Текст книги "Игра престолов: прочтение смыслов"

Оксана Куропаткина,
религиовед
Религия как институт и личный выбор в «Игре престолов»

В саге «Песнь льда и пламени» Джорджа Мартина и в художественном пространстве сериала «Игра престолов» есть несколько основных религий:

• старые боги (Север Вестероса);

• Семеро, или Новые боги (Вестерос в целом, кроме Железных островов);

• Утонувший бог (Железные острова);

• Красный бог, или Рглор (Эссос, особенно города Браавос и Волантис);

• Безликий, или Многоликий бог (Эссос, особенно Браавос);

• религия дотракийцев.

Интересно рассмотреть, какую роль играют религии, как они устроены как институт (по внешней структуре и внутреннему, «богословскому» содержанию) и как проявляются в качестве личного выбора.

Религия как институт

По структуре религии в «Игре престолов» делятся на такие категории.

• Собрание одиночек (старые боги). В этой религии не нужны жрецы – каждый обращается к богам самостоятельно. Одиночки, обладающие даром особого слышания (древовидцы), – это не представители какого-то института, они не проводят обрядов и церемоний.

• Институт харизматиков – мистически одарённых людей. В религиях дотракийцев, Утонувшего бога и Рглора присутствует институт харизматиков (во втором и третьем случае – чувствующих своё призвание, в первом случае – харизмой наделяются жены умерших вождей-кхалов) и народ, которому они возвещают волю богов.

• Харизматическая община (Безликие). У Безликих есть старшие и младшие, но нет «народа» – все участвуют в общей практике.

• Развитый культ (соответственно, и «комбинат ритуальных услуг») есть только в религии Семерых. Там есть институт жрецов-септонов, существует иерархия (септы и септоны, верховный септон) и народ, который прибегает к их услугам.

Кто стоит во главе культа?

• Мистики, прошедшие обучение у наставника (древовидцы в религии старых богов).

• Харизматики, прошедшие обучение в храме (религия Красного бога).

• Любые люди, прошедшие профессиональное обучение в общине (Безликие).

• Любые люди, прошедшие профессиональное обучение обрядам и ритуалам (религия Семерых).

По гендерному составу «руководителей» тоже есть разные варианты.

• Только мужчины (Утонувший бог).

• Только женщины (жены умерших вождей) (религия дотракийцев).

• Мужчины и женщины в равной степени, но верховный жрец – мужчина (Семеро).

• Мужчины и женщины в равной степени, но верховный жрец – женщина (Красный бог).

Интересно, что в последних двух случаях нет особых предписаний насчёт верховных жрецов, однако исторически сложилось именно так.

По поводу аналогий, которые часто проводят между «фэнтезийными» и реальными религиями, отметим, что они довольно условны и сложны. Религия старых богов больше напоминает индивидуалистическую протестантскую мистику, чем шаманизм; вера Семерых, безусловно, пародирует институт католической церкви, однако в ней больше примитивного материализма, чем в любой другой религии; вера в Красного бога, несомненно, отсылает к зороастризму или манихейству, однако миссионерский пафос (присущий в мире «Игры престолов» только этой вере) наводит на мысли о христианстве в целом; связь с христианством обнаруживает и вполне «языческая», коренная вера Железных островов (образ и подобие божества присутствует только там); наконец, удивительно, что вера дотракийцев, которая вроде бы подразумевает простецкую веру степных кочевников, оказывается самой развитой в важнейшем религиозном вопросе – о загробной жизни (см. ниже). Похоже, что Мартин не столько вводит скрытые аналоги на конкретную религию, сколько высказывается о религии и её особенностях в целом, пользуясь разными аналогиями и отсылками-«обманками».

Каково же «богословие» этих религий, отвечает ли оно на основные запросы людей к этому институту?

Освящение жизненного цикла

Это есть в полном виде только в культе Семерых, где жрецы-септоны проводят все традиционные обряды. Только в септе можно пройти обряд посвящения в рыцари.

Образец поведения

Это присутствует во многих религиях «Игры престолов». Рыцари, поклоняющиеся Семерым, считают своим идеалом Воина, труженики – Кузнеца и т. п. Последователи Безликого и Красного бога не предлагают образцов поведения, а утверждают, что необходимо полное слияние с волей их божества. Наиболее развито «богословие» в этом плане у жителей Железных островов: Утонувший бог создал железнорождённых по своему образу; необходимо в течение жизни достичь и подобия с божеством (явная отсылка к христианству).

