Текст книги "Игра, старая как империя"

«Мы интересуемся только выплатой долга, ничем другим», – ответил он. – «Демография нас не касается. У них столько нефти, что они не знают, что с ней делать. Обыграй это в докладе».

Да, оптимизм. Я работал в Мексике, Аргентине, Бразилии, Польше – во всех странах, которым пришлось продлевать сроки выплаты долга – современная замена дефолта. Эта система сработала для них, сработает и для меня, как мне казалось, в этой неустойчивой, коррумпированной азиатской стране, имеющей серьезные проблемы с балансом платежей и с ее компанией, чья доля заемных средств составляла семь к одному.

Однако прежде чем мне удалось додумать аргументацию, зазвонил телефон. Это старший фининспектор компании, продающей землеройное оборудование, – дочерней компании крупного машиностроительного предприятия и давнишнего клиента нашего банка.

«Я слышал, вы разговаривали с нашими друзьями в Маниле», – говорит он непринужденно, как будто разница в нашем должностном положении ничего не значит для него.

– Они были очень гостеприимны.

– Приятные люди.

– Они хотят, чтобы мы профинансировали покупку вашего оборудования.

«Я знаю», – отвечает он. – «И мне бы хотелось, чтобы вы хорошенько рассмотрели это дело», – продолжает он тоном, призванным напомнить мне, что его компания разместила крупную сумму в нашем банке – бессрочные вклады и пенсионные фонды.

Я уверяю его, что с должным вниманием рассмотрю этот вопрос, и на этом наш разговор заканчивается. Десять минут спустя президент моего банка звонит мне по тому же вопросу. Мне опять настоятельно рекомендуют обратить на это дело особое внимание. Президент дает мне понять, что я должен вынести заявку на обсуждение кредитного комитета, не цепляясь за платежный баланс на Филиппинах.

Как только этому делу дали ход, мой энтузиазм слабеет. Я понимаю, что вполне могу превратиться в «мальчика для битья». Внимательнее проанализировав компанию, я ясно вижу, что это неосуществимая сделка. Я вынесу ее на обсуждение кредитного комитета, подвергнусь получасовому допросу и буду выброшен с позором. Затем президент банка может сказать компании, что мы должным образом рассмотрели их просьбу, несмотря на тот факт, что молодой кредитный инспектор был поставлен в дурацкое положение. Поэтому я решаю придерживаться одной удобной тактики, которой научился. Я постараюсь, по словам банкиров, «прикрыть свой зад».

Теперь мы переходим к настоящей международной банковской работе – той, которая позволяет Citigroup предоставлять 3-миллиардный кредит такой ненадежной стране, как Бразилия. Мы теперь в царстве гарантийного кредита – отличного способа превращения слабости заемщика в новые потенциальные преимущества.

Поясню. Если внешний кредит, который вы предлагаете, ненадежен, вы можете заручиться гарантией третьей стороны, чтобы поддержать его. Третьей стороной может выступить частный коммерческий банк, государственный коммерческий банк или же другое государство. Гарантия от государства – самый удачный вариант. Если сторона, дающая гарантию, выглядит на бумаге убедительно, большинство кредитных комитетов США поверят ей. И никого не смущает, что тысячи безнадежных кредитов во всем мире с радостью поддерживались зарубежными странами, включая ссуды Польше, у которой шансов вернуть долг до миллениума не больше, чем увидеть снегопад в аду. Но американские банки упорно придерживаются старого мнения о том, что «банкам и правительствам не грозит дефолт».

Ну, что же, я не возражаю. И я принялся готовить гарантию от имени крупнейшего филиппинского банка, который уже подписался под стольким количеством гарантий, что вряд ли он со всем этим расплатится. Это легкое дело. Главы банка и строительной компании принадлежат к одной и той же политической партии. Это решение не только улучшит отношения президента моего банка и его клиента, но также будет способствовать моему карьерному росту.

Нужно сделать всего лишь несколько дюжин международных звонков, чтобы получить гарантию направо и налево. С помощью согласного на сотрудничество аналитика отдела кредитов, который всего три месяца назад получил университетский диплом в штате Огайо, мы состряпали прекрасный отчет, который потряс бы все кредитные комитеты. Меня погладили по голове многочисленные вице-президенты, дали небольшую прибавку к зарплате, пригласили в оперу и отправили в Гонконг, оформлять кредит.

