Текст книги "Путин. В зеркале «Изборского клуба»"

Хаоса становится больше?

Можно ли говорить о том, что благодаря теоретикам «усиления эксплуатации критичности» хаоса в мире становится больше? Из-за отсутствия механизма или методологии измерения его «количества» и «объема» однозначно такой вывод сделать нельзя. Невозможно сравнить сегодняшнее «количество» хаоса с 1991 годом – периодом активного развала СССР и региональных конфликтов на Балканах, в Африке, Ближнем Востоке, Афганистане или с семидесятыми годами прошлого века, когда, несмотря на разрядку, мир был охвачен не просто конфликтами, а региональными войнами (достаточно упомянуть затяжную войну США в Индокитае, горячую фазу арабо-израильского противостояния, «букет» войн в Африке, начало затяжной войны в Афганистане, «бутонизацию» исламского экстремизма). Однако хаос, несомненно, стал качественно иным.

Во-первых, совершенствуются технологии управления, и сегодня мы уже не наблюдаем явного столкновения блоков и даже отдельных стран. Значительный «объем» современного хаоса генерируется революциями и «как бы революциями», которые возникают «как бы из ничего». Их подоплека остается незаметной для досужих наблюдателей. Многие из них так же моментально «сходят на нет» (как в Тунисе и Турции), другие (как в Египте) тлеют неопределенное время и, при сохранении основных государственных институтов, генерируют «зеркальные реверсии» (восстание фундаменталистов против военной бюрократии сменяется революцией военной бюрократии против фундаменталистов – и далее в том же духе), третьи генерируют «зоны иррационального хаоса», «войну во имя войны», сопровождающиеся фактическим демонтажом наций (Ливия, Сирия). К этому типу относятся «революции», порождаемые разного рода моментальными политическими повестками – проигрышем или выигрышем какой-либо стороны на выборах – как, например, на Украине. Топливом для таких социальных движений и возникновения очага хаоса является накапливающаяся «усталость» (в одних случаях «усталость» от социальной несправедливости, в других – от длительной незыблемости определенных политических режимов или систем). Усталость порождает раздражительность, напряжение и скрытую ненависть. В таких случаях достаточно «взмаха крыльев бабочки» (кто-то что-то сказал, кого-то ударили дубинкой), чтобы спровоцировать начало «горячей фазы». Вторым условием новых революций является наличие хорошо организованных глобалистских течений или геополитических блоков, которые выполняют роль «постоянных источников энергии» хаоса (как, например, международная мусульманская экстремистская сеть) или положительных аттракторов (например, ЕС), куда «положено» стремиться. Третьим условием революции часто является наличие отрицательных аттракторов, в роли которых часто выступает господствующий режим. Отрицательный аттрактор в виде «себя любимых» – характерное для постсоветского пространства явление, постоянно подпитывающее дезинтеграционные процессы. Чтобы спастись от себя, надо попытаться стать кем-то еще, ну например, «цивилизованными европейцами», ассоциировавшись с ЕС.

Во-вторых, нынешние процессы характеризуются исключительной скоротечностью. Информационные технологи, в первую очередь Интернет и мобильная связь позволяют осуществлять мобилизацию по любым поводам практически моментально и позволяют быстро и технологично манипулировать общественным мнением. Военные США уже энное количество лет разрабатывают и совершенствуют программы, позволяющие тайно манипулировать такими социальными сетями как Facebook, Twitter и др., используя подставных пользователей, влияющих в заданном пропагандистском ключе на дискуссии в режиме онлайн.

В-третьих, нынешний хаос возникает, по большей части, не в результате столкновения стран или политических и военных блоков, а в результате «брожения» в социальных тканях (такое брожение может охватывать как отдельные государства, так и целые их группы) различных глобалистских «вирусов», связанных своим происхождением, опять-таки, с над– или вненациональными образованиями и повестками. К числу последних можно отнести исламский экстремизм, либеральный фундаментализм (за которым стоят вполне прагматически настроенные банкстеры), «руку Брюсселя» и т. п.

Будут ли расширяться зоны хаоса, и какие страны / регионы находятся на первых позициях в группе риска?

