Текст книги "Международное и национальное право. Теория, история, современность. Сборник научных статей и учебно-методических материалов"

Е. Н. Квашнина
«Право»: проблемы терминологизации и наполнения лексической сферы юридической науки

Юридическая сфера в современном русском языке представлена ведущими понятиями право и государство. Проследим, какова судьба слова право в русском языке, с чем оно соотносилось в предыдущие времена и каково его смысловое наполнение сейчас. Это и будет предметом исследования данной статьи.

По замечанию академика В. В. Виноградова, слово право в общеевропейском значении jus, das Recht укоренилось в русском языке не ранее XVI–XVII вв., а слова правомочие, правомочный, производные от него, сложились как правовые термины еще позднее – лишь в 60-х годах XIX в. Соответствующие понятия в западноевропейских языках выражаются словами: во французском – competence (ср. рус. «компетенция, в пределах чьей-нибудь компетенции»), competent; в английском competence, competent; в немецком – Machtbefugnis, machtbefugt. Ср. чешск. pravomoc, pravomocny; польск. prawomocnosc, prawomocny, prawomocnie[128]128
  Виноградов В. В. История слов / Отв. ред. академик РАН Н. Ю. Шведова. М.: 1999. С. 507.


[Закрыть]. До XVI в. право в русском языке имело значения, не относящегося к юридической сфере. Так, в словаре В. И. Даля указывается: право «данная кем-либо, или признанная обычаем власть, сила, воля, свобода действия; власть и воля в условных пределах. Например, Ему дано право карать и миловать. Каждому сословию даны свои права[129]129
  Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1990. Т. 3. С. 379.


[Закрыть].

Со словом право связано слово правда. То, в свою очередь, родственно словам правъ, правый «прямой» и «правильный», а также «честный, праведный, поступающий по совести». Аналогичного образования, с некоторыми модификациями, лат. probus «честный, порядочный (о человеке)» и ст. – сл, др.-рус. пьрвъ «первый», «тот, за которым следуют другие». Таким образом, правый означает, в сущности, «образцовый в моральном смысле», «служащий нормой или указывающий норму для следования»[130]130
  Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры. М., 1997. С. 441–442.


[Закрыть].

Такое определение смысла согласуется также с данными других индоевропейских культур. Так, эквивалентом рус. правъ, правый служит лат. rectus с теми же основными значениями. Оно восходит к существительному rex, regis, означающему «царь». Но, как показал Э. Бенвенист, в древней италийской культуре rex – это человек, глава, предводитель, который обладает правом «чертить прямые линии» – указывать расположение постройки города и храма, а также предписывать «прямую линию поведения» в моральном и правовом смысле, скорее «жрец», чем «царь» в современном понимании[131]131
  Цит. по: Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры. С. 507.


[Закрыть]. Интересным является и восстановление внутренней формы слова правда. Историки языка указывают на этимологическое тождество сл. zъlъ, рус. злой и осет. zul «кривой». Что касается осет. слова rast «прямой», то оно непосредственно восходит к и. – е *reg – «прямой», «направлять». Таким образом, «правда» концептуально связана с концептом «Прямой», а «кривда, неправда» – с концептом «Зло, злой».

Опираясь на данные лингвистики, можно добавить: этимологи в качестве гипотезы сопоставляют рус. «радость» и осет. rast «прямой», «правый», поскольку в последнем, вероятно, сливаются (контаминируют) две различные формы – одна с корнем и. – е. *reg-, уже рассмотренным выше, а другая – с корнем и. – е. *re-dh // *ro-dh, представленным в др. – инд. radhayati «совершает»; в осет. – это корень rad-. Таким образом, в конечном счете, «неправда, кривда» в предыстории оказывается родственной «злу», а «правда» – добру» и «радости».

Итак, русское слово право соотносится со словом правда, которое, в свою очередь, понимается как «образец поведения, норма, исходящая изнутри человека». Носителем правды является образцовый человек, за которым можно следовать по внутреннему побуждению. Недаром Даль говорит, «правда – это истина на деле, истина во образе, во благе; правосудие, справедливость»[132]132
  Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. С. 379.


[Закрыть].