Три недели спустя мы выплатили 5 миллионов долларов – первый этап финансирования – за транспортировку землеройного оборудования. Несмотря на то что наш расчетный банк, Chase Manhattan, умудрился потерять эти 5 миллионов на несколько ужасных дней, деньги в итоге поступили на нужный счет.

* * *

Через полтора года после выдачи этого кредита и примерно за год до того, как этот займ стал безнадежным, я перешел на работу в один из крупных банков Западного побережья. К тому времени, как заемщик начал откладывать выплату долга, все кредитные инспекторы, которые работали над этим проектом, перешли в другие банки. Такая стремительная смена кадров не редкость в банковской сфере. Рынок рабочей силы сегодня настолько «горячий», что если вам удалось хорошо справиться со своей работой, вы можете не только рассчитывать на двойное повышение зарплаты, но и выбрать город, где хотели бы работать. Таким образом, многим сотрудникам, оформившим крупные внешние кредиты, не приходится собирать выплаты, а те, кто собирают выплаты за безнадежные долги, не чувствуют своей ответственности, поскольку не они их выдавали. Мой филиппинский кредит очень быстро стал безнадежным. В один прекрасный день ссудные проценты просто перестали поступать, без всякого извещения. Невозможно было получить хотя бы какой-то финансовый отчет компании или найти ее руководителей, которые уклонялись от встречи также и с другими многочисленными кредиторами. Мой преемник несколько месяцев пытался отыскать их, а когда нашел, ему пообещали немедленно их выплатить. Однако деньги так и не были перечислены. Переговоры продолжились, и банк решил, что разумнее продлить срок погашения долга так, чтобы компания смогла выплатить его в течение более длительного периода. Однако в назначенный день банк получил лишь крупицу той суммы, которую задолжал заемщик. Насколько я знаю, гарантия филиппинского банка не была привлечена.

Но у меня уже были другие заботы, пусть кто-то другой расхлебывает эту кашу, а старожилы кредитного комитета в недоумении пытаются выяснить, где была допущена ошибка. Да, у них теперь много вопросов, особенно с обширным мексиканским портфелем, 50 % которого находится в техническом дефолте, и с миллионными кредитами, выданными восточным странам. Никакой ошибки нет, нет даже крупицы риска, на который сегодня идут ведущие банки в крупных финансовых центрах. Это всего лишь «обычный бизнес», и так будет продолжаться до тех пор, пока с ними не произойдет какая-нибудь катастрофа, а тогда уже будет слишком поздно что-либо менять.

Глава 3
«Грязные» деньги: взгляд изнутри на секретный мир оффшорных банков
Джон Кристенсен

Оффшорные банковские гавани позволяют вытягивать 500 миллиардов долларов в год из стран Третьего мира – этот поток «грязных денег» стал жизненно необходимым для мировой элиты.

Куала Лумпур, июль 1985 года. Возможно, жара или «Гиннес» и «Курвуазье» притупили мои чувства, но то, что говорил мой сосед, не имело никакого смысла. Я сидел с финансовым директором одного из крупнейших инвестиционных кооперативов Малайзии – Koperatif Serbaguna Malaysia; он был энергичным человеком и ведущим деятелем в Малазийско-китайской ассоциации. Я все утро беседовал с его командой и членами совета директоров кооператива о невероятном росте его депозитов и инвестиционной деятельности. Они из кожи вон лезли, стараясь произвести на меня впечатление. После встречи мы поднялись на лифте в роскошный пентхауз их офиса в центре города, где устроили пир с королевскими креветками и французским коньяком. Но в разгар обеда, когда атмосфера стала более непринужденной, мой сосед заинтересовался местом, где я родился, – тысячи миль отсюда, на острове Джерси, одном из островов Ла-Манша. Особенно его поразило то, что Джерси был оффшорной банковской гаванью.

«Там безопасно инвестировать?» – продолжал он спрашивать. Когда я ответил ему, что мало знаком с регулированием финансовых учреждений Джерси, он заметил, что этот вопрос его совсем не волнует. Наконец, я понял: он замышлял что-то не совсем законное.

Сокращение государственного регулирования, коррупция и налоговые гавани

Я прилетел в Куала Лумпур, чтобы подготовить отчет о юридических и нормативных принципах работы кооперативов Малайзии. Я обнаружил невероятный беспорядок, который вполне мог привести к катастрофе.

Малейшие лазейки, призванные содействовать сельским сбережениям и кредитным кооперативам, позволили советам директоров ряда депозитных кооперативов предлагать проценты на депозиты по более высоким ставкам, чем Bank Negara – центральный банк страны. В результате они привлекали миллионы в депозиты, которые могли инвестировать без юридического контроля со стороны Bank Negara или Ассоциации банков и финансовых компаний. Посещая некоторые крупнейшие инвестиционные кооперативы, я обнаружил, что они дают крупные суммы взаймы своим директорам, родственникам и друзьям, часто без какого-либо залога.[31]31
  «Malay Bank Fights to Avert Co-op Crisis», Financial Times (UK edition), August 12, 1986.


[Закрыть] Эти деньги затем переправлялись в секретные оффшорные тресты и компании, расположенные в различных налоговых гаванях, включая Гонконг, Лондон, Сингапур и Нью-Йорк. Капитал инвестировался в землю, недвижимость и фондовый рынок на пике активности, а потери от последующего спада достигали сотен миллионов долларов. Большая часть этих средств была безвозвратно утеряна в лабиринте оффшорного инвестиционного механизма, и в 1986 году Bank Negara был вынужден приостановить торговую деятельность 24 крупнейших депозитных кооперативов, чтобы не утратить окончательное доверие к банковской системе Малайзии.[32]32
  Источник: http://al_qaeda.sitemynet.com/alqaeda/id3.htm, accessed September 23, 2002.


[Закрыть]

Нехватка защиты инвестора не удивила меня, так как многие директора этих депозитных кооперативов были известными бизнесменами Малайзии, связанными с политическими партиями правящей коалиции. Однако меня удивил тот факт, что в течение многих лет никто из вовлеченных финансовых посредников, включая банки, юридические фирмы, бухгалтеров и аудиторов, не усомнился в незаконности переводов этих денег в оффшорные налоговые гавани и не сообщил об этом. И не я один обратил внимание на такую непрофессиональность. Многие эксперты по отмыванию денег отметили, что схемы для перевода денег, полученных в результате убийств, продажи наркотиков и терактов, – это те же финансовые сети, созданные западными банками и юридическими фирмами десятилетия назад для облегчения незаконного вывоза капитала и уклонения от налогов. Когда Осама бен Ладен язвительно заявил в 2001 году, что финансы Аль Каиды в полной безопасности, и США не удастся их заморозить, он намекал на то, что использует «трещины в финансовой системе Запада… изъяны, которые стали для нее смертельной петлей».[33]33
  Mark Hampton, The Offshore Interface: Tax Havens in the Global Economy (London: Macmillan, 1996).


[Закрыть]

Сначала я все-таки пытался понять, как деньги из депозитных кооперативов могли вывозиться из страны, но обнаружил, что это невозможно. Оффшорные тресты не зарегистрированы, поэтому нельзя определить, кто за ними стоит. Столкнувшись с этой непреодолимой стеной секретности, я был вынужден сдаться. Я предупредил официальных лиц Малайзии о проблемах, которые мне удалось обнаружить, и порекомендовал усилить закон о кооперативах, чтобы решить их. А мой интерес уже был направлен на более важный вопрос о том, как прекратить отток «грязных денег» из развивающихся стран в западную банковскую систему.

Оффшорный интерфейс

После завершения своего задания в Малайзии я принял серьезное решение. Я вернусь в Джерси, чтобы выяснить, как действуют оффшорные финансовые системы. На это было непросто решиться, так как мне предстояло бросить свою карьеру в области экономики развивающихся стран и заняться тем, к чему я относился с большим подозрением. Я также понимал, что какими бы ни были мои личные взгляды на сущность этой работы и налоговые гавани, я не мог позволить себе выйти из-под прикрытия ни на минуту. В подобных обстоятельствах поездка домой в Джерси была тяжелым решением, и, честно говоря, я этого очень боялся.