Сегодня многие политологи сходятся во мнении, что XXI век пройдет под знаком противостояния исламского фундаментализма и европейской цивилизации. Использование ислама в политических целях подпитывается сочетанием таких факторов как рост экономического богатства ближневосточных нефтяных стран, ощущение особой миссии ислама как исторически самой молодой и менее других подверженной внутренней эрозии религии и, наконец, рост демографического потенциала мусульманского мира. Значительная часть исламских государств находится на пространстве от Атлантического побережья Северной Африки до пределов Индостана – территории, которую политологи всего мира с легкой руки Збигнева Бжезинского называют «дугой нестабильности». Процессы, происходящие в этом регионе, напрямую затрагивают интересы Европы и США, России и Китая, Индии и стран Юго-Восточной Азии. Они влияют на объем и ценовой баланс рынка углеводородов, безопасность мировых грузоперевозок, состояние рынка вооружений, объем торговли наркотиками и, наконец, на потоки мигрантов в государства «золотого миллиарда». Переформатирование пространства Ближнего и Среднего Востока с закреплением долговременной «дуги нестабильности» позволило бы Западу не только взять под контроль энергоресурсы, но и получить в свои руки мощные рычаги влияния на мировую ценовую политику в нефтегазовой сфере. Если посмотреть, кого Запад (прежде всего США и Великобритания) поддержал в подавлении «революционных протестов» в регионе, то становится ясно, что взят курс на разогрев большой исламской дуги и приведение к власти радикальных исламистов, с которыми США заключают союз. Энергия исламской экспансии с большой вероятностью выплеснется на Большой Дальний Восток, ЕС, страны бывшего СССР и дестабилизирует евразийский и африканский континенты, что отвечает интересам страны-разработчика стратегии управляемого хаоса.

Что делать?

Как нужно вести себя России перед лицом угроз XXI века? Как отстоять национальные интересы в хаотизированном глобализованном мире? Как сохранить ее многовековую культуру и православную цивилизацию? И, наконец, как адекватно ответить на переход противостояния на Украине в горячую стадию?

Бжезинский и К^о «подбадривают» нас рассуждениями об «окончательном конце» Российской империи, обвиняют российского президента в иррациональности и мании величия, искусно создают все новые очаги напряженности в отношениях братских славянских народов. Дирижеры информационно-психологической войны пытаются окутать нас мглой безысходности и убедить в том, что сопротивление бесполезно. На Украине разворачиваются вполне конкретные боевые действия, и появляются все новые и новые жертвы «революционного процесса». Вышколенный на западные деньги «Правый сектор» уже объявил о походе на Восток, о предстоящих расправах над русскоязычным населением и насаждает нацистские порядки по всей Украине. Более того, он уже угрожает губернаторам приграничных областей и собирает сведения о российских силовиках и членах их семей в приграничных районах.

При всей трагичности украинских событий они дают России уникальный шанс встать на защиту православной цивилизации, объединить русские земли, население, хозяйственный потенциал, занять более прочные позиции в Черноморском бассейне. Чтобы этот шанс реализовать, России необходимо прежде всего, «сосредоточиться внутри себя», перестать следовать навязываемой извне и во многом чуждой для русского мира модели развития и начать играть «свою игру». Как любил повторять Александр III, «во всем свете у нас только два верных союзника – наша армия и флот». Пятая колонна, настойчиво внедряющая в России рецепты развития и счастья западных «союзников» – это наша Ахиллесова пята, и она будет всегда препятствовать смене вектора развития. Навязанная России неолиберальная модель завела экономику в тупик и сделала ее почти полностью импортозависимой. Твердая позиция России в украинском вопросе будет неизбежно усиливать внешнее давление и порождать разного рода санкции, к которым мы должны быть готовы. В этих условиях переход к мобилизационной модели развития и новая индустриализация – императив выживания, сохранения и развития страны. У наших олигархов сегодня есть выбор – дожидаться ареста счетов на Западе или уже сегодня заставить свои капиталы работать на Россию. Выбор есть и у президента – уступить беспрецедентному давлению Запада (как это сделал беглый Янукович) или проявить твердость, оправдав мандат доверия всех россиян и надежды русскоязычного населения Украины. Свое «А» в украинском кризисе Путин уже сказал. Теперь пришло время говорить и все остальное. События развиваются стремительно, и надо не опоздать.

