Текст книги "Общественные палаты в субъектах РФ: между медиацией и имитацией"

Общественные палаты в субъектах РФ: между медиацией и имитацией Коллективная монография

Введение

Представляемая читателям коллективная монография является результатом коллективного исследовательского межрегионального проекта, поддержанного грантом РГНФ/РФФИ № 17-03-00328. «Институты и практики взаимодействия власти, экспертного сообщества и общественных организаций в российских регионах». Этот проект возник в рамках усилий по развитию взаимодействия региональных отделений Российской ассоциации политической наук (РАПН)11
  www.rapn.ru


[Закрыть], а также как одно из направлений развития исследований практик взаимодействия государственных и общественных правозащитных организаций, реализуемых СПб гуманитарно-политологическим центром СТРАТЕГИЯ, поддержанных в 2015-2016 годах грантами Президента РФ.

Четыре участника проекта живут и работают в четырех субъектах РФ: Р.В. Евстифеев, д. полит. н., профессор Владимирского филиала РАНХиГС, председатель Владимирского отделения РАПН (руководитель проекта), И.И. Брянцев, к. соц. н., доцент Поволжского института управления РАНХиГС, имеет опыт работы министром Правительства Саратовской области; Н.Н. Козлова, д.полит.н., заведующая кафедрой политологии Тверского госуниверситета, председатель Тверского отделения и член правления РАПН и А.Ю. Сунгуров, д.полит.н., профессор НИУ ВШЭ-СПб, член правления РАПН.

Такой подлинно межрегиональный проект оказался возможным прежде всего благодаря возможности рабочих встреч его участников в рамках политологических конференций, организуемых РАПН и другими организациями, в рамках которых обсуждались и детальный дизайн проекта, и используемые методические подходы, и первые его результаты. Интерес к механизмам и практикам взаимодействия экспертов-ученых, активистов гражданских организаций и представителей власти возник у участников проекта еще ранее, тем более, что часть из нас и сами были либо членами регионального правительства (И.И. Брянцев) или депутатами регионального парламента (А.Ю. Сунгуров), а опыт экспертной деятельности близок каждому из нас.

Уже в процессе исследования стало ясно, что среди различных институтов и практик взаимодействия, указанных в названии проекта субъектов, необходимо выбрать какой-то основной объект, и к началу второго года реализации исследования стало ясно, что основным объектом должны стать Общественные палаты, которые сегодня действуют в каждом из четырех регионов проекта. Тем не менее, в нашей книге обсуждаются и иные формы и практики сотрудничества власти, экспертов и гражданских организаций, а само участие в данном проекте привело его авторов к развитию взаимодействия уже и рамках Межрегиональной общественной организации Гуманитарно-политологический центр СТРАТЕГИЯ22
  www.center-strategy.com


[Закрыть].

Несмотря на то, что эта монография и является продуктом нашей коллективной работы, каждый из ее разделов имеет и конкретных авторов. Так, И.И. Брянцев – автор глав 3 и 9, а также второго раздела главы 10; Р.В. Евстифеев – автор главы 8; Н.Н. Козлова – автор глав 5 и 6; А.Ю. Сунгуров – автор введения, глав 1.2,4 и 7, первого раздела главы 10 и заключения.

В заключение хочется выразить благодарность всем коллегам, участвовавших в обсуждении результатов проекта в ходе Ежегодных конференция РАПН, Апрельских конференция НИУ ВШЭ и Октябрьский чтений департамента прикладной политологии НИУ ВШЭ – СПб, а также на других площадках, за советы и доброжелательную критику в наш адрес. Мы надеемся, что наша книга будет полезной всем заинтересованных в лучшем понимании процессов взаимодействия гражданских активистов, экспертного сообщества и власти, а также всем, кто хочет своими действия и советами способствовать развитию в нашей стране демократических практик взаимодействия и по сокращению имитационных практик.

Глава 1.
Публичная политика как ситуация конструктивного взаимодействия власти, общественных организаций и экспертного сообщества. Понятие институтов – медиаторов

Под публичной политикой (publicpolicy)сегодня понимают процессы подготовки, обсуждения, принятия и исполнения политико-управленческих решений, однако с акцентом на участии в этих процессах не только властных структур, но и других акторов – групп влияния, защитников интересов тех или иных меньшинств, экологических организаций, а также экспертного сообщества. Этим область publicpolicy отличается от publicad-ministration, в рамках которой угол зрения направлен все же на деятельность структур исполнительной власти, действующих тем не менее в режиме постоянных консультаций с разнообразными негосударственными акторами публичной политики.

Хорошее представление об основных направлениях исследований в области публичной политики (publicpolicy) может получить из вышедшего в 2008 г. сборника переводов под названием «Публичная политика: от теории к практике»33
  Публичная политика: от теории к практике: / сост. и научн. ред. Н.Ю.Данилова, О.Ю.Гурова, Н.Г.Жидкова. – СПб.: Алетейя, 2008.


[Закрыть]. Так, в одном из первых текстов этого сборника «Политика. Кто создает политику (policy)?» ХэлКоулбач, многолетний председатель Исследовательского комитета по публичной политике и администрированию Международной ассоциации политической науки, анализирует, как происходит включение различных акторов в процесс принятия решений, и останавливается подробнее на властных структурах, на роли гражданских организаций и экспертного сообщества, а также на способах упорядочивания этого процесса. В частности, он пишет: «…разработка политического курса связана с установлением и регулированием порядка среди разнообразных участников политико-управленческого процесса, что относится не столько к принятию решений, сколько к переговорному процессу» (выделено мной. – А. С.)44
  Коулбач Х. 2008. Политика. – Публичная политика: от теории к практике. СПб.: Алетейя. С. 44.


[Закрыть]. По мнению Коулбача, важной частью процессов публичной политики являются различные более или менее стабильные формы коллективной разработки политического курса, примерами которых могут быть межминистерские комитеты, консультативные советы с участием бизнеса, НКО и университетов либо такие структуры как «проблемные сети»55
  Colebatch Hal K. Policy. University of Minnesota Press, 1998


[Закрыть].

Следующая статья в этом сборнике принадлежит перу Реда Роудса, одного из авторов приобретающего все большую популярность термина governance, суть которого передана в названии этой статьи66
  Роудс Р. Новый метод управления: управление без правительства. – Публичная политика: от теории к практике. СПб.: Алетейя, 2008. С. 51–74.


[Закрыть]. Как пишет Роудс: «Концепция governance позволяет уйти от различия между государством и гражданским обществом». Государство становится совокупностью межорганизационных сетей, придуманных государственными и социальными акторами без одного главного актора, способного ими управлять и их регулировать»77
  Роудс, с. 70.


[Закрыть].

Одним из центральных направлений исследований в области публичной политики является изучение проблемы возникновения новых идей и предложений в конкретных направлениях политики– policy , часть из которых становится далее реальными реформами, а часть – так и остается их проектами. Кто ответственен за их возникновение, кто входит в инициативные группы, почему они не распадаются иногда в течение многих лет? В этом направлении наше внимание может быть привлечено к группе теорий, базирующихся на концепции «Обучаемых политик» (Policylearning). Эти представления берут начало в работах Хью Хекло, который одним из первых сформулировал предположение, что изменения в политических практиках и в реализацииконкретных политик возникают не только и не столько в процессе разрешения конфликтов различных групп – от классов (Карл Маркс и его последователи) до отдельных социальных групп или групп интересов (Дарендорф и другие), – сколько в процессе приобретения и использования новых знаний. В своей работе 1974 г. Хью Хекло предложил такую трактовку: «Традиция учит, что политика – это про конфликты и власть. Это зашоренный взгляд на политику, и особенно сбивающий с толку, когда его применяют к социальной политике. Политика находит свои ресурсы не только во власти, но и в неизвестности – люди коллективно сомневаются, что им надо делать <…>. Выработка политики – это форма коллективного решения головоломок по поручению общества»88
  Heclo H. Modern Social Politics in Britain and Sweden: From Relief to Income Maintenance. NewHaven: YaleUniversityPress. 1974. P. 305.


[Закрыть]. Такой подход концентрирует наше внимание на том, что государство – это не столько арена социальных конфликтов (как сегодня повсеместно принято считать), которые являются источником политических изменений, а, скорее, фокус обучения как источника социальных изменений. Далее эта концепция получила развитие в виде концепции «социальногообучения»99
  Hall, Peter A. 'Policy paradigms, social learning and the state, 'a paper presented to the International Political Science Association, Washington, D.C. 1988.


[Закрыть], «организационногообучения»1010
  Lindblom, Charles E. and D. K. Cohen. Usable Knowledge: Social Science and Social Problem Solving. New Haven: Yale University Press. 1979.


[Закрыть], концепции «извлеченияуроков»1111
  Rose, Richard 'What is lesson-drawing. 'Journal of Public Policy, 1991. 11:3-30


[Закрыть].

Наибольшую известность завоевал еще один вариант концепции обучения, развиваемый Полом Сабатье, вначале названный «политико-ориентированным обучением» (policy-orientedlearning), под которым он понимал относительно устойчивые изменения в мышлении и целеполагании, возникающие из опыта и приводящие к изменению в существовавших ранее их установках и представлениях1212
  Sabatier P. 1978. The Acquisition and Utilization of Technical Information by Administrative Agencies. – Administrative Science Quarterly. Vol. 23.N 3. P. 396– 417.


[Закрыть]. Эти представления были преобразованы Сабатье далее вместе с Хэнксом Дженкинс-Смитом в концепцию коалиций общественных интересов (КОