Текст книги "Новые головоломки Шерлока Холмса"

Шарфы

Одним ветреным осенним днем Холмс и я шли по Мэрилбоун-роуд, мимо музея восковых фигур мадам Тюссо. Я с трудом удерживал шляпу на голове, но тут особенно мощный порыв ветра сдул ее. Нагнувшись, чтобы поднять шляпу с земли, я заметил, что женщина, которая шла перед нами, потеряла шарф и ветер понес его по мостовой.

Холмс тоже заметил сбежавший шарф и повернулся ко мне с задумчивым видом. «Уделите мне момент, Ватсон, и представьте, словно на улице намного больше народу. Целая дюжина девушек одновременно потеряла свои шарфы. Раз уж на то пошло, давайте еще представим, что поблизости был юный Виггинс, который подобрал все шарфы и отдал их обратно женщинам в случайном порядке, надеясь получить пару пенни за помощь».

Виггинс был представителем и неформальным лидером Нерегулярных полицейских частей с Бейкер-стрит, ватаги мальчишек, к услугам которых Холмс часто прибегал, если ему требовались дополнительные глаза или руки.

«Это не кажется невозможным», – согласился я, хотя, зная парня, я очень сомневался, что он будет настолько беспечен, чтобы возвращать шарфы кому попало.

«Ну, хорошо, – сказал Холмс. – Сможете ли вы рассчитать вероятность того, что только одиннадцать женщин получат обратно именно свои шарфы?»

К своему немалому удивлению, я понял, что смогу. А вы сможете?

Джо

«Я в прошлую субботу спросила своего племянника Джозефа, сколько ему лет, – объявила миссис Хадсон, ставя на стол горячий чай. – Не поверите, что он мне ответил, доктор Ватсон».

«Обязательно поверю, – заверил я ее. – Я безоговорочно вам доверяю, дорогая».

Она странно на меня посмотрела, затем продолжила: «Он сказал мне, бесстыдник, что три года назад был в семь раз старше своей сестры Рут. Потом добавил, что два года назад был вчетверо старше ее, а год назад – всего втрое. Выпалив все это, он сел и улыбнулся мне. Я уверена, что вы-то без проблем узнаете, сколько им лет, вы человек ученый, но вот я не такого ответа ждала, совсем не такого». Она улыбнулась мне.

«Уэннс»

Холмс и я прятались возле небольшой гостиницы под названием «Уэннс» в Кингс-Линн, тихом городке Болотного края. Это, конечно, был не самый веселый способ провести вечер понедельника, но мы шли прямо по пятам свояка испуганного плотника, за которым Холмс очень хотел понаблюдать в естественной среде. Маленький рынок, конечно, был достаточно причудливым, но чем дольше тянулся вечер, тем, признаюсь, скучнее мне становилось.

Заметив мое настроение, Холмс решил дать мне новую пищу для ума, чтобы я отвлекся от мелкого дождика. «Вы наверняка заметили, что в баре довольно много народу, Ватсон».

«Да, немало, – ответил я. – А еще там, несомненно, тепло и сухо».

«Бесспорно. Так или иначе, давайте притворимся, что у каждого из посетителей в кармане лежит разное количество однопенсовых монет, причем посетителей больше, чем монет в кармане у любого из них».

Я немного помолчал, пытаясь разобраться в этой фразе, затем кивнул.

«Если я скажу, что ни у одного из посетителей нет в кармане ровно 33 пенсов, сможете ли вы сказать мне, какое максимальное число людей собралось в баре?»

«Да, конечно, по крайней мере, в теории», – ответил я.

«Тогда, пожалуйста, скажите», – попросил Холмс.

Каков же ответ?

Майда-Вейл

Во время «Дела о пекаре из Майда-Вейл» Холмс дал Уиггинсу и Нерегулярным полицейским частям задание: наблюдать за пекарем по имени Джерри и его беспутным кузеном Джеймсом. Он рекомендовал соблюдать осторожность: оба этих человека были подвержены прискорбным приступам безрассудства.

Вернувшись в дом 221-б, Уиггинс доложил, что Джерри ушел из пекарни ровно в 9 утра и неторопливо направился по Уотлинг-стрит со скоростью два километра в час. Через час за ним вышел кузен Джеймс, но он шел быстрее, со скоростью четыре километра в час, а на поводке вел красивого ирландского сеттера.

Джеймс тут же отпустил пса с поводка, и тот бросился за пекарем; по словам Уиггинса, едва догнав Джерри, пес развернулся и побежал обратно к Джеймсу. Он продолжал бегать между ними с постоянной скоростью десять километров в час, пока Джеймс не догнал Джерри, после чего все трое остановились.

В конце концов мы все-таки сумели разобраться, в чем дело. Но все-таки – сколько всего пробежал пес?

Овцы

Щекотливые вопросы с наследованием овец стали очень важны для Холмса и меня во время довольно-таки странного «Дела о ребенке-вороне», когда немало времени пришлось провести в горах Гвинедда. Помещик, собравший огромное стадо овец, умер при очень необычных обстоятельствах, проведя ночь на вершине Кадер-Идрис – по местному преданию, такой подвиг превращает вас либо в поэта, либо в безумца. Словно есть какая-то разница.

Тем не менее в этой книге я избавлю вас от запутанных подробностей и сосредоточусь лишь на практических вопросах с овечьими отарами. Каждый из сыновей помещика, которых звали Давид, Идрис и Карадог, унаследовал по части стада, а также земли и пастухов, необходимых для прокорма и содержания овец. Давид, старший сын, получил на двадцать процентов больше овец, чем Идрис, и на двадцать пять процентов больше, чем младший брат Карадог.

Если я скажу вам, что Идрис получил ровно тысячу овец, то сколько овец получил Карадог?

Второй словесный узел

Если я правильно помню – а я довольно-таки уверен в том, что правильно, – то я занимался очень сложным делом: пытался намазать маслом очень горячую пышку, когда Холмс выдал мне второй словесный узел. Прошло уже несколько недель с тех пор, как я сумел решить первую головоломку, но принцип – развязать «узел» из трех относительно связанных между собой русских слов, на этот раз длиной десять букв – был еще свеж в памяти.

«Вы помните, как я полагаю, что первые буквы всех трех слов находятся на первой строчке, вторые – на второй и так далее?»

Я заверил Холмса, что помню, и он ушел.

Сможете ли вы развязать узел?

Партнер

По большей части неприятности в «Деле о пекаре из Майда-Вейл» были связаны с его делами. Я обнаружил, что часто бывает так, что родные и друзья не оправдывают оказанного им доверия, если речь идет о кошельках. Пекарь Джерри и его кузен Джеймс с самого начала были партнерами. Джеймс предоставил стартовый капитал, а Джерри работал и управлял пекарней. После того как первоначальные расходы окупились, они заключили соглашение, по которому Джерри владел долей, в полтора раза большей, чем у Джеймса.

Поначалу все было просто, но потом на сцене появился новый персонаж. Мистер Андреас был шапочным знакомым Джеймса, приятелем приятеля. Облик джентльмена греческого происхождения говорил любому внимательному наблюдателю, что с ним шутки плохи. К сожалению, ни Джерри, ни Джеймс, похоже, не оказались достаточно внимательными.

Они заключили следующую сделку: мистер Андреас заплатит целую тысячу фунтов, и каждый из партнеров будет после этого владеть ровно третью компании. Ситуация быстро стала некрасивой.

Как наиболее справедливо разделить тысячу фунтов между Джерри и Джеймсом?

Фрукты

Миссис Хадсон нравилось, если представлялась возможность задавать Холмсу небольшие задачки на сообразительность – должно быть, она испытывала какую-то странную гордость, если удавалось заставить его хоть сколько-нибудь надолго задуматься. Иногда Холмс заставлял ответить меня – либо если считал, что вопрос не заслуживает всестороннего рассмотрения с его стороны, либо когда занимался улучшением моих мыслительных процессов. Впрочем, и в этих случаях миссис Хадсон оставалась практически такой же довольной.

Подозреваю, что потерю возможности скрестить клинки с разумом Холмса она компенсировала, смотря на мои неуклюжие попытки отразить ее выпад.

Как-то утром, еще до того, как я успел выпить чаю, меня настигла очередная загадка. Я попытался сосредоточиться, поднял глаза от чашки и спросил: «Миссис Хадсон, вы не могли бы повторить?»

«Конечно, доктор, – ответила она. – Я только что взвешивала фрукты для пирога и вдруг кое-что поняла. Одно яблоко и шесть слив весили столько же, сколько одна груша, а все три яблока и груша весили столько же, сколько десять слив. Так что мне стало интересно, сколько слив уравновесили бы одну грушу?»

«Спасибо», – ответил я и сделал большой глоток чая.

Как вы думаете, каков ответ?

Руки

Во время «Дела об испуганном плотнике» нам пришлось познакомиться с огромным количеством людей. В какой-то момент мне даже стало казаться, что рано или поздно придется пожать руки всему Лондону. Учитывая, что несколько человек при этом едва не раздавили мне ладонь, я начал быстро уставать от этого процесса и сказал об этом Холмсу.

«Не стоит недооценивать скромное рукопожатие, – сказал мне Холмс. – Это важный ингредиент общественного клея, который поддерживает целостность города, как бы утомительно это иногда ни оказывалось. Радуйтесь хотя бы тому, что в нашей культуре сокрушительная хватка при рукопожатии – не норма вежливости».

«О, я очень рад», – заверил его я.

«Вот вам кое-что, чтобы отвлечься от усталых рук. Как вы думаете, четное или нечетное число людей пожали руки нечетному числу людей?»

Сможете ли вы рассчитать ответ?

Сидр

Находясь в Хукленде во время «Дела о странствующих епископах», Холмс совершил ошибку, впечатлив своей проницательностью толстого производителя сидра. После этого любопытный малый стал засыпать нас вопросами, от простейших до совершенно сбивающих с толку. У большинства из них было определенное практическое приложение.

Холмсу нельзя было раскрывать маскировку, так что ему пришлось, скрипя зубами, общаться с настойчивым – и беспокойным – господином, чтобы тот не устроил сцены. В конце концов тот все же ушел, но не раньше, чем мы оба совершеннейшим образом потеряли терпение.

Один из его вопросов мне запомнился, наверное, потому, что был, по крайней мере, понятным. Сажая новый яблоневый сад квадратной формы, в котором все саженцы находились на одинаковом расстоянии друг от друга, он обнаружил, что невысаженными остались 146 деревьев. Чтобы сад остался квадратным, ему понадобилось еще 31 дерево.

Сколько у него деревьев было изначально?

Чувство неотложности

Холмс всегда выбирал момент, когда я был чем-то сильно занят, чтобы предложить мне какой-нибудь очередной тест или задачку. Однажды я спросил его, почему он так делает, и он ответил примерно так: наблюдательность и дедукция часто требуются в ситуациях, где давление на вас очень сильно. Прерывая меня, когда я занимался совсем другими вещами, Холмс надеялся усилить мои логические способности, чтобы они не подводили меня в трудное время. Я понимал его замысел, но зачастую время он все равно выбирал чертовски неудобное.

Я дошел примерно до середины интригующей, но очень запутанной статьи в журнале «Ланцет», и тут в комнату ворвался Холмс и сунул мне под нос бумажку. Его голос даже казался беспокойным. «Скорее, Ватсон! Поторопитесь! Какой здесь ответ?»

На бумажке было написано:

10×9×8×7×6×5×4×3×2×1×0×(-1)×(-2) = X

Чему равен X?

Горячее и холодное

Шерлок и я одним морозным январским утром пили чай. Тут он отвлекся от чашки и взглянул на заиндевелое окно. «Мы ставим чайник или кастрюлю на полку над камином, чтобы они нагрелись. Раньше люди вешали котелки и чайники над очагами. Не прямо посреди огня, а над ним».

«Именно так, – согласился я. – Это либо удобнее, либо эффективнее. Либо и то, и другое».

«И то, и другое, – подтвердил он. – Но представьте теперь, что у вас есть, скажем, металлический ящик, который вы хотите охладить, и большой кусок льда, который вы не хотите разбивать. Как вы расположите ящик и лед для максимальной эффективности?»

«Ну, я…» Я замолчал, задумавшись над вопросом.

Какой же вариант лучший?

На омнибусах

Во время «Дела о напуганном плотнике» Холмсу пришлось потратить определенное время, чтобы проследить за передвижениями некоего Сэма Смита. Холмса это немало раздражало, потому что, как оказалось, Смит был довольно скуп: до места назначения добирался на омнибусе, но вот обратно шел пешком.

На второй день общее время в пути составило ровно восемь часов. Кроме того, Холмсу пришлось провести еще полтора часа, бродя возле лавки торговца пиломатериалами, но это для задачи неважно. Омнибус ехал со средней скоростью 9 миль в час, Смит шел втрое медленнее. Сколько пришлось пройти Холмсу, следя за Смитом?