Если этот шанс не будет реализован, то расплачиваться за последствия придется нашим детям. Украинскую революцию как последний «подарок судьбы» организовало для всех россиян утомленное нашим безволием Провидение. Пренебрегать дарами такого рода нельзя, потому что следом Провидение может послать и Терминатора.

Александр Нотин. Валдайский сигнал

Наш вагон уже отцеплен от западного состава, катящегося в пропасть

Президент в конце прошлого, 2013 года, наконец-то сказал новое и свежее слово. Это произошло на юбилейном форуме Валдайского клуба. Перед всей честной либеральной «тусовкой» – доморощенной и заморской. Сказал открыто, прямо, без обиняков. Сказал так, что стало ясно: лично он, Путин, не поддерживает «генеральной линии» Запада на создание Американского глобального концлагеря (pax americana), не считает себя его вассалом, выступает против насаждения в России сатанинских «ценностей» постмодернизма, вполне усвоенных – себе на беду! – так называемым цивилизованным миром, и намерен вести вверенную ему Богом страну особым путём, опираясь на её вековые традиции и духовные корни. Когда в прошлый понедельник во время прямого эфира на «Народном радио» я позволил себе именно в таком духе высказаться по поводу Валдайского «откровения» Путина и даже сравнил его значение с памятной мюнхенской речью (наделавшей в своё время много шума), пять из семи позвонивших мне в эфир слушателей изрядно возмутились. «Это фарс, – не соглашались люди, – обман, мистификация! Путин много чего говорит, но его дела расходятся со словами! Оглянитесь вокруг: богатые богатеют, а бедные беднеют! Не он ли с самого начала стоял у истоков этого режима, который сам же теперь прямо и косвенно критикует?!»

Все так. Всё правда. Но давайте посмотрим на эту ситуацию с другой, духовной стороны. Мы ведь с вами знаем, что «дух творит себе формы». Следовательно, когда мы наблюдаем некие новые формы, например, смелые слова Путина на Валдайском клубе, вполне уместно поинтересоваться, а какова их духовная подоплёка. Или по-другому: каким духом творятся эти формы?

По словам преподобного Серафима Саровского, «все беды России происходят от бытоулучшательной партии». Эту же мысль, кстати, неоднократно повторял и святой праведный Иоанн Кронштадтский. Так вот, Путин должен быть признан нами никуда не годным «бытоулучшателем» России. В его распоряжении было целых двадцать мирных лет – сложных, но не самых плохих лет. За этот срок можно было бы и на порядок большего достичь в плане «бытоулучшения». За примером далеко ходить не надо – перед глазами тот же Китай.

Впрочем, почему один только Путин виноват во всех наших бедах? Никуда не годной для целей «бытоулучшения» оказалась вся российская правящая либеральная свора (корневое слово «вор» – так, что ли?), с визгом накинувшаяся на останки некогда великого Советского Союза под поощрительные «ату его!» с Запада. Да и что, спросите вы, плохого в улучшении быта, то есть в сытости, покое и благоденствии. Не с этими ли идеалами связано наше современное понимание успеха, процветания и прогресса? Здесь уместно вспомнить главную заповедь Господа нашего Иисуса Христа: «Ищите прежде всего Царства Божия и правды Его, и это всё приложится вам» (Мф. 6:33). Именно её, эту заповедь, имели в виду наши святые, называя принципиальной и даже опасной ошибкой как для отдельного человека, так и для целых государств и народов, когда на первое место ставится не стремление жить по правде Божией, а одно только улучшение материального достатка. Следует ли отсюда, что всем лучше бы жить в нищете? Нет, не следует. Тут вся загвоздка опять-таки в расстановке приоритетов. Благополучие – штука добрая и даже необходимая. Но, во-первых, только если оно реализуется в категориях разумной достаточности, иначе «пряников никогда не хватит на всех». А во-вторых, благополучие, построенное без Бога или за чужой счет (ровно как произошло в случае США и «старушки» Европы), не содержит и не может содержать в себе благого и животворящего Духа Божия, а посему рано или поздно действием сатанинского духа разделения обратится в прямую свою противоположность: одичание, растление, безумие… То есть во всё то безобразие, что мы и наблюдаем сегодня на преуспевающем вроде бы Западе.

