Текст книги "Год добровольца (сборник)"

Год добровольца

© Московская городская организация Союза писателей России

© НП «Литературная Республика»

Поэзия

Зарета Ахильгова

Ингушетия

 
Ах, с чем сравнить сегодня твои строки?
К родной земле великую любовь?!
Ты жил, как будто, поджимали сроки,
И каждый раз рождался вновь и вновь.
 
 
Рождался ты в стихах, поэмах, одах,
В росе рождался и в вечерней мгле.
Как Бог творил в затишьи и в походах,
Ни сна не знал, ни отдыха нигде.
 
 
Ты, словно скульптор, бережно, ревниво,
Из слов бесценных пирамиды вил.
То, словно сокол, бурею гонимый,
О скалы жизни крылья свои бил.
 
 
В стихах вся жизнь твоя, и день и ночь,
И песни гор и благодарность сына.
Когда творишь, печаль уходит прочь,
Приходит грусть и вновь душа заныла…
 
 
О Человек! Ужели ты родился
От плоти плоть и кровь у нас одна?!
Ты слышишь, как народ тобой гордиться?
Какая о тебе идёт молва!
 
 
Твои мечты прервала смерть до срока,
И вот закрыт последний твой листок.
Но песни сердца льются издалёка,
В горах рождался каждый их исток!
 
 
Я небу благодарна за тебя!
И Богу все молитвы возношу!
Я радуюсь, как малое дитя,
Ведь имя твоё в сердце я ношу!
 

 
Хочу воспеть тебя под тенью крон,
Божественных стихов не пряча в стол.
Надеть венец и возвести на трон,
Твоим, лишь только, должен быть престол!
 
 
Глупцов и бездарей сей мир несправедливый,
Когда ни ум и ни талант в цене.
Лишь роскошь злата, да поэт ленивый,
Купивший место на чужой звезде!
 

М. Льяновой посвящается

 
Вам ли тягаться с родом власть имущих?
Вам ли искать? Ведь правды нет нигде!
Вам не ужиться в стане вездесущих,
Снующих вечно не в своём гнезде!
 
 
О, если бы вернуться лет на двести,
В век серебра, Дантеса и Дюма.
В век истины, достоинства и чести,
В век Грибоедова и «Горя от ума»…
 
 
Но не уйдут в забвенье Ваши оды,
У них судьба, куда превыше тех,
Чьи письмена лишь дань высокой моде,
Иль пустослог любительских утех.
 
 
Как счастлива, что честь имею знаться,
Читать, мечтать и быть поближе к той,
Пред кем не стоит слёз своих стесняться,
Чьи строки веют лунной красотой!
 

Засл. артистке России Рае Евлоевой посв-ся

 
Так много хочется сказать
И чувства выразить простые.
Тебе о многом рассказать,
Пока волненья не остыли…
 
 
Я так завидую тому,
Кто рядом смог сидеть за партой.
Ещё завидую тому,
Кто на тебя глядел украдкой.
 
 
И, словно ангел, на земле
Свой яркий след ты оставляла.
Хотя б во сне, по той тропе
Пройти, себе я загадала.
 
 
Обнять хочу тебя, как мать,
Иль как сестру, или подругу.
Хотела б тенью твоей стать
И за тобой ходить повсюду.
 
 
Не осуждай меня, родная,
Кривить душой я не могу.
Твою гармонь и песни, Рая,
Давно я в сердце берегу.
 
 
Ты покорила все вершины,
Завоевала все сердца!
Ты гордо шла и не спешила,
Так будь кумиром до конца!
 

 
Летят года, как листья по ветру,
Ни адреса, ни имени не зная.
А ты в окно всё смотришь, поутру,
Как-будто Богу делаешь признанье.
 
 
Его благодаришь ты за любовь,
За чистоту и нежность в своём сердце.
За то, что держишь настежь вновь и вновь
Большой Души открывшиеся дверцы.
 
 
И есть ли на земле хотя б один,
Не признанный и не желан тобою?
В делах и помыслах всегда ты был един.
Твоя любовь для всех была святою.
 