Я вырос на Джерси и любил природу этого острова, его берега и потрясающее культурное наследие. Однако мне хотелось посмотреть мир, поэтому я уехал учиться аудиту и оценке проектов в Лондон. В двадцать с лишним лет я решил получить степень магистра по экономике и юриспруденции. Во время обучения я присоединился к активистам Oxfam 2000, британской неправительственной организации, и стал изучать, как финансовые ресурсы многих беднейших стран мира утекают на секретные банковские счета.

Я занимался этим и после обучения. Работая в Индии в начале 1980-х годов, я все яснее стал понимать, что рынок капитала и программы по либерализации торговли, внедряемые Международным валютным фондом и Всемирным банком, помогали богачам, корпорациям избегать налогов. Налоговые гавани играли важнейшую, однако тайную роль в нелегальном переводе денег на секретные банковские счета и в оффшорные тресты, не просто принося прибыль самым богатым и могущественным людям и компаниям в мире, но и подрывая перспективу экономического развития беднейших стран. В то время как богатство развивающихся стран вывозится за границу в огромных количествах, они влезают в долги, чтобы компенсировать сокращающиеся доходы от налоговых поступлений. Это замкнутый круг: медленные темпы роста усиливают и экономическую нестабильность, и социальное неравенство, а также политические риски, поощряя еще больший отток капитала. Из-за медленного роста этим странам сложнее выплатить свои внешние долги, выполняя при этом социальные обязательства и программы по инвестированию инфраструктуры. Таким образом, оффшорные налоговые гавани подрывают экономическое развитие и приводят к бедности.

Анализ научной литературы 1980-х годов показал, что роль налоговых гаваней или процесс их взаимодействия с появляющимися глобальными финансовыми рынками никто не изучал. Оффшорное финансирование до сих пор редко упоминается в работах специалистов по рынкам капитала и мировой торговле, не говоря уже об учебной литературе для студентов факультетов экономики в университетах всего мира.[34]34
  Raymond Baker, Capitalism’s Achilles Heel (Hoboken, N.J.: John Wiley & Sons, 2005), p. 62.


[Закрыть] Это опаснейшее упущение, особенно учитывая то, что половина мировой торговли проходит через налоговые гавани – на бумаге, если не в действительности, а миллиарды долларов ежедневно ходят по оффшорным сетям.

Моя работа в начале 1980-х годов привела меня в Юго-Восточную Азию и Северную Африку, и я повсюду сталкивался с широко распространенным мнением о том, что богатство, особенно доходы от минеральных ресурсов (например, нефти), присваивали себе коррумпированные политические и бизнес-элиты, переводя на оффшорные банковские счета и в тресты в налоговых гаванях, таких как Швейцария, Монако, Каймановы острова и Джерси. Губительное сочетание огромного социального неравенства и маргинализации в этих странах породило глубокое напряжение, особенно в странах-экспортерах нефти, где несметные доходы сосредоточены в руках небольшой элиты, в то время как масса людей не может найти работу и живет в условиях ужасающей бедности. А бедность способствует росту криминала, поощряя жестокость и усиливая влияние террористических организаций. С этой позиции легче понять связь «грязных» денег, которые переводятся на оффшорные банковские счета, с широко распространенной ненавистью к Западу многих бедных стран.

Непрекращающееся расхищение ресурсов Нигерии, а также охватившие страну бандитизм и насилие ярко иллюстрируют это. Как сообщает Economist, «когда Сани Абача был диктатором Нигерии в конце 1990-х годов, Центральный банк страны обязан был переводить примерно 15 миллионов долларов на его счет в Швейцарском банке ежедневно». Расхищение средств в подобных масштабах невозможно без обширной инфраструктуры финансовых специалистов и официальных лиц оффшорных правительств, которые получают прибыль, обеспечивая интерфейс между преступлением и ведущими финансовыми системами. Около 100 банков во всем мире участвовали в обслуживании украденных денег Абача, включая крупнейшие – Citigroup, HSBC, BNP Paribas, Credit Suisse, Standard Chartered, Deutsch Morgan Grenfell, Commerzbank и Bank of India. Согласно Реймонду Бейкеру, эксперту по отмыванию денег в Центре международной политики: «Учитывая то, что состояние Абача оценивается в сумму от 3 до 5 миллиардов долларов, разгорелась невероятная борьба за то, чтобы получать, укрывать его богатство и управлять им».[35]35
  Цитируется по кн.: Quoted in This Day (Lagos, Nigeria), June 6, 2005.


[Закрыть]

Приблизительно 300 миллионов долларов похищенных денег Абача осели в банках Джерси, которые, несомненно, знали о происхождении этих средств и запросили крупный гонорар за управление капиталом столь известного политического деятеля. Разумеется, когда международное давление, наконец-то, вынудило вернуть эти деньги в Нигерию после свержения Абача, банку не был выплачен ни цент, и не был выявлен ни один преступник – «белый воротничок», не говоря уже о каком-либо наказании за содействие в организации одного из самых чудовищных преступлений в истории современной Африки. Вместо этого официальные лица Джерси во всеуслышанье объявили, как честно и безукоризненно они вели себя во время возврата денег.

Но коррупция такого масштаба в странах Третьего мира не может существовать сама по себе, без соучастия финансовых институтов богатых стран. Нигерия уже не раз возглавляла список наиболее коррумпированных стран мира, составляемый Международной организацией по борьбе с коррупцией (Transparency International), однако сложно не согласиться с профессором Элийей Фафунва, бывшим министром образования Нигерии, который сказал в 2005 году, что Швейцария должна возглавить список наиболее коррумпированных стран «за укрывательство, поощрение и привлечение расхитителей общественных богатств во всем мире, которые принесли свои деньги для надежного хранения в их грязные сейфы».[36]36
  «Отмывание денег и иностранная коррупция: исполнение и эффективность Закона о борьбе с терроризмом – исследование, включающее анализ деятельности Riggs Bank», отчет подготовлен партией меньшинства Постоянного подкомитета по расследованиям Сената США, 15 июля 2004 г., с. 28.


[Закрыть]

В большинстве западных стран банки и другие депозитные учреждения обязаны проводить тщательные проверки для установления истинной личности их вкладчиков и источников их фондов. На практике контролеры подтвердили в частных беседах со мной, что проверки «узнай своего клиента» часто проводятся на уровне заполнения анкеты, и никакое внимание не обращается на то, уклоняется клиент от налогов или нет. В последние годы эти экспертные оценки были усилены по отношению к таким известным политическим деятелям, как Сани Абач. Однако банки все еще неохотно проводят «расширенные» экспертные проверки, частично из-за дороговизны подобных анализов, но также потому, что они предпочитают не замечать, чем на самом деле занимаются их клиенты.

На практике, как я понял на собственном опыте, многие адвокаты и банкиры симпатизируют тем, кто уклоняется от налогов, и получают крупные гонорары, управляя их делами. Чем еще можно объяснить то, что престижная американская компания Riggs Bank описала одного из своих известных клиентов-политиков в анкете следующим образом: «Клиент – частная инвестиционная компания, расположенная на Багамах, используется для выполнения инвестиционных услуг для собственника-бенефициария, профессионала на пенсии, который добился большого успеха и заработал крупные средства для достойной жизни на пенсии».[37]37
  Источник: www.economist.com/research/Economics/alphabetic.cfm? February 12, 2006.


[Закрыть] «Профессионалом на пенсии» был бывший чилийский диктатор Аугусто Пиночет, который с 1979 года обладал 28 счетами и депозитными сертификатами в Riggs Bank общей суммой 6–8 миллионов долларов. Пиночет был обвинен в участии в пытках и убийствах. Под его руководством чилийское государство использовало «отряды смерти» для устранения членов оппозиции и устрашения гражданского населения. Он также имел отношение к перевозке наркотиков, нелегальной продаже оружия и другим формам коррупции. В 2005 году Аугусто Пиночет и несколько ближайших членов его семьи подозревались в уклонении от уплаты налогов и мошенничестве.

