастер.

– А я слышал, что мать Гавестона сожгли живьем, как ведьму, – говорит Валуа, все так же глядя в окно.

– Пустые россказни, – говорит дʼЭврё. – Зачем придумывать, если у нас есть достоверные факты, и весьма отталкивающие.

– Почему король благоволит к нему больше, чем к остальным? – спрашивает у них Изабелла.

Снова быстрый обмен взглядами. Карл ждет, чтобы дʼЭврё ему помог, но тот молча уходит к окну, где сидит Валуа. Ланкастер передергивает плечами, отворачивается.

– Не расстраивайтесь, Изабелла, – говорит Карл. – Это долго не продлится. Король будет вас почитать, как вы того заслуживаете.

– Вечером я на коленях буду молить Пресвятую Деву, чтобы она мне в этом помогла, – говорит Изабелла.

– Когда погаснут свечи, на коленях вы будете стоять не одна.

С этими словами Ланкастер стремительно удаляется, оставляя позади неловкую тишину.

Глава 6

Дражайший мой отец и повелитель!

Нижайше свидетельствую Вам свое почтение. От моего дорогого брата Вы наслышаны о том, как обстоят дела здесь, в Англии. В настоящее время мне с трудом удается покрыть свои расходы. Супруг говорит, что королевской казны недостаточно даже для него.

Не знаю, как я буду управлять своим двором, если король наконец не пожалует мне земли и имения, им обещанные.

Мои дядюшки де Валуа и дʼЭврё вернулись во Францию, и я как никогда нуждаюсь в добром совете. Супруг зачислил мне в свиту фрейлин, и одна из них, леди Мортимер, жена одного из баронов Эдуарда, ко мне неизменно добра.

Остаюсь всем сердцем преданной Вам и Франции, хотя вынуждена признать, что нахожу настоящую ситуацию труднопереносимой.

Да пребудет с Вами неизменно Святой Дух!

Писано сего дня в Лондоне.

Изабелла.

Она пробуждается от звука, страшнее которого ей не доводилось слышать. Набрасывает плащ на меховой подкладке и выходит из опочивальни. Леди Мортимер уже в холле, спешит за ней следом.

– Что за зверь рычал? – спрашивает у нее Изабелла.

– Это лев, ваше величество. Король разместил свой личный зверинец в барбикане[11]11
  Здесь – навесная башня для защиты замковых ворот.


[Закрыть]. Его покойный родитель привез зверей из Святой Земли. По крайней мере, так мне говорили.

Изабелла надевает крепкие кожаные сапожки и, сопровождаемая фрейлинами, отправляется гулять в сад. Над рекой стоит дымка, серые крыши королевской резиденции припорошены инеем. Тут и там из коричневой земли пробиваются первые крокусы.

Решетка замковых ворот поднята. От реки пахнет так неприятно, что Изабелла поворачивает назад. В тумане вспыхивают огоньки факелов. К причалу подплывает баржа. Солдаты выскакивают из ворот, обращенных в сторону реки, и, переговариваясь, бегут навстречу.

Она возвращается в свои покои в башне Сент-Томас, когда навстречу ей выходит Мортимер. Кажется, он не ожидал встретить ее так рано на лестнице и теперь смущен.

– Милорд Мортимер?

Он кланяется:

– К услугам вашего величества!

– Не ожидала вас здесь увидеть. Навещали леди Мортимер?

Он кивает. Ему неловко в ее присутствии.

– Слышали львиное рычание? Оно меня разбудило.

– Так это был лев? А я думал – Ланкастер.

Надо же, у него есть чувство юмора! Она тихонько смеется. Потом вспоминает о своем королевском достоинстве и снова становится серьезной.

– Вонь ужасная, особенно у самой стены.

– Тогда точно Ланкастер!

В церкви и на пиру он показался ей свирепым, а теперь он обаятелен, чуть ли не робок. Наверняка это от смущения, что его застали на пороге спальни жены. Но Изабелле приятен этот тет-а-тет.