 
Года, я знаю, над тобой не властны,
И с каждым годом молодеешь ты.
И в семьдесят ты выглядишь прекрасно,
Красив и свеж, как майские цветы!
 
 
Желатели добра, живите долго,
Пусть свыше воздаётся вам сполна.
И чашу счастья посланную Богом,
Желаю всем испить её до дна!
 

Ольга Бажина

Москва

 
Книг в электричке продавец
Так измотался под конец!
Вновь книг никто не покупает,
Напрасно время он теряет.
Совсем уж близко Новый год,
Но от продажи где доход?
Да, жизнь агента нелегка:
Зудит плечо, болит рука,
В кроссовках ноги мерзнуть стали,
А публика, видать, из стали.
На книги и не смотрит даже!
Дохода нет, коль нет продажи!
А на скамейке крайней самой
Сидела у окошка с мамой
Всего лишь лет пяти девчушка
В перелицованной мерлушке.
И мама в старенькой дубленке
Смотрела с грустью на ребенка:
Ей так купить хотелось книжку,
Чтобы порадовать малышку,
Но цены ей не по карману,
Об этом и грустила мама.
И вдруг напротив них парнишка,
Заметив взгляд ее на книжку,
К себе агента подозвал
И дорогую книгу взял,
Где на обложке Бармалей.
И продавцу семьсот рублей
За книжку эту заплатив,
Стихи Чуковского купив,
Вдруг протянул ее малышке,
Как Доктор Айболит из книжки,
Кто помогать всегда привык.
Мать онемела в тот же миг.
В глазах ее застыл вопрос,
А в горле ком застрял из слез,
А я так счастлива была
Тем, что увидеть я смогла,
Как можно сделать очень тонко
Счастливыми глаза ребенка.
Пример душевной красоты
В век дефицита доброты!
Сегодня в наш жестокий век
Так беден чувством человек!
И было бы совсем не худо
Нам научиться делать Чудо,
Чтоб не сдержав души порыв,
Кому-то сказку подарив,
Суметь хотя б всего лишь раз
Увидеть блеск счастливых глаз
 

 
Доктор Лиза – Мать Тереза из России!
Видно, Бог ее избрал своим Мессией
И доверил ей здоровье, жизни многих
Искалеченных, отвергнутых, убогих.
Им она заботу, ласку отдавала,
Раны гнойные без страха бинтовала.
Оставаясь людям верной до конца,
Согревала им и руки и сердца.
И хоть в Фонде кабинета не имела,
Стольких в сердце приютить своем сумела!
И цветов у Фонда горестное море
Не сравнить сегодня с океаном горя
От потери Женщины, Врача, Солдата
Той, чье имя для России стало свято!
 

 
Дом старый этот люди покидали,
На новые квартиры уезжали.
Они о прожитом в нем не рыдали,
Счастливые, в жизнь новую сбежали.
И бросив в доме зеркала, посуду,
Они наивно, видно, полагали,
Что, оставляя в прошлом скарба груду,
Они от прошлого навеки убегали.
Входил сквозняк в незапертые двери,
А дом не понимал, что это значит,
И не хотел ни сознавать, ни верить,
Что за свободой смерть его маячит.
А среди комнат без жильцов убогих
В одной из тех, где так шумел народ,
Как брошенная тряпка среди многих,
Лежал людьми забытый старый кот.
Он был здесь ими не случайно брошен,
Он с ними в прошлом их когда-то жил,
Был другом им надежным и хорошим,
Ну а теперь, как видно, отслужил.
Вальяжно метры комнатные мерил,
Неся султаном хвост пушистый свой,
Ну, а сегодня людям он не верил:
Он предан ими был, едва живой.
И лапы ослабевшие царапали
Лишь изредка под ним забытый стол,
И слезы горькие кошачьи снова капали
На тоже старый отслуживший пол.
У сей моей истории конец счастливый:
Спасенный женщиной одной несчастный кот
И добротой ее согретый горделиво
Теперь в ее дому пушистый хвост несет.
Однако пусть не забывает каждый,
Мораль у сей истории проста:
Ведь сможет и тебя предать однажды
Тот, кто однажды смог предать кота!
 