В современном русском языке слово право является полисемичным, у него выделяется пять значений, первое и главное при этом носит ярко выраженный юридический характер: «Право – совокупность устанавливаемых и охраняемых государственной властью норм и правил, регулирующих отношения людей в обществе, а также наука, изучающая эти нормы»[133]133
  Ожегов С. И. Словарь русского языка. М., 1989. С. 467.


[Закрыть].

Таким образом, мы наблюдаем, как произошел процесс терминологизации слова право. Как следствие этого оно получило более конкретное семантическое наполнение, спецификацию: четыре из пяти представленных в толковом словаре значений слова являются принадлежностью области юриспруденции.

В. В. Папырин
Законность как основание формирования и функционирования механизма защиты прав и свобод человека и гражданина

«Законность» является фундаментальной категорией современной отечественной юриспруденции. Уровень и состояние законности служат главными критериями оценки правовой жизни общества. В юридической литературе законность рассматривается с различных сторон[134]134
  См.: Витрук Н. В. Законность: понятие, защита и обеспечение. Н. Новгород, 1993. С. 515.


[Закрыть]:

– как принцип построения и деятельности демократического правового государства;

– как вытекающее из него требование к деятельности государственных органов, общественных объединений, должностных лиц;

– как метод (средство) осуществления государственной (политической) власти, как состояние (режим) общественной и государственной жизни.

Законность как реальность права, «когда его требования, гарантированные им возможности последовательно, полно и точно претворяются в жизнь», – рассматривает С. С. Алексеев, который подчеркивает, что понятие «законность» раскрывает содержание правовой действительности, практическое осуществление правовых норм, идейно-политических основ правовой системы, ее связи с основополагающими общественно-политическими институтами, с политическим режимом данного общества»[135]135
  Алексеев С. С. Теория права. М., 1994. С. 187.


[Закрыть]. При этом «законность» является комплексной категорией, отражающей степень эффективности права и охватывающей различные стороны правовой системы. Категория «законность» выражает как взаимосвязь и взаимодействие отдельных элементов правовой системы, так и практическое воздействие властной воли на поведение людей и отражает отношение к законам со стороны общества.

Закрепленное законодательством требование соблюдать правовые предписания, обращенное ко всем субъектам общественных отношений, можно считать принципом права. Проявление законности в конкретном поведении (деятельности) субъектов делает законность методом и состоянием их деятельности. Элементом режима общественной жизни законность будет тогда, когда большинство участников общественных отношений соблюдают, исполняют и правильно применяют правовые предписания. Все аспекты законности находят проявление и в правотворчестве, и во всех формах реализации права.

Законность проявляется и как особый режим общественной жизни, выступая в виде специфического режима общественно-политической жизни, воплощенного в системе нормативных политико-юридических требований (неукоснительного соблюдения требований правовых актов всеми субъектами; верховенства закона; равенства всех перед законом; обеспечения для всех субъектов полного и реального осуществления субъективных прав; надлежащего правильного и эффективного применения права; последовательной борьбы с правонарушениями). В этом смысле законность призвана закрепить реальное господство закона в общественной жизни в отношении между личностью и властью. Только закон устанавливает степень зависимости личности от власти и пределы притязаний власти по отношению к личности. Следовательно, законность – это режим обеспечения жизни, который характеризуется верховенством в ней закона и безусловным исполнением его требований гражданами и должностными лицами, наличием специальных механизмов, гарантирующих безопасность и защиту личности от произвола, беспрепятственное осуществление гражданских прав и свобод. Законность – это режим, заключающийся в установлении ряда (системы) требований (правил) к социально-политической жизни общества.

Содержание законности связано как с поведением субъектов, реализующих правовые предписания, так и с деятельностью государственных органов, обеспечивающих их формирование, реализацию и защиту. В советский период термин «законность» подразумевал строгое и неукоснительное исполнение законов и подзаконных нормативных актов всеми субъектами советского права – государственными органами, общественными организациями, должностными лицами и гражданами. По мере плюрализации правопонимания в стране данный подход потребовал уточнения.

Представляется, что материальной основой законности является законодательство, которое должно быть адекватно общеправовым принципам, универсальным идеалам и ценностям, должно соответствовать объективным тенденциям социального прогресса, но главное – должно закреплять основные права и свободы граждан, являться нормативным гарантом их использования и защиты. Именно такое содержание законности и должен обеспечить одноименный правовой режим. При этом в рамках режима законности принцип законности превалирует над принципом государственной целесообразности.