Чёткие этические ориентиры

Наиболее ярко они представлены в религии Красного бога, где есть чёрное и белое, свет и тьма – только две стороны. Интересно, что только служители этой религии способны признавать свои ошибки: так, жрица Мелисандра говорит, что неправильно истолковала увиденное, и готова понести искупление; верховная жрица признаёт, что служители Владыки могут ошибаться.

Загробная жизнь

В религии старых богов упоминаются семь небес и семь кругов ада, но, видимо, скорее под влиянием религии Семерых. Северяне скорее склонны думать, как Эддард Старк, что духи умерших заключены в статуи на их могилах; в представлениях одичалых, тоже поклоняющихся старым богам, умершие живут с богами.

В религии Семерых есть представления о загробной участи, похожие на средневековые (упомянутые выше семь небес и семь кругов ада). Но интересно, что загробная жизнь – не аргумент к покаянию, не средство запугивания или вдохновения.

Со смертью активно сражаются поклонники Красного бога – но не ради загробной участи, о которой они не говорят вовсе, а ради защиты живых: Иные, армия мёртвых – реальная опасность для этой жизни.

Смерти ждут и не боятся Безликие – но они и не ждут ничего после смерти. Ждут смерти и жители Железных островов, поклоняющиеся Утонувшему богу. С их точки зрения, подлинная жизнь – это и есть смерть («то, что мертво, умереть не может, но восстаёт вновь, сильнее и крепче, чем прежде»). Есть упоминание о некоем подобии Вальгаллы – погибшие в бою попадают в чертоги Утонувшего бога.

Самые развитые представления, как ни парадоксально, оказываются у дикарей-дотракийцев. Умершие уходят на небо к Великому жеребцу, кхалы ведут там небесный кхаласар. Для «хорошей» загробной судьбы нужно, чтобы тело мёртвого было сожжено на ритуальном костре.

Общение с потусторонним

В большинстве религий «Игры престолов» существует непосредственная связь верующего с божеством: старые боги дают сны и видения, Красный бог – видения в пламени, Великий Жеребец – пророчества через дош кхалин. Безликие общаются со своим богом через действие – убийство и обмывание мёртвых.

Единственная религия, где нет такого общения – это Семеро. Его Воробейшество в ответ на вопрос Оленны Тирелл, откуда он знает, что говорят боги, ссылается на книгу – «Семиконечную звезду». Новые боги не дают ни знамений, ни чудес, ни непосредственной связи. Брат Рэй, странствующий септон, приютивший Пса (Сандора Клигана), испытал опыт стыда и покаяния (см. ниже), но не общения с Семерыми. Однако какой-то мистический опыт у него есть; Рэй говорит Псу, что он не знает, кто есть – Семеро, Красный бог или всё это одно и то же – главное, что есть что-то высшее.

Спасение мира

Как ни странно, но спасением мира от зла не озабочено большинство религий вселенной Мартина. Старые боги способны только показать видения о том, что было и есть, но не вмешиваются в судьбы мироздания. Единственное исключение – это религия Красного бога. Именно там существует предание о мессии, Азоре Ахае, который сразится с армией мёртвых. Если он победит, то настанет вечное лето, а все, кто на его стороне сражался и погиб, возродятся.

Религия как личный выбор

Зачем и почему нужна религия верующим, которые нашли её по убеждению?

• Связь со старыми богами для Эддарда Старка, как и служение Утонувшему богу для Эйрона Мокроголового, – это основа рода и родной земли.

• Переживание греха и жажда искупления. Грех, вина, личное искупление – важные понятия в религии Семерых. Его Воробейшество и брат Рэй стали верующими именно потому, что устыдились своего поведения.

• Обретение личной миссии. Религия дает верующим чёткое понимание своего места в жизни и своей роли в грандиозной задаче. Миссия приходит к людям не слишком уважаемым (Мелисандра – рабыня, Торос – жрец-пьяница) или находящимся в критической ситуации (Берик Дондаррион погиб и был воскрешён, Бран упал с башни и стал калекой). То же осознание миссии есть и у Безликих, прежде всего – у Якена Хгара.

• Религия связана и с обретением или возвращением личности. Теона Грейджоя, забывшего своё имя и ставшего Вонючкой, именно старые боги называют по имени; запуганной Арье Старк через чардрево слышится голос отца, который напоминает ей, что она – дочь Севера.

