Текст книги "Мобилизационная стратегия хозяйственного освоения Сибири. Программы и практики советского периода (1920-1980-е гг.)"

Большой вклад в подготовку индустриальных кадров вносили специфические образовательные учреждения – втузы и комбинаты, созданные непосредственно при крупных предприятиях. Они включали в себя сразу несколько ступеней подготовки специалистов: от обучения грамоте и до получения профессионального образования. Учебные комбинаты в годы первой пятилетки были созданы при Томском элеваторе, Кузнецком металлургическом комбинате, Новосибирском заводе «Сибкомбайн». На «Сибкомбайне» учебный комбинат состоял из института сельскохозяйственного машиностроения, машиностроительного техникума, школы ФЗУ. При этом все учебные заведения находились в одном здании, работая в едином комплексе по программам, согласованным с потребностями предприятия, комплектовали свои ученические контингенты из числа его рабочих, использовали в учебном процессе не только заводские лаборатории, но и непосредственно производственные цеха[91]91
  Рабочий класс Сибири в период строительства социализма. С. 277.


[Закрыть]. Подобные комбинаты сыграли большую роль в ускоренной подготовке ИТР и квалифицированных рабочих массовых индустриальных профессий для быстро набирающей темпы роста сибирской индустрии.

На основе повышения уровня общего и профессионального образования гораздо легче и проще решались задачи производственной мобилизации населения, которое одновременно с получением профессиональных навыков воспринимало политические и социокультурные ценности, обозначенные государством. В этом отношении важное значение имела организация, одновременно с профессиональным обучением, политического просвещения, дисциплины которого постепенно были введены во все учебные программы. На всех ступенях образовательного процесса стало обязательным изучение основ марксизма-ленинизма, Конституции СССР и политики советского государства. Краткий курс истории ВКП (б) в обязательном порядке должны были знать коммунисты и комсомольцы, и, по возможности, беспартийные. В первую очередь политической учебой на предприятиях охватывались рабочие-передовики производства, которым в различных вариантах предлагалось посещение мероприятий в рамках политической учебы. Партийные и комсомольские лидеры должны были отслеживать посещения трудящимися митингов и демонстраций, выборов государственных деятелей с целью проверки лояльности каждого гражданина по отношению к политике советской власти.

Мобилизационным целям в годы первых пятилеток служила и культурно-просветительная и политико-пропагандистская работа среди населения, которая приобретала всё более значительные масштабы. Через неё осуществлялось мобилизующее воздействие государства на общество. По всей стране была создана широкая сеть соответствующих этим целям учреждений и организаций, которые в своей деятельности занимались как утверждением общечеловеческих ценностей, так и пропагандой принципов коммунистического общественного устройства.

В Сибири, особенно в крупных городах, уже в начале 1930-х гг. был создан стандартный набор советских культурных учреждений: библиотек, клубов, красных уголков, Домов культуры, парков культуры и отдыха. Приоритетное обеспечение в культурной работе получали индустриальные новостройки. Например, библиотеки Новокузнецка снабжались литературой непосредственно из Москвы. В 1932 г. здесь открылся первый в Кузбассе драматический театр, в 1936 г. вошел в эксплуатацию театр юного зрителя. Накануне войны в городе имелось два кинотеатра, 28 клубов, 8 библиотек со 121,2 тыс. книг, 2 музея, музыкальная школа, Дворец культуры металлургов и другие учреждения. Все они в условиях специфической культурной политики государства являлись не только центрами массового досугового времяпрепровождения населения, но и вели большую просветительно-воспитательную и социокультурную работу, которая оказывала большое влияние особенно на молодое население города[92]92
  Тимошенко А. И. Формирование социокультурного облика городов Кузбасса в 1930-е гг. С. 166.


[Закрыть].

Мобилизационные решения в государственной стратегии СССР в 1930-е гг. осуществлялись по двум направлениям. С одной стороны, создавались условия и возможности для добровольного участия людей в реализации широко рекламируемых государственных планов, а с другой – оказывалось откровенное давление, которое зачастую приобретало насильственные формы. Особенно ярко это проявилось в процессах формирования кадрового потенциала индустриализации.

После 1929 г. в СССР с переходом к реализации явно завышенных заданий первого пятилетнего плана были приняты более жесткие по сравнению с предыдущим периодом мобилизационные меры по обеспечению предприятий и строек индустриальными кадрами. Кадровая проблема в стране рассматривалась как одна из самых острых и в то же время основополагающих в реализации планов советского правительства. Только в высших государственных инстанциях, среди которых можно обозначить ЦИК, СНК, ВСНХ СССР, высшие партийные органы ЦК ВКП (б) и Политбюро, в 1930–1931 гг. было принято не менее 30 различных решений и постановлений по вопросам привлечения и подготовки кадров. Своими директивами властные органы стремились мобилизовать не только свои представительства на местах для выполнения поставленных задач, но и все общество в целом[93]93
  Индустриализация СССР. 1929–1932. Документы и материалы. М., 1970. С. 588–607.


[Закрыть].

Без мобилизационных решений невозможно было организовать индустриальное строительство на Урале и в Сибири. 25 апреля 1931 г. ЦК ВКП (б) принял широко разрекламированное в прессе постановление «О состоянии и подготовке кадров для обеспечения своевременного пуска Магнитогорского и Кузнецкого заводов». В нем ответственность за организацию труда и эффективное использование наличных кадров и механизмов возлагалась на руководство предприятий, их партийные, комсомольские и профсоюзные организации, которые обязывались любой ценой обеспечить своевременный пуск заводов и нормальную их работу. Кроме того, постановление ЦК ВКП (б) обязывало участвовать в работе по подготовке квалифицированных рабочих и специалистов партийные организации не только Урала и Сибири, но и Украины, Ленинградской, Московской областей и др. Подготовка кадров для Урало-Кузнецкого комбината была взята под контроль всеми центральными комсомольскими и профсоюзными организациями, которые должны были в своей деятельности всемерно способствовать развитию массового движения за участие в создании УКК.

К этой работе привлекались многие крупнейшие промышленные предприятия страны. В 1931 г. заводы Украины подготовили для Магнитостроя более 6 тыс. квалифицированных рабочих, Московский металлургический завод «Серп и Молот – 62, завод «Красный Путиловец – 78, Ленинградский металлургический завод – 42. Уральские заводы подготовили свыше 600 металлургов для будущих металлургических гигантов[94]94
  Матушкин П. Г. Урало-Кузбасс. Челябинск, 1966. С. 199.


[Закрыть].

Специалисты обязывались работать на промышленных предприятиях в течение определенного срока без увольнения. Через мобилизационные призывы коммунисты и комсомольцы заполняли руководящие должности. Уже в процессе работы они могли быть направлены на дополнительное профессиональное обучение. Выпускники высших и средних профессиональных учреждений также всеми мерами привлекались к работе по государственным направлениям.

Наряду с привлечением кадров государство разработало специальную стратегию применения подневольного труда, которая, впрочем, не была изобретением советского правительства. Она уже несколько столетий применялась в регионе и в условиях царского режима. В процессе индустриального строительства в 1930-е гг. она лишь приобрела более значительные масштабы и получила статус важнейшего направления в государственной политике.

Ещё в годы первой пятилетки была разработана целая система обеспечения предприятий и строек Сибири кадрами за счет различного вида спецконтингентов: заключенных и спецпереселенцев, которые в целом ряде отраслей хозяйства региона (строительстве, угольной и лесной промышленности) составляли значительную долю трудовых коллективов. Одной из самых массовых категорий населения, мобилизованных на индустриальные стройки и промышленные предприятия Сибири, стали крестьяне, пострадавшие в ходе массовой коллективизации. Они были раскулачены и отправлены на стройки народного хозяйства, которые им заменили места каторги и ссылки.

Этот способ обеспечения кадрами был узаконен специальным постановлением СНК РСФСР от 18 августа 1930 г. «О мероприятиях по проведению спецколонизации в Северном и Сибирском краях и Уральской области», в котором предлагалась принудительная отправка несогласных с советской властью в малообжитые районы страны. ВСНХ РСФСР, НКТоргу и др. органам хозяйственного управления по соглашению с НКТруда и НКЗемом, а также Наркоматом внутренних дел РСФСР поручалось максимально использовать рабочую силу спецпереселенцев на лесоразработках, рыбных и иных промыслах в отдаленных и остронуждающихся в рабочей силе районах. В сельском хозяйстве предписывалось использовать только тех, кто не сможет работать в промышленных отраслях[95]95
  Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 – весна 1931 гг. Новосибирск, 1992. С. 33–34.


[Закрыть].

При строительстве предприятий Урало-Кузнецкого комбината принудительный труд получил широкое распространение. В Кузбассе спецпереселенцы концентрировались на крупных стройках, в угледобывающей и лесной промышленности. В качестве основных потребителей принудительной рабочей силы выступали Кузнецкстрой, тресты «Востокуголь», «Цветметзолото». По данным историка Бикметова Р. С. в августе 1931 г. на различных работах в «Кузнецкстрое» было задействовано 4617 семей спецпереселенцев или более 22 тыс. человек, на шахтах треста «Востокуголь» соответственно 5306 и около 30 тыс. человек[96]96
  Бикметов Р. С. Использование спецконтингента в экономике Кузбасса. 1929–1956. Кемерово, 2009. С. 38.


[Закрыть].

Значительное количество спецпереселенцев работало в угольной промышленности Кузбасса. На некоторых участках их число составляло около 70 % от общей численности рабочих. В 1933 г. на одном из заседаний Западно-Сибирской краевой комиссии по спецпереселениям отмечалось, что роль спецпереселенцев в угледобыче на ряде предприятий Кузбасса – решающая. Они приобретали в процессе многолетнего труда в шахтах ведущие шахтерские специальности и являлись подчас наиболее квалифицированными рабочими из всего состава трудящихся шахт, добросовестно трудились и стремились перевыполнять планы тех предприятий, к которым были прикреплены. Некоторые из них позднее стали известны в Кузбассе как передовики производства, завоёвывали призовые места в социалистическом соревновании и переходящие знамена Новосибирского обкома партии[97]97
  Там же. С. 65–66.


[Закрыть].

По данным отдела трудовых поселений Управления наркомата внутренних дел по Западной Сибири в 1936 г. доля спецпереселенцев среди постоянно работающих на комбинате «Кузбассуголь» составляла в среднем около 40 %, в тресте «Кузнецкстрой» – 48,3 %, в тресте «Запсибзолото» – 29,2 %. На 1 ноября 1938 г. в различных отраслях экономики Кузбасса было задействовано 16102 семьи спецпереселенцев общей численностью 73854 человека. Из них трудоспособное население составляло 35020 человек (17266 мужчин и 17540 женщин)[98]98
  Там же. С. 55, 63.


[Закрыть].

Весомый вклад в формирование трудовых коллективов на предприятиях и стройках УКК в 1930-е гг. вносила система ГУЛАГа. Труд заключенных активно использовался в угольной, металлургической, горнорудной, лесной отраслях промышленности, на строительстве дорог и промышленных предприятий. В составе Кузнецкого лагерного отделения был создан специальный пункт «КМК». В 1932–1933 гг. на строительные работы здесь привлекалось ежедневно примерно 3,5 тыс. заключенных. Около 2 тыс. человек работали в цехах по выплавке чугуна, стали, сортового проката, а также в складских помещениях на погрузо-разгрузочных работах. Более 100 человек было задействовано на работах в известковом карьере КМК. При этом администрации предприятий и строек комбината обращались неоднократно в Краевое управление местами заключения и в партийные органы с просьбой увеличить прибытие контингентов заключенных. В мае 1941 г. в лагерных отделениях Сиблага содержалось 63646 заключенных, из них 40601 человек находилось непосредственно на территории Кузбасса и работали на промышленных предприятиях и стройках[99]99
  Там же. С. 76–81, 88.


[Закрыть].

В Восточной Сибири труд спецпереселенцев и заключенных применялся не столь масштабно, как в Западной только лишь по причине поэтапного подхода к индустриализации региона. В целях наиболее рационального распределения средств и возможностей государства развитие Восточной Сибири рассматривалось во вторую очередь после Западной, а создание Урало-Кузнецкого комбината считалось плацдармом для наступления на восток. В рамках генеральных планов развития народного хозяйства СССР, рассчитанных на несколько пятилетий, намечались этапы крупных изыскательских и проектных работ для того, чтобы развернуть в последующем реализацию Ангаро-Енисейской программы, приступить к строительству Байкало-Амурской магистрали. Индустриальное строительство в Восточной Сибири планировалось в незаселенных районах с суровыми природно-климатическими условиями. Поэтому заранее строились планы переселения сюда значительных контингентов людей.

Так, очень активно в 1934–1937 гг. на заседаниях Всесоюзного переселенческого комитета при СНК СССР, затем в Переселенческом отделе НКВД СССР, в ведении которого в 1936–1939 гг. находились вопросы государственного управления переселением в стране, рассматривались планы заселения районов будущей Байкало-Амурской железнодорожной магистрали. Здесь в предвоенные годы на огромной территории в 26 млн га проживало всего около 30 тыс. человек, в среднем 0,1 чел. на один кв. км. Вместе с тем, намечались планы не только транспортного, но и общего хозяйственного развития: разработки месторождений полезных ископаемых, строительство лесоперерабатывающих заводов, разнообразных промысловых предприятий[100]100
  Восточный вектор переселенческой политики в СССР. Конец 1920-х – конец 1930-х гг. Сборник документов. Новосибирск, 2007. С. 221–223, 276–283.


[Закрыть]. Однако по различным причинам эти планы отодвинулись на вторую половину ХХ в.

В годы третьей пятилетки в СССР в условиях начавшейся Второй мировой войны был принят целый ряд мер, направленных на повышение мобилизационной готовности экономики. Мобилизационные планы в промышленности, касающиеся, как отраслей, так и отдельных предприятий, составлялись в СССР и ранее, но теперь они стали более конкретными и касались не только производства вооружения, но и металлов, топлива, машиностроения и т. д. Для организации сложных межведомственных отношений и согласований при Комитете обороны СССР весной 1938 г. была создана Военно-промышленная комиссия под председательством Л. М. Кагановича, которая должна была обеспечивать мобилизационную готовность экономики страны на случай войны. 17 июня 1938 г. Комитет Обороны принял постановление о введении в действие мобилизационного плана тяжелой промышленности на период с 1 января по 31 декабря 1939 г. Несколько позже мобилизационные планы были приняты и в рамках деятельности всех других наркоматов и ведомств. Они в целом касались организации промышленного производства, которое в случае войны должно было обеспечить фронт и тыл всем необходимым[101]101
  Симонов Н. С. Военно-промышленный комплекс СССР в 1920–1950-е годы: темпы экономического роста, структура, организация производства и управления. М., 1996. С. 116–120.


[Закрыть].

Мобилизационные мероприятия государственного управления касались и обеспечения промышленных предприятий и транспорта рабочей силой. С этой целью был принят целый ряд государственных решений, связанных со снижением неконтролируемых перемещений населения по стране, повышением дисциплинарной ответственности работников на производстве, их заинтересованностью в работе на одном предприятии и т. д. С 1938 г. вводятся трудовые книжки постоянных работников, отрабатывается система премирования и поощрения за труд на одном предприятии. Особенно на производствах военно-оборонного профиля единоначалие дополнялось подчинением по военному принципу сверху донизу.

26 июня 1940 г. принимается указ Президиума Верховного Совета СССР «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений», который юридически закреплял прикрепление работников к производству. Рабочее время каждого трудящегося увеличивалось в среднем на 33 часа в месяц. Только в промышленности это составило прибавку примерно в миллион рабочих рук[102]102
  Рабочий класс Сибири в период упрочения и развития социализма. Новосибирск, 1984. С.44.


[Закрыть]. На Кузнецком металлургическом комбинате в результате перехода на 8-часовой рабочий день и 7-дневную неделю удалось высвободить свыше 500 человек, что позволило укомплектовать работниками ряд участков завода, ранее нуждавшихся в рабочей силе[103]103
  История индустриализации Западной Сибири. (1926–1941 гг.) Новосибирск, 1967. С. 360.


[Закрыть].

Тем не менее, индустриальных кадров, особенно квалифицированных, хронически не хватало. Сказались репрессии второй половины 1930-х гг., закончились резервы свободных рук в стране. Аграрная сфера, ранее поставлявшая в больших масштабах кадры для индустрии, сама испытывала дефицит рабочих рук. Накануне Великой Отечественной войны в СССР была принята целая серия законодательных актов мобилизационного характера, которые по идее должны были стабилизировать кадровую ситуацию в индустрии, в том числе и в районах Сибири. Однако война приостановила начавшиеся процессы и мероприятия государства не смогли в короткие сроки дать нужных результатов. Но в целом основы мобилизационного управления в регионе были заложены, и это позволило с началом войны организовать здесь в короткие сроки надёжный тыл советского государства.

Таким образом, можно сделать вывод, что в 1920–1930-е гг. в СССР удалось сформировать единую систему мобилизационного воздействия на население, создать действенные институты государственной мобилизационной политики, работавшие на основе существования всеохватывающей государственной собственности на средства производства. Это в целом позволяло перейти к более передовому индустриальному технологическому укладу, предполагавшему в развитии экономики большую концентрацию людей, техники, природных и прочих материальных ресурсов. Единая государственная собственность и централизованное управление в СССР позволили обеспечить форсированный вариант модернизации на основе мобилизационных решений и направления ресурсов для выполнения ключевых задач.

Органы государственного управления, созданные по принципу вертикального подчинения, строили свою деятельность на основе законодательства. Устойчивость и жесткость системе придавали судебно-правоохранительные и силовые ведомства, в том числе и армия, что позволяло использовать не только добровольное, но и принудительное участие граждан в реализации определенных государством планов модернизации страны. Всё это вместе взятое составляло единый политико-экономический механизм, способствующий защите интересов государства как внутри страны, так и на международной арене. Особое отношение было к молодёжи, которую государство рассматривало как свою основную социальную опору в мобилизационной политике не только в настоящем, но и в будущем. Самый главный результат мобилизационных решений в СССР, в том числе и в Сибири, заключается в том, что в 1930-е гг., произошел переход от преимущественно аграрного общества к индустриально-урбанистическому. Для этого перехода стране потребовалось примерно одно десятилетие, хотя многие страны в мире его совершали в течение гораздо более длительного времени. Одной из причин сокращения исторических сроков, несомненно, мог послужить уже имеющийся мировой опыт. Однако со всем основанием можно определить в качестве главного фактора целенаправленную мобилизационную политику советского государства, основывающуюся, как на особых стратегических устремлениях правительства модернизировать страну на этатистской нерыночной основе, так и на способности к самоотверженному труду миллионов рядовых граждан. Высокий мобилизационный потенциал российского общества, сформированный на протяжении столетий, позволил создать в советское время устойчивую государственную систему, основные черты которой сохранялись и определяли развитие СССР вплоть до последнего десятилетия ХХ века. В Сибири мобилизационные методы позволили осуществить модернизацию на базе индустриализации и подготовить к хозяйственному освоению всё более новые районы и природные ресурсы, находящиеся на их территориях.

Глава 4. Коллективизация сельского хозяйства как мобилизационный проект

Особым мобилизационным проектом в советской экономической политике стало проведение коллективизации сельского хозяйства. Мероприятия по сбору продовольствия в годы «военного коммунизма», осуществляющиеся посредством массового террора, вызывали ожесточенное сопротивление крестьянства. С трудом подавленные масштабные антисоветские вооруженные выступления, угроза всеобщего взрыва в деревне вынудили большевиков уступить крестьянству и перейти к новой экономической политике. В ее основе лежало предоставление крестьянам свободы хозяйствования на своей земле и свободы распоряжения произведенной продукцией. При этом существовали достаточно жесткие политические, налоговые и иные ограничители размеров крестьянского хозяйства. Получившие хозяйственную свободу, российские крестьяне достаточно быстро восстановили посевные площади и поголовье продуктивного скота. Однако, несмотря на это, зерновой экспорт из СССР даже в самые урожайные годы не превышал и четверти его дореволюционного объема, а в неурожайные – хлеба не хватало даже для внутреннего потребления. Достигнутый в 1926/27 г. максимальный объем товарного производства животного масла в Сибири составлял 62 % от уровня 1913 г. При этом коров в регионе 1926 г. было больше, чем в 1913 г.[104]104
  Ильиных В. А. Коммерция на хлебном фронте (Государственное регулирование хлебного рынка в условиях нэпа. 1921–1927 гг.). Новосибирск, 1992. С. 219; Он же. Государственное регулирование сельскохозяйственного рынка Сибири в условиях нэпа (1921–1928 гг.). Новосибирск, 2005. С. 256; Сборник статистико-экономических сведений по Сибирскому краю. Новосибирск, 1927. Вып. 1: Сельское хозяйство. С. 41.


[Закрыть].

Базовая причина снижения уровня товарности аграрного сектора экономики заключалась в изменениях организационно-производственной структуры сельского хозяйства. Ликвидированные в ходе социальных катаклизмов высокотоварные помещичьи и крестьянские предпринимательские (кулацкие) сменили мелкотоварные крестьянские хозяйства.

Замедление темпов развития аграрной экономики в середине 1920-х гг. наглядно продемонстрировало, что НЭП исчерпал свои возможности, а крестьянское хозяйство не создает условий для устойчивого поступательного развития аграрной экономики, а тем более для объективно необходимого стране модернизационного рывка. Перед властью и обществом встала проблема выбора пути дальнейшего развития сельского хозяйства.

К этому времени российская наука выработала три варианта (модели) решения аграрного вопроса. С точки зрения экономистов либерального направления, необходимо было снять пределы роста крестьянских хозяйств и сделать ставку на развитие наиболее состоятельных из них. Именно в таких, по существу фермерских, хозяйствах достигаются более высокие производительность труда, товарность и степень накопления капитала. В них наиболее интенсивно формируются финансовые средства, которые используются их владельцами для интенсификации производства. Более того, из крупных хозяйств можно в известных пределах черпать ресурсы для обеспечения материальной базы содействия низшим слоям деревни и развития промышленности. При этом сельская беднота создает надежную базу для пополнения рядов сельскохозяйственных и промышленных рабочих[105]105
  Ильиных В.А. НЭП: поиск оптимальной модели формирования аграрного строя // Экономическая история. 2012. № 1. С. 17.


[Закрыть].

Представители организационно-производственной школы считали, что производственной и социальной базой аграрного строя страны должны стать трудовые крестьянские хозяйства, вовлеченные в систему многообразных форм сельскохозяйственной, кредитной, потребительской кооперации (теория «кооперативной коллективизации»). Рост производства внутри них достигался за счет внедрения интенсивных агротехнологий, оптимальное применение которых обеспечивалось именно в рамках трудовых крестьянских хозяйств[106]106
  Он же. Чаяновская альтернатива в Сибири: Перспективный план развития сельского хозяйства Сибирского края 1926 г.) // Крестьяноведение: Теория. История. Современность. Ученые записки. Вып. 6. М., 2011. С. 177–178.


[Закрыть].

Аграрники-марксисты также разделяли тезис либеральных экономистов о превосходстве крупного хозяйства над мелким. Однако применение наемного труда как условия увеличения масштабов сельхозпроизводства было для них абсолютно неприемлемым. В связи с этим они предлагали путь производственной коллективизации деревни. По их мнению, объединение крестьян в производственные кооперативы позволяло широко внедрить в сельское хозяйство новейшие технические достижения (трактора с соответствующим шлейфом орудий, комбайны и другие уборочные машины, доильные аппараты, кормораздатчики, инкубаторы и т. п.), превратить аграрный труд в разновидность индустриального и за счет этого резко повысить его производительность и товарность. Не менее, а может более важным фактором роста производительности труда в коллективных хозяйствах должно стать его освобождение от эксплуатации[107]107
  Ильиных В.А. НЭП: поиск оптимальной модели… С. 18.


[Закрыть].

Политическая власть в стране принадлежала сторонникам производственного кооперирования деревни, отвергающим иные альтернативы аграрного развития по идеологическим мотивам. Большевики всегда рассматривали коллективизацию в качестве непременного условия социалистической реконструкции сельского хозяйства. Однако до конца 1920-х гг. решение данной задачи отодвигалось на отдаленную перспективу. Считалось, что «мелкое» крестьянское хозяйство «еще долго» будет оставаться основной организационно-производственной структурой сельского хозяйства страны.

Но, поскольку мелкотоварное аграрное производство перестало отвечать задачам ускоренной модернизации, данную точку зрения пересмотрели. XV съезд ВКП (б) поставил задачу расширения масштабов колхозного строительства. Колхозное строительство должно было существенно увеличить товарность сельского хозяйства, способствовать наращиванию объемов экспорта и валютной выручки от нее, которую предполагалось пустить на закупки машин и оборудования для проведения форсированной коллективизации.

К 1 октября 1929 г. в Сибирском крае в колхозы вошло 6,7 % крестьянских дворов[108]108
  История советского крестьянства. Т. 2: Советское крестьянство в период социалистической реконструкции народного хозяйства. Конец 1927–1937. М., 1986. С. 126.


[Закрыть]. Данные результаты не удовлетворяли руководителей советского государства. Ноябрьский (1929 г.) пленум ЦК ВКП (б) принял решение значительно ускорить темпы коллективизации. В начале декабря бюро Сибкрайкома ВКП (б) поставило задачу довести ее процент к концу 1932/33 г. до 85 (в т. ч. за 1929/30 г. – до 22)[109]109
  Государственный архив Новосибирской области (ГАНО). Ф. П-2. Оп. 4. Д. 39. Л. 78–79.


[Закрыть]. В принятом 5 января 1930 г. постановлении ЦК «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству» планировалось завершить ее в основном в главных зерновых районах (Северный Кавказ, Нижнее и Среднее Поволжье) «осенью 1930 г. или во всяком случае весной 1931 г.», в других зерновых районах (в т. ч. в Сибири) – осенью 1931 – весной 1932 г., на Дальнем Востоке – к весне 1933 г.[110]110
  КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 9-е изд. М., 1984. Т. 5. С. 72.


[Закрыть]. В регионах, с одобрения Центра, этот процесс решили еще более ускорить. 2 февраля 1930 г. Сибкрайком ВКП (б) по инициативе его первого секретаря Р. И. Эйхе выдвинул задачу завершения коллективизации весной текущего года[111]111
  Коллективизация сибирской деревни. Январь – май 1930 г.: Сб. документов. Новосибирск, 2009. С. 201.


[Закрыть].

Помимо общих установок на форсированную коллективизацию были разработаны и конкретные проекты модернизации сельского хозяйства на базе его обобществления. В Сибири таким проектом стала аграрная составляющая «Генерального плана развития народного хозяйства Сибирского края»[112]112
  Материалы к генеральному плану развития народного хозяйства Сибирского края. Новосибирск: Сибкрайиздат, 1930. Ч. I: Пути развития Сибирского края; Ч. IV: Сельское хозяйство; Ч. IX: Экспорт.


[Закрыть].

В соответствии с данным проектом к концу второй пятилетки сельское хозяйство региона должно было представлять из себя систему агроиндустриальных комбинатов (АИКов), способствующих существенному наращиванию производительности аграрного труда и его превращению в разновидность индустриального. АИК, по мысли его проектировщиков, представлял собой объединение хозяйственных ячеек в виде колхозов, совхозов и перерабатывающих предприятий, обладающих совместной управленческой, энергетической, транспортной и иной инфраструктурой. Каждый комбинат имел специализацию, в целом соответствующую специализации сельскохозяйственного района, на территории которого он находился. Всего на территории края предполагалось создать 173 агро-индустриальных комбината.

Специалистами сельхозсекции Сибплана были разработаны 5 подробных типовых проектов АИК[113]113
  Материалы к пятилетнему плану развития народного хозяйства и культурного строительства Сибирского края. Новосибирск, 1930. С. 72–85.


[Закрыть]. Так, ведущей отраслью хозяйства Шипуновского АИКа Рубцовского округа должно было стать производство пшеницы. На ее отходах следовало развивать птицеводство. В севообороты в качестве пропашной культуры вводилась соя. Отходы ее переработки, сеяные травы, окультуренные сенокосы и естественные выпасы создают кормовую базу для разведения крупного рогатого скота мясного направления. Менее продуктивные пастбища предназначались для овцеводства. Общая площадь земельных угодий комбината составляла 800 тыс. га. Организационно АИК состоял из базового зерносовхоза, 7 крупных колхозов, птицеводческого и овцеводческого хозяйств. На центральной усадьбе совхоза, расположенной на железнодорожной станции, находились большое мельпредприятие, зернохранилище, маслоперерабатывающий (соевый) завод, холодильник, электростанция и ремонтный завод (отдельные мастерские строились и в колхозах).