Деятельность правоохранительных органов – стержень всего режима законности в стране. Выделяются два основных направления правоохранительной деятельности в сфере обеспечения законности:

– закрепление в рамках закона норм и процедур законосообразного поведения и определение статуса органов внутренних дел как средства обеспечения правового режима законности;

– обеспечение законности в деятельности самих органов внутренних дел.

Органы внутренних дел призваны приводить в действие механизм правовой охраны. Они обеспечивают применение мер принудительного воздействия в целях устранения препятствий в реализации прав и свобод, восстановления нарушенного права, привлечения виновных лиц к юридической ответственности: воплощение ведущего конституционного принципа законности – приоритета прав и свобод человека и гражданина, их непосредственного действия является одним из принципов государственной службы. Он выражается в обязанности государственных служащих признавать, соблюдать и защищать эти права. Причем обеспечение прав и свобод гражданина устанавливается законодательством как приоритетная обязанность государственных служащих. Обеспечить интересы человека и гражданина можно только тогда, когда законы государства соответствуют требованиям естественного права, и равные меры прав, обязанностей и ответственности человека, гражданина, государства и должностных лиц перед законом устанавливаются на справедливой основе.

Широта полномочий, предоставленных органам внутренних дел, позволяет решать широкий круг вопросов, связанных с обеспечением прав граждан. Органы внутренних дел в процессе своей повседневной деятельности обеспечивают права граждан путем охраны и защиты прав, свобод и законных интересов граждан за счет обеспечения общественного спокойствия и непосредственной охраны определенных благ личности. Это охрана жизни, здоровья, чести и достоинства граждан, обеспечение нормальных условий для жизни и т. д.

Функции органов внутренних дел современной России обусловливаются целями режима законности, среди которых укрепление правопорядка, защита безопасности личности, общества и государства. В правовом государстве, органы внутренних дел должны не только решать проблему противодействия преступности, но и осуществлять меры по восстановлению нарушенных прав субъектов, возмещению причиненного правонарушением вреда, обеспечению безопасности потерпевшего и свидетелей, то есть осуществлять функции социальной помощи.

В правовом государстве законодательное регулирование полномочий сотрудников органов внутренних дел осуществляется таким образом, чтобы обеспечить условия для их эффективного функционирования и создать систему гарантий для личности и общества от злоупотреблений с их стороны. Проблема в настоящее время состоит как в неэффективности, бюрократичности, несовершенстве существующего в России механизма обеспечения законности, так и в низком уровне правовой культуры государственных служащих и населения. На уровень законности воздействуют состояние экономики, политические, духовные и иные факторы, существующие объективно в российском обществе. Правоохранительная деятельность должна быть направлена на обеспечение режима законности в целом, а не только на противодействия деликвентному поведению.

Н. Н. Пономарев
Правоохрана и безопасность: проблемы феноменологической совместимости

Важнейшей функцией государства является правоохранительная. Она тесно связана с многими другими функциями и часто во многом именно ее реализация предопределяет успешность осуществления иных направлений деятельности государства.

Характеризуя правоохранительную функцию, отдельные авторы акцентируют свое внимание на ее органической связи с обеспечением безопасности государства[136]136
  Соловей Ю. П. Правовое регулирование деятельности милиции в Российской Федерации. Омск, 1993. С. 156.


[Закрыть].

Сам термин «безопасность» имеет довольно широкую сферу приложения. На уровне общественного сознания понятие «безопасность» определяется как отсутствие опасности, состояние и мера защищенности субъекта от угроз, ущерба или зла и употребляется применительно к самым различным процессам как природным, так и социальным[137]137
  Колокольцев В. А. Обеспечение государственных интересов России в контексте концепции национальной безопасности: Дис…. докт. юрид. наук. СПб., 2005. С. 101.


[Закрыть]. При этом оно отражает не только специфические признаки феномена безопасности в конкретной сфере деятельности, но и включает то общее, устойчивое, что характерно для всех областей жизнедеятельности общества[138]138
  См.: Нижник Н. С. Национальная безопасность: концептуальные основания и феноменологическая характеристика // Международное сообщество и глобализация угроз безопасности: Сборник научных докладов: В 2 ч. Ч. 1: Исторические, теоретические и правовые аспекты противодействия угрозам национальной безопасности / Отв. Ред. В. В. Грохотова, Б. Н. Ковалев, Е. А. Макарова. Великий Новгород, 2008. С. 75–76.