 
Из электрички на платформу
С тележкой вышла я одна
Я перевыполнила норму:
Тележка до краев полна.
Здесь груши, яблоки и сливы.
И сумка аж по швам трещит.
Ну как же тут не быть счастливой,
Но как все это дотащить?
Едва наверх взглянула, братцы,
Забыла я про тяжкий крест:
На лестницу опять взбираться
Придется, как на Эверест.
С такою ношею тягаться
Удел мой, что же из того?
Мне ль этой высоты бояться?
Готова к нормам ГТО!
Немолода, но все же в силе.
Сомненья и усталость прочь,
Вдруг чьи-то руки подхватили
Мой груз: «Позвольте Вам помочь?»
И две прекрасные улыбки
Мне осветили эту ночь.
Улыбки двух людей счастливых,
Влюбленных, очень молодых,
В любви своей таких красивых,
Что шло сияние от них.
Давно уже я не встречала
Таких открытых милых лиц,
А может быть, не замечала…
А рядом с ними черный шпиц
Пушистый, карликовый, славный
Так гордо семенил у ног,
Как будто был здесь самый главный
И тоже мне помочь бы мог.
Он звался Мафиози, Мафа
За черной шерстки яркий цвет.
В перчатках белых, как у графа,
И тоже в белых гетрах след.
Сияя счастьем непрестанно,
Они мой груз легко снесли.
Их звали Женя и Светлана.
Они мне вспомнить помогли
О том, что в жизни, как и в поле,
Лишь приглядись – увидишь ты,
Как пробиваются на воле
Средь разных сорных трав цветы
 

 
А у нас живет котяй
И зовут его Митяй!
Был он кем-то ранен. Разом
Стал котенком одноглазым,
Но людская доброта
Помогла спасти кота.
Любят Митьку все, жалеют,
Вкусно кормят и лелеют,
Никогда не обижают,
Нрав кошачий уважают,
И за это добрый кот
Нам свои «Мур – Мур» поет!
 

Марина Борина-Малхасян

Ногинск – Электросталь

 
Известны правила игры –
Делись с другим, коль есть излишек.
Не нужен хлеб поверх икры,
А в детском доме нет пальтишек.
 
 
Отдай старушке апельсин,
Щенку приблудному – котлету,
Кота бездомного спаси,
Будь счастлив тем, что сделал это.
 
 
Излишка нет, но рядом тот,
Кому сейчас намного хуже?
Делись… И лучший день придет,
В тебе заботу обнаружив.
 
 
Кому-то радость принести
Сумей, забыв о сути ложной.
И, может быть, тебя спасти
В момент нелегкий кто-то сможет.
 

 
Всегда есть те, кому, гораздо хуже,
Им руку, если можешь, протяни.
Мир болью и страданьем перегружен,
Везде видны сигнальные огни.
 
 
По этим маячкам найдешь спасенье.
Другому жизнь улучшив хоть чуть-чуть,
Получишь ключ к успеху отраженьем
Улыбки той, что скрасит новый путь.
 
 
Всегда есть те, кому гораздо хуже.
Их беды – испытание для нас.
И если свет любви в душе разбужен,
То слышен благодарный неба глас.
 

 
Сотни влажных собачьих носов…
И клеймо – никому ты не нужен…
Помоги им, Созвездие Псов,
Выжить в клетках в жестокую стужу.
 
 
В миске лед – не удастся попить.
Может быть, и нальют, но не скоро…
С жизнью прошлой разорвана нить.
Тут и выть, и отчаяться впору.
 
 
Для того ль появились на свет,
Чтоб дышать стылой грязью в неволе.
Много ль было отпущено лет…
Дни теперь – смесь отчаянья с болью.
 
 
И надежда – спаситель придет…
Дверь откроет и даже обнимет.
И доверчиво хвостик вильнет.
Будет так. Но не с ними… не с ними.
 
 
Горстку корма не бросит рука.
Он в сарае…И так обойдутся.
А морозная сила крепка…
Мухи белые жалят и вьются.
 
 
Сторож тронет узор на стекле…
Не захочет одеться и выйти,
Хоть каморка, но, всё же, в тепле.
Сколько можно безудержно выть им?
 
 
Утром вынесут нескольких… всё ж,
В клетку новую партию втиснут.
Будет страха холодная дрожь
Заставлять на решетке их виснуть.
 
 
Им бы бегать, по травке ходить…
Вы за все их, невинных, простите.
Как же сладко звучит слово «Жить…!»
Из приюта собаку возьмите.
 

 
Бежала по дороге Тишина,
Летели мимо мощные машины.
Металась по асфальту Жизнь сама,
Зажатая в опасности пружину.
Спасения, казалось, вовсе нет,
Шоссе ревело, выло и гудело,
А ей хотелось жить и видеть свет…
И вдруг громада сверху налетела.
И небо оказалось далеко…
Четыре колеса вели махину,
Крутились рьяно, бешено, легко…
Она ж вперед бежала под машиной.
Казалось бы, пока еще жива…
Но выскочить нет шансов из ловушки.
И лапки уж шевелятся едва…
И серые почти погибли ушки.
Шатром неслась тяжелая гроза,
Прохода нет, колеса непреклонны.
И плакали уставшие глаза,
Когда бежала кошка вдоль колонны.
Еще чуть-чуть, и сердце подведет…
Не выдержать малышке эту гонку…
Но…Чудо! Вдруг движение встает…
 
 
Застыли изумленные глазенки.
И Ангел сверху руку протянул…
Она пошла… Взялись откуда силы?!
В ушах стоял какой-то странный гул…
«Ну, как ты там?» – вдруг девушка спросила.
Взяла, обняв, укрыла, понесла,
В машине уложила на сиденье…
И кошке показалось, два крыла
Мелькнули за спиною у Спасенья…
Потом, увидев добрые глаза,
Узнала, поняла – случилось чудо.
Ушла, исчезла страшная гроза,
А люди случай этот не забудут,
Когда, собой движенье перекрыв,
Бежала за машиною девчонка,
И, все ветра на плечи подхватив,
Стучала по стеклу запястьем тонким.
Бежала по дороге Тишина…
Мелькали бесконечно злые шины…
Судьбой была замечена она
Из окон проезжающей машины.
 

 
Сидел в снегу обычный серый пес.
И жмурился, на солнышке пригревшись.
Но ветер злой беду ему принес.
То ль пьяный, то ли просто сумасшедший,
Мужчина, нелюдь, близко подошел
И выстрелил в упор. Пронзило болью…
Упал…И в точку сузился простор.
Окрасив красным цветом свет и волю.
Лежал… Один… Беззвучно… Умирал…
А мимо люди… Просто проходили.
Он помощи хотел…С надеждой ждал.
Не мог понять, за что приговорили.
На лаечку похож, а, может, нет…
Кровей дворянских, но с огромным сердцем.
Он знал любви и верности секрет.
А жизнь уже почти закрыла дверцу.
Но слух… Молва… С окраины…В Москву…
Собака у платформы погибает.
А он вдруг вспомнил маму… И траву…
Увидел лес… И тропочку… по краю…
И женщина вдруг бросилась бежать…
Автобус, куртка, тряпки, электричка…
И руки…Голос ласковый… Лежать.
Послушался… Не просто по привычке.
Хотел лизнуть, собрав остатки сил,
Сознание от боли отключилось.
Он жить хотел. Не плакал…Не просил…
Познав беду, нежданно встретил милость.
Три раны рваных – ухо, лоб и нос…
От дроби, вскользь, по счастью, пролетевшей.
Он выжил, но остался тот вопрос –
За что обидел мир, с ума слетевший.
И месяц на балконе… Поводок.
Еда, уход, поправился мальчишка.
Тебе пора… пришел разлуки срок.
Что делать… А привыкла… Стал сынишкой.
Прощание… Прогулка? Нет, прости…
Уходишь, места нет… Приют и клетка.
Смогу когда-то даже навестить.
Ты плачешь? Нет. И я не плачу, детка.
Реальность… Затхлый запах, вечный страх…
Надежда… Мама помнится и травка…
Дам лапку… Вы вздыхаете? Да… ах…
Спасите! Можно счастье на поправку?
 
 
Назвали парня ласково…Волчок…
Не плачь. А вдруг спасешься?
Тсс…молчок…
 

P. S. История реальная. Женщина, подобравшая собаку, в очередной раз принесла домой кого-то больного с улицы, а Волчка отвела в приют, который регулярно навещала. Но как понять это собаке? Клетка, страх, ужас вновь прибывших с отлова сокамерников… И это ежедневно. Некоторым опекунам кажется, что собака перед глазами в клетке – и, вроде, спасли… А Волчок совал сквозь решетку лапку всем приходящим и просился на волю. Его заметили… Сколько усилий пришлось приложить, чтобы уговорить опекуншу отдать Волчка из приюта… Ей казалось, что кроме нее добрых людей нет, что, если собаку возьмут из приюта, то обязательно отдадут в Германию на опыты…

А в каждом приюте столько собак погибает… Волчку повезло. Мы забрали его на передержку. Как же он был благодарен! А потом – еще раз повезло. Его усыновила одна из девушек-волонтеров. И сейчас он живет в замечательном добром доме и у него есть друг лабрадор и сестренки йорки.

 
С янтарными глазами чёрный пес.
И лучик светлый – пятнышко на грудке.
Машина… боль… сквозь резкий визг колёс…
И стал сухим вдруг мокрый носик чуткий.
 
 
На лапе рана. Связки, мышцы – рвань…
Ты, белый снег, согреть не сможешь душу.
Несчастного уколами не рань,
Водитель что? Уехал… Эх, заблудший…
 
 
Но парень бедолагу подобрал.
Случайно, мимо рядом проходивший…
Своё тепло от сердца передал,
К врачу отнёс. И, вот, собака… дышит!
 
 
А дальше… И лечение, и лёд
Незнания, что впредь… потом случится.
Хозяина пусть небушко пошлёт.
А боль…исчезнет перелётной птицей.
 
 
Спасибо всем, кто может здесь помочь.
Спасибо тем, кто спас в тот вечер лапу.
И день придёт… И будет доброй ночь.
И утро принесет вдруг маму с папой…
 

 
Может, Тимка, может, Тишка,
Мы о том не знаем сами…
Замечательный мальчишка
Очень хочет к папе-маме….
Он сидит в холодной клетке,
Ни войти, ни выйти вовсе.
Воробей поёт на ветке,
Но не хочет к Тимке в гости.
Там нет солнышка и травки,
В миске нет водицы свежей,
Тянет пёс к идущим лапки
Всё печальнее и реже…
Может, Тимка, может, Тишка,
Ждёт судьбу свою в приюте.
Он живой… Он не из книжки…
Милосердны, люди, будьте!
 

 
Тепленькие шарики на лапках,
Радостно доверчивы, легки…
И пока еще молочный запах,
Глазок любопытны угольки.
 
 
Крохотные кругленькие ушки,
Носики смешные и хвосты,
С милыми ерошками макушки.
Чудо доброты и красоты.
 
 
Мама любит, кормит и жалеет,
Только человек порой жесток.
Как обидеть кто-то их посмеет?
Но, увы, для счастья вышел срок.
 
 
Дан приказ убрать детей со стройки,
Просим, помогите малышам!
Будет пес красивым, умным, стойким,
Вырастет. Спаси же их, Душа!
 
 
Срочно ищут маму или папу,
Друга будут преданно любить.
И давать на счастье верно лапу,
А пока бы им расти… И жить.
 
 
Малыши пристроились!
 

 
Он просто песик бородатый…
А взгляд… На солнышко похожий…
Любимым, видно, был когда-то…
Сегодня сон его тревожен…
И дни невзрачно одноцветны.
Решётка, небо в полкраюшки,
За что его? А скоро лето…
Где мама, папа, друг, игрушки?
Он помнит, жил когда-то в доме.
Диванчик, кот, любимый мячик…
Сейчас… Как будто время в коме.
Застыло всё. И сердце плачет.
Из клетки выйти бы побегать…
Но нет двора… Есть мир приютский.
А мама всех звала обедать…
Ждала и Тимку кашка в блюдце.
Потом…случайно потерялся…
Отлов и страх…Петля на шее.
Хорошим быть всегда старался…
Так кто же мальчика согреет?
Возьмите Тимку из приюта.
Бывает свет во тьме кромешной.
Он просто маленькое чудо.
Он просто пёс…Смешной и нежный.
 

 
На площадке много клеток…
И собаки лают грустно…
Будь зима то или лето…
Нет цветов, деревьев…Пусто!
 
 
Поводочка нет. Удавка
Может вытащить из дома…
Эх, побегать бы по травке…
Где всё близко и знакомо…
 
 
Корм сухой, водицы мало,
А в жару исчезнет быстро…
Помнишь – солнышко сияло,
В небе ласково, лучисто?
 
 
Помнишь, блики на рассвете
И веселый дождик в лужах?
Правда есть на этом свете?
На свободу Глаше нужно!
 
 
Ей вчера собачка Мила,
Та, что третий год в приюте.
По секрету говорила:
«Глаша, радости забудьте.
 
 
Поиграть здесь невозможно,
Завтра будет что – не знаем.
На душе всегда тревожно.
Выживаем… Выживаем…»
 
 
Очень плохо Глаше в клетке,
Где лежанка и подушка?
Приходите, мамы, детки,
Будет рада вам девчушка!
 
 
Глаша – добрая собачка.
Ну не место ей в приюте!
Друг ей нужен, не подачка.
Сострадательными будьте!
 

 
У Глаши нет кота и дома,
И мамы с папой тоже нет.
Она в приюте. Вам знакомо
Такое место? Вот билет!
 
 
Бесплатный, право же, сходите,
Увидеть сможете её.
И в глазки-бусинки взгляните…
Тоска? Надежда? Вместе всё!
 
 
Побегать хочется по травке,
И неба чистого вдохнуть.
Эх, вот бы в жизнь внести поправки!
А так… Забыть…Забыть… Заснуть…
 
 
Проснуться – ржавая решетка.
И запах затхлости, беды.
А время – бритва, время – щетка.
Нещадно вычистит ряды.
 
 
У Глаши нет сегодня друга…
Одни сокамерники есть.
И смотрит в новый день с испугом…
Порой забыв попить, поесть.
 
 
Спасите Глашу, ей немного
Для счастья нужно. Коврик свой…
И миска. Добрая дорога.
Возьмите песика домой.
 

 
Старушка кормит голубей…
К рукам стремятся божьи птицы.
Что видно в их мельканье ей?
Возможно, годы, судьбы, лица?
Стремленье вечное к добру
Иль вехи пройденной эпохи?
И делит с Жизнью поутру
Старушка дней насущных крохи.
 

Виталий Григоров

Москва

Молодцову-Шамсутдинову Николаю, участнику войны на Донбассе

 
– Ты знаешь, что в начале года
Есть удивительнейший час,
Когда молчит вокруг Природа
И тишиной венчает нас?
 
 
– Я знаю, друг мой, стоны сердца
И боль от раненой ноги,
Так тишину тревожит дверца
Или со скрипом чьи шаги!
 

 
Как жаль, что загрязнили реку,
Я слышу тут и там,
Не порыбачить человеку,
Не отдохнуть, как нам.
 
 
Вот раньше: речка голубая,
И рыбы нам и вам.
А нынче – красная такая,
И рыбы нету там.
 
 
Я усмехнулся на слезинку,
Земле-то что до нас!
Она и нас, словно дробинку,
Проглотит через час.
 
