Текст книги "Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2017"

 
В детстве
дети нашли огромный
чугунный котел
и меня посадили в него
и стали качать
 
 
Я был счастлив
что именно я
оказался в котле
и радостно улыбался не замечая
ударов о стенки котла
 
 
Дети были рады что я счастлив
и качали еще сильнее
так что я стал орать от боли
и вырываться но тщетно
 
 
Мы качаем а он недоволен
возмущались дети и качали
еще сильнее а я держался
так что некоторых уже сердило
что я еще держусь
 
 
Наконец
я вырос и уже не болтался
все в том же котле
но и дети
стали взрослыми и раскачивали крепче
 
 
так мы и держимся
за один и тот же котел
 

 
Стань зеркалом и отрази
все на земле и на небе
отрази солнце
видишь
зайчики попадают
в глаза несмышленых детей.
 
 
И дети
бросают в ответ камни
и матери им кричат:
– Перестаньте!
Разбитое зеркало —
это к несчастью!
И вот попадает камень
и делает тебя кривым
и ты отражаешь удары
и время
когда подрастают дети
отражаешь пространство
которое искривлено
враждой.
 
 
И надо своей кривизной
выпрямить изъяны мира
выпрямить души
так отразить искаженные лица
чтоб не осталось камня на камне
от всего
что их искажает.
 

 
Подожди моя милая
не уходи
еще хоть один день
и я успею понять
как нам быть
в наши дни
чтобы дни оставались
нашими
 
 
Подождите дети
не растите так быстро
еще хоть один год
и я успею понять
как с вами быть
в ваши годы
вам тогда не придется
повторять
мои заблуждения
 
 
Подожди мать
не старей
еще хоть одну жизнь
и я успею
вернуть тебе хоть частицу
всего
что ты мне отдала
 
 
Подожди
моя
жизнь
 

 
И у трамвая есть дети.
Ради них открывает он людям душу,
и люди входят с сумками и
с детьми —
ради них он ползет по кольцу,
забывая мечту о полете
Поздно вечером везет последний трамвай
уснувшего пьяного,
огрызок яблока,
прочитанную газету.
Пьяного забирают трезвые.
За огрызком яблока яблоня не приходит.
За прочитанной газетой
не посылают курьеров.
Огрызок яблока,
прочитанная газета —
все,
что привозит детям трамвай.
И дети ему говорят:
когда мы станем большими,
мы станем ракетами
и улетим
на большое яблоко в небе,
пусть оно не станет огрызком.
Пусть тогда и о нас
напишут
в свежих газетах.
 

 
Наши дни как дети
они все больше и больше
скоро станут нас окликать
родными словами
и однажды каждый найдет себе
невесту
и каждый день
будет о ней у нас просить совета
и уже не мы друг другу
а наши дни нам скажут:
помните были мы так незаметны
что не всегда даже могли прийти
на память
 

 
В некогда бывшем
торгующем мире
взрослые расхватали
все детские игрушки,
потому что дети
не доросли до прилавка.
 
 
Протезы для безногих
расхватали двуногие,
пока безногие ковыляли
на костылях в магазины:
МЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ
ВЕЗДЕ ВПЕРЕДИ —
твердили двуногие,
выбегая из магазинов
на четырех ногах.
 
 
Протезы для безруких
расхватали двурукие,
потому что безруким
нечем было на них
заработать деньги:
СВОЯ РУКА – ВЛАДЫКА —
твердили двурукие,
расталкивая очередь при выходе
четырьмя руками.
 
 
Объявили всем
световые рекламы:
появились в продаже
глазные протезы —
увидели зрячие,
расхватали стеклянные очи
и говорили при этом
бестолковым слепым:
ЗА ВАМИ ГЛАЗ ДА ГЛАЗ НУЖЕН.
 
 
Появились в продаже
протезы голов.
Пока до безголовых дошло,
головастые все расхватали,
твердя при этом:
УМ – ХОРОШО, А ДВА – ЛУЧШЕ,
к тому же будет можно
ВАЛИТЬ С БОЛЬНОЙ ГОЛОВЫ
НА ЗДОРОВУЮ.
 