[Закрыть]. Это общее состоит в том, что безопасность, как условие и стратегия защиты, нацелены, в конечном счете, на выживание социальной системы, личности, общества и государства.

В научной литературе безопасность понимается как: 1) культурно-исторический феномен (самостоятельное явление, имеющее исторические форму, содержание, механизм возникновения, развития и ее поддержания), 2) одна из качественных сторон, характеристик социальной действительности, которая свидетельствует о состоянии удовлетворения интересов личности, общества и государства[139]139
  Гущин В. В. Понятие безопасности и ее предметно-объектные сферы // Проблемы повышения готовности органов внутренних дел к деятельности в чрезвычайных ситуациях: Сборник научных трудов. М., 1994. С. 4.


[Закрыть]. Особую актуальность обеспечение безопасности приобретает на современном этапе развития государства[140]140
  В Законе Российской Федерации «О безопасности» безопасность определяется как «состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз». В соответствии с положениями этого закона к силам обеспечения безопасности отнесен широкий круг государственных органов (органы внутренних дел, Вооруженные Силы, федеральные органы государственной безопасности, органы внешней разведки, структуры обеспечения безопасности высших органов законодательной, исполнительной и судебной властей и их высших должностных лиц, налоговой службы, службы ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций, формирования гражданской обороны, пограничные и внутренние войска, органы, обеспечивающие безопасное ведение работ в промышленности, энергетике, на транспорте и в сельском хозяйстве, службы обеспечения безопасности средств связи и информации, таможенные, природоохранительные органы, органы охраны здоровья населения (ст. 12) (См.: Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. 1992. № 15. Ст. 769). Обеспечение безопасности (в широком смысле слова) рассматривается как одно из направлений деятельности государства, а следовательно, и его функцией, реализуемой в различных сферах государственной и общественной жизни для обеспечения состояния защищенности личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз (См.: Степашин С. В. Теоретико-правовые вопросы обеспечения безопасности Российской Федерации: Автореф. дис…. докт. юрид. наук. СПб., 1994. С. 4). В качестве объектов безопасности рассматриваются права и свободы личности; безопасность общества; безопасность государства – его конституционный строй, суверенитет и территориальная целостность (См.: Степашин С. В. Теоретико-правовые вопросы обеспечения безопасности Российской Федерации… С. 4–5).


[Закрыть].

Национальная безопасность представляет собой состояние защищённости жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз и в своей структуре имеет три основных элемента: 1) личную безопасность, 2) общественную безопасность, 3) государственную безопасность[141]141
  См.: Горшенков Г. Г. Безопасность как социальный феномен и его юридическая оценка // Адвокатская практика. 2005. № 4.


[Закрыть].

Правоохрана и безопасность – явления, находящиеся в диалектической взаимосвязи и взаимообусловленности. Однако нельзя нивелировать их специфику. Глобальный подход к преступности и правонарушениям как угрозе национальной безопасности вообще – одно из самых простых средств формирования тоталитарного режима, несмотря на то что такой подход за короткое время, действительно, может помочь справиться с наиболее крайними преступными проявлениями[142]142
  Лебедева Е. В. Институты гражданского общества в реализации правоохранительной функции российского государства… С. 51.


[Закрыть]. Однако решить проблему постоянного удержания преступности в допустимых пределах при условии, что будут сохранены базовые демократические институты, он не в состоянии. Это задача развитой правоохранительной деятельности, осуществляемой при строгом соблюдении законности и минимальных ограничениях прав и свобод в рамках специальных процессуальных процедур[143]143
  См.: Аврутин Ю. Е. Эффективность правоохранительной деятельности: (опыт системного исследования). СПб., 1998; Аврутин Ю. Е., Зубов И. Н. Органы внутренних дел в государственном механизме Российской Федерации. СПб., 1999.


[Закрыть].

Поэтому необходимо разграничивать функции правоохраны и безопасности. Особую важность такое разграничение имеет при определении основных направлений деятельности силовых правоохранительных органов: в компетенции любого из них есть борьба с правонарушениями и преступлениями, которые безусловно можно оценить как угрозу безопасности[144]144
  Ахмедов Ч. Н. Правоохранительная система государства: теоретико-методологические основания исследования. СПб., 2008. С. 52.