Иногда я думаю: а что было бы, если бы либералы, и Путин в их числе (ведь исходно, по взглядам своим, он убеждённый либерал, иначе они не выдвинули бы его из своей среды на столь высокий пост), не грабили всё, что плохо лежит, не растаскивали несметные богатства России по офшорам и западным счетам, а хотя бы малую толику своей несметной «добычи» пустили бы действительно на «бытоулучшение» жизни нашего народа? То есть, по сути, накормили бы русских за их же счёт и… с их же стола? Почему Господь не позволил этому случиться – всё равно, по прямой ли воле Своей или по Своему попущению? Ответ может звучать так: Бог любит народ Своего «Третьего Рима» и желает ему «спастись и в разум истины прийти». Путь же спасения – хотим мы того или нет – пролегает через скорби, а не через набитые карманы и желудки. Ибо только скорби рождают смирение и открывают сердца «единому на потребу». Такая вот болезненная асимметрия земного и духовного начал!

С другой стороны, позволяя либералам «порулить» Россией, Господь заботился не об их животном насыщении, а о том, чтобы открыть глаза России (и, конечно, Путину, как одному из ее «блудных сынов») на безусловную пагубность разнузданного и бездуховного преуспевания. В итоге западный состав продолжает уверенно катиться в пропасть, а российский вагон потихоньку отстаёт и отцепляется от него. При этом здравомыслящая, традиционно настроенная часть населения США и Европы – а это, как мы знаем, отнюдь не малая и генетически не худшая его часть – начинает стряхивать с себя гипнотическое оцепенение, вызванное бесовскими мантрами на тему «толерантности» и «прав человека». Это им Путин напоминает, что под гуманистические камлания либерастов христианский Запад проморгал начало самого страшного с начала времён, самого системного и изобретательного наступления сатанистов на богоданную природу человека, на его здоровье и достоинство быть образом и подобием Божиим. Вообще-то в таких случаях и спасибо сказать не грех!

Традиционалисты на Западе уже сознают и признают, что русские – молодцы. И что русские правы, называя педерастию и прочие легализованные извращения «мерзостью перед Богом», как и сказано в Библии… И вот уже кое-где (в Испании, в Италии, например) на стенах некоторых зданий появляются лозунги «Путин – наш президент!»

Итак, не самый успешный «бытоулучшатель» Путин явно склоняется в сторону поиска для себя и страны другого, отличного от западного «образца», национально более органичного пути развития. Очевидно, что это, с одной стороны, вызвано целым рядом внешних и внутренних (в том числе и внутри самого Путина) трансформаций, а с другой – служит важным, я бы даже сказал, призывным сигналом для всех верующих профессионалов (не путать с профессиональными верующими). Для всей нашей Церкви, всего народа Божия.

 
Благоверный Александр!
Умоляй за нас Бога вышнего,
Отгоняй от нас врагов пагубных.
 

Михаил Хазин. Глобальный кризис и Россия

2014 год – переломный для России

Перспективы развития России в ближайшие годы вызывают серьёзные вопросы. Прежде всего потому, что в тяжёлом состоянии находится мировая экономика. Колоссальные долги домохозяйств и государств, исчерпанные возможности макроэкономического стимулирования (ставки кредита и нормы резервирования – на минимумах), высокие и всё время растущие показатели безработицы в развитых странах, падающие доходы населения… При этом разрушается и система перераспределения финансов в рамках сложных экономических систем (например, внутри Евросоюза), всё больше и больше усиливаются центробежные тенденции в рамках мировой системы разделения труда, что требует от нас адекватного ответа. Например, готовы ли мы стать региональным центром силы или передадим эту функцию (в том числе в отношении нас) кому-то другому?