– Что происходит там, на причале?

Он оглядывается, видит баржу и факелы.

– Выгружают оружие, ваше величество.

– Оружие?

– Луки, алебарды, щиты. Король готовится к войне.

– Против кого?

Он пожимает плечами с таким видом, словно это известно всем и каждому.

– Против своих баронов.

Изабелла пытается не показать своего изумления. Сказать больше нечего, поэтому она желает ему хорошего дня.

– Мое почтение! – бормочет Мортимер и торопливо уходит.

«Гражданская война? Известно ли об этом отцу? И если это правда, что будет со мной?»

* * *

Надолго на одном месте они не остаются: свита у короля большая, и даже самые комфортабельные замки она загаживает быстро, особенно зимой. Королю нужно посещать заседания парламента, разорять земли шотландцев, вешать валлийцев.

И каждый раз они снимаются с лагеря, как маленькая армия.

Особенно Эдуарду нравится бывать в королевском дворце Кингс-Лэнгли, в Хартфоршире. Он как-то обмолвился, что там они познакомились с Пирсом Гавестоном – или Перро, как он его называет. Наверное, поэтому место ему так дорого?

Уильям де Будон, казначей Изабеллы, просит у нее аудиенции.

– Ваше величество! – начинает он тоном воспитанного человека, которому претит говорить о таких вульгарных вещах, как финансы, в присутствии принцессы крови, хотя для этого его и наняли. – Я насчитал сто восемьдесят персон в вашей свите, и всех надо кормить, одевать и платить достойное жалование. Но у меня не хватает средств.

– У нас нет денег.

– Совершенно верно.

Она просит одну из своих недостаточно вознаграждаемых придворных дам позвать управляющего. Приказывает ему оседлать коня: королева желает прогуляться верхом.

– И спросите у леди Мортимер, будет ли она меня сопровождать.

Изабелла отправляется на поиски короля, который ответил на угрозы баронов взбунтоваться весьма своеобразно – предложил своему егерю помочь с починкой крыши. Когда Изабелла наконец его находит, Эдуард выглядит таким довольным, что она не сразу решается отвлечь его от работы.

Он ведет себя как мальчишка. Некоторое время она наблюдает за ним. Вместе с Эдуардом на крыше несколько местных парней, и все укладывают солому. Он ловко управляется со специальным серпом с зазубринами. Из одежды на нем только крестьянские шоссы. Тело сильное, с литыми мышцами. От этого зрелища у нее по спине бегут мурашки. Вот он смеется в ответ на грубую шутку кого-то из помощников… Гавестон, спящий на соломе внизу, выглядит вполне благопристойно.

Командир отряда стражников, ее сопровождающих, придерживает стремя, и королева спешивается. Тут же подхватывает юбки, спасаясь от росы. Эдуард замечает ее, машет.

Спускается до середины приставной лестницы, спрыгивает и мягко приземляется на носочки.

– Изабелла?

– Ваше величество!

Слуга подает ему кубок с вином. Значит, с крестьянами все-таки не на равных? Несколько пролившихся капель теперь поблескивают у него в бороде.

– Все хорошо?

– Разумеется.

– Надеюсь, вы обеспечены всем необходимым.

– Милорд, что вы делаете?

Он разводит руками, озадаченный вопросом.

– Король не работает бок о бок с простолюдинами. Боюсь, завтра я услышу, что вы копаете рвы!

– Если они нужны, почему нет?

– Но это не занятие для короля.

– Не для короля Франции – возможно. А мне так нравится. Развлекаюсь, как хочу.

– Не хотела вас задеть, ваше величество. Но я… очень удивлена.

– Уилл – мой егерь и служит с тех пор, как я был мальчишкой. И если крыша его дома требует починки, я могу на это потратить утро. Королевство потерпит.

Он ведет себя с ней так же авторитарно, как и отец. Она чувствует себя такой глупой тут, в Англии: все-то ей нужно объяснять.

– Я могу быть вам чем-то полезен? – спрашивает Эдуард.