[Закрыть]. Именно в отношении этих угроз и должны применяться собственно меры безопасности.

М. А. Волкова
Сущность и формы царской власти в политической теории Ивана Пересветова

Центральные проблемы политической теории Ивана Семеновича Пересветова – проблемы суверенитета царской власти, вопросы, касающиеся формы правления и объема полномочий верховной власти, организации общерусского войска, создания единого законодательства, реализуемого централизованной судебной системой.

Предложения Ивана Пересветова приходятся как раз на то время, когда царь Иван IV только-только начинает править. Робкие попытки царя самому править как нельзя на руку Пересветову. Планы реформ со ссылками на исторические факты, по замыслу Пересветова, должны были помочь царю укрепить свою власть и усилить саму Россию. Пересветов надеялся, что исторические факты, приведенные в его сочинениях, помогут царю понять, как нужно править в своих же интересах. Удивляет еще и дальновидность Пересветова, то, что он смог предугадать и наметить пути дальнейшего развития государственного аппарата, его основных звеньев, наметить основную линию дальнейшего государственного строительства.

Наилучшей формой государства Пересветов считал самодержавие. Царь должен решительно расправляться со своими противниками и искоренять зло. «А немочно царю без грозы быти как конь под царем без узды, тако и царство без грозы», – писал Пересветов[145]145
  Пересветов И. С. Сказание о Магмет-Салтане. Полная редакция по музейному списку // Сочинения И. Пересветова / Под ред. Д. С. Лихачева. М., 1956. С. 153.


[Закрыть].

Как известно, этот вопрос начал обсуждаться значительно раньше, чем его выдвинул Пересветов. Сам термин самодержавие понимался мыслителями ХV–XVI вв. как единство государственной власти, но не как неограниченность власти царя, не как самоволие. Царская власть воспринималась как власть одного властителя, которому нет равных среди других князей в стране (по объему властных полномочий), а не как форма правления[146]146
  Гальперин Г. Б. Форма правления русского централизованного государства XV–XVI вв. С. 56.


[Закрыть].

И. С. Пересветов использовал термин «самодержец» для выражения представлений о суверенном верховном властителе всей русской земли, единственном самодержце.

Пересветов считал необходимым возвышение царской власти и слом сопротивления бояр. Это было, по его мнению, основным условием проведения предлагаемых им мероприятий для введения в царстве «правды» и «мудрости». В соответствии с задачами того времени под введением мудрости он подразумевал, прежде всего, ограничение власти наместников и приведение всех органов власти, всех должностных лиц в зависимость от центра. Выражая отрицательное отношение к крупным вельможам и боярам, Пересветов говорил о них как о людях, которые «сами богатеют и ленивеют, а царство оскужают»[147]147
  Пересветов И. С. Сказание о Магмет-Салтане. С. 152.


[Закрыть].

Отмечая их преступные пути обогащения, которые ведут к оскудению страны, их взаимные свары, а также творимый ими неправедный суд, Пересветов считал, что беззаконие, беспрепятственно чинимое вельможами в государстве, опасно как для подданных, так и для власти царя, так как царское звание теряет свое «прироженное» значение, а само «царево имя» обесценивается. Этими суждениями Пересветов выражал свое отношение только к отдельным вельможам, а не к Боярской думе как органу власти.

В «Малой челобитной» Пересветов утверждал, что бояре угнетают волости и города, вельможи «богатеют от слез и крови хрестьянской». По его мнению, бояре ограничивают власть царя, и у царя счастье и мудрость отнимают и «мысль царскую отъимают»[148]148
  Там же.


[Закрыть], или, иными словами, «мешают» править.

В некоторых своих произведениях Пересветов делает отсылки к тем или иным событиям, с помощью которых пытается доказать правоту своих преобразований. Так, в «Сказании о царе Константине» он ссылается на пример Константинополя, захваченного турками в 1453 г. По его словам, основной причиной гибели Константинополя является «засилие вельмож» при последнем византийском императоре Константине. Вельможи ограбили его казну, брали «посулы… с правого и виноватого». Эти «ленивые богатины», по его мнению, препятствовали активной внешней политике, чтобы «самим бы спокоем пожить»[149]149
  Пересветов И. С. Большая челобитная. Сокращенный извод неполной редакции по Погодинскому I списку // Сочинения И. Пересветова / Под ред. Д. С. Лихачева. С. 205–206.


