Текст книги "Игра, старая как империя"

Смазывая нефтью колеса глобального бизнеса: механизмы уклонения от налогов

Львиная доля уклонения от налогов корпораций предполагает неточную оценку доходов от торговли (миспрайсинг). Многие наши клиенты были транснациональными предприятиями, которые использовали налоговые гавани для вывода прибыли из высоконалоговой юрисдикции через то, что называется «трансфертным ценообразованием» – процессом, при котором два или более предприятий одних и тех же хозяев ведут торговлю между собой. С технической стороны трансфертное ценообразование законно и необходимо, потому что большая часть мировой торговли происходит между филиалами одной компании. Однако на практике международные конвенции, затрагивающие трансфертное ценообразование, весьма неэффективны, так как не существует рыночной цены на товары, торговля которыми ведется между отделениями транснациональной компании. Так, предприятия используют свои филиалы в налоговых гаванях, чтобы устанавливать завышенную цену на свой импорт и заниженную – на экспорт, таким образом значительно снижая свои налоги. Оффшорные филиалы также используются для предварительной регистрации прав на имущество (например, патенты), которые затем выдаются за огромные суммы местным предприятиям. Работая в Джерси, я столкнулся с филиалами нескольких крупнейших банков в мире, нефтяных и газовых компаний и фармацевтических фирм, переводящих свои доходы на оффшорные счета именно таким способом.

Некоторые наши клиенты были владельцами сравнительно небольших бизнесов, многие из которых базировались в развивающихся странах; они учреждали оффшорные компании, чтобы отмывать деньги в Джерси с помощью процесса, называемого «рефактурированием». Он предполагает создание видимости того, что товары или услуги продаются третьей стороне, расположенной в налоговой гавани, которая затем перепродает их конечному покупателю. На практике это соглашение – обман, призванный сбить с толку налоговые органы, и большая часть денег, отмываемых за границей, оседает на секретных оффшорных счетах. Позднее некоторая часть этих средств возвращается «на родину» под видом зарубежного прямого инвестирования, которое, как правило, облагается льготными налогами.

В большинстве случаев трансфертный миспрайсинг предполагает минимальный риск разоблачения налоговыми органами. Американские исследователи раскрыли невероятное разнообразие подобных торговых операций, включая километр (примерно четыре рулона) туалетной бумаги, импортированной из Китая за 4121, 81 доллара; пластиковые ведра из Чехии за 972,98 доллара за штуку; велосипедные шины, импортированные в Россию за 364 доллара каждая.[40]40
  Austin Mitchell and Prem Sikka, Taming the Corporations (Basildon, UK: Association for Accountancy & Business Affairs, 2005).


[Закрыть] Со стороны экспорта примеры устанавливаемых цен на искусственно заниженном уровне включают американские бульдозеры, доставленные в Венесуэлу за 387,83 доллара каждый и дома из сборных конструкций, проданные Тринидаду за 1,2 доллара. По данным этого исследования, налоговая недоплата американскому правительству в период с 1998 по 2001 годы составила 175 миллиардов долларов – и это только из-за трансфертного миспрайсинга.[41]41
  «Индустрия “налогового убежища” США: роль бухгалтеров, юристов и финансистов – анализ четырех примеров из деятельности KPMG», отчет подготовлен партией меньшинства Постоянного подкомитета по расследованиям Сената США, 18 ноября 2003 г., с. 15.


[Закрыть]

Последствия гораздо серьезнее для развивающихся стран, потому что им не хватает достаточного количества ресурсов, чтобы провести тщательное расследование секретных оффшорных центров. В экономике многих африканских государств, к примеру, преобладают транснациональные бизнесы, ведущие деятельность в таких стратегических секторах, как нефть и газ, разработка месторождений полезных ископаемых, торговля товарами и фармацевтика. Так как их налоговые органы не в состоянии проанализировать схемы трансфертного ценообразования, развивающиеся страны не могут собрать деньги, необходимые для финансирования бытового обслуживания. Один эксперт по африканскому налогообложению отметил, что ни одной из африканских стран не удавалось эффективно справиться с проблемой трансфертного ценообразования, хотя эти преступления встречаются по всему континенту.

Вообще-то некоторые экономисты одобряют подобную агрессивную минимизацию налогов. Руководители компаний, считают они, обязаны сократить издержки, включая налоги. Поступая так, они сдерживают влияние государств, проводящих политику «высокие налоги/высокие траты», вынуждая их смириться с суровыми условиями рыночной экономики. Каждый, кто на минуту серьезно задумается над этой аргументацией, поймет, насколько она полна политической идеологии. Налоги – это не издержки бизнеса в обычном понимании этого слова, как и выплаты дивидендов; корректнее было бы называть их распределением доходов, именно так налоги показаны в отчете о прибылях и убытках. Не менее важно то, насколько легко транснациональные компании могут формировать свою торговлю и инвестиции с помощью филиалов, существующих только на бумаге, зарегистрированных в налоговых гаванях, подобных Джерси, что дает им значительные налоговые преимущества по сравнению с конкурентами. Это создает неравные условия игры, предоставляя транснациональным корпорациям несправедливое преимущество над другими местными предприятиями, что практически означает предпочтение крупного бизнеса местному в развивающихся странах. Эта тенденция усиливается давлением на государства, чтобы они предлагали налоговые льготы для привлечения инвестиций – процесс, который ошибочно называют налоговой конкуренцией, которая тоже, как правило, благоприятствует транснациональным корпорациям. Ни одна из этих проблем не учитывается во время международных торговых переговоров, несмотря на доказательства того, что минимизация налогов и предоставление налоговых льгот для поощрения внешних инвестиций сыграли главную роль в формировании торговых и инвестиционных потоков за последние десятилетия.

Из-за этих попыток контролировать и искажать рынок налоговые гавани фактически сокращают мировую производительность и замедляют экономическое развитие. Фундаменталисты, отстаивающие подход «все средства хороши» в свободной торговле, проигнорировали это, а Всемирная торговая организация (ВТО) редко исследовала, как финансовые льготы и искажения налогов подрывали концепцию свободной и справедливой торговли. Есть одно интересное исключение из этого правила: в 2000 году ВТО решила запретить деятельность иностранных экспортных компаний (ИЭК), которые использовались американскими транснациональными корпорациями для избежания налогообложения своих доходов; ИЭК стали запрещенными экспортными субсидиями, как заявила ВТО. ИЭК прекратили свою деятельность, однако впоследствии их сменили похожие внешние методы снижения налогов на доходы, которые опять же были запрещены ВО в 2002 году после жалобы Европейского Союза. Мы видим, сколько сил прилагает бизнес к сохранению субсидий и налоговых льгот для себя, при этом постоянно отклоняя программы по повышению благосостояния бедных.

По мере расширения моего списка клиентов в Джерси примеры мошенничества стали более очевидными. Тем не менее, налаживая деловые отношения со своими коллегами, я видел, что большинство из них безразличны к более глубоким следствиям своей работы. Они просто зарабатывали деньги. Младший персонал переходил с места на место, чтобы обеспечить себе высокую зарплату, а старшие партнеры упорно работали, чтобы заполучить свои миллионы как можно быстрее. Все думали только о поиске новых путей уклонения от налогов. Каждый, кто когда-либо работал в сфере минимизации налогов, знает, как нанимаются команды юристов и бухгалтеров для изучения принятых правительством постановлений с целью выявления в них налоговых лазеек. Конечно, только самые богатые могут позволить себе платить 850 долларов в час тем, кто разрабатывает тщательные схемы минимизации налогов, а большая часть малого бизнеса к ним не относится. Из-за такого неравноправия в минимизации налогов крупный бизнес получает губительное для остальных конкурентное преимущество, перекладывая налоговое бремя на плечи предприятий со средним и низким доходом.

Но никого из моих коллег не взволновало то, к чему все это может привести. Они ничего не желали видеть дальше своего носа. Вне работы их разговоры обычно ограничивались местными сплетнями, машинами и ценами на дома, а мои переживания по поводу источников денег, поступающих на счета оффшорных трестов и компаний в основном из африканских стран, они просто игнорировали. Однажды в пятницу, прежде чем отправиться на отдых под девизом «Слава Богу, пятница!», супервизор моего отделения, Сандра Биссон, сказала мне в своей характерной туповатой манере, что ей не интересны подобные темы и «вообще наплевать на Африку». Сандра не была исключением. Ее жизненные интересы ограничивались спортивными кабриолетами и пьянками по выходным. Она ненавидела свою работу, считая ее скучной и однообразной, но видела в ней способ быстро разбогатеть. Как это ни странно, она мне нравилась, и мы хорошо ладили. Меня потрясала ее грубоватая откровенность и отсутствие всякого сочувствия (не говоря уже о симпатии) к менее обеспеченным людям; она старалась подлизываться к богатым клиентам. Во многих отношениях она олицетворяла 1980-е годы, с ее пристрастием к гедонизму и абсолютным эгоцентризмом. Как и большинство моих коллег, Сандра не видела никакой связи между нашей работой и существующей в мире преступностью и несправедливостью. Более того, она не хотела этого видеть.

Быстрый и свободный: неистовые крайности минимизации налогов

«Правила есть правила, но правила нужно нарушать». Эти слова из статьи в Guardian, опубликованной в марте 2004 года, принадлежат не активисту движения антиглобалистов в маске. Нет, они взяты из интервью с партнером (по налогам на предприятие) Moore Stephens – крупнейшей бухгалтерской фирмы. Комментируя налоговые предложения в бюджет Великобритании, он сказал, что «независимо от законодательства, бухгалтеры и юристы найдут лазейку». Столкнувшись с подобным подстрекательством к преступлению, Moore Stephens спешно отстранилась от комментариев своего партнера, но на самом деле сфера минимизации налогов не одно десятилетие подрывает государственную налоговую систему, считая, что получению прибыли ничто не должно мешать.

Транснациональная бухгалтерская и консультационная фирма KPMG олицетворяет это высокомерное и пагубное отношение. Корпоративная культура ее налогового отдела была вскрыта следственной комиссией Сената США, которая обнаружила внутреннюю переписку, электронную почту и другую корреспонденцию бухгалтерских организаций в 2003 году. В одном электронном письме Грег Ритчи, старший налоговый советник KPMG, сообщал Джефу Стейну, главе налоговой практики компании, о том, что даже если официальные органы предпримут какие-либо действия против налоговой стратегии KPMG, предназначенной для состоятельных клиентов, потенциальный доход от сделок с ними превысит любые судебные штрафы. «В среднем одна сделка, – отмечал Ричти, – принесет компании прибыль в 360000 долларов, а заявим мы максимум о 31000». Другой внутренний документ содержал предупреждение о том, что если компании придется подчиниться нормативным требованиям Налогового управления в том, что касается регистрации «налоговых убежищ», KPMG «не может конкурировать на товарных рынках с льготными налогами». Эти открытия о характере принципов деятельности сферы минимизации налогов привели к составлению доклада Сената о том, что старшее должностное лицо в KPMG «сознательно, целенаправленно и умышленно нарушало федеральный закон об укрывательстве налогов».[42]42
  Austin Mitchell, Prem Sikka, John Christensen, Philip Morris, and Steven Filling, No Accounting for Tax Havens (Basildon, UK: Association for Accountancy & Business Affairs, 2002).


[Закрыть]

Журналисты тоже сыграли свою роль в поддержке этой бизнес-культуры. Они не осудили минимизацию налогов, игнорируя ее социальные и экономические последствия, и пользовались терминологией налоговиков («товары с льготным налогообложением», «снижение налоговых рисков», «активная защита капитала» и «оптимизация налогов»), описывая эту сферу деятельности. Оффшорная работа в Джерси показала мне, что четкой грани между уклонением от налогов и минимизацией не существует. Оффшорная финансовая сфера сознательно не замечает другую коррумпированную или неэтичную деятельность, такую, как торговля оружием, «комиссионные», переведенные на оффшорные счета за помощь в заключении крупных сделок, и внутренние торговые операции, проведенные через оффшорные компании, чтобы скрыть личности торговцев. Сложные юридические структуры и лабиринты транзакций между различными оффшорными юрисдикциями используются для того, чтобы запутать следы, кроме того, расследованию мешают номинальные руководители и безразличие органов надзора. Один официальный представитель британского Управления по расследованию крупных финансовых махинаций сказал: «Налоговые гавани во многом похожи на центры приема заказов. Я наблюдал транзакции, при которых все решения принимаются в Лондоне, а заказ поступает в налоговые гавани. Мой опыт показывает, что в итоге мы получаем только препятствие законному расследованию».[43]43
  «Либерман утверждает, что налоговые убежища должны иметь экономическое обоснование, чтобы сдерживать развитие индустрии уклонения от налогов». Из пресс-релиза Комитета Сената США по национальной безопасности и правительственным делам, 18 ноября 2003 г.; http://hsgac.senate.gov/index.cfm?FuseAction=PressReleases.Detail&Affiliation=R&PressRelease_id=580&Month=11&Year=2003.


[Закрыть]

Принцип «Ничего не знаю и знать не хочу» все больше захватывает банковскую и финансовую сферы. Члены совета директоров многих стран заявляют, что не знают, какое налоговое планирование ведется от их имени, и изображают невинность, когда их оффшорные структуры уличают в мошенничестве. В случае с компанией Enron, например, которая использовала несколько сотен специальных организаций на Каймановых островах, чтобы скрыть свои убыточные активы, генеральный директор Кен Лэй и бывший генеральный директор Джефф Скиллинг заявили, что они ничего не знали о финансовых структурах, сформированных финансовым директором компании Эндрю Фастоу. Они объясняют свою позицию тем, что эти структуры были одобрены юристами, банкирами и бухгалтерами.

Подобные заявления, как правило, лживы. Руководитель налогового отдела одной ведущей транснациональной компании в феврале 2006 года признался мне, какое огромное давление оказывают советы директоров на их налоговые отделения, заставляя максимально минимизировать налоги. В конце 1990-х годов я посетил несколько конференций в Лондоне, на которых юристы и бухгалтеры активно рекламировали Enron как образцовую компанию XXI века, в первую очередь, за ее инновационные методы управления финансами, а именно тщательную и агрессивную минимизацию налогов во многих странах. Согласно опубликованным счетам Enron, чистый доход компании с 1996 по 1999 год составил 2,3 миллиарда долларов, однако компания заявила об убытках в 3 миллиарда долларов и не платила в этот период никакие налоги. Ее финансовые отчеты за 2000 год показывали облагающийся налогом доход в 3,1 миллиарда долларов, но Enron заявила о 4,6 миллиарда убытка. Такова была инновационная модель, которую юристы и бухгалтеры предлагали советам директоров по всему миру как основу современного капитализма.

Пример Enron показывает, насколько финансовая культура стала нарушать нормативные, налоговые и демократические принципы, оставаясь при этом в рамках закона. Сенатор Джо Либерман резюмировал эти упадочные ценности, когда комментировал в комитете Сената США деятельность министерства внутренних дел в ноябре 2003 года: «Множество юристов и бухгалтеров нарушали закон и свою профессиональную этику исключительно ради огромных денег, которые им выплачивались за помощь клиентам в уклонении от налогов».[44]44
  Alain Deneault, Paul Martin & Companies: Sixty Theses on the Alegal Nature of Tax Havens (Vancouver: Talonbooks, 2006).


[Закрыть]

Но зачем придираться к финансовым и бизнес-сообществам, когда гниение начинается на более высоком уровне? Что мы должны думать о ценностях политических лидеров демократических стран, которые усиливают налоговое бремя своих граждан, но учреждают дополнительные оффшорные структуры, чтобы самим избежать налоговых выплат? Например, бывший канадский министр финансов и премьер-министр Пол Мартин, чья судоходная линия была зарегистрирована в различных налоговых гаванях Карибских островов и Европы.[45]45
  «The Department of You Can’t Make It Up», in «In the City» column, Private Eye, February 17, 2006.


[Закрыть] Или Сильвио Берлускони, бывший премьер-министр Италии, который обвиняется в управлении своей телесетью Telecinco TV через оффшорные компании в Монако и Лихтенштейне? Или же Таксин Шинаватра, бывший премьер-министр Тайланда, который в январе 2006 года продал свою телекоммуникационную группу Shin Corporation за 1,9 миллиарда долларов без уплаты налогов, что вызвало протест тайландцев против его коррумпированного правительства? Британский сатирический журнал Private Eye сообщал, что продажа Shin Corporation была осуществлена с помощью компании, расположенной на Виргинских островах, с соответствующим названием Ample Rich Investments («Крупные инвестиции»), чтобы избежать налоговых выплат.[46]46
  Налоговые гавани по регионам, из кн.: Tax Us If You Can (London: Tax Justice Network, 2005).


[Закрыть] А лейбористская партия Великобритании, которая находится у власти с 1997 года и получает одно пожертвование за другим от своих известных сторонников с оффшорными счетами? Эта культура коррупции стала нормой.

Преданные неплательщики налогов Ее Величества

Возможно, стороннему наблюдателю покажется, что оффшорный мир, в котором мы работаем, не касается экономики «настоящего» мира, однако фактически оффшорная банковская деятельность лежит в основе глобальной финансовой системы, которая позволяет компаниям и богатейшим людям, именуемым в банковских кругах индивидами с большим капиталом, вести свои дела в тайне от общественности или судебных органов своих стран. Оффшорная экономика возникла как явление в 1960-е годы, когда огромные суммы нефтяных долларов стали накапливаться в Европе. Глобализация финансовой системы была вызвана различными факторами, важнейший из которых – либерализация финансовых сделок благодаря отмене международного валютного регулирования, упразднению фиксированной процентной ставки в валютной системе, установленной в Бреттон Вудс в 1944 году, повсеместной отмене регулирования финансовых рынков в 1980-е годы и появлению новых коммуникационных технологий, которые позволяют переводить деньги одним кликом мышки.

