Текст книги "Детство в европейских автобиографиях: от Античности до Нового времени. Антология"

Однако в протестантских автобиографиях продолжал существовать и образ благочестивого детства, сходный с тем, который был обычен для средневековых житий4242
  Ibid.


[Закрыть]. Но было бы ошибочным думать, что писание о себе стало принято только в русле протестантской духовной автобиографии, люди XVI—XVII вв. вообще стали больше писать о себе, своих чувствах и личной жизни. Они вели дневники, делали записки о себе и родителях для своих детей, писали воспоминания. Например, удивительным образцом рассказа-анализа своей сексуальной жизни в детстве является «Исповедь» Жан-Жака Бушара (1634 г.)4343
  Bouchard J.-J. Les Confessions de Jean-Jacques Bouchard, parisien; suivies de son voyage de Paris à Rome en 1630. A. Bonneau (éd.). P., 1881.


[Закрыть].

Обычные воспоминания в жанре исповеди предполагали в первую очередь раскрытие грехов своей жизни перед Богом и осмысление Божьей помощи и наказаний, отразившихся в событиях жизни. От разговора с Богом в присутствии слушателей «рассказы о себе» в XVII и XVIII вв. постепенно становятся разговором с читателями, сначала в присутствии Бога, а затем и без Его приглашения. В духовной автобиографии предмет описания – «детоводительство» ее автора Богом сквозь тернии жизни, Бог выступал настоящим Автором повествуемой жизненной истории. Но наряду с такими текстами постепенно возникает понимание человека как более или менее автономного творца самого себя и своей жизни. В автобиографиях интерес к свидетельствам о Божественном промысле в личной судьбе человека сменяется интересом к опыту конкретного автора, к тому, как он построил свою жизнь и распорядился ею, трагический или благополучный был у него опыт решения проблем и взаимодействия с другими лицами, средой и государством. В XVIII в. особенно усиливается стремление к индивидуализации рассказов о себе, стремление к демонстрации своей непохожести на других. Критерий самовыражения становится одним из главных4444
  Nussbaum F. The Autobiographical Subject, Gender and Ideology in Eighteenth-Century England. Baltimore, 1989; The Private Self: Theory and Practice of Women’s Autobiographical Writings/ S. Benstock (ed.). Chapel Hill, 1988; Jelinek E. C. The Tradition of Women’s Autobiography: From Antiquity to the Present. Boston, 1986; etc.


[Закрыть]. Он-то и приводит к появлению термина «авто-биография», о котором говорилось выше. Жизнеописание XVIII века ощущает настоятельную потребность в активном включении в него периода детства. Происходят изменения в различных сферах – усиливается роль и значение частной жизни человека. В ней особое место занимают дети. Мы уже говорили о том новом отношении, которое в XVIII в. стало проявляться к детям и детству. Этот век все активнее «работал» над проблемами детства, производя новые теории и методы в воспитании и образовании, в медицине и гигиене, новые подходы к детской литературе.

Таким образом, с одной стороны, «самостоятельная» концепция детства в обществе становится столь явной, что ее трудно уже было «не замечать» и человеку, пишущему свои воспоминания. С другой стороны, на представление в автобиографии своего детства влияет и развитие повышенного интереса к собственной персоне, к своим чувствам, эмоциям, интеллектуальному и физическому развитию – результат антропоцентризма, начало которому было положено гуманистами XIV–XV вв., и саморефлексии, выработанной протестантизмом XVI–XVII вв.4545
  Янке Г. Каритас Пиркхаймер, Мартин Лютер и другие духовные лица. Автобиографическое сочинение как социальная практика в немецкоязычных странах //Автобиографические сочинения в междисциплинарном исследовательском пространстве: люди, тексты, практики. М.: Библио-глобус, 2017. С. 149–196.


[Закрыть] Центром в воспоминаниях XVIII столетия, которые вполне можно назвать светскими, становится сама личность их автора как таковая, личность, предъявляющая себя публике, но все же личность, вписанная в определенный культурный идеал своего сословия. Автобиография XVIII века во многих своих образцах все еще оставалась способом «подверстать» свою уникальную жизнь под образец или, в лучшем случае, сотворить образец из своей жизни. Детство в ней представлено как почва, на которой сформировалась к моменту написания воспоминаний личность их автора. Авторы скорее перечисляли основные вехи своего детства, чем раскрывали их значение и ценность. Обратиться к последним помогли сочинения Ж.-Ж. Руссо, который впервые сказал о том, что детство является ценностью для человека само по себе, а не только для его дальнейшей жизни4646
  См.: Koppes Ph. B. The Child in Pastoral Myth: A Study in Rousseau and Wordsworth, Children's Literature and Literary Fantasy. Lawrence: Uni. of Kansas, 1977. (Diss.)


[Закрыть]. Одновременно с Руссо в Германии Карл Филипп Мориц призывал обратиться к познанию человеческой души, начиная с воспоминаний о самых ранних годах детства во всех их мелких и кажущихся незначительными подробностях4747
  Schlumbohm J. Constructing Individuality: Childhood Memories in Late Eighteenth-century «Empirical Psychology» and Autobiography // German History. 1998. Vol. 16. N. 1. Рус. пер.: Шлюмбом Ю. Рождение индивидуальности. Воспоминания о детстве в «Практической психологии» Карла Морица и развитие автобиографии // Вестник Ун-та Рос. акад. образования. 1999. № 2. С. 114–131.


[Закрыть].

Именно в XVIII в. появляются обширные автобиографические повествования о детстве рассказчика, выглядящие как вполне самостоятельные части более общего сочинения. В них читателю представляется многогранность детства и его различные этапы: рассказывается о детских и школьных годах автора, его первых «образовательных путешествиях», принятых в то время в среде высшего и среднего сословий, о подростковой дружбе и отношениях с родителями, и т. п.4848
  Baldinger F. Ich wünschte sogar gelehrt zu werden // Drei Autobiographien von Frauen des 18. Jahrhunderts / M. Heuser et al. (Hrsg.) Gottingen: Wallstein, 1994. S. 15–24. См. также: Деккер Р. Долгосрочные тенденции в развитии автобиографического письма в Нидерландах после 1500 года // Автобиографические сочинения в междисциплинарном исследовательском пространстве: люди, тексты, практики. М.: Библио-глобус, 2017. С. 99–118; Ружжью Ф.-Ж. Лексикон социального пространства в сочинениях личного характера // Там же. С. 119–148.


[Закрыть]

Ярким примером является «История жизни» Иоганна Юнга-Штиллинга, в которой детству посвящены сотни страниц, раскрывающие, однако, лишь фактическую, а не психологическую историю взросления мальчика4949
  См., например: Jung-Stilling J. H. Lebensgeschichte/ G. A. Benrath. (Hrsg.). Darmstadt, 1976; Жизнь Генриха Штиллинга. Истинная повесть. Ч. 1–2. СПб., 1816; Schön ist die Jugend. Erinnerungen aus zwei Jahrhunderten. W. Klinke. (Hrsg.). Zürich, 1948.


[Закрыть].

Р. Коу в своей книге «Когда трава была выше: автобиография и опыт детства» убедительно показывает, как в конце XVIII – начале XIX в. из автобиографического жанра начинает выделяться особое направление, в котором все воспоминания целиком посвящены детским годам. Они все больше и больше насыщаются экскурсами в психологию ребенка5050
  Coe R. N. When The Grass Was Taller. Autobiography and the Experience of Childhood. New Haven, 1984.


[Закрыть]. Период, прошедший с 1782 г., когда была опубликована «Исповедь» Ж.-Ж. Руссо, до 1805 г., когда был подготовлен второй вариант «Прелюдий» Вордсворта, – решающий для зарождения особого типа текстов, к которым может быть применимо название «автобиография детства»5151
  О Вордсворте см.: Gill S. William Wordsworth, The Prelude. Cambridge, 1991; Cocker K. William Wordsworth: Child and Man: The Story of the Poet with his Family and Friends. Huddersfield, 1983; Messer-Davydow E. «In Simple Childhood»: Wordsworth's Philosophy of the Child. Univerity of Cincinnati, 1972 (Diss.); Fadem R. K. The Child is Father of the Man: A Reading of William Wordsworth. Ann Arbor: Columbia Univ., 1971 (Diss.); Blanck G. K. Wordsworth and Feeling: The Poetry of an Adult Child. Madison, 1995.


[Закрыть].

Когда в XVIII столетии осознание значимости детства достигло столь высокой степени, что появились воспоминания только о детстве, принцип отбора и представления читателям фактов внешней и внутренней жизни стал несколько иным, чем в тех автобиографиях, где детство присутствовало только в виде начальной прелюдии рассказа о собственной жизни. «Автобиографии детства» часто следуют идее, ярче всего выраженной Ж.-Ж. Руссо, – о кардинальном отличии ребенка от взрослого и о влиянии детского эмоционального опыта на всю дальнейшую жизнь человека. Велико на них и влияние немецкой мысли конца XVIII столетия, придающей огромное значение тому, как проходил в детстве процесс воспитания и образования, поскольку ему и только ему человек обязан своими успехами в дальнейшем. Подобного рода воспоминания не только заканчиваются моментом вступления во взрослую жизнь, но и полнее отражают становление темперамента, внутренний опыт детской души и повседневные проблемы ранних возрастов. Основная тема таких сочинений – рост и взросление героя, в то время как для воспоминаний о всей жизни детство существует скорее в виде эскиза к общей картине, который возможно оценить только исходя из знакомства с законченным произведением.

Детство может выступить и как потерянный рай, в чистоту и непосредственность которого приятно вернуться на склоне лет и заново прочувствовать и осмыслить его; оно иногда становится просто зеркалом того природного состояния радости и беззаботности, из которого человек вынужден уйти в сферу культуры и жестких социальных норм. Детство изображается и истоком индивидуальности взрослого, которая хранит в себе трагедии, страхи и радости детских лет. В детстве человек имеет повышенную эмоциональность, его психика более возбудима, и впечатления ранних лет ярко всплывают в памяти и связываются с днем сегодняшним. Именно мир сильных индивидуальных эмоций привлекал к себе читателей воспоминаний на рубеже XVIII–XIX столетий, и показ того, что ребенок далеко не чужд им и психологически не примитивнее взрослого, – в первую очередь заслуга авторов воспоминаний о детстве того времени. В процессе написания воспоминаний происходит внутренняя самореализация автора (выражает ли он свое индивидуальное личностное начало или сравнивает себя с абсолютной религиозной нормой), которая имеет несомненный терапевтический эффект.

Не только развернутое осознание самоценности детства и его значимости для взрослой личности, но и виртуозное искусство его описания в автобиографических сочинениях появляется уже в XIX в. Под влиянием романтизма, провозгласившего каждый период жизни индивидуальной натуры необычайно важным, по-своему и трагичным, и прекрасным, составляющим звено в общей цепи жизненной истории, происходит бесповоротное включение в автобиографию периода детства5252
  Ср.: Walther L. The Invention of Childhood in Victorian Autobiography // Approaches to Victorian Autobiography. G. P. Landow. (ed.). Athens, 1979.


[Закрыть]. Оно занимает там место уже не как подробная предыстория взрослой значимости и своеобразности, как это было в XVIII в., а как «детство само по себе». В этом образе в первой половине века было еще много идеализации, ребенок представал как маленький ангел, существующий в этом прекрасном или страшном (оценка зависела от автора) мире. Вторая половина века придала облику ребенка в автобиографии известную «реалистичность», в автобиографиях действуют дети, похожие на Тома Сойера, созданного Марком Твеном, и Дороти из знаменитой книги Фрэнка Баума «Волшебник из страны Оз». XX век продолжил линию развития описания детства в автобиографии и внес в нее новые черты5353
  См.: Природа ребенка в зеркале автобиографии/ под ред. Б. М. Бим-Бада и О. Е. Кошелевой. М., 1998; Гений детства: становление человеческой личности в фокусе воспоминаний / ред.-сост. С. Лебедев, Н. Ключарева. М.: Первое сентября. 2009.


[Закрыть].

Итак, трудно не увидеть тех разительных отличий, которые произошли в изображении детства за долгие века, начиная с древности и кончая веком Просвещения. Они гораздо более существенны, чем различия следующего этапа развития автобиографии вплоть до сегодняшнего дня. Это объясняется изменениями роли, места и статуса детского периода и в жизни отдельного человека, и в жизни общества в целом; изменениями в понимании сущности детства, его характеристик и значения; изменениями представлений о том, как следует писать о себе. Однако желание писать о своем детстве, вызываемое различными причинами, так или иначе существует в письменной культуре на протяжении практически всей ее истории. Оно проявляется сначала редко, благодаря отдельным личностям, с их особым вниманием к своей жизни в ее целостности, а затем распространяется все шире, закончившись тем, что воспоминания о детстве приобретают статус самостоятельного жанра в литературе.

Однако нельзя не отметить, что желание рассказать о своем детстве в письменном тексте могли осуществить по преимуществу только те, кто свободно владел письменной культурой, а таковых в первобытный, древний и средневековый периоды было меньшинство. Следует сказать, что имеются и очень редкие образцы другого вида рассказов о детстве – посредством рисунков, изображающих жизнь человека в ее последовательности. Такова, к примеру, серия картинок о банкире М. Шварце, проживавшем в XVI в. в Германии5454
  Braunstein Ph. Un banquier mis à nu. Autobiographie de Matthäus Schwarz, Bourgeois d'Augsbourg. Paris: Gallimard, 1992.


[Закрыть]. Авторам настоящего текста известен пример из современной жизни, когда пожилая деревенская женщина пыталась изобразить свое детство путем создания кукол (себя маленькой, своих родителей, подруг и пр.) и помещения их в игрушечный дом и комнаты своего детства. Рисуночные циклы эпизодов из своей жизни встречались у североамериканских индейцев, хотя у них рассказывать о своем детстве было не очень принято. Возможно, приблизительно таким же образом поступали неграмотные люди в разных странах во все времена.

Для автобиографов разных эпох, как мы стремились показать, значимость детства воспринималась по-разному и интерпретировалась в русле господствующих в то или иное время концепций человека. Рассказ о детстве мог быть произведен на свет с тем, чтобы соотнести себя со своими предками, встать в ряд людей определенной социальной группы и показать свое ей соответствие. В Средневековье он часто исходил из размышлений о своей греховности и служил подтверждением одного из двух распространенных мнений: человек делается греховным с наступлением половой зрелости (и тогда ребенок – существо невинное, ангелоподобное) или он греховен изначально (и тогда ребенок еще хуже греховного взрослого, который может контролировать себя с помощью опыта и разума). В характере себя-ребенка и в своих младенческих поступках высматривали божественное предопределение, раскрывшееся со всей полнотой в дальнейшей жизни. Есть и сообщения о детстве, написанные не с прямой целью рассказать о нем, а с тем, чтобы повествовать о некоторых важных исторических событиях, пришедшихся на это время жизни. Фрагменты о детстве вставлялись и ради полноты создания «летописи» своей жизни, с целью не пропустить в ней ни единого года, как это делалось в хрониках и анналах. Детство могло служить фабулой для рассказа о различных приключениях наподобие «плутовского романа». Оно могло быть и назиданием своим детям через образец собственного «правильного» воспитания или воплощено в большой «роман воспитания». Подобных причин обращения к своему детству существует множество, и если возможно говорить о преобладании какой-то одной в определенные периоды истории автобиографии, то и другие, отойдя в тень, все же продолжают существовать.

Все же наиболее значимым из всех возможных побудительных мотивов для обращения в воспоминаниях к собственному детству является осмысление собственной взрослой жизни через обращение к ее началу, в каких бы различных формах оно не выражалось. Стоит лишь человеку серьезно задуматься над вопросами, «кто я сегодня таков?», «почему к настоящему моменту моя жизнь в таком состоянии?», – и он неизбежно, отвечая на них, подойдет к своему детству. Другое дело – насколько он сам и культура его времени имеют способы, возможности и желание отвечать на эти вопросы письменным образом.

Во всех разнообразных вариантах изображения детства их авторы из отдельных эпизодов строят образ «начального себя», имеющий отношение прежде всего к статусу, размышлениям или мироощущению автобиографа в момент написания текста, к саморепрезентации и к концепту его жизненного пути и судьбы. В автобиографическое размышление «о самом себе для самого себя», даже написанное не для публикации, незримо вторгается третье лицо – читатель. Для авторов значим процесс составления самого текста и возможность предъявления его читателю, имеющему свои литературные вкусы и взгляды, а также и опыт собственного детства.

Автобиография – удивительный жанр, в котором соединяется автор повествования и его герой, исследователь и наблюдатель, исповедник и исповедуемый, прокурор, адвокат, незнакомый прохожий и другие собеседники и читатели.

3. Изучение воспоминаний о детстве

Автобиографические тексты о детстве привлекают к себе внимание по многим аспектам: 1) определение особенностей данного жанра; 2) изучение исторической динамики взглядов на детство; 3) решение проблем воспитательного процесса и педагогической психологии; 4) изучение особенностей социализации и роли детства в структуре жизненного пути; 5) реконструкция обычаев воспитания у разных народов и др.

Взгляды на автобиографию как на жанр, присущий исключительно двум, максимум – трем последним столетиям, держались достаточно долго. Даже из текстов XVIII в. предпочитали выделять и «записывать» в «настоящую» автобиографию лишь такие, которые имели аналогии с современными концепциями «Я». Тексты же с рассказами людей о себе и своем детстве, существовавшие до того, как появилась «классическая» автобиография, долго оставались в большинстве своем за рамками исследовательского внимания историков и теоретиков автобиографии, поскольку не вписывались в ее каноны. Они в первую очередь подразумевали самовыражение независимой личности, способной к цельному и подробному самоописанию и само-рефлексии. До тех пор, пока исследователи прикладывали критерии автобиографии XIX–XX вв. к текстам более ранних эпох, из прошлого выделялись лишь отдельные произведения, к которым оказывались применимы эти критерии, а между моментами создания таких текстов оставлялись зияющие пустоты. Подобное отношение к «текстам о себе», пришедшим из далекого прошлого, было некоторое время свойственно всем направлениям и подходам к изучению воспоминаний. Лучшие автобиографии, по Уэйну Шумейкеру, например, имеют черты реалистического романа – форму, структуру и драматизм повествования5555
  Shumaker W. English Autobiography: Its Emergence, Materials, and Form. Berkeley, 1954 (English Studies, 8).


[Закрыть]. Джером Бакли также трактует автобиографии как тексты, преследующие одну цель – самопознание/самооткрытие5656
  Buckley J. H. The Turning Key: Autobiography and the Subjective Impulse since 1800. Cambridge (Mass.), 1984.


[Закрыть]. Рой Паскаль, хотя и усматривает исток автобиографического жанра в «Исповеди» Августина, но, не видя далее его преемственного развития, определяет время зарождения жанра второй половиной XVIII столетия5757
  Pascal R. Design and Truth in Autobiography. Cambridge (Mass.), 1960. P. 36–48.


[Закрыть]. «Решающий» «классический» «век автобиографии» начинается, по его мнению, с «Исповеди» Руссо и заканчивается «Поэзией и правдой» Гете5858
  Фрагменты из Гете см.: Природа ребенка в зеркале автобиографии. М., 1998.


[Закрыть]. Предтечей «классики» является творчество знаменитого историка Э. Гиббона и публициста Б. Франклина, поскольку они описывали свои развивающиеся неврожденные качества, свою личностность. Этот же период отмечен появлением особой «автобиографии детства», которой Паскаль уделяет особую главу и которую считает наиболее удачной и «чистой» формой целостного изображения себя вне зависимости от дальнейшего взрослого развития.

Ричард Коу – первый из исследователей, специально занявшийся воспоминаниями о детстве и их особенностями в структуре автобиографического жанра, – также построил свою книгу по преимуществу на сочинениях XIX—XX вв., посвятив более ранним текстам лишь часть введения5959
  Сое R. N. When the Grass was Taller: Autobiography and the Experience of Childhood. New Haven-L, 1984. P. 17–25.


[Закрыть]. В нем он раскрывает преемственность и различия автобиографических текстов разных эпох.

Однако в исследовательской литературе сложился и другой подход, трактовавший термин «автобиография» весьма расширительно и понимавший под ним все виды литературных свидетельств о себе людей разных эпох. Его основу заложила многотомная «История автобиографии» Георга Миша, который определил необычайно широкие хронологические рамки жанра «рассказов о себе и своей жизни», начав работу с Древнего Востока и, доведя ее до начала XIX в., так и не успел закончить задуманное6060
  Misch G. Geschichte der Autobiographie. 4 Bde. Bern-Franhfurt/Main, 1949–1969. См. также: Jaeger, Michael. Autobiographie und Geschichte: Wilheim Dilthey, Georg Misch, Karl Löwith, Gottfried Benn, Alfred Döblin. Stuttgart–Weimar, 1995.


[Закрыть]. В последнее время исследователи пришли к выводу, что более целесообразно для ранних «рассказов о себе» употреблять такие термины, как «эго-документы», «свидетельства о себе», чтобы подчеркнуть отличия подобных сочинений древности от современной «автобиографии» и самостоятельность их задач. Дело в том, что в течение многих веков «рассказы о себе» находили приют «под крышей» других жанров: речей, хроник, исповедей, писем, житий, судебных показаний и проч., – и подчинялись их законам. Да и задачи авторы этих рассказов ставили перед собой отличные от задач «классической» автобиографии. С введением вышеуказанных понятий изменилась не только терминология, но подчас и сам объект изучения. Долгое время исследовательская традиция включала в поле своего зрения рассказы о себе лиц известных и выдающихся в истории, в настоящее время вектор интереса переместился в сторону свидетельств о ничем особенно не примечательном, «маленьком» человеке и его повседневной жизни в разных регионах, сословиях, в разные эпохи.

Развитие «рассказов о себе», как известно, шло параллельно с развитием понимания человеком своей сущности в соотношении с Богом, природой, обществом, близкими ему людьми. Тексты «о себе», спрятанные в других жанрах, благодаря усилиям многих исследователей извлеченные из них и собранные вместе, приобретают сейчас яркое звучание. Из многих изданий таких текстов можно привести в пример обширный справочник эго-документов, относящихся к периоду первой половины XVII в. в Германии, в котором есть и воспоминания тех, чьи детские годы пришлись на это время6161
  Krusenstjern B. von. Selbstzeugnisse der Zeit des Dreissigjährigen Krieges. Beschreibendes Verzeichnis. Berlin, 1997.


[Закрыть]; обзор эго-документов австрийского происхождения за 1400–1650 годы, содержащий в том числе сведения о фрагментах, относящихся к детским годам6262
  Tersch H. Österreichische Selbstzeugnisse des Spätmittelalters und der Frühen Neuzeit (1400–1650): eine Darstellung in Einzelbelträgen. Wien-Köln, 1998.


[Закрыть]; свидетельства англоязычных эго-документов (дневников, писем, воспоминаний) за 1600–1800 годы, в которых отражены разные аспекты отношений родителей к детям и детское воспитание6363
  Pollock L. A Lasting Relationship. Parents and Children over Three Centuries. Hanover and London: University Press of New England, 1987.


[Закрыть]; две работы по немецким воспоминаниям о детстве, относящимся к 1700–1900 годы6464
  Опубликована аннотированная антология: Deutsche Kindheiten: Autobiographische Zeugnisse 1700–1900. I. Hardach-Pinke, G. Hardach (Hrsg.). Kronberg, 1978; и исследование: Hardach-Pinke I. Kinderalltag: Aspekte von Kontinuität und Wan-del der Kindheit in autobiographischen Zeugnissen 1700 bis 1900. Frankfurt/M–N. Y., 1981; см. также: Borries B. von. Vom «Gewaltexzess» zum «Gewissebiss»?: Autobiographische Zeugnisse zu Formen und Wandlungen elterlicher Strafpraxis im 18. Jahrhundert. Tübingen, 1996.


[Закрыть] и др.6565
  Egodocumenten van Noord-Nederlanders uit de zestiende tot begin negentiende eeuw. Een chronologische lijst. R. Lindeman, Y. Scherf, R. M. Dekker (eds). Rotterdam, 1993; Dekker R. Uit de shaduw in’t grote licht: Kinderen in egodocumenten van de Goulden Eeuw tot de Romantiek. Amsterdam, 1995.