Непосредственно для России можно отметить, что экономическая модель, предложенная Гайдаром (и восходящая к пресловутому «вашингтонскому консенсусу»), построенная на примате иностранных инвестиций, явно «приказала долго жить». Дальше можно спорить: начался уже спад в стране или нет (по нашим расчётам, подтверждаемым опросом участников рынков, спад начался ещё в IV квартале 2012 года), насколько упадёт жизненный уровень населения, и так далее, но одно понятно – продолжение политики предыдущих десятилетий к успеху уже не приведёт. Собственно, аккуратный экономический анализ это показывает вполне достоверно: ёмкость российского рынка в части принятия иностранных инвестиций определяется теми средствами, которые могут идти на их возврат, а этот объём последние два года неуклонно сокращается – прежде всего, из-за вступления в ВТО и снижения экспортных доходов. Ситуация может локально улучшиться в случае войны на Ближнем Востоке (вырастут цены на нефть), однако эффект от этого события будет, во-первых краткосрочным, а во-вторых, сопровождаться другими, не менее значимыми негативными процессами.

Но самое главное: все эти разрушительные процессы – не случайность, не локальное совпадение нескольких негативных факторов, которые могут и прекратить своё действие. Это глубоко эшелонированный процесс, который продолжается уже несколько десятилетий. Чуть ниже он будет кратко описан, но главный вывод можно сделать уже сейчас – те неприятные моменты, которые мы видим сегодня в российской экономике, являются самым началом серьёзного долгоиграющего процесса.

В сложившейся ситуации необходимо сделать как минимум две вещи.

Во-первых, понять, в каком мы находимся положении, и, во-вторых, понять, в чём ошибки нынешней экономической политики. А затем – сделать выводы. Именно в рамках этой программы мы и будем строить настоящий текст.

Прежде всего, нужно отметить, что в 60-80-е годы прошлого века и у Запада, и у социалистического содружества была одна и та же модель экономического развития – углубление научно-технического прогресса. Различия были в системе управления и перераспределения прибавочного продукта, но саму модель экономического развития это не меняло. А она обладала одним важным свойством: углубление разделения труда требует расширения рынков – в противном случае прогресс останавливается. Последнее крупное расширение рынков было после Второй мировой войны, а затем в обеих системах разделения труда начался кризис: в СССР чуть раньше (в 60-е годы), а в США – чуть позже, в 70-е годы. Но этот кризис был абсолютно объективен, и выход из него был возможен только в рамках разрушения одной из двух систем и расширения рынков другой на её бывшую территорию.

Выход, который позволил выскочить из кризиса именно западной системе разделения труда, состоял в использовании политики «рейганомики», которую начали реализовывать в 1981 году. Суть её состояла в том, что была полностью изменена модель кредитования потребителей: с требования возврата долга из их доходов на систему рефинансирования долга (то есть его возврата за счёт получения новых кредитов). С учётом того, что одновременно Федеральная резервная система США начала постоянное снижение стоимости кредита (учётная ставка ФРС с 18 % в 1980 году снизилась почти до нуля в декабре 2008 года), властям США удалось стимулировать свою экономику за счёт дополнительного спроса. Разумеется, этот спрос фактически был перераспределением эмиссионных денег, которые домохозяйства должны отдать из своих будущих доходов (то есть сегодня проедается спрос будущего), но тогда, в 80-е годы, решался вопрос «кто кого», и о таком отдалённом будущем никто не думал.

В результате СССР рухнул под тяжестью экономического кризиса (который, обращаю внимание, не был спецификой социалистической модели, поскольку точно так же развивался и в системе западной), усугублённого слабостью управляющей элиты. А Запад получил возможность нового рывка в разделении труда (информационной и компьютерной революции), усугублённого последствиями «рейганомики» – то есть избыточного долга населения и государств.

Для того чтобы понять эффект потери рынков для России, можно привести в качестве примера только авиационную отрасль. СССР контролировал от 35 % до 40 % мирового рынка авиации, а сегодня Россия практически не может производить крупные самолёты – мировые рынки захвачены «Боингом» и «Эйрбасом», а масштаб производства, необходимый для окупаемости разработок, нами уже недостижим. Более того, контролируемый Западом менеджмент некоторых российских компаний продолжает ликвидацию российского самолётостроения. Например, буквально на днях «Аэрофлот» отказался от эксплуатации самолета Ил-96, который вполне конкурентоспособен на мировых рынках.