Море, песок и секретность

В середине 1980-х годов Джерси переживал необычный экономический подъем. В предыдущем десятилетии многие ведущие банки со всего мира открыли оффшорные представительства, чтобы справиться со стремительным ростом услуг частной банковской деятельности для своих высокопоставленных клиентов. Юридические фирмы и крупнейшие бухгалтерские фирмы также открыли оффшорные представительства, чтобы обслуживать своих бизнес– и частных клиентов. Находясь всего в 45 минутах лета от Лондона, Джерси прекрасно расположен для предоставления оффшорных услуг лондонскому Сити, которое само является крупнейшей налоговой гаванью. Еще в 1960-е годы местные юридические фирмы, стремящиеся брать пример с Бермудских и Каймановых островов, провели серию нормативно-правовых изменений в правительстве Джерси, которые создали то, что бизнес-сообщество любит называть «привлекательной средой для оффшорного инвестирования». Эта среда не имеет ничего общего с поощрением исследований и развития или производства товаров и услуг. Напротив, она просто состоит из сверхнизких или нулевых налогов и минимального регулирования иностранного бизнеса. Большая часть этого бизнеса основана на незаконном уклонении от налогов под легким прикрытием, чтобы все это выглядело как легальное избежание выплаты излишних налогов.

Рост спроса на оффшорные услуги был слишком велик, чтобы остров справился с ним. Банкам и финансовым учреждениям был необходим персонал, но рабочей силы оказалось слишком мало, и опытных людей было сложно найти. Несмотря на снижение требований при найме сотрудников, банки не могли быстро набирать людей, чтобы соответствовать растущему спросу. Хотя у меня было мало опыта в банковской деятельности или доверительном управлении, предложенные зарплаты намного превышали то, что я получал раньше как профессиональный экономист. Я выбрал работу в компании Walbrook Trustess (Jersey) Limited, филиале сегодняшней Deloitte Touche – бухгалтерской фирмы мирового масштаба. Клиенты компании были разбросаны по всему миру, и этот бизнес идеально подходил мне для изучения оттока капитала и уклонения от налогов на практике.

Из окон моего офиса, выходящих на порт Сан Хельер, я мог наблюдать за перевозками Джерси в оффшорный финансовый центр. Старые городские дома и магазины торговцев сельскохозяйственной продукцией стремительно уступали место офисным блокам международных банков и бухгалтерских фирм, а на месте туристических сувенирных лавок открывались винные магазины и дорогие бутики, обслуживающие состоятельных деятелей финансовой индустрии. Несмотря на максимальное ограничение скорости до 40 миль в час, улицы за моим окном были забиты машинами. «Порше», «Ягуары» и «БМВ» стали самыми излюбленными марками на острове размером всего лишь девять на пять миль. В прежде консервативном и сдержанном обществе стало нормой сорить деньгами, чтобы повысить свой статус.

К середине 1980-х годов традиционное сельское хозяйство острова уже практически развалилось, как и туристическая индустрия. Им мешали развиваться непомерно высокие цены и рост зарплат, вызванные ростом сферы оффшорных финансовых услуг. Симптомы экономического вытеснения были очевидны, и, так как традиционное производство было задушено слишком стремительным развитием экономики, остров все больше становился зависимым от деятельности налоговой гавани. С ростом этой зависимости правительство острова, которое действует большей частью автономно от Великобритании, стало больше опираться на доходы от неконтролируемой индустрии, которая может использовать огромное политическое давление для обеспечения особого отношения к себе. Несколько лет спустя у меня впервые появилось опасение, что оффшорные банкиры могут «захватить наше государство».