Хуклендские рыцари

Одна из улик «Дела о странствующих епископах» привела нас в довольно необычную подземную часовню под улицами Вейчестера. Три саркофага с вырезанными на них фигурами крестоносцев в доспехах почти целиком занимали одну из маленьких комнат.

Под ногами каждого из рыцарей мы увидели красиво вырезанные последовательности цифр. Под первым – 30, 68, 89. Под вторым – 18, 23, 42. Под третьим – 11, 41, 74.

В другом конце комнатки прямо посреди стены была дюжина вырезанных в ряд каменных голов. Все головы явно принадлежали разным людям; впрочем, все лица светились какой-то странной радостью. Они вызывали очень неприятные чувства. Над головами белой краской было нарисовано число 16, цифры были высотой не меньше фута.

«Это явно ссылка на… – Холмс прервался на середине фразы. – Ватсон, это неплохое упражнение для вас. На какого рыцаря указывает нарисованное число?»

Третий словесныйузел

Третий словесный узел Холмс задал мне, когда мы смотрели мучительно плохое исполнение и без того далеко не блестящей оперетты. Обычно мы бы и на пушечный выстрел не подошли к такому заведению, но Холмс напал на след дряхлого торговца во́ронами, так что мы оказались именно там. Я на самом деле даже обрадовался возможности отвлечься на головоломку, несмотря на то, что ужасные визги, выдаваемые за пение, не позволяли как следует сосредоточиться.

Вот буквы, из которых мне предстояло составить три десятибуквенных слова, связанных одной темой:

Картина

Ко мне однажды пришел человек и предложил купить красивый портрет, который уже довольно давно принадлежал его семье. Ни с каким делом Холмса это связано не было. Он был моим пациентом и заметил, что и мой личный кабинет, и процедурная украшены коллекциями картин.

Картина действительно была привлекательной, в отличие от цены: 640 фунтов. Половина годового дохода – это слишком неподъемная цена за произведение искусства, так что я вежливо отказался. Через две недели он вернулся, снизив цену «всего» до 400 фунтов. Я снова выразил свои сожаления. Еще через две недели он вернулся, совершенно невозмутимый, и предложил мне купить ее за 250 фунтов. Он приходил ко мне еще два раза, и на второй я наконец-то сдался и купил картину.

Сколько я заплатил, округляя до ближайшего целого фунта?

Даниэль

Однажды днем я читал газету, и мое внимание привлекла довольно мрачная история о прискорбной судьбе Даниэля Бутроса, сына богатого судового маклера.

Молодой мистер Бутрос отправился в Эссекс, чтобы подняться на гору с компаньоном. Несмотря на то что он считался умелым альпинистом, что-то пошло не так, и он упал с вершины откоса. Его друг Алан Дикки, который был ведущим в подъеме, уже забрался наверх и страховал Бутроса, но веревка оборвалась.

Это, конечно, очень печально, но больше меня удивило очень длинное и цветастое описание сцены. Репортер посвятил несколько абзацев описанию тела несчастного Бутроса, лежавшего с раздробленными костями на куче свитых веревок у подножия скалы. Дикки, его друг, как говорят, был потрясен случившимся.

Я рассказал о статье Холмсу, который в ответ промычал что-то нечленораздельное. Затем он спросил, упоминалась ли в статье перетершаяся веревка. Я еще раз перечитал статью – и действительно, репортер упомянул перетершиеся куски размотанной веревки.

«Это все равно убийство», – сказал Холмс.

Почему он пришел к такому выводу?

Прямолинейные головоломки

Приятное озеро

«Странное дело о ребенке-вороне» занесло Холмса и меня в деревню в Гвинедде под названием Абергинолвин. Добираться туда оказалось дьявольски долго, но Холмс настаивал, что нам нужно узнать некоторые подробности самим. Так что одним серым утром мы оказались в небольшой часовне на берегу ледникового озера Тэл-и-Ллин, из которого вытекает река Дисинни.

В часовне мы нашли простой алтарь, на котором была написана небольшая проповедь о десяти заповедях, а также лежали традиционная ткань и Библия. Над алтарем было выбито любопытное послание, явно старинное:

Холмс посмотрел на него и нахмурился, затем повернулся ко мне; его глаза сияли. «В последней строчке не хватает буквы N», – сказал он.

«И явно не только ее», – ответил я.