 
Наконец, объявили
в свежих газетах:
ДА ИМЕЙТЕ ЖЕ СОВЕСТЬ! —
И пока бессовестные рассуждали —
на черта нам эта совесть,
имущие совесть
все расхватали
и твердили при этом:
ведь у нас же
СВОБОДА СОВЕСТИ,
так что у нас теперь
БУДЕТ СОВЕСТЬ
И ДЛЯ ПРОДАЖИ.
 
 
А все началось с того,
что в этом некогда бывшем
торгующем мире
взрослые расхватали
все детские игрушки,
потому что дети
не доросли до прилавка.
 

 
Однажды от берегов континентов
расположенных друг против друга
отошли
эскадры подводных лодок
 
 
Чтобы идти незаметно
они погрузились в воду
заполнив балластные цистерны
водой океана
и океана
не стало
 
 
Кладбищем огромных черных акул
лежали лодки
на голом дне океана
вплотную друг к другу
 
 
Их рубки возвышались как пьедесталы
для грядущих гениев
которые все и всем объяснят.
 
 
Утро осветило
эту железную пустыню
и тогда с берегов континентов
расположенных друг против друга
побежали дети
по дну бывшего океана
 
 
Прыгая с рубки на рубку
обжигая подошвы
они бежали навстречу
друг другу
 
 
Они
уже далеко в океане.
Мелькают среди акул
их детские платья
 
 
Лодки
могут выпустить свой балласт —
океан
в любую
минуту
 

 
«Мы будем играть в войну, —
дети сказали, – и ты
будешь фашистом», – «Нет,
я не хочу быть фашистом!» – «Но это, —
дети сказали, – совсем понарошке». —
«Нет, если уж понарошке,
я лучше буду
Эйнштейном,
таким рассеянным,
что, увлеченный чисткой картошки,
я позабуду
принять участие
в создании атомной бомбы. Или
пусть я буду Пушкиным, и понарошке
убью на дуэли Дантеса, и буду потом
одиноко страдать
среди монументов Дантесу. Или
пусть я буду Бетховеном, и понарошке
я никогда не оглохну, и падение снега
услышу, но никогда —
падение бомб…»
Дети кричали:
«Мы умеем
только
в войну!»
 

 
Все холоднее смерть
от холодного оружия
все горячее
от огнестрельного
 
 
Играют люди
как дети
со смертью
с завязанными глазами
 
 
Они кричат ей
холодно
горячо
 
 
Как будто так важно
в какую из сторон ада
уходит
тепло жизни
 

 
Для детских игр в продаже
Игрушечные ружья танки и пулеметы
Необходимы только
Надувные игрушечные враги
И их не вызывающие жалости
Плюшевые трупы
 

 
Дети стали рождаться
С ружьями вместо рук
Детские коляски напоминают тачанки
Родители выкатывают детей на свежий воздух
Младенцы то и дело постреливают
В случайных прохожих
 
 
Средства массовой информации
Ведут бесконечные ток-шоу на тему
Что кончится раньше
Патроны у детишек
Или случайные прохожие
 
 
А дети растут
И случайностей все меньше
 

 
Приветствуется
глава семьи
который объявляет о том что от
ныне
дома нечего есть
с таким чувством юмора
что дети лопаются
от смеха
 
 
Приветствуется
глава государства
который объявляет народу
о начале войны
с таким чувством юмора
что у вооруженного до зубов народа
от хохота вываливаются зубы
 
 
Приветствуется
глава закона
объявляющая чувство юмора
священным долгом каждого
порядочного
гражданина
 

 
Еще не ведая мирского горя
Но уже осязая холод мира
И пугаясь его непроглядной ночи
Чистыми слезами плачут дети
 
 
И уже взрослые на краю жизни
Зачем они выросли не понимая
В беге времени улучив минуту
Плачут темными тяжелыми слезами
 
 
И все-таки все по-разному плачут
Чей-то плач разменная мелкая монета
А у иных и слезы золотые
Они их складывают в отдельную копилку
 
 
Глядя на людей и ангелы плачут
Их слезы снежинки в Рождественский вечер
А в обычные дни у их слез задача
Поддерживать уровень мирового океана
 

 
Как в Лену текут Алдан и Вилюй,
Так все мы притоки Леты.
Угаснут в разводах ее струй
Наши мечты и заветы.
 
 
Размокнут в ней лепестки книг,
Оперение наших слов.
Мозга вытаявший ледник
Уронит в нее улов —
 
 
Улов друзей и улов врагов,
Улов любви и вреда,
И это не отразится вновь
В кристалле иного льда.
 