Интересна мотивация героев, отвергших почитание богов. Пёс считает, что в мире нет справедливости, поэтому нет и богов; Тирион в сериале замечает, что увидел, к каким ужасным последствиям приводит вера. Давосу Сиворту (для которого религия – только часть отеческой традиции), Дейнерис Таргариен и Бронну боги не нужны потому, что эти люди привыкли полагаться только на себя. Серсея Ланнистер верит в свою семью, а религию лишь пытается использовать.

Однако отметим, что Пёс наблюдает в пламени видение от Красного бога; Давос видит воскрешение Джона Сноу из мёртвых; попытка Серсеи использовать религию оборачивается против неё; скептик Тирион вынужден поверить тому, о чём «все знали», что это басни; и Дейнерис, и Джон Сноу – скорее всего, часть глобального божественного замысла.

В заключение отметим, что религия у Мартина тяготеет к личным способностям персонажей: в структуре большинства религий – харизматическое ядро, – к их личному выбору и является частью их личного пути. В этическом плане скорее играют роль социальные и личные представления и требования, чем религиозные нормы. Религия во вселенной «Игры престолов» носит посюсторонний характер – она гораздо более интересуется земными делами, чем загробной жизнью. В целом указанные особенности вполне отражают представление о религии в современном секулярном обществе.

Владимир Костырев,
историк
Герои, убийцы, мудрецы: рыцарство Вестероса

Когда Ренли Баратеон решил атаковать войска своего брата Станниса у Штормового предела в «Битве королей» (в сериале это второй сезон), его лорды на совете перед битвой принялись горячо спорить о том, кто возглавит авангард и первым встретится в битве с врагом. Несмотря на малочисленность войск Станниса, задача обещала быть непростой – как заметил Рэндилл Тарли, атаковать предстояло выстроенный в плотный защитный порядок отряд, а это грозило потерями.

Однако рыцарей Станниса такая перспектива не напугала – возглавить передовой отряд вызываются Джон Фоссовей, Гюйард Зелёный, сам Рэндилл Тарли и, конечно, один из лучших рыцарей Вестероса, Лорас Тирелл. Ренли отвечает, что, будь у него дюжина авангардов, каждый получил бы по одному, но эта честь должна достаться лучшему из лучших – Лорасу Тиреллу.

Битва у Штормового предела не состоялась, но Лорас Тирелл потом всё-таки получил свою минуту славы во время штурма Драконьего камня в «Пире для ворон». Лорд Пакстер Редвин велел прорыть туннель под стенами замка, чтобы обрушить часть укреплений. Но прибывший на осаду Лорас немедленно приказал начать атаку. Он первым ворвался в проломленные тараном ворота, раздавая удары направо и налево, получил стрелу из арбалета в бедро и ещё одну в плечо, а удар палицей сломал ему несколько рёбер. Однако даже после этого Лорас возглавил штурм внутренней цитадели, и защитники облили его горячим маслом.

Драконий камень, находившийся в осаде несколько месяцев, был взят. По словам одного из свидетелей штурма, практически бескровная осада превратилась в бойню, во время которой погибли многие знатные рыцари. Сам Лорас выжил, хотя оказался на пороге жизни и смерти. В книге там он пока и остаётся. «Ваш брат – герой», – подведёт итог сражения Серсея Ланнистер в разговоре с Маргери Тирелл.

Феномен рыцарства

Современный человек редко задумывается, что стоит за красивыми фразами «лучше смерть, чем бесчестье» или «всё что угодно, только бы не опозорить честь своего рода». Большинство людей сегодня вообще не сталкивается с таким выбором. Для средневекового же воина вероятность встретиться с ним была высока. Среди европейского рыцарства была неизвестна практика ритуального самоубийства, распространённая, например, в Японии среди самураев в случае совершения порочащего честь поступка. Однако готовность рисковать жизнью во имя так называемого «рыцарского кодекса чести», которого никогда не существовало в оформленном в некий свод правил виде, порой поражает. Подвиги Лораса в этом отношении весьма типичны. Примеров такого поведения история западноевропейского Средневековья знает множество.