Изабелла собирает все свое мужество. Это нужно сказать, никто не сделает этого за нее.

– Ваше величество, надеюсь, вы не сочтете это дерзостью, но я отчаянно нуждаюсь в деньгах. Мне не на что содержать свиту.

Эдуард смеется.

– Сударыня, деньги скоро будут.

Он поворачивается к лестнице. Он уже скучает по своей соломе.

– «Скоро», Эдуард, меня не устраивает. Деньги нужны мне сейчас.

Он смотрит на нее широко раскрытыми от изумления глазами. Он поражен.

– Я не привык, чтобы со мной в таком тоне разговаривали девчонки.

– Я – дочь короля Франции. Я никогда не была девчонкой.

Гавестон уже проснулся. Подперев голову рукой, он с интересом наблюдает за этой сценой. Парни на крыше – тоже. Эдуард бормочет сквозь зубы:

– Я с радостью бы вам помог, но казна, к сожалению, сейчас совершенно пуста.

– Вы уже мне об этом сообщили. Но, как часть приданого, мне был обещан Корнуолл. Доходы с этого герцогства пришлись бы очень кстати.

– Я подарил Корнуолл милорду Гавестону.

Она опускает глаза, как ее учили. Ждет, не шелохнувшись, отсчитывая удары своего сердца.

– Посмотрю, что с этим можно сделать, – говорит он и возвращается к починке егерской крыши.

Изабелла вздыхает с облегчением. Никогда прежде ей не случалось высказывать свое недовольство взрослому мужчине вот так, лицом к лицу. С отцом о таком и помыслить было невозможно, с дядьями тоже, чего бы дело ни касалось. Сегодня она удивила даже себя.

Королева возвращается к своей свите, и леди Мортимер помогает ей подняться в седло. «Умница, Изабелла!» – слышит она шепот. Но, может, ей это только почудилось?

* * *

Настроение Эдуарда быстро портится, когда прибывают графы Ланкастер и Уорвик. Они приехали жаловаться на Гавестона: что король с ним слишком близок, и не следовало отдавать ему герцогство Корнуолл. Изабелла слушает с галереи, незамеченная присутствующими. Она проделывала подобное во дворце, в Париже, когда отец принимал у себя вельмож.

– И как же я должен был распорядиться Корнуоллом? – спрашивает у них Эдуард. – Полагаю, отдать вам?

– Королеве!

Приглушенный смешок доносится от камина, где Гавестон, сидя в кресле, греет обтянутые чулками ноги и читает книгу.

– Этой двенадцатилетней девчонке? Что бы она делала с Корнуоллом?

– Вижу, ваша сука славно пригрелась у огня, – говорит Ланкастер. – Я ее не сразу заметил.

Все взгляды обращаются к камину. У ног Гавестона на турецком ковре спит грейхаунд Эдуарда.

Уорвик предпочитает прямоту. Красивый, как дьявол, черноволосый, бородатый и устрашающий, но руки у него такие белые, каких Изабелле видеть у мужчины прежде не доводилось. Говорят, он изъясняется на латыни и всегда носит под одеждой кинжал.

– Почему Гавестон здесь? Ведь об этом и речь! Неужели нам нельзя поговорить с королем без лишних ушей? – возмущается Уорвик.

– Он мой самый доверенный советчик.

– Послушать бы, что это за советы, – говорит Ланкастер. – Он даже коронационный пир не смог организовать.

– Виноваты повара и управители, – говорит, вставая с трона, Эдуард. – Думаю, им заплатили, чтобы выставить его болваном.

– Зачем кому-то платить за то, что получишь и так, даром? – спрашивает Уорвик.

С этого момента разговор идет на повышенных тонах. Доходит даже до криков. Ланкастер с Уорвиком удаляются, бормоча угрозы в адрес своего короля. Ничего подобного Изабелла раньше не слышала. Чтобы кто-то посмел поднять голос на ее отца? Да кто король и кто слуга в этой стране?