Объединение колхозов, совхозов и перерабатывающих предприятий в единые производственные комплексы рассматривалось как гарантия существенного наращивания валового и товарного производства сельскохозяйственной продукции. В Генеральном плане намечалось к концу 1930-х гг. – началу 1940-х гг. увеличить посевные площади в 3,9 раза, посевы пшеницы – в 2,4, льна – в 6,4, поголовье крупного рогатого скота – в 3,3, коров – в 3,5, овец – в 2,3, свиней – в 4,1 раза, валовое производство зерновых – в 3,5 раза, молока в 8 раз, животного масла в 15 раз[114]114
  Сибирский край. Стат. справочник. Новосибирск, 1930. С.299, 303, 307, 461; Материалы к генеральному плану … Ч.IV. С.11, 119, 125; Ч.IX. С. 19, 24, 59, 61.


[Закрыть].

Следует особо подчеркнуть, что вышеуказанный проект не предполагал построения экономики мобилизационного типа, а нацеливался на формирование социалистического планового хозяйства. Однако столь грандиозным планам не суждено было сбыться. Форсированная коллективизация поставила сельское хозяйство региона на грань катастрофы.

В условиях повышения плановых темпов коллективизации местные власти усилили нажим на деревню. На 20 января 1930 г. в Сибирском крае в колхозах числилось 11 % крестьянских хозяйств, на 10 февраля – 32, на 10 марта – 53 %. В отдельных округах уровень коллективизации значительно превосходил средние показатели: в Ойротии он составил 86 %, в Барабинском округе – 76, Бийском – 72 %[115]115
  Коллективизация сибирской деревни. С. 7.


[Закрыть].

Форсировались не только темпы колхозного строительства, но и степень «обобществления» крестьянского имущества. «Высшей» формой коллективного хозяйства провозглашались коммуны. В коммуны крестьяне должны были сдавать все средства производства и труда, вплоть до домашней птицы. К апрелю 1930 г. они составляли 43 % колхозов Сибирского края, охватывая около половины вошедших в колхозы крестьянских дворов. В некоторых округах их удельный вес существенно превосходил среднерегиональный уровень: в Кузнецком – 80 %, Тюменском – 76, Каменском – 70 %. На максимальное «обобществление» крестьянского имущества ориентировали не только коммуны, но и сельхозартели. Создавались колхозы-гиганты, в которые входили десятки селений, разбросанных на огромной территории, с количеством дворов, исчисляемых тысячами[116]116
  ГАНО. Ф. П-3. Оп. 2. Д. 105. Л. 212–213, 207.


[Закрыть].

Составной частью коллективизации и одним из основных средств ее осуществления была насильственная экспроприация хозяйств, отнесенных к кулацким, – раскулачивание. Впервые курс на «ликвидацию кулачества как класса» был обоснован И. В. Сталиным в докладе на конференции аграрников-марксистов 27 декабря 1929 г., а затем как партийная директива закреплен в постановлении ЦК ВКП (б) от 5 января 1930 г. Развернутая программа по осуществлению раскулачивания содержалась в секретном постановлении ЦК от 30 января 1930 г. На его основе ЦИК и СНК СССР 1 февраля приняли публичное постановление «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством»[117]117
  Правда. 1929. 29 дек.; Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание: Документы и материалы в 5 томах. 1927–1939. М., 2000. Т. 2: ноябрь 1929 – декабрь 1930. С. 126–130; СЗ СССР. 1930. № 9. Ст. 105.


[Закрыть]. Кулаки подразделялись на 3 категории. К 1-й отнесли «контрреволюционный кулацкий актив». Они подлежали «немедленной ликвидации» – аресту, а их семьи – выселению в отдаленные районы. Категория 2-я – «наиболее богатые кулаки, бывшие помещики и полупомещики, местные кулацкие авторитеты и весь кулацкий кадр, из которого формируется кулацкий актив, кулацкий антисоветский актив церковников и сектантов» – вместе с семьями выселялась в отдаленные северные районы СССР. Кулаков 3-й категории, признанных «лояльными по отношению к советской власти», первоначально предполагалось расселять в пределах своих административных районов на специально отведенных землях. Вне зависимости от категории, принадлежавшие кулацким хозяйствам средства производства (земля, скот, сельхозинвентарь), жилье, запасы продовольствия безвозмездно конфисковывались и передавались в неделимые фонды колхозов в качестве вступительных взносов бедняков и батраков. Доля крестьянских хозяйств, подлежавших раскулачиванию, определялась для Сибири в 4–5 %.