Король Чехии Иоанн Люксембургский решил принять участие в битве при Креси в 1346 году в северной Франции, хотя был к тому времени практически слепым. Если верить хронисту Жану Фруассару, он велел привязать своего коня между конями двух рыцарей из свиты и так пошёл в бой. Все трое погибли. При этом король Иоанн Люксембургский практически никак не был заинтересован в конфликте английского и французского королей – Столетней войне, во время которой и случилась битва при Креси. Прежде всего, ему хотелось продемонстрировать свою рыцарскую отвагу и мастерство. В битве при Бэннокберне между англичанами и шотландцами в 1314 году английский рыцарь Жиль де Аргентинь вывел короля Эдуарда II в безопасное место, после чего вернулся в схватку. «Не в моём обычае бежать, и я не собираюсь делать этого сейчас», – сказал он монарху, прежде чем отправиться навстречу смерти. В битве при Крессоне близ Назарета в 1187 году отряд крестоносцев под командованием магистров тамплиеров и госпитальеров атаковал войско одного из эмиров, Саладина Музаффара ад-Дина Гекбори, превосходившее их отряд, по некоторым оценкам, в 20 раз. Магистр тамплиеров Жерар де Ридфор настаивал, что долг рыцаря и защитника Святой земли не позволяет отступать, и даже упрекнул колебавшегося магистра госпитальеров Роже де Мулена в трусости. В последовавшем бою погибли практически все крестоносцы.

Впрочем, такое отношение к смерти – лишь одна грань феномена рыцарства, одного из интереснейших в европейской, да, пожалуй, и в мировой культуре. Рыцарь – это прежде всего тяжеловооружённый конный воин. Однако в то же время он – носитель определённой системы этики, сформированной в основном под влиянием традиционных древнегерманских представлений о чести и христианской морали. Рыцарство было не единственным воинским сословием, обладающим определённой этикой или «кодексом чести» в мировой истории. В качестве другого примера можно привести упоминавшихся выше самураев. Однако специфический характер лёгших в основу рыцарского «кодекса» представлений, а также влияние европейской культуры на общемировую, уже в Новое время обеспечивают именно рыцарству особое место в истории по сравнению с другими группами профессиональных воинов.

Как было сказано, рыцарь – это воин, то есть его основная задача в общественном разделении труда – воевать и убивать врагов. Вместе с тем этот воин существует в европейском, христианском обществе, а христианство осуждает убийство и насилие. «Примирение» реальной жизни со Священным Писанием, особенно с гораздо более мягким по отношению к ближнему Новым Заветом, было одной из важнейших задач средневековых теологов, которая в итоге оказалась успешно решена. Допускалось убийство во имя сохранения и укрепления Царства Божьего на земле, но только по приказу обладающих соответствующими полномочиями властей, без целей приобретения выгоды, не из чувства мести или гнева. Под влиянием христианских представлений на рыцаря возлагаются обязанности защитника тех, кто не может сам постоять за себя, женщин, церкви и веры. Появляется идея, что война хороша и оправдана только ради справедливой и благородной цели и что на войне должны действовать определённые правила. Они предписывали не рассматривать мирное население в качестве участников боевых действий, не добивать поверженного противника, а оказывать ему помощь. Эти идеи затем станут основой для зарождения международного права.

Теория далеко не всегда находила себе место в практике. Война и насилие как основные функции рыцарства никогда за время его существования не уходили на второй план. В «Песни о Бертране дю Геклене» одного из её героев, Оливье де Клиссона, хвалят за то, что он отрубил головы пятнадцати англичанам. Его слуга по очереди выпускал их из башни, после чего Клиссон одним ударом срубал каждому голову. Его действия заслужили высокой оценки окружающих – ведь не каждый способен срубить головы 15 врагам подряд, и всем – с одного удара. За такой подвиг Клиссона потом называли «мясником» или «палачом». Ещё более нагляден и даже симптоматичен для средневекового общества один из вариантов истории о Тристане и Изольде. Как известно, имя герой получил от созвучия с французским словом triste – печальный, потому что родился в печали: при родах умерла его мать. Перед смертью она произносит такие слова: «О мой милый мальчик, ты убил меня. Из этого я заключаю, что ты станешь славным воином, раз, уже появляясь на свет, ты убил свою мать». А сэр Томас Мэлори, автор «Смерти Артура», наиболее полного и последовательного в средневековой литературе изложения истории и подвигов легендарного короля и рыцарей Круглого стола, участник войны Алой и Белой Розы, с которой в значительной степени списан конфликт Старков и Ланнистеров, обвинялся в целой серии разбойных нападений и двух изнасилованиях.