Россия в начале 90-х годов была вынуждена (или, вернее, принуждена) встраиваться в западную систему разделения труда, причём добровольно уступая практически во всех вопросах (не так давно мы аналогично вступили в ВТО). Всю систему разработки передовой научно-технической продукции в России практически ликвидировали в процессе приватизации, когда мировые лидеры в части разработок за копейки продавались своим западным конкурентам, которые их просто ликвидировали. Серьёзный удар был нанесён и по оборонной промышленности, которая более 10 лет жёстко недофинансировалась, в результате чего были навсегда утрачены сотни и тысячи современных технологий, в результате чего даже повторить многие разработки отечественной «оборонки» образца 80-х годов, то есть четвертьвековой и даже тридцатилетней давности, сегодня невозможно.

Вся эта работа была организована группой так называемых «либерал-реформаторов», возглавляемых на первом этапе их деятельности Гайдаром. Именно эта группа определяет и сегодня финансово-экономическую политику России, именно эта политика привела к сегодняшним проблемам.

При этом даже экономический рост 2000-х годов никак нельзя считать достижением данной группы, поскольку на первом этапе (1999–2002 годы) он был следствием резкой девальвации конца 1998 года (отметим, что альтернативные Гайдару экономические эксперты ещё в 1996 году предлагали провести плавную девальвацию, которая бы позволила перейти к экономическому росту без дефолта) и политике развития внутреннего кредитования Геращенко. Затем, с 2004 года, ситуация стала явно ухудшаться (достаточно упомянуть инфляцию в промышленном секторе экономики, которая выросла с 14 % в 2003 году до 28 % в 2004-м, то есть вдвое), но начавшийся рост нефтяных цен (связанный с ускоренной эмиссией доллара в процессе завершения надувания финансового пузыря, связанного с «рейганомикой») поддержал рост. Отметим при этом, что, несмотря на рост формальных показателей, структура российской экономики в целом продолжала ухудшаться.

Не вдаваясь в детали специфики 2008 года, можно отметить, что на сегодня ситуация в мировой экономике выглядит примерно так. Структурный кризис привел к тому, что домохозяйства развитых стран тратят намного больше денег, чем получают. Так, уровень средней заработной платы в США по уровню покупательной способности находится сегодня на уровне 1958–1959 годов, а свой уровень жизни домохозяйства поддерживают за счёт того, что тратят (по стране в целом) примерно на 3 триллиона долларов больше, чем получают. Эти три триллиона получаются за счёт снижения сбережений, получения коммерческих кредитов и бюджетного стимулирования расходов (тут есть разные варианты: от прямых субсидий до стимулирования создания рабочих мест за счёт бюджетных денег).

Аналогичная ситуация в Евросоюзе – там, правда, превышение расходов над доходами чуть меньше, но сути дела это не меняет. И, собственно, кризис состоит в том, что частный спрос постепенно сокращается – по мере того, как исчерпываются механизмы его поддержания. Денежные власти США не просто так начинают сворачивать эмиссионные программы – позитивный эффект от них становится всё меньше, а негативные процессы (например, «пузырь» на фондовом рынке) продолжают нарастать.

В этой ситуации Россию, в случае продолжения либеральной экономической политики, ждут тяжёлые времена. Поскольку и иностранные инвестиции, и доходы от экспорта будут падать. Локальные периоды улучшения могут случаться – но в общем и целом ситуация будет двигаться к худшему. При этом будут иметь место как минимум два принципиальных момента.

Первый – внутренний. Падение доходов вызовет конфликт внутри до того относительно единой (в части борьбы за сохранение власти) российской элиты. При этом проигрывающая сторона будет активно «играть» против Путина. При этом рейтинг Путина будет падать, поскольку свои обещания: как формальные («майские указы»), так и неформальные (сдвиг к патриотизму и контролю над воровством чиновников), – он так и не исполнил. При этом нынешнее либеральное правительство демонстративно отказывается выполнять даже формальные положения этих указов, либо же превращает их в полный бред (сокращение численности врачей в больницах и учителей в школах, для того чтобы поднять зарплаты оставшимся). Рассчитывать же на то, что либеральная команда будет исполнять эти указы, наивно – поскольку это противоречит не только их базовым идеологическим принципам, за счёт выполнения которых они достигли своего положения, но и текущим интересам.