[Закрыть] К настоящему времени таких собраний эго-документов и справочников по ним, а также отдельных публикаций монографического типа издано уже немало, имеется даже сборник «автобиографических» текстов древних египтян6666
  Lichtheim M. Ancient Egyptian Autobiographies, chiefly of the Middle Kingdom: A Study and An Anthology. Freiburg, 1988; Stauder-Porcher J. Les autobiographies de l’Ancien Empire égyptien. Étude sur la naissance d’un genre. Leuven, 2017.


[Закрыть]. Однако автобиографические документы о детстве ранних эпох почти не исследовались полностью и систематически как определенный вид источника.

Авторы исследований по истории детства обычно стремятся включить в них различные «рассказы о себе»: они являются наиболее живым и интересным материалом и для читателя, и для исследователя. Автобиографические материалы рассматривались уже таким классиком истории детства, как Филипп Арьес. Однако работы последних лет проявляют все больше скептицизма в отношении «рассказов о себе». В них отмечается, что автобиографии неправомерно принимать за наиболее достоверные источники о детстве, хотя они и являются свидетельствами «из первых рук», то есть сообщениями «очевидцев». Более пристальное и специальное изучение «рассказов о себе» заставляет оценивать их не как прямые свидетельства о реальной жизни детей, но как отражение «понимания детства» взрослым обществом соответствующей эпохи в литературном, культурном, педагогическом, психологическом и иных контекстах личностного бытия конкретного автора. Подчеркивается, что различные тексты «личного происхождения», к примеру, не столько раскрывают реальные отношения родителей к детям, сколько отражают их утопические стремления в отношении к ним6767
  Stargardt, Nicholas. German Childhoods: the making of Historiography // German History. 1998. Vol. 16. N. 1. P. 10.


[Закрыть].

Но все же было бы неверно, на наш взгляд, полностью отказать «рассказам о себе» и в отражении реалий детства, и в наличии отходов их авторов от «канонического» мышления, и в выражении личных, индивидуальных мнений и памяти чувств. Примером тому является «Исповедь» Августина, уникальная своим подробным изображением детства, которое одновременно и подчинено типичному для раннехристианской мысли отношению к нему, и дает ему новое осмысление, повлиявшее на дальнейшее развитие образов детства в духовной исповедальной автобиографии.

Придерживаясь основной концепции своего повествования, авторы «рассказов о себе» не только умалчивают о многих реальных событиях или субъективно их искажают, но и «проговариваются» о многом, не имеющем для них существенного значения, обыденном, но важном для исследователя, для людей других эпох. Кроме того, жизнь индивида и его внутренний опыт становления раскрываются подчас именно через автобиографические памятники, что делает их особенно ценными для истории семьи, брака, детства, эмоций и т. п.

* * *

Тексты, с которыми вы встретитесь в данном сборнике, показывают, как в автобиографии своеобразно звучит и набирает силу мотив детства. Это свидетельствует о значимости такой темы для различных поколений, с одной стороны, и о многообразии ее воплощений – с другой. Как собственная личностная история, детство необходимо каждому человеку (для перехода из настоящего в будущее человеку необходимо его прошлое). Необходимо и умение его осмысливать, возвращаться к нему на разных этапах своей жизни. Обращаясь к своей автобиографической памяти, каждый человек стремится лучше понять самого себя, увидеть развитие своей личности. Делать это более осознанно и умело поможет познание образцов прошлого: образы детства различных эпох дают возможность в сравнении с ними понимать свое время и идущие в сфере детства сложные и часто укрывающиеся от поверхностного взгляда процессы. Представленный в данной подборке материал показывает детство и ребенка как исторически сложившиеся явления, что помогает осознать наше сегодняшнее отношение к детям и детству как исторически изменчивое.

Тексты расположены в хронологической последовательности времен детства их автора, а не времени написания текстов. Историческая последовательность помогает познакомиться со своеобразием каждого произведения и представить историческую динамику не только способов репрезентации детства, применявшихся на протяжении столетий, но и отраженного в них осмысления детского опыта.

Виталий Безрогов,

Ольга Кошелева