«Да, так и есть, – сказал он. – Не хватает еще ровно одной буквы – если точнее, ее не хватает более чем в десятке мест».

Больше он ничего не сказал, и мы сидели там до тех пор, пока я не расшифровал послание.

Время было уже позднее, но делать нечего. А вы можете сказать, как звучит послание?

Дядюшка

Мы шли по кладбищу Паддингтон-Грин в поисках могилы дядюшки плотника. У нас были определенные сомнения по поводу даты кончины этого достойного человека, так что мы решили узнать все из первых рук. Впрочем, как оказалось, наши усилия были бесплодны. Дядюшка не умер, а сбежал и еще немало лет прожил с другой семьей в Хэдли.

Когда мы прошли мимо довольно экстравагантного резного изображения старика с длинной бородой и в простом плаще, Холмс склонил голову.

«Вот вам небольшая загадка для развлечения, Ватсон».

Я кивнул. «Хорошо, приятель».

«Давайте предположим, что некий человек прожил пятую часть жизни ребенком, четверть – молодым человеком, треть – мужчиной, наконец, уже тринадцать лет жизнь его идет на спад. Сколько ему сейчас лет?»

Можете ли вы найти решение?

Гладкий лед

Ходить по Бейкер-стрит ледяным февральским утром – то еще испытание. Еще хуже было оттого, что Холмс всегда ходил ловко, словно кот, практически не поскальзываясь. Меня, с другой стороны, с каждым шагом преследовала ужасная угроза грохнуться на землю.

Как-то утром Холмс заметил мои мучения и посоветовал мне ходить по самым гладким и ровным участкам льда, а не по неровным, где есть за что зацепиться.

Я ответил, что мне и без того тяжело.

«Но, дорогой друг, по гладкой поверхности ходить легче, чем по неровной. Причем чем ровнее, тем лучше».

Он, как всегда, оказался прав. Знаете ли вы, почему?

Второй камуфляж

Я разбирал мелкие монетки в карманах, которые слишком уж в последнее время потяжелели, и тут Холмс снова атаковал меня русскими словами. «Сухостой, глазированный, оборотничество, греховность», – объявил он. Заставив меня сосредоточиться и подтвердив, что я должен найти четыре маленьких, тематически связанных слова, скрытых в более длинных словах, он еще раз повторил их для меня.

Сможете ли вы найти решение?

Сорок пять

Холмс взял в руки ломтик тоста, но, вместо того чтобы смазать его маслом, он задумчиво разорвал его на четыре неровных куска и бросил на поднос.

«Миссис Хадсон это не понравится, дружище, – предупредил я. – Вы знаете, как она относится к пищевому вандализму».

«Сорок пять», – ответил он.

Я непонимающе моргнул.

«Любопытное число, – сказал он. – Хотя, в сущности, все они любопытны».

«Конечно», – пробормотал я про себя.

«45 можно разделить на четыре куска, четыре разных натуральных числа, которые дают сорок пять в сумме. Это, собственно, верно для любых чисел больше 9. Но конкретно эти четыре числа – по-своему особенные. Прибавьте 2 к первому числу, отнимите 2 от второго, умножьте на 2 третье и разделите на 2 четвертое. Результат будет один и тот же. Можете ли вы сказать мне, что это за числа?»

«Да, конечно, – ответил я. – Но можно мне для начала доесть яйцо?»

«Безусловно».

Что это за четыре числа?

Сент-Мэри-Акс

Холмс читал документы из папки, присланной ему инспектором Лестрадом; они были посвящены громкому делу о дневниках, похищенных у младшей дочери одного из министров. Временами он фыркал и запрокидывал голову, словно норовистый жеребец. Наконец, он положил бумаги на стол и обратился ко мне. «В документах Лестрада говорится, что мистеру Ллойду требуется ровно четыре часа, чтобы дойти от своего дома в Сток-Ньюингтоне до Сити, не считая 60 секунд, которые ему понадобились, чтобы отдать конверт невысокому человеку в Сент-Мэри-Акс. Из дома он идет со скоростью пять миль в час, обратно домой – со скоростью три мили в час».

«Это полезная информация?» – невинно спросил я.

«Совершенно бесполезная, – ответил Холмс. – Но, может быть, вы сможете мне сказать, каково расстояние от дома Ллойда до места встречи с тем невысоким человеком?»

Сможете ли вы найти решение?