 
Не реку мёртвую мне жалко,
А без реки жаль нас.
Вокруг лишь нас большая свалка,
А космосу – балласт.
 

 
Куда б ни пришёл – ты найдёшь
Лишь то, что принёс с собой.
В тебе есть и солнце и дождь,
Веселие и покой.
 
 
Но если к тебе вдруг пришли,
Забудем истину, брат.
Живи, чтобы люди ушли
Счастливее во сто крат.
 
 
Слова, что сбивают нас с ног,
Во мне они – и в тебе.
Чтоб бурею властвовать смог,
Ты солнце зажги в себе.
 

Вера Дмитриева

Москва

* * *

 
Зарождается душа – загорается свеча,
и топорщатся, шурша, крылья около плеча.
Но охвачены огнем, крылья падают, хоть плачь.
Тяжелее с каждым днем груз обид и неудач.
 
 
И становишься стальным, но в потоке черных дней
вдруг поймешь, что остальным, может быть, еще трудней.
А когда чужую боль вдруг почувствуешь своей –
попытаешься собой от нее закрыть людей.
 
 
И увидишь, что тепло можешь ты дарить и свет,
обожженное крыло заслонит других от бед.
И однажды, в звездный час, словно шашка наголо,
Обнажится только раз, и вонзится в мир крыло.
 

* * *

 
На поле битвы с честью пасть «за други»,
забыв себя и мир, и липкий страх,
упасть в траву, крестом раскинув руки,
с Иисусовой молитвой на губах.
И все грехи такой кончиной смыты,
и даже те, что, кажется, не смыть,
когда молитву, что когда-то мытарь
произносил, успеешь повторить.
 

* * *

 
За тех, кого ты любишь,
готов себя отдать.
Свою судьбу ты губишь,
порой пытаясь стать
опорой для другого.
Душа страдает вновь
за ближнего, родного,
и в этом вся любовь.
Страданье – это свято,
в том правда жизни есть:
любовь всегда распята,
у каждого свой крест.
Несешь его, сгибаясь,
и падая порой,
то возроптав, то каясь.
Крамольных мыслей рой
кружится, жалит, жалит,
и ты не рад судьбе,
и возникает жалость
к любимому себе.
И мнится: не по силе
тебе твой крест.
И вдруг
ты слышишь: отступили
и боль, и тяжесть рук.
И с каждым шагом легче,
а это сам Иисус,
свои подставив плечи,
взял на Себя твой груз.
 

* * *

 
Когда перестаешь искать,
и понимаешь, что не нужно
ни силой, ни умом блистать,
не ждешь любви – дается дружба.
Когда не ищешь славы громкой
ни для себя, ни для детей –
есть бескорыстный труд и скромный:
заботой радовать людей.
Над кем-то вдруг душа заплачет,
и сердце распахнется в нем.
Понять, помочь, а это значит,
что мы теперь уже вдвоем.
И не напрасно наше братство.
Как сир и беден путь иной!
Вздор – ожидание богатства,
и славы, и любви земной,
той, грешной, что не лечит душу,
а ревностью, как плетью бьет,
обидами, гордыней душит,
и кровь вскипающую пьет.
Такой любви уже не надо,
совсем другая будет пусть,
как величайшая награда
за все исканья, боль и грусть.
Та, что добра и милосердна,
«не ропщет и не ищет зла»,
не превозносится безмерно.
Такую, Боже, дай познать,
и принести ее другому,
и все, что есть ему отдать.
О, этот славный путь, знакомый:
где нужно отдавать – не брать.
 

* * *

 
Гулять по улицам пустынным
должно быть, только ночью можно.
Зима, мороз, и сердце стынет.
Но вдруг коснется осторожно
его мой ангел легкокрылый,
и встрепенется птица сердца,
из клетки, ангелом открытой,
порхнет.
Но как ему согреться,
над городом замерзшем рея,
с восторгом, нежностью и болью?
Зима, мороз, но в то же время
тепло, согретому любовью.