Другая важная идея, а заодно ещё одна моральная развилка этической системы рыцарства – это служение и верность сюзерену, данному слову, что также тесно связано с представлениями о чести. Рыцарь должен верно служить сеньору и исполнять отданные им распоряжения – но что делать, если они противоречат собственным интересам рыцаря, его чести? В каких случаях допустимо нарушать данное слово так, чтобы тебя не сочли бесчестным? Однозначного ответа не было, и эта тема стала одной из излюбленных в песнях о паладинах Карла Великого и рыцарских романах (можно вспомнить сюжеты о запретной любви Тристана и Изольды, Ланселота и Гвиневеры, когда герои под напором чувств обманывают своего сюзерена).

Необходимость регулярно рисковать жизнью ради славы и чести, противоречия между требованиями морали и суровыми реалиями войны, ограничения, которые рыцарь должен был накладывать сам на себя, чтобы представать в глазах общества достойным представителем своего сословия, – все эти вопросы волновали людей Средневековья и привели к возникновению целого жанра рассуждений на данные темы, некоторые из которых написаны самими рыцарями, например, Жоффруа де Шарни и Филиппом де Мезье. Эти же трудно сочетаемые между собой крайности делают образ рыцаря столь интересным для исследователей и тех, кто интересуется историей, тем более что сложный выбор между этими крайностями благородному воину Средних веков обычно приходилось делать в весьма драматических обстоятельствах.

Можно уверенно сказать, что рыцарство в книгах Джорджа Мартина списано с западноевропейского на определённом этапе его существования, примерно в XIV–XV веках. Соответствующий вывод можно сделать по описанию доспехов (широко используется латный доспех, у воинов победнее – кольчуги), турниров (это уже не мини-сражения, но и не крайне формализованное действо последних десятилетий существования рыцарства), боевых действий (в основе тактики лежит использование тяжёлой кавалерии, но определённое значение на поле боя начинает приобретать пехота), взглядов и традиций. Именно внимание Джорджа Мартина к таким взглядам и традициям, моделям поведения и противоречиям, обозначенным выше, и отображение их на страницах «Песни льда и пламени» выделяют эту фэнтези-эпопею из числа других псевдоисторических произведений. Мартин, очевидно, хорошо знаком с исторической литературой и источниками, хотя начитанность эта и избирательная: например, религия, в отличие от рыцарства и войны, похоже, интересует его мало, поэтому и в книгах изображена довольно скучно и неубедительно.

«Блеск и нищета» рыцарства Вестероса

Героев-рыцарей в «Песни льда и пламени» достаточно, чтобы выстроить целую галерею образов, которые отражают различные аспекты воплощения этого культурного феномена в жизни или его осмысления в художественных или морализаторских произведениях.

И читатель книг, и зритель сериала, пожалуй, легко может вспомнить героя, похожего на исторического Оливье де Клиссона из приведённого выше примера. Григор Клиган по прозвищу «Скачущая гора» посвящён в рыцари, верно служит своему сеньору лорду Тайвину Ланнистеру, причём служит хорошо и успешно. В войне на Трезубце победить Робба Старка ему не удалось, но и тот не сумел добиться победы. Даже жестокость «Горы» можно отчасти оправдать. Его люди убивают и пытают мирных жителей, но ведь идёт война; Григор Клиган убил жену и сына принца Рейегара Таргариена, но очевидно, что сделал он это по приказу лорда Тайвина. Однако вряд ли у кого из зрителей или читателей Григор Клиган способен вызвать положительные эмоции. Он жесток, потому что получает наслаждение от жестокости, ему нравится убивать и пытать. Очевидно, что он плохой рыцарь, на что регулярно указывает его брат Сандор.

Если судить по тематическим форумам, у Сандора Клигана, в отличие от Григора, найдётся немало поклонников среди читателей и зрителей. Сандор формально не является рыцарем, поскольку не прошёл необходимого обряда посвящения. Но при этом он во многих случаях ведёт себя вполне в соответствии с требованиями морали, предписываемыми рыцарю. Сандор не раз помогает Сансе в Королевской гавани, в том числе когда рыцари Королевской гвардии по приказу принца Джоффри бьют её, а потом Арье, когда они вместе скитаются по Речным землям. На турнире десницы он бросается защищать смошенничавшего Лораса Тирелла от своего брата. При этом Григор Клиган оказывается без шлема, но Сандор избегает наносить ему удары в голову.

Бриенна Тартская – ещё один «ненастоящий рыцарь», который оттеняет недостатки «настоящих». Будучи женщиной, она не может быть посвящена в рыцари. При этом Бриенна – отличный воин, но не жестокий. Она верна своему слову и преданно служит сюзерену. Путешествие Бриенны через Вестерос в поисках Арьи и Сансы, во исполнение обещания, данного Джейме Ланнистеру, перекликается с историями о рыцарских поисках – «квестах» – то ли Зверя Рыкающего, то ли Святого Грааля, а в итоге самого себя, своей цели и предназначения.

Два важных героя получили рыцарское звание в довольно позднем возрасте, за особые заслуги. Подобная практика не была чем-то необычным в Средние века, хотя её применение и распространённость в различных частях Европы могли разниться. Это Давос Сиворт и Бронн Черноводный. Сир Давос, бывший контрабандист, был посвящён в рыцари Станнисом за помощь, оказанную защитникам Штормового предела во время мятежа Роберта Баратеона. Характерная черта Сиворта заключается в том, что он рыцарь, но не воин, хотя, например, в битве на Черноводной командует одним из кораблей. Это мудрый, обладающий большим житейским опытом советник Станниса, не раз находивший для своего сюзерена выход из сложных ситуаций и остающийся для него голосом совести. При этом он верен господину и по-своему бесстрашен. Давос – носитель моральных рыцарских качеств, выразитель идеи, что истинная суть рыцарства заключается всё же не в насилии, которое может быть лишь средством, но в поддержании определённого порядка вещей, справедливого и отвечающего требованиям чести: образ скорее идеальный, однако довольно убедительный в исполнении Мартина.

Бронн Черноводный, наоборот, представляет собой приземлённого воина, не чуждого ничему человеческому, не обременяющего себя рассуждениями о рыцарском долге и обязанностях. Оказавшись в непривычном для него мире высоких интриг и политики, он всё же успешно находит в нём дорогу, зачастую за счёт своего воинского мастерства – иными словами, умелого применения насилия. У Бронна есть множество прототипов в европейской истории XIV–XV веков, когда многочисленные войны открыли путь к славе, титулам и богатству представителям более низких сословий, как, например, в случаях Роберта Ноллиса, Хью Кэлвли и Джона Хоквуда в Столетнюю войну.

В приключениях Джораха Мормонта и Барристана Селми можно увидеть конкретные проблемы, с которыми приходится сталкиваться рыцарю в попытках совместить верность сеньору с собственной выгодой, интересами и взглядами. Джорах, кажется, верно служит Дейнерис и даже не раз рискует жизнью ради своей принцессы, однако доносит на неё в надежде заслужить прощение и вернуться домой. Барристан Селми покидает Королевскую гавань, когда занявший престол Джоффри лишает его поста лорда-командующего Королевской гвардией, нанося тяжёлое оскорбление. Старый рыцарь не может его снести, решает, что не связан обязательствами перед таким королем, и отправляется искать нового сеньора, который оценит его в соответствии с заслугами.

Наиболее яркий и интересный рыцарь Вестероса – безусловно, Джейме Ланнистер. С самого начала «Песни…» он оказывается одним из её наиболее противоречивых героев. Его представляют как одного из лучших рыцарей Вестероса и одновременно как Цареубийцу, а вскоре он уже выбрасывает ребёнка из окна крепостной башни. На протяжении истории Джейме проходит путь от самоуверенного рубаки, который не остановится перед любым препятствием, до мудрого и рассудительного воина, берегущего жизни людей и стремящегося исполнять данные обещания. У него есть вполне очевидный прототип среди персонажей европейской исторической мифологии – это рыцарь Круглого стола Ланселот, который также считался первым среди своих собратьев, но его любовная связь с королевой Гвиневерой не позволяет ему обрести Грааль и ведёт Камелот к расколу и гибели. После смерти Артура Ланселот уходит в монастырь, где раскаивается в грехах и умирает. В любовной интриге, которая заложила основания для последующего падения тех, кто был ему дорог, и в последующем раскаянии в своих поступках хорошо видны аналогии между историями Джейме Ланнистера и Ланселота.