[Закрыть].

С исключительной для своего времени смелостью И. Пересветов рисует картины боярского засилья и призывает царя решительно бороться с этим явлением, не останавливаясь перед жестокими казнями. И тех из них, кто с помощью чародейства отвлекает царя от воинского дела, подобает, по его мнению, жестоко наказывать, чтобы другим примером служили.

Будучи убежденным сторонником царской власти, Пересветов определяет правомочия царя, его обязанности и ответственность, которая выражается, в первую очередь, как грех перед Богом.

Раздел III
Международное право и вызовы мировому сообществу

А. А. Дорская
Защита свободы совести в период вооруженных конфликтов

На современном этапе свобода совести включается в тот минимум международно-правовых стандартов и гуманитарного права, который признан в качестве обязательного большинством государств мира.

Говоря о свободе совести, необходимо учитывать процессы, на которые указывает Л. Х. Мингазов: «… в некоторых регионах мира изначально существовали определенные несоответствия «универсальности» прав человека социально-культурному фону страны, менталитету народов, сформировавшихся в иных традициях (культурных, религиозных, общинных и др.). Это предопределило, что наряду с широким процессом распространения универсальных стандартов в области прав человека их глобализацией развивался другой процесс – регионализация, т. е. создание стандартов и механизмов защиты прав человека, соответствующих традициям и культуре региональных образований. Принятие важнейших региональных актов о правах человека[150]150
  Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г., Американской конвенции о правах человека от 22 ноября 1969 г., Африканской хартии прав человека и народов от 26 июня 1981 г., Исламской декларации прав человека 1990 г., Арабской хартии прав человека от 15 сентября 1994 г.


[Закрыть] подчеркнуло органическую включенность последних в культуру, религию, традиции, образ жизни стран различных регионов мира»[151]151
  Мингазов Л. Х. Универсализм прав человека и культурное многообразие мира // Российский ежегодник международного права. 2007. СПб., 2008. С.280.


[Закрыть].

Идея о том, что даже в период вооруженных конфликтов должны соблюдаться права человека неразрывно связана со становлением и развитием теории естественного права. Еще Гуго Гроций в совсем известном трактате «О праве войны и мира» писал о том, что в военное время должны соблюдаться правовые принципы.

В XVIII века развитие международного права в целом, в том числе и международного гуманитарного права, было неразрывно связано с религией.

В XIX веке мнения юристов-международников разделились. Так, Ф. Ф. Мартенс (1845–1909) считал, что «духовная сторона народа выражается прежде всего в его религии; она кладет как бы отпечаток на духовную природу каждого народа, но религиозные интересы не могут быть замкнуты в пределах государственной территории и, переходя эти границы, становится из вопросов внутреннего государственного законодательства – вопросом международным». Таким образом, Ф. Ф. Мартенс признавал необходимость существования международно-правовых стандартов по религиозным вопросам. Однако характеризуя современное для него состояние международно-правового регулирования вопросов свободы совести, Ф. Ф. Мартенс считал, что дальнейшей разработки практически не требуется: «… гарантия свободы совести и богослужения за иностранцами постоянно устанавливалась в разных трактатах: мореплавания, дружбы, союзных и т. п. В новейших международных трактатах вопрос о свободе совести обыкновенно опускается, в виду того, что принцип веротерпимости в настоящее время считается государствами неподлежащим сомнению»[152]152
  Конспект международного права, составленный по курсу профессора Санкт-Петербургского университета Ф. Ф. Мартенса. 1880–1881. Литография. Б/м., б/г. С. 5–6.


[Закрыть].

Несколько другой взгляд на эту проблему был у профессора Брюссельского университета, генерального консула Швейцарии в Бельгии А. Ривье. В своем учебнике по международному праву в главе «Право государств на независимость» он выделил раздел «Независимость относительно религиозных и духовных дел», в которой подчеркивал, что «договоры, касающиеся свободы религии, равно как и сама она, могут быть предметами гарантии и причиной вмешательства гарантов во внутренние дела государств»[153]153
  Ривье А. Учебник международного права / пер. П. Казанского под ред. Графа Л. А. Камаровского с приложениями постановления Института международного права по публичному праву за 1873–1892 гг. М., 1893. С.132.