Через несколько недель после того, как я приступил к новой работе, у меня появилось нехорошее предчувствие по поводу сущности услуг, которые мы оказываем нашим клиентам. Обязанности большинства рядовых бухгалтеров заключались в выплате или переводе капиталов с одного оффшорного счета на другой в соответствии с инструкциями, которые, как правило, либо передавались по факсу, либо по электронной почте юристами из Лондона, Люксембурга, Нью-Йорка или Швейцарии. Истинная личность настоящих владельцев (бенефициариев) этих денег держалась в строжайшем секрете, а владельцы оффшорных компаний именовались номинальными директорами и акционерами. Очень часто компании принадлежали оффшорным трестам – абсолютно секретным и даже не зарегистрированным. Эти процедуры, как мне сообщили, формируют хорошую практику почти для всех оффшорных операций, которые обычно предполагают использование, по крайней мере, трех средств перевода (тресты, компании и конкретные банковские счета), рассеянных по разным оффшорным юрисдикциям. Тщательно обдуманные методы работы были призваны сохранить эту секретность, включая настройку налоговых механизмов таким образом, чтобы создавалась видимость работы компаний-клиентов в действующих офисах в Джерси и обеспечивались бесконечные предосторожности, дабы никто из «чужих» не смог определить истинную личность клиента. Это было особенно удобно для одного клиента, синдиката биржевых брокеров из Лондона, использовавшего анонимную оффшорную компанию из Джерси в качестве базы для управления своей весьма активной нелегальной внутренней торговлей практически абсолютно безнаказанно. Денежные суммы, вовлеченные в одну только эту компанию, достигали сотен миллионов фунтов.

Эти секретные соглашения необходимы для того, чтобы помешать расследованию судебных органов, однако, для предоставления еще большей гарантии безопасности клиентам большинство трастовых договоров включают «пункт о секретности», согласно которому доверенные лица переводят активы в другую юрисдикцию и назначают новых доверенных лиц при первых же признаках расследования. Разумеется, эти услуги обходятся дорого. Но потенциальная прибыль клиента и экономия за счет уклонения от налогов гораздо больше. Уклонение от налогов – основная цель большинства наших клиентов. Публично налоговая система очень эффективно использует разницу между незаконным уклонением от налогов и минимизацией налогов. Однако на практике эта разница далеко не такая четкая; бывший министр финансов Великобритании сравнивает ее с «толщиной тюремных стен».[38]38
  Пресс-релиз «Коалиция по налоговым компенсациям», 7 апреля 2005 г.


[Закрыть] Большая часть налоговых схем, с которыми я работал в Джерси, скорее всего, не прошла бы проверку налоговых органов тех стран, где жили бенефициарии. Если бы их налоговое планирование было абсолютно законным, то им не понадобились бы тайные банковские счета и оффшорные тресты. Конечно же, любому, кто начнет задавать вопросы об этой секретности, скажут следующее: предполагается, что вкладчики из Великобритании и других стран подали декларации о своих доходах в налоговые органы. Но внутренние эксперты системы знали, что это маловероятно, пока клиенты уверены в том, что их финансы скрыты от чужих глаз.

Специалисты, планирующие налоговые поступления, оправдывают чрезвычайную секретность тем, что в мире политической нестабильности и произвола людям нужна защита от ненасытного государства. Секретность, согласно небольшим рекламам, размещенным в финансовой прессе членами Ассоциации швейцарских банкиров (борющихся за восстановление своей запятнанной репутации во время пика скандала с нацистским золотом), «необходима, как воздух, которым мы дышим». Один защитник налоговых гаваней из Фонда культурного наследия (США) даже нашел связь между оффшорной секретностью и необходимостью защищать права гомосексуалистов в Саудовской Аравии![39]39
  Simon J. Pak, Marie E. de Boyrie, and John S. Zdanowicz, Estimating the Magnitude of Capital Flight Due to Abnormal Pricing in International Trade: The Russia—USA Case, презентация на семинаре по налоговым компенсациям и уклонению от налогов, Университет Эссекса, 1–2 июля 2004 г.


[Закрыть] Моя работа с развивающимися странами сделала меня особенно чувствительным к вопросам защиты прав человека, но за 30 лет профессиональной деятельности я ни разу не сталкивался с тем, чтобы секретными оффшорными счетами пользовались журналисты, занимающиеся расследованиями, диссиденты-интеллектуалы, профсоюзные активисты, защитники прав человека или любые другие люди, подвергающиеся преследованию со стороны тоталитарных государств той или иной политической направленности. Наоборот, именно диктаторы, такие как Фердинанд Маркос (Филиппины), Сухарто (Индонезия), Альфредо Стресснер (Парагвай), Теодоро Обианг (Экваториальная Гвинея), Аугусто Пиночет (Чили) и их семьи и приближенные пользовались оффшорными счетами, чтобы скрыть украденные средства и избежать налогов. Аргумент, что секретность оффшорных банков защищает права человека, не выдерживает никакой критики.