Внушительная экспансия индустрии финансовых услуг в 1980-1990-е годы привела к тому, что количество оффшорных налоговых гаваней увеличилось с 25 в начале 1970-х до 72 к концу 2005 года.[47]47
  См. www.ghanaweb.com/public_agenda/article.php?ID=4824, опубликовано 12 февраля 2006 г.


[Закрыть] Все больше стран намерены создать свои собственные оффшорные финансовые центры. В феврале 2006 года, к примеру, Джон Куфуор, президент Ганы, объявил о намерении своего правительства изменить законодательство таким образом, чтобы разрешить предоставление оффшорных финансовых услуг в Аккре совместно с британской банковской группой Barclays.[48]48
  Institutional Investor, February 22, 2006; www.institutionalinvestor.com/default.asp?page=1&SID=614639&ISS=21302&type=12, опубликовано 24 февраля 2006.


[Закрыть] Интересно, что три из 72 гаваней связаны с Лондонским Сити либо через прямые структурные связи с Великобританией, либо через членство в Британском содружестве наций. Практически все эти налоговые гавани связаны с ведущими промышленно развитыми странами, особенно много их на Карибских островах, в периферийной зоне Европы, на Среднем Востоке и в Восточной Азии. Большинство тесно связано с «большой тройкой» глобальных финансовых центров – Лондоном, Нью-Йорком и Токио.

После мирового долгового кризиса 1980-х, в результате которого некоторые увязшие в многочисленных долгах бедные страны отказались от частных займов банковских синдикатов, крупнейшие западные банки направили свои маркетинговые усилия на развитие «частных» банковских услуг для 8 миллионов богатейших людей мира. Частная банковская деятельность включает предоставление универсальных финансовых услуг состоятельным клиентам. На банковской конференции в Лондонском Сити в 1995 году я узнал, что цель данной отрасли – переместить большую часть капитала богатых клиентов в оффшорные тресты и компании в течение следующего десятилетия. В Латинской Америке, например, богатство сосредоточено в руках немногочисленной группы людей: 300000 человек обладают личным капиталом в 3,7 триллиона долларов.[49]49
  Guillermo E. Perry, J. Humberto Lopez, and William F. Maloney, Poverty Reduction and Growth: Virtuous and Vicious Circles (Washington, D.C.: World Bank, 2006).


[Закрыть] Более 50 % наличных средств и ценных бумаг богатых людей в Латинской Америке находится в оффшорных банках и компаниях. Интересно, что даже Всемирный банк в отчете за 2006 год по Латинской Америке отметил, что уклонение от уплаты налогов затормозило развитие данного региона.[50]50
  The Price of Offshore (London: Tax Justice Network, March 2005).


[Закрыть] Образовался замкнутый круг – недостаток финансирования, безработица и социальная маргинализация, в результате – бедность, преступность и экстремизм.

Исследование направлений глобального управления капиталом показывает, что оффшорная финансовая сфера существенно преуспела в достижении своей цели – переносе активов своих состоятельных клиентов в оффшорные структуры. Исследование, опубликованное в 2005 году, показало, что примерно 11,5 триллиона долларов, принадлежащих богатым клиентам, находились в оффшоре – в зоне, свободной от налогов или с минимальными налогами.[51]51
  Tax Havens: Releasing the Hidden Billions for Poverty Eradication (Oxford: Oxfam Great Britain, June 2000).


[Закрыть] Если бы доходы с этого капитала облагались средним налогом в 30 %, прибыль государства увеличивалась бы на 255 миллиардов долларов в год, позволяя сократить налоги для менее обеспеченных людей или профинансировать проект ООН «Миллениум», призванный за 10 лет вдвое сократить уровень бедности. Сегодняшний глобальный бюджет помощи бедным странам составляет 78 миллиардов долларов – мизерную сумму по сравнению с недополученными доходами, которые не включают дополнительные потери от корпоративного уклонения от налогов (во всех формах) или губительное воздействие налоговой конкуренции на развивающиеся страны, оцененное в 2000 году британской благотворительной организацией Oxfam в 50 миллиардов долларов.[52]52
  «Offshore Hazard: Isle of Jersey Proves Less Than a Haven to Currency Investors», Wall Street Journal, September 17, 1996, p. 1.


[Закрыть]