[Закрыть]. Таким образом, А. Ривье доказывал международно-правовую значимость свободы совести, нарушение которой позволяло даже нарушать государственные границы. Т. е. фактически речь шла о том, что сегодня мы называем гуманитарной интервенцией.

Большой вклад в развитие идеи необходимости защиты прав человека, в том числе и свободы совести, в период вооруженных конфликтов внесли тринадцать конвенций, принятые на Второй Гаагской конференции мира в октябре 1907 г. Как отмечает О. И. Тиунов, «Гаагские конвенции 1907 г., внесшие значительный вклад в «право вооруженных конфликтов», существенно повлияли на его наиболее важную часть – нормы гуманитарного характера. Сложилась отрасль современного международного права – международное гуманитарное право. В свою очередь данная отрасль рядом общепризнанных норм смыкается с новой отраслью – международным правом прав человека. Так, своеобразным «мостом», соединяющим эти отрасли, является право на жизнь, право индивида на человеческое достоинство, право на свободу мысли, вероисповедания и убеждений и т. д.»[154]154
  Тиунов О. И. Современные проблемы международного гуманитарного права – к 100-летию Второй Гаагской конференции мира // Российский ежегодник международного права. 2007. СПб., 2008. С.25.


[Закрыть].

В современном международном гуманитарном праве защита свободы совести осуществляется по следующим направлениям.

Во-первых, нарушение свободы совести может являться причиной или одной из причин вооруженного конфликта. Так, Л. Нысанбекова отмечает, что «увеличение в настоящее время количества конфликтов смешанной формы, т. е. интернационализированных вооруженных конфликтов, – реалия современности»[155]155
  Нысанбекова Л. Применение международного гуманитарного права в современных вооруженных конфликтах: вызовы нашего времени // Российский ежегодник международного права. 2006 г. Специальный выпуск. СПб., 2008. С. 112–113.


[Закрыть]. Она выделяет следующие причины таких вооруженных конфликтов: межэтническая, межнациональная, религиозная, территориальная почва. Примером могут служить обвинения, предъявленные Международным трибуналом по бывшей Югославии. Так, события в Средренице рассматриваются МТБЮ как звено в заговоре высшего руководства Сербии о геноциде мусульман[156]156
  Мезяев А. Б. Деятельность Международного трибунала по бывшей Югославии и индивидуальная уголовная ответственность по международному гуманитарному праву // Российский ежегодник международного права. 2006 г. Специальный выпуск. СПб., 2008. С.154.


[Закрыть].

Однако есть и обратная сторона. Иногда религиозные нормы подменяют собой нормы международного гуманитарного права. В качестве недавнего примера можно привести участие Международного комитета Красного Креста в опросе «Люди о войне». Это исследование проводится Институтом Гэллапа один раз в год. Речь идет об опросе 50 тысяч человек более чем из 60 стран, что, по мнению Института, отражает мнение более миллиарда человек[157]157
  http://www.library.cjes.ru/online/?a=con&b_id=750&c_id=10280.


[Закрыть]. Исследование Международного комитета Красного Креста ярко проиллюстрировало, что для большинства опрошенных в странах, участвующих в конфликтах, не международное гуманитарное право, а другие факторы и ценности составляют основу гуманного ведения войн. Так, 37 % опрошенных заявили, что определенные действия «неправильны», так как они противоречат религиозным верованиям, а 31 % участников опроса связывает гуманное поведение на войне с личным кодексом чести участника Конфликта. Ключевую роль религиозных мотивов гуманного поведения участников современных конфликтов косвенно подтверждает высокий процент опрошенных (более 80 %), высказавшихся против практики разрушения религиозных, культурных и исторических объектов с целью ослабления противника[158]158
  http://www.adygheya.minobr.ru/index.php?razd=4&podrazd=16&str=33.


[Закрыть].