 
Так пусть же, как только мы канем туда,
Настанет на Лете зима.
Пусть не течет она никуда
И забудет себя сама.
 
 
Пусть будет чистым небо над ней
И глубина под ней.
И пусть там дети наших детей
Легко играют в хоккей.
Пусть просто дети наших детей
Играют на ней в хоккей…
 

 
Ребенок не может нарисовать
море
ребенок не может нарисовать
землю
у него не сходятся меридианы
у него пересекаются параллели
он выпускает
на волю неба
земной шар
из координатной сети
у него не укладываются
расстояния
у него не выходят
границы
он верит
горы должны быть
не выше надежды
море должно быть
не глубже печали
счастье
должно быть не дальше земли
земля
должна быть
не больше
детского сердца
 

 
Дети, играйте
на солнце!
 
 
Вас
уже ожидают
звезды.
 
 
Взрослые,
в тень не спешите:
за вами
идут
дети.
 
 
Сейте,
земля
ждет.
 
 
Любите,
луна
восходит.
 
 
В море улыбок
ищите
свое отраженье.
 
 
Дети,
играйте
на солнце
 

 
И вот он райский
детский сад
где дети беспечно играют с детьми
уже и еще не зная кого как зовут
дети с родителями
которые тоже уже дети
и они не ведают
что они родители
и что они играют
со своими детьми
ничего от них не ожидая
и дети не ведают
что они их дети
и приходят новые дети
чтобы играть с другими детьми
не зная
что это их предки
и ничего от них не ожидая
и возможно только любимые
узнают своих любимых
в этом райском детском саду
даже если они никогда
не встречались при жизни
 

Владимир Алейников
В слезах даруемое пламя

Владимир Дмитриевич Алейников, русский поэт, прозаик, эссеист, переводчик, художник, род. 28 января 1946 г. в Перми. Стихи и проза опубликованы в различных журналах («Новый мир», «Знамя», «Дети Ра», «Огонёк», «НЛО», «Крещатик», «Волга», «Октябрь», «Континент», «Шо», «Плавучий мост» и др.), в различных альманахах, сборниках, газетах и прочих отечественных и зарубежных изданиях. Лауреат литературной премии Андрея Белого (1980). Дважды, в 1996 и в 2009 гг., рассматривался вопрос о выдвижении Алейникова на Нобелевскую премию по литературе. Живёт в Коктебеле и Москве.

 
Где свечи возвеличивают явь,
Где голуби колышутся, ленивцы,
Хмельного утра сонные счастливцы,
Под небом обезумевшей столицы
Её изнеможение прославь.
 
 
И вспомни, что на свете суждено
Прожить так ясно в истине и вере, —
И ты свои распахиваешь двери,
И я гляжу в раскрытое окно.
 
 
Привет вам, радостей приятственная грусть,
И вам, терзаний царственные своды,
Где короли, ведущие народы
Из века злата в область непогоды,
Не вышедшие сызнова из моды
Слова псалмов твердили наизусть!
 
 
Привет вам, странностей неведомый покой!
И с вами, спутницы, мы станем величавы!
В глотке желанья косточка отравы
Горчит от постоянности такой.
 
 
Я вспомнил хризантемы в ноябре —
В твоём рожденье сущность постоянства
Перемежает горести пространства
С мерцаньем хризолита в серебре, —
 
 
Из чаши слёз является алмаз,
Дожди измучены чрезмерным тяготеньем
К слоям земли, где грезится растеньям
Забытый в памяти рассказ
Времян таинственных, – ковчежное наитье, —
Там нить протянута в единственном числе,
И чьи-то руки снова на весле
Понятие воспримут, как открытье.
 
 
Желанье жалобою свитка шелестит,
Сверчок часы ночные проверяет,
И ждут порой лишь тех, кто покоряет,
И ветвь надломленная иглами хрустит, —
И ты, как будто бы отчаявшийся встать,
Идёшь и видишь, слышишь и выносишь
Такое, что не встретишь и не спросишь,
Зачем пришло опять.
 
 
Не спрашивай! теперь не до красот!
Их столько в сердце птицами витает! —
И только листья странно облетают,
Сродни воспоминаниям высот.
 