Очень похож на Джейме Лорас Тирелл. Сам Цареубийца порой видит в нём черты молодого себя. Впрочем, у сира Лораса ещё нет на душе грехов, за которые стоило бы каяться, и тяжёлых потерь, способных привести к пересмотру взглядов на мир (в сериале ситуация изменится после обвинений со стороны церкви в гомосексуализме, в книге переломным моментом для жизни молодого рыцаря, вероятно, окажется штурм Драконьего камня). Но в начале «Песни…» Лорас – молодой рыцарь без страха и упрёка, истинный «цвет рыцарства», по выражению авторов средневековых хроник, носитель высоких идеалов, которые, однако, не способны пережить столкновения с реалиями войны и политической борьбы в Вестеросе.

Безусловно, это лишь часть портретов рыцарей, встречающихся на страницах «Песни…» Можно было бы вспомнить оруженосца Подрика Пейна, который пока только мечтает пройти посвящение и верно служит одному господину за другим там, куда его в очередной раз закинет судьба; рыцарей Королевской гвардии, которые по приказам Джоффри и Серсеи то издеваются над Сансой, то пытаются убить Тириона, а порой отдают жизнь для спасения тех, кого поклялись защищать; сира Ариса Оукхарта, который сам решает, что осквернил свой плащ рыцаря Королевской гвардии любовью к Арианне Мартелл, и бросается в безнадёжный бой, чтобы избавиться от пятна на чести; межевых рыцарей Лотора Брюнна и Бейлона Свонна, которые, подобно Бронну, делают карьеру на войне. А есть ещё начатая Кейтлин Старк в лагере Ренли и проходящая через несколько книг дискуссия о «летних рыцарях», которые с радостью спешат в бой, ещё не зная, что им предстоит на войне, и потом сильно разочаровываются в своих мечтах о славе и подвигах – те из них, кто остался в живых – но при этом продолжают воевать.

Можно привести множество различных примеров на этот счёт, однако названных, как видится, уже достаточно, чтобы с полным основанием сказать, что Джордж Мартин воссоздаёт на страницах своих книг сложную и многогранную картину рыцарства Высокого Средневековья, используя многочисленные исторические аналогии и детали из хроник и литературных произведений эпохи. Он не ограничивается какой-либо одной стороной, гранью и характеристикой, а создаёт комплексный портрет явления. Конечно, «Песнь…» – не научное исследование, но всё же книга Мартина может дать первоначальное представление о том, чем так интересно средневековое рыцарство. Её отличают различные черты реально существовавшего дискурса о том, каким должен быть рыцарь и каким он был на самом деле, и прототипы нередко находятся в исторических или литературных персонажах европейского Средневековья. Трудно сказать, сложилась ли такая картина в результате замысла автора или же случайно, благодаря тому, что Мартин изучил и затем воссоздал на своих страницах большое количество связанного с этой темой материала. Однако результат, безусловно, получился впечатляющим и интересным.

Вооружён и опасен

Изображение рыцарства у Джорджа Мартина интересно не только многочисленными и разнообразными параллелями с историческими и литературными персонажами западноевропейского Средневековья. «Песнь льда и пламени» порой кажется глотком свежего воздуха по сравнению со многими аналогичными произведениями в описании рыцарства и средневековой войны. Рыцари у Мартина обычно воюют верхом на коне, в бою облачены в тяжёлый доспех, а вне боя этот доспех снимают. Причём, судя по описаниям в книге, речь идёт о вполне «стандартном» доспехе, аналогичном тому, что носили рыцари в Западной Европе в XIV–XV веках, то есть без привычных для фэнтези шипов, рогов и гигантских наплечников. Обычный доспех, прикрывающий всё тело, а не только отдельные его части, носит Бриенна Тартская.

Будучи в доспехе, рыцарь практически всегда оказывается в более выгодном положении по сравнению с незащищённым противником. Пожалуй, наиболее известный, в том числе зрителям сериала, пример такого рода – встреча Сирио Фореля с Меррином Трантом во время переворота в Королевской гавани, которая, по всей видимости, не закончилась для фехтовальщика из Браавоса ничем хорошим. Другой пример – оборона от кровных всадников Джорахом Мормонтом шатра, где Дейнерис пыталась излечить умирающего кхала Дрого. Даже сам факт того, что рыцари у Мартина предстают в качестве достойных воинов, вызывает положительные впечатления – слишком часто в современной массовой культуре рыцари предстают напыщенными увальнями, которые уступают в схватке мастеру какого-либо экзотического боевого искусства.