Отметим, что это принципиальное несоответствие позиции Путина и российской либеральной элиты. Возможно, Путин считает, что он назначил этих людей. Сами же они считают, что появились во власти «до Путина» и хотят оставаться в ней «после Путина», что они-то и есть «настоящая власть», обязанная не столько президенту, сколько своему сотрудничеству с мировой финансовой элитой. Весь их опыт говорит о том, что продолжение такого сотрудничества – это гарантия успеха и менять свои правила они не будут.

Второе обстоятельство – это раскол мировой финансовой элиты. Условно говоря, он произошёл после «дела Стросс-Кана», то есть остановленной бюрократией США попытки повторить создание ФРС в 1913 году, но уже на мировом уровне – через появление «центробанка центробанков». После этого провала мировая финансовая элита обнаружила, что в условиях кризиса она не имеет ресурсов для сохранения глобальной инфраструктуры, – особенно после того, как президент США Обама переориентировал ФРС с поддержки банков на поддержку бюджета США. Попытка поставить своего человека (Ларри Саммерса, друга Чубайса и одного из идеологов приватизации) на руководство ФРС тоже не удалась, и в этой ситуации появились две принципиальные группы, сделавшие принципиально разные ставки на развитие ситуации в мире.

Первая (условно – «процентщики») – это группа, которая любой ценой хочет сохранить мировую финансовую систему и контроль над её ключевыми институтами. Эта группа опирается на «бреттонвудские» структуры (МВФ, Мировой банк, ВТО) и тесно сотрудничает с либеральной командой в России. Её задача – не допустить развала мира на независимые валютные зоны.

Вторая (условно – «менялы») – не просто готова согласиться с созданием независимых валютных зон, но и активно приветствует соответствующие процессы, оставив за собой межзональное финансовое взаимодействие через золотой стандарт. Эта группа активно конкурирует с первой («процентщиками»), что вполне естественно, поскольку два этих сценария никак не могут быть реализованы одновременно. Эти группы имеют противоположные позиции по войне на Ближнем Востоке («менялы» – против), по вопросу создания североатлантической зоны свободной торговли (опять-таки «менялы» – против), по Украине («менялы» – за расширение ТС, а не за усиление Брюсселя) и так далее.

Соответственно, вся либеральная команда в России работает с «процентщиками», а патриотические силы, заинтересованные в восстановлении России как центра силы, могут работать только с «менялами». Но и те, и другие внешние силы будут требовать от Путина определиться. Если он поддерживает либеральное правительство, «менялы» будут оказывать на него сильное давление. Если же он хочет поддерживать отношения с «менялами», ему нужно принципиально менять финансово-экономическую политику! При этом полностью ликвидировав либеральную команду в руководстве этих структур, поскольку она работает в рамках сотрудничества с «процентщиками» и, как уже было сказано выше, никогда от этой позиции «в массе» не откажется.

Вся либеральная команда в России работает с «процентщиками», а патриотические силы, заинтересованные в восстановлении России как центра силы, могут работать только с «менялами».

Отметим, что все успехи Путина последних месяцев во внешней политике связаны как раз с теми ситуациями, в которых он выступал с «менялами» против «процентщиков». Это не случайно – ещё раз повторю: «менялы» заинтересованы в том, чтобы Россия и ТС стали региональным «центром силы» (как и Китай, Индия, Бразилия). А «процентщики» готовы на всё, чтобы Россия перестала быть сильной страной, а превратилась в конгломерат слабых и постоянно конфликтующих друг с другом образований, вынужденных постоянно обращаться за внешней помощью. Пока же внешняя политика Путина прямо противоречит его внутренней политике, которая ориентирована на сотрудничество с «процентщиками».

Все успехи Путина последних месяцев во внешней политике связаны как раз с теми ситуациями, в которых он выступал с «менялами» против «процентщиков».

Такая ситуация не может продлиться долго – внешний конфликт неминуемо спровоцирует внутренний, причём если пока он ещё может быть разрешен «сверху», то по мере ухудшения экономической ситуации возможность такого контроля может быть утеряна. Особенно если учесть, что поддержка либералов противоречит общественному мнению и сильно вредит авторитету власти.