 
Из темноты, увенчанной цветами,
Явилось мне смирение – но в нём
И таинство, и шествие с дарами
Сопутствуют общению с огнём, —
Измучен глаз – и век жестококрылый
Состариться успел и не в чести —
Но обретать насущное в пути
Мы начинаем с новой силой.
 

 
Дворы пусты, как выходки вельмож,
Закат автомобильный страшен, —
Стигийских стражей и кремлёвских башен
Содружество томит, – и ты не вхож
Ни в шелест, возвышающий листы,
Ни в двери, —
И вещи до наивности просты
В предвестии потери.
 

 
Вино бездомицы в стакане ледяном
Хрустальным плеском сковывает веки,
С ночлегами в безумной картотеке
Торжественно знакомясь за окном,
Где голуби над храмом пролетят —
И вместе с колоколом гулким
Из райских новостей, из царских врат
Прольётся свет по переулкам.
 

 
Не жертвуйте им нежности язык,
Доступности и лести – двум сестрицам, —
Никто ещё в коварстве не привык
Ладони прижимать к ресницам,
Зрачки терзая пыткой пустоты
С поклоном и полунамёком, —
И только незабвенные черты
Помогут в испытании жестоком.
 

 
Пусть ветер предпочтителен другим —
Но вы, цветы, наперсники покоя,
Из кротости к намереньям благим
Питаете доверие такое,
Что, птичьему подвластны волшебству,
Звериному началу пробужденья,
Предчувствуем во сне и наяву,
Когда оно пройдёт, уединенье.
 

 
Из музыки смолою золотою,
Из улья пчёл —
Янтарь и мёд, – и хладною золою,
Чрез козни зол,
Меж казней и помилований редких,
Идти во тьме
Без мотыльков на яблоневых ветках —
Туда, к зиме.
 

 
Но вы, цветы, воздушны и легки
В полуночи, где месяц не огниво,
Зане перекликаетесь на диво
Лишь с теми, кто тихи и далеки, —
Пусть вестники разлуки захотят
Войти сюда, в чертог нерукотворный,
В неизмеримости склоняясь непокорной, —
И нам, отверженным, поверят и простят.
 

 
Вот и умолкли сверчки —
Где они, добрые души?
Там, где слова нелегки,
Страсти надрывней и глуше.
 
 
С пальмовой веткою маг
И с гороскопом астролог
Вновь от меня ни на шаг —
Век их пространен и долог.
 
 
Их покровитель – Гермес,
Их благодетели – в тайнах
Ищут облатки чудес,
Тени видений хрустальных.
 
 
Ароматических смол
Им не достаточно в гроздьях —
Ищут жужжащий от пчёл
Запах медвяный и воздух.
 
 
В тиглях сжиганье веществ
И от костров отраженья —
В жизни разумных существ
Лишь оправданье движенья.
 
 
Вот и забыли, как встарь,
Что ожидание – мнимо, —
Гаснет волшебный фонарь
Вслед уходящему дыму.
 
 
Истины мал золотник,
Да обладателю дорог, —
Вот и блуждает двойник,
Друг он тебе или ворог.
 
 
Дай-ка взгляну на него —
Был ведь и в зеркале виден, —
Вот он – и нет никого —
Так вездесущ и обиден!
 
 
Так досаждает порой
Двойственность нашей природы —
Как ей глаза ни закрой,
Вычеркнет прежние годы.
 
 
Высохли перца стручки,
Горечь приблизилась к сердцу,
Горлица стонет с реки, —
Сколько хлопот страстотерпцу!
 

 
Снег ли, дождь ли город навещают,
В проводах ли ветру заплутать —
В неизбежном листья обитают,
Да и как листве не облетать!
 
 
Целый день с утра и до заката,
Истомив обильней и полней,
То над парком зыблются покато,
А не то в раздумиях видней.
 
 
Может, нам с летящими сродниться,
С чужедальней сжиться стороной?
Но она с тоскою не сравнится,
Не вернётся раннею весной.
 
 
Пусть молва умолкнет за стеною —
Есть в мечтанье странная приязнь —
По домам якшаясь с тишиною,
Приютит идущего на казнь.
 
 
По ночам, в боязни затеряться,
Постучись в оконце на краю —
И тебе помогут разобраться
Даже в том, что в памяти храню.
 
 
А зима, замешкав мимоходом,
Навестит живущих под луной,
Звёздный шлях к элегиям и одам
Застилая снежной пеленой.
 
 
Неужели счастье отвернулось?
Нет! оно расправило крыла —
Ты ни разу мне не улыбнулась,
Потому что осень отцвела,
 
 
Потому что ясными глазами
Увидали нечто за огнём —
И в слезах даруемое пламя
Осознаем сами и вернём.
 

 
Есть состояние души,
Непостижимое для многих, —
Оно рождается в глуши
Без лишних слов и правил строгих.
 
 
Оно настигнет наобум,
Неуловимо-затяжное, —
И там, где явственнее шум,
В листве встречается со мною.
 
 
Переливаясь через край,
Оно весь мир заполонило —
И в одиночестве решай:
Что сердцу бьющемуся мило?
 
 
Покуда дождь неумолим
И жребий брошен, как ни странно,
Бессонный мозг заполнен им,
Как храм – звучанием органа.
 
 
Давно разбухшая земля
Уходит в сторону прибоя,
Как будто смотрят с корабля
На брег, прославленный тобою.
 
 
Среди немыслимых запруд
Есть что-то, нужное влюблённым,
Как будто лебеди живут
За этим садом затенённым.
 
 
И, словно в чём-то виноват,
Струится, веку в назиданье,
Слепой акаций аромат,
Как предвкушение свиданья.
 
 
Велик страдальческий искус —
Его почти не замечают —
И запах пробуют на вкус,
И вкус по цвету различают.
 
 
И в небесах без тесноты
Непоправимо и тревожно
Пустые тянутся мосты
Туда, где свидимся, возможно.
 
 
И как собою ни владей,
В летах увидишь отдаленье,
Где счастье прячут от людей,
Но прочат нам его в даренье.
 

 
Как бы сказать мне о той, что любил,
Что возвратить не сумею?
Как я себя обречённо губил,
Маясь с душою своею!
 
 
Память о ней, породнясь со звездой,
Мне освещала дорогу,
Выйдешь – и обе стоят над водой, —
Господи, как это много!
 
 
Кровной ли тайны спасительный взгляд
Сердцем ловил, замирая?
Словно сквозь пламя бредёшь наугад,
Вспыхнув – а всё ж не сгорая.
 
 
Что это было? – какую же связь
Чуял, томимый бедою?
Обе сияли, над миром склоняясь,
Память – с высокой звездою.
 
 
Обе хранили и обе вели —
Дальше, туда, где светало, —
Смотришь – и вправду забрезжит вдали, —
Надобно было так мало!
 
 
Кто мне вернёт эту память сейчас
Вместе с подругой-звездою?
Ищешь, и – пусто, и – слёзы из глаз,
Полночь – да небо седое.
 

 
Снег сырой на траве в ноябре.
Увяданья приметы, всезнанья,
Запоздалое чьё-то признанье —
Так темно на дворе!
 
 
От сомнений уже не уйти.
Под ногами – провалы, зиянья.
Но коснётся ладони сиянье —
И легко на пути.
 
 
И вздохнёшь между тем тяжело —
Что за горькая дума? Откуда?
Что ни шаг – наважденье, остуда.
Всё, что было, – прошло.
 
 
Что же будет вон там, впереди?
Только долгая мука – без злобы,
Без обиды, – да свет из чащобы,
Да биенье в груди.
 

 
Звёздный Ковш на западе горит,
Стынет в реках чёрная вода.
Где сверчки, поющие навзрыд?
Затаились, чуя холода.
 
 
Наперёд не стоит забегать
Даже в мыслях, – будет и тепло.
Что тебе сумеют подсказать?
Что за веру сердце обрело?
 
 
Воздух плотен. Тени тяжелы.
Неподвижна влажная листва.
Все слова для вечера малы —
Уместится в памяти едва.
 
 
Западут в сознание огни,
Ломкий луч за грань перешагнёт
Тишины, знакомой искони,
Словно там тебя недостаёт.
 
 
Что ты слышишь? Поздно и темно.
Глушь такая – вряд ли объяснишь.
Поглядишь, сощурясь, за окно.
На крыльце, сутулясь, постоишь.
 
 
Всё – с тобой. О чём тебе гадать,
Если жизнь по-прежнему – одна?
Чуть повыше голову поднять,
Отойти спокойно от окна.
 

 
И вовсе не о таком,
Что душу твою изранит, —
Ведь с ним я давно знаком,
Оно укорять не станет,
Оно не удержит нас
В распластанной сени дыма,
Но смертный подскажет час —
И в жизни необходимо.
 
 
И вовсе не о таком,
Что сердце твоё тревожит. —
Ведь горе, как снежный ком,
Настигнет тебя, быть может,
Ведь радость застанет вдруг
Тебя на пороге славы,
Друзей раскрывая круг,
Вниманья даруя право.
 
 
И вовсе не о таком,
Что очи твои туманит, —
Рассвета сухим мелком
Оно осыпаться станет,
Чтоб птичий возвысить клич,
Листву шевелить на древе, —
Его-то и возвеличь
В едином, как день, напеве.
 
 
И вовсе не о таком,
Что слух твой ночами мучит, —
Речным пожелтев песком,
Оно возвышаться учит,
Оно запрокинет звук
Туда, на незримый гребень
Волны беспримерных мук,
Чтоб смысл её был целебен.
 

Вячеслав Киктенко
Стихотворения

Киктенко Вячеслав Вячеславович родился в 1952 г. в Алма-Ате. Окончил Литературный институт им. Горького. Работал в алматинском издательстве «Жалын», в журнале «Простор» литсотрудником, зав. отделом поэзии и классических публикаций. До переезда в Москву возглавлял журнал. Был одновременно Секретарем Союза писателей Казахстана от русской писательской секции. Автор поэтических книг, выходивших в Алма-Ате и в Москве: «Росла трава», «Свет корней», «Прикол-звезда», «Заповедник» и других. («Советский писатель», «Молодая гвардия»). Публиковался в столичных журналах и газетах, альманахах («День поэзии», «Русская поэзия. ХХ ВЕК», «Равноденствие», «Поэзия», «Наш современник», «Москва», «Дружба народов», «Юность», «Московский вестник», «Литературная газета» и др., а также многие региональные литературные журналы). Автор поэтических книг, прозы, статей по культуре. Автор книги о русских поэтах 18–19–20 веков «Полюби со мной». Лауреат лит. премий Казахстана и России, наград, дипломов, прочего литбарахла. Главное – в подборках и книгах.

С 1998 года постоянно проживаю в Москве. Член Союза писателей России. Время вступления в СП СССР 1984 г.

 
Коконы, бабочки, куколки нежные…
Как я мечтал разгадать тишину!
Голос был нежный, мечты белоснежные…
 
 
Куколкой голос свернётся ко сну.
 
 
Странно. Не страшно. Даже спокойно.
Радостно даже. Вот май. Вот июнь.
Осень. Зима. Снова май заоконный.
Кокон раскрылся… лишь в крылышки дунь!..
 

 
Сказка чужая… весенней порою
Быть надо проще, и всё будет просто,
Кто-то обсыплет прутья махрою,
Кто-то склюёт первой зелени просо.
 
 
Кто? Тот, кто попросту радостен в марте,
Кто коготками щекочет по крыше…
Вздёрнув юбчонку, ты водишь по карте,
Встала на цыпочки, стала чуть выше.
 
 
Вот, покурила… а белый передничек
Выдал тебя рыжеватой подпалинкою.
Только не кукситься, не привередничать,
Ты ж ученица, ты же не маленькая!
 
 
Осень тебя обучала печальному,
Ты их тянула, науки невольничьи,
Ты у зимы проходила отчаянье,
А у весны поцелуи разбойничьи.
 
 
В карту котёнком беспомощным тычешься,
Молишь безмолвно – ну кто бы с подсказкою?
Школьница, дурочка, это отыщется!
Ты б отыскалась в судьбе моей…
Сказкою.
 

 
Сезоном управляли ветки,
Как метрономы, сделав так,
Что люди, как марионетки,
Им лишь подплясывали в такт.
 
 
Тем более, что раздвигалась
В такт солнцу и дождю листва,
И только ими сопрягалась,
И только тем была права.
 
 
Дождей меж туч косые грабли
В расчёсах голубея, шли,
А мы работали и зябли,
И думали, что всё могли.
 
 
Ножами засекали метки
На термоядерном пути…
А миром управляли ветки,
Посевы, звёзды и дожди.