Во-вторых, современное международное гуманитарное право базируется на одном из основополагающих принципов движения Красного Креста – принципе беспристрастности. Предоставление медицинской помощи должно оказываться без какой-либо дискриминации, т. е. без учета таких факторов, как раса, национальность, происхождение, вероисповедание, политические взгляды, язык, социальное или имущественное положение. Единственными факторами, которые должны учитываться при определении очередности оказания медицинской помощи или ухода, являются необходимая срочность помощи и медицинская этика[159]159
  Комментарий к Дополнительному протоколу II 1977 г. / под ред. И. Сандо, К. Свинарски, Б. Циммерман. М., Международный Комитет Красного Креста, 1998. С.141.


[Закрыть].

В-третьих, в современном международном праве защищается свобода совести военнопленных. В III Женевской конвенции об обращении с военнопленными от 12 августа 1949 г. данному вопросу посвящена V глава «Религия, интеллектуальная и физическая деятельность».

Согласно статье 15 держащая в плену держава должна одинаково обращаться со всеми военнопленными без какой-либо дискриминации по причинам расы, национальности, вероисповедания, политических убеждений.

В статье 34 закреплено, что «военнопленным будет предоставлена полная свобода для выполнения обрядов их религии, включая посещение богослужений, при условии соблюдения ими дисциплинарного порядка, предписанного военными властями.

35-36 статьи посвящены правам религиозных деятелей, входивших в состав военного духовенства и попавших в плен или добровольно оставшихся с плененными: им разрешено обслуживать духовные нужды военнопленных, свободно исполнять свои обязанности в кругу единоверцев. Их должны распределить между лагерями или рабочими командами. Для посещения их им должны предоставляться транспортные средства. Им предоставляется свобода переписки, подлежащей цензуре, по религиозным делам их культа с духовными властями страны, в которой они задержаны, и с международными религиозными организациями.

Если служитель культа, попавший в плен, не принадлежит к военному духовенству, он все равно имеет право отправлять свои обязанности среди единоверцев. Их права приравниваются к правам военного духовенства.

И та, и другая категории священнослужителей не могут привлекаться ни к каким другим работам.

Согласно статье 37, если среди военнопленных нет священнослужителей, должен быть назначен служитель культа вероисповедания военнопленных с одобрения державы, в плену которой находятся военнослужащие.

Правда, в истории неоднократно реализация права на свободу совести использовалась противоборствующими сторонами с целью склонить на свою сторону противника. Ярким примером этому служит случай, описанный П. Н. Красновым, участником Первой мировой войны, а впоследствии знаменитым белогвардейским генералом: «Император Вильгельм собрал всех пленных мусульман в отдельный мусульманский лагерь и, заискивая перед ними, построил им прекрасную каменную мечеть…Дело закончилось для германцев плачевно. По окончании смотра образцово содержанного лагеря и мечети, на плацу было собрано несколько тысяч русских солдат и мусульман. «А теперь Вы споете нам свою молитву», – сказало осматривающее лицо. Вышли вперед муллы, пошептались с солдатами, и тысячеголовый хор, под немецким небом, у стен только что отстроенной мечети дружно грянул: «Боже Царя храни». Иной молитвы за родину не было в сердцах этих чудных русских солдат»[160]160
  Православная вера и традиции благочестия у русских в XVIII–XX вв. М., 2002. С. 5–6.


[Закрыть]. При этом русский монарх считался «христианским государем».

В-четвертых, в период вооруженных конфликтов должны защищаться здания и предметы, относящиеся к религиозному культу, представляющие собой культурные ценности. Эта идея имеет многовековую историю, хотя ее обоснование имело совершенно другие корни. Еще на Вселенских соборах христианской церкви X–XI вв. было проведено «замирение по субъектам», согласно которому как воюющие стороны не могли рассматриваться дети до 12 лет, вдовы, купцы, представители духовенства, а также «замирение по объектам» – военные действия не могли вестись на территории церквей, монастырей, домов духовенства.

Согласно статье 1 Гаагской конвенции о защите культурных ценностей в случае вооруженных конфликтов от 14 мая 1954 г. культурными ценностями «независимо от происхождения их владельца являются:

а) ценности движимые недвижимые, которое имеют большое значение для культурного наследия каждого народа, такие как памятники архитектуры, искусства или истории, религиозные или светские, археологические месторасположения, архитектурные ансамбли, которые в качестве таковых представляют исторический или художественный интерес, произведения искусства, рукописи, книги, другие предметы художественного, исторического или археологического значения, а также научные коллекции или важные коллекции книг, архивных материалов или репродукций ценностей, указанных выше…».