Текст книги "Путин. В зеркале «Изборского клуба»"

Общественный идеал и мировоззренческие системы

В обобщённом виде можно следующим образом представить комплексы взглядов наиболее распространённых идеологий на основы организации и функционирования общества.

Либерализм. Идеал – индивидуальная Свобода; общество тотальной конкуренции, «войны всех против всех»; минимизация роли государства, которое в рамках «общественного договора» остаётся пассивным и лишь следит за соблюдением наиболее общих правил игры. Общее благо в либеральной парадигме – не самоцель, оно является автоматическим побочным результатом конкурентной борьбы индивидуальных эгоизмов и оптимизирующей функции «невидимой руки» свободного рынка. Действия на основе сознательного достижения общего блага вообще вредны, так как они ведут к нарушению «идеального» оптимизирующего механизма конкуренции и рынка. Таким образом, именно индивидуальная свобода выступает инструментом общественного благополучия.

Социал-демократия (и другие производные левой идеи). Идеал – всеобщее Равенство; государство решает проблему неравенства через перераспределительную политику, высокоразвитую систему соцобеспечения, выступает регулятором (а часто и активным участником) экономической деятельности на всех уровнях. Механизмы равенства выступают залогом индивидуальной свободы. Абсолютизация всеобщего равенства (социального, экономического, политического, гендерного и т. д.) и формальных демократических процедур логически приводит социал-демократию к неприятию всех форм авторитарности и иерархии.

Общественным идеалом консерватизма является большая Семья, то есть отношения рода, родства. Общественная иерархия является отражением заслуг перед этой большой семьей – Родиной, Отечеством, место каждого члена этой семьи в иерархии определяется степенью участия в общем деле и вкладом в общее благо (меритократия). При этом права отдельных членов общества пропорциональны ответственности: права и ответственность взаимно отражают друг друга.

В «Русской доктрине» мы писали: «Сущность человека неотделима от его общности с другими людьми. Именно в благополучии общины и рода залог личного благополучия. Именно в суверенитете общины, рода или (на более развитых стадиях) нации – залог личной свободы и личного развития».

Ключевое отличие консервативного взгляда на общественные отношения – органичность, а не механистичность устроения социума. Народ, род, семья – это сложный организм, а не отлаженный, чётко работающий механизм. Благополучное функционирование организма зависит от множества сопряжённых взаимосвязанных систем, произвольное нарушение работы которых может иметь летальные последствия для всего организма. Поэтому идеи развития в консерватизме неразрывно связаны с традицией, которая является и метаценностью, и одновременно выступает в качестве встроенного регулятора, ответственного за функционирование всех этих систем. Развитие, согласно взглядам консерваторов, должно быть органичным, должно вытекать из традиции, строиться на основе традиции, следовать саморазвитию традиции.

Консерватизм: общее название, разные сущности

Если либерализм, социал-демократия или коммунизм выступают непосредственно универсалистскими идеологическими конструктами, так как идеи, лежащие в их основе, мало зависят от национальных особенностей, то с консерватизмом всё сложнее.

Консерватизм основан на традиции, а традиции в разных странах, цивилизациях, у разных народов – различаются. Консерватизм просто по определению обязан иметь цивилизационную или национальную «окраску», учитывающую особенности исторического пути развития и систем ценностей конкретных стран и народов.

Таким образом, консерватизмов – много. Универсалистскими в консерватизме выступают лишь некоторые наиболее общие принципы и базовые основы, но не единые идеологические догмы – не говоря уже о конкретных рецептах организации социума и общественной жизни.

Поэтому русский консерватизм, естественно, во многих сущностных аспектах отличается от британской, американской, германской или японской версий консерватизма.

Например, Англия, являясь, по сути, родиной либерализма, в свою традицию включает либеральные ценности. Поэтому англосаксонский консерватизм по определению либерален. Его отличие от чистого либерализма или либертарианства находится преимущественно лишь в сфере общественной морали, но не во взгляде на сами либеральные основы организации жизни общества.

Очевидно, что в силу кардинального отличия традиций консерватизм в России не может быть калькой с англосаксонского либерального консерватизма. Однако сторонники оного в нашей стране есть, и хотя их численно не много, но они влиятельны и сильны. Питательной основой для этих идей является олигархический капитализм, и пока базовый классовый интересант остаётся в силе, данная группа политических акторов не оставляет попыток узурпации бренда «консерватизм», с тем чтобы с его помощью протолкнуть всё тот же набор радикально-либеральных идей.

Эпоха Смуты обычно порождает в России эпоху растерянности в умах – и в этих условиях нередки идейные подмены. Например, в последние годы мы видели попытки занести в «пантеон русского консерватизма» такие «славные» в России имена, как Егор Гайдар, Сергей Кириенко, Анатолий Чубайс… Более того, сейчас, с провозглашением президентом идеологического «вектора на консерватизм», следует ожидать новой волны активизации самозванцев.

Скажем прямо: такой «консерватизм» нам не нужен.

Здоровый консерватизм в России должен быть органичен российскому социуму с его базовыми ценностями, представлениями о добре и зле, стремлениями и чаяниями, ограничениями и табу, причём с учётом особенностей и неразрывности исторической судьбы (несмотря на трагические катаклизмы в истории России, её историческая судьба – едина и неразрывна). Кроме того, он должен исходить из сложившихся реалий, которые определяют необходимость устранения опасных перекосов и накопившихся дисбалансов, решения ряда неотложных задач. В этом проявляется известная прагматичность консервативного подхода – не застывшие и неизменные формы, а творческое применение принципов и традиции.

Для нас совершенно очевидно, что, например, с учётом российских условий одним из важнейших консервативных экономических принципов управленческого характера выступает не невмешательство государства, характерное для англосаксонской версии консерватизма, а дирижизм и корпоративизм.

Консервативный взгляд на эффективность

Экономическим взглядам русского консерватизма не может быть присущ экономикоцентризм.

Еще в 2005 году в «Русской доктрине» мы отмечали, что экономика функциональна, инструментальна по своей сути. Цели экономики вторичны и производны от целей общества.

Равно противоестественен для консерватизма редукционистский взгляд на человека как на homo economicus – рационального экономического субъекта, озабоченного лишь максимизацией потребления и собственного благосостояния.

Поэтому лозунг «Не человек для экономики, а экономика для человека» не сводится в консерватизме к признанию одной только утилитарной сущности экономики. Хозяйство служит не только удовлетворению материальных потребностей, но и является сферой общественных и межличностных отношений, а потому его эффективность поверяется не только известными количественными индикаторами (объём выпуска продукции, душевое потребление, удельные издержки производства, рентабельность и пр.), но и степенью гармоничности этих отношений. Кроме того, экономика – ещё и сфера созидательного творчества. А потому вопрос об эффективности экономики стоит ещё и в плоскости реальных возможностей для раскрытия этого творческого потенциала народа и личности.

Вместо модели «общества потребления» русский консерватизм постулирует модель «общества созидания».

Наконец, эффективная хозяйственная модель должна обеспечить и достаточную конкурентоспособность и, одновременно, устойчивость экономической системы, а в конечном счёте – реальный суверенитет страны.

Таким образом, в системе взглядов консерваторов само представление об экономической эффективности приобретает весьма сложный, многоаспектный, комплексный характер.

Взгляд на экономику как на систему со сложными связями также предполагает, что эффективность этой системы вовсе не является простой суммой эффективностей каждой из составляющих её подсистем. Некоторые подсистемы и компоненты могут быть бесприбыльными, а иногда и планово убыточными – как раз для обеспечения максимизации эффективности системы в целом. К глубокому сожалению, реформы в России последних двух десятилетий проводятся исходя из глубокого заблуждения касательно якобы необходимости тотальной коммерциализации, перевода на коммерческие принципы всего и вся без исключения.

Совершенно очевидно, что для реализации стратегии развития, обеспечения устойчиво высоких темпов экономического роста необходим приоритет инфраструктуры, непосредственная коммерческая окупаемость которой не должна быть принципом. Отсюда же следует, что развитие базовой инфраструктуры (транспортной, жилищно-коммунальной, социальной, научно-образовательной) – предмет заботы, прежде всего, государства. Поэтому приватизация этой сферы и ставка на частные инвестиции – явная ошибка.

Ещё одним полем столкновения разных взглядов на эффективность является вопрос, касающийся обустройства нашей собственной территории. Каким бы дорогостоящим ни было решение данного вопроса, его нельзя оставлять на самотёк, отдавать на откуп рыночным силам или решать по остаточному принципу исходя из соображений экономии.

В России должна быть обеспечена достойная жизнь её гражданам – везде, независимо от конкретного региона или типа населённого пункта. Поэтому ставка на сверхконцентрацию населения в мегаполисах и агломерациях, основанная на извращённо понятой концепции «точек роста», несмотря на кажущуюся экономичность, в конечном итоге противоречит истинной эффективности и ключевым национальным интересам – такая расселенческая концепция ущербна и самоубийственна для страны, чья территория равна одной седьмой мировой суши.

Новая социально-экономическая парадигма и Россия

Одним из основных противоречий в основе переживаемого миром кризиса является отношение между современной финансовой парадигмой и реальной экономикой производства необходимых человечеству благ.

Ещё Аристотель предложил различать два понятия: «экономику» и «хрематистику». Первое означает богатство как совокупность полезных вещей, второе – богатство как накопление денег. «Экономике» в аристотелевском понимании близко соответствует русское понятие «хозяйство» – активное освоение данной Богом человеку природы, с благими целями, то есть во имя обеспечения расширенного воспроизводства рода человеческого. Хрематистика же есть лишь погоня за прибылью как таковой, независимо от способов её получения, предполагающая эксплуатацию низменных и пагубных страстей и пороков человека.

Борьба этих двух тенденций сопровождала всю человеческую историю.

Однако эпоха финансового капитализма ознаменовала радикальный переход мировой экономики в качественно новое состояние. Экономика обрела совершенно ненормальные пропорции «перевёрнутой пирамиды», когда её надстроечная, обслуживающая денежно-финансовая часть довлеет над базовой, производственной, реальной. Налицо ситуация, когда не собака машет хвостом, а «хвост машет собакой».

Приобретая самодостаточную и довлеющую над остальной экономикой сущность, деньги становятся «орудием дьявола». Они меняют баланс в системе целей и ценностей общества и отдельного индивидуума, меняют мотивацию жизни с творческой, созидающей на потребительскую и рваческую, порождают нравственный релятивизм и моральную индифферентность («деньги не пахнут»), закрепляют несправедливость как принцип «мира сего».

«Экономика глобального казино» безнравственна, поскольку не предполагает справедливого распределения доходов по полезным результатам, по вкладу во всеобщее благосостояние, а, напротив, прямо этому принципу противоречит.

Очевидно, что нынешняя финансово-экономическая парадигма сама собой не изменится, так как есть силы, заинтересованные в продлении её существования. Контроль над мировой «алхимической лабораторией», производящей «деньги из воздуха», позволяет целым странам жить не по средствам, расплачиваясь за своё сверхпотребление ничем не обеспеченными долговыми расписками. И эти избранные нации паразитируют на других странах, перераспределяя в свою пользу (иными словами, присваивая) результаты чужого труда.

Постановка вопроса о выходе из кризиса не может ограничиваться косметическим ремонтом системы, доказавшей свою неэффективность в решении действительно насущных проблем человечества и толкающей мир к катастрофе. Настоящее преодоление кризиса предполагает поиски новой социально-экономической парадигмы, в основу которой должны быть положены именно нравственные принципы. Лидером движения к построению такой парадигмы может и должна стать Россия.

Солидарность, справедливость, общее дело

Среди базовых элементов этой новой модели особое место должны занять солидарные механизмы в экономике. Они призваны восстановить баланс и уравновесить то явно чрезмерное, гипертрофированное значение, которое придавалось в предшествующий исторический период конкурентным отношениям, основанным на господстве индивидуалистических ценностей, личного эгоизма и хватательного рефлекса.

Еще одним базовым элементом новой социально-экономической парадигмы должен стать принцип справедливости. В российском менталитете справедливость относится к числу основных потребностей. Нерешенность вопросов, связанных со справедливостью, закладывает под нацию множество «бомб замедленного действия». Не восстановив попранной справедливости, ничего выстроить нельзя.

Россия потратила два с половиной десятилетия на бесплодные и вредные реформы, что привело к деградации экономики и подрыву экономического суверенитета. Очевидно, что для наверстывания отставания и упущенного времени нашей стране необходим резкий качественный рывок в рамках реализации Большого проекта, где общее благо выступает результатом экономики общего дела. Однако глубокий раскол современного российского социума, одним из важнейших факторов которого является нынешний гипертрофированный уровень неравенства и неудовлетворённость базовой потребности в справедливости, полностью блокирует возможность осуществления такого проекта.

Следует отметить, что консерватизм, будучи одновременно и ценностной, и рационалистической мировоззренческой концепцией, отрицает идеи полного равенства. Во-первых, индивидуальные способности, возможности, профессиональные качества и навыки, а следовательно, и вклады различных индивидуумов в общее благо – объективно не равны. Во-вторых, в силу этого справедливое распределение не означает абсолютно равного распределения.

Поэтому русское общество ждёт от устройства социально-экономической системы не столько реализации принципа равенства возможностей или, напротив, установления полного равенства, сколько принципа воздаяния по заслугам.

Однако в сложившихся условиях нельзя не признать, что существующий в России уровень неравенства противоестественен и явно несправедлив. И он является объективным тормозом развития. Радикальное снижение этого уровня неравенства – императивное требование, условие гармонизации общественных отношений, условие дальнейшего движения вперёд.

Можно спорить лишь по поводу тех или иных методов устранения этого уродливого неравенства и их уместности в нынешних условиях в России – насколько интенсивно использовать перераспределительную политику государства, в какой мере использовать налоговые и/или бюджетные инструменты такой политики, как избежать при этом социального иждивенчества, как эффективно совмещать меры перераспределительной политики с осознанной политикой государства по созданию условий для малого предпринимательства, развития самостоятельной предпринимательской инициативы и расширения самозанятости и т. п. Совершенно очевидно, что с той же целью реализации принципа справедливости в соответствии с ценностями российского общества необходимо дальнейшее совершенствование механизмов перераспределения всех видов природной ренты. Экономическая деятельность, связанная с эксплуатацией недр и природных богатств России, должна в максимально возможной степени работать на всех граждан страны.

Труд и капитал: соработничество и взаимная ответственность

Консерватизму свойственно уважительное отношение к собственности – однако это отношение не является безусловным. Нравственное отношение к богатству, моральный взгляд на мироустройство, идеал общественных отношений, построенных по образу родства, предполагают социальную ответственность капитала, ориентацию его деятельности на национальные интересы.

В отличие от распространённого в протестантских странах взгляда на богатство как на признак избранности, в России богатство всегда рассматривалось как инструмент созидания. Тот, кто богат, обладает большими правами, но и большими же обязанностями по созиданию всеобщего благосостояния. Поэтому предприниматель в консервативной парадигме является не просто бизнесменом, но одновременно и мироустроителем.

Социальный мир и гармония требуют от собственника и известного самоограничения, в частности, связанного с созданием благоприятных условий для своих работников.

В идеале фирма становится в чём-то похожей на семью – с взаимными обязательствами, правами и ответственностью каждого; управление должно строиться на основе учёта многообразия интересов всех участников – и владельцев-собственников, и менеджмента разных уровней, и рядовых сотрудников.

Отношения между трудом и капиталом имеют объективно сложную природу. Но в зависимости от применяемых социально-экономических и управленческих моделей эти отношения могут приобретать разный преимущественный характер – от антагонизма до сотрудничества.

Либерализм практически целиком снимает вопрос о социальной ответственности, приписывая все гармонизирующие свойства механизму рынка.

Социал-демократия, однозначно стоящая на стороне труда, обременяет социальной ответственностью только бизнес, причём в возрастающей степени – пропорционально уровню богатства и доходов.

Консерватизм призван найти консенсусную позицию, основанную на гармонизации этих отношений, диалоге и взаимной ответственности.

Здоровый консерватизм не может не признавать роль частной инициативы в развитии. Но перспективная экономическая модель в России должна более активно экспериментировать и с поиском новых коллективных форм собственности (совладения), в которых имеется огромный потенциал мотиваций, меняющих отношение и к труду, и к результатам деятельности, способных резко увеличить ключевые составляющие эффективности – производительность и повышение качества.

Либеральные реформы в нашей стране, к сожалению, полностью игнорировали значение трудовой этики, созидательного, производительного труда. Сейчас в России, как и в западном мире, имеет места культ успеха – независимо от того, каким путем успех был достигнут. Этот культ подвергает эрозии нормальные трудовые мотивации. Зачем трудиться, если продуктивный труд не гарантирует справедливого вознаграждения и заслуженного социального статуса, когда, напротив, положение человека в социуме зачастую зависит отнюдь не от уровня и качества его трудовых усилий и степени общественной полезности его деятельности?

Для консервативного сознания, с его взглядом на общество как на большую Семью, совершенно очевидна необходимость создания такой модели экономики, которая поощряет трудовые заслуги и достижения, такой системы, которая обеспечивает справедливое воздаяние за общественную полезность труда, квалификацию и мастерство. Для гармонизации общественных отношений нужно вывести средние зарплаты на уровень, соответствующий общему уровню экономического развития страны, – сейчас в структуре ВВП доля прибыли гипертрофированно раздута, а доля зарплаты – всё ещё недопустима мала.

Соработничество труда и капитала в рамках солидарных экономических отношений, «совместное делание», созидание «всем миром» – это действенный инструмент единения нации, преодоления раскола, отчуждения и социального пессимизма.

О так называемой «свободе торговли»

Поиск перспективной модели экономического развития в России в течение почти четверти века находится в заложниках у навязанного извне ложного представления об эффективности открытой экономики, основанного на мифе о якобы существующей в мире свободной торговле и о её непременно благотворной природе.

Проблема открытости экономики имеет две взаимосвязанные стороны вопроса:

• во-первых, открытость, понимаемая как отказ от применения защитных мер и преференций по отношению к национальной экономике и её основным субъектам – национальному капиталу и национальному труду;

• во-вторых, открытость, понимаемая как незамкнутость, разомкнутость, неполнота воспроизводственного контура (в противоположность его полноте, самодостаточности, автаркичности).

Сначала остановимся на первой стороне вопроса.

Принцип «свободы торговли» – порождение англосаксонской (так называемой «классической») политэкономии, краеугольный камень всей либеральной экономической доктрины. Свобода международной торговли обосновывается необходимостью всеобщей «гармонизации» и оптимизации экономических отношений на общемировом уровне.

Совершенно очевидно, что так называемая «свободная торговля» прямо противоречит принципу справедливости или честной конкуренции.

Английское слово competition имеет несколько значений: помимо конкуренции это ещё и соревнование, состязание. Можно ли считать справедливой победу в спортивном поединке, когда она практически предрешена, если на один ринг выходят тренированный боксёр-профессионал и неподготовленный боксёр-любитель, или же боксёры в разных весовых категориях? Вряд ли кому-то придёт в голову считать это «честным» соревнованием.

Поэтому честная торговля, справедливые межнациональные экономические отношения ничего общего не имеют со «свободной торговлей».

Другое дело, когда речь идёт о победе в войне за выживание, в войне на полное подавление врага, на уничтожение его способности к сопротивлению – в такой войне все средства уместны, и глупо пенять на «нечестность» победителя.

Так вот, мировая конкурентная борьба – это не соревнование, а жестокая и бескомпромиссная война. А «на войне как на войне».

Оружием сильной стороны является навязывание слабой стороне принципа «свободной торговли», «свободной конкуренции». В практике международных экономических отношений продавливание принципа «свободы торговли» со стороны высокоразвитых стран на деле становится «отмычкой», инструментом взлома национальных суверенитетов, инструментом закрепления неравенства на глобальном уровне, скрытой эксплуатации, господства сильного над слабыми.

Оружием слабой стороны (будь она пассивно обороняющейся, догоняющей или стремящейся совершить прорыв) становится протекционизм – явный или замаскированный, оборонительный или агрессивно-наступательный, умеренный или тотальный, индивидуальный или коллективный.

Отметим и ханжество, которым за версту отдаёт от призывов к «свободе торговли». Все без исключения развитые на сегодняшний день нации прошли через длительный период интенсивного протекционизма. По большому счёту, именно благодаря ему они и стали развитыми и сильными. И только после этого стали переходить к либерализации своих торговых отношений с внешним миром. А серьёзный, тщательный анализ покажет любому объективному исследователю, что все сильные в экономическом отношении страны продолжают использовать протекционизм и сейчас – причём и в явном, и, в гораздо большей степени, замаскированном виде.

«Свобода торговли» – это «доктрина, произведённая на экспорт». Её проталкивают, втюхивают наивным, а ненаивным – всячески навязывают, в том числе силой.

При определении консервативных императивов и приоритетов российской хозяйственной модели в этом вопросе следует иметь полную ясность. Для России актуальны не либерализация торговли и членство в ВТО, а протекционизм и активная поддержка национальных производителей.

Граф С. Ю. Витте в своей работе «По поводу национализма. Национальная экономия и Фридрих Лист» писал: «Мы принадлежим человечеству и потому не можем быть равнодушны к его преуспеянию; но мы прежде всего русские, <…> а потому совершили бы преступление, жертвуя ближайшими и насущными нуждами нашей родины ради отдалённых и гипотетических интересов человечества. <…> Наше воображение, не стесняемое пределами времени, может предвидеть в отдалённом будущем свободу обмена, основанную на всеобщем мире; но наш здравый смысл, возвращая нас к реальным фактам, в ожидании такого золотого века, указывает нам на необходимость, чтобы наше отечество было снабжено всеми средствами для защиты против действительно существующей национальной борьбы, стирающей с лица земли те нации, которые не заботятся о своих национальных интересах».

«Глобальная гармонизация» за счёт попрания национальных интересов – это фикция. В действительности результатом такой «оптимизации» является закабаление наций, уничтожение их суверенной субъектности.

Подлинная гармонизация на глобальном уровне возможна лишь на основе всей полноты учёта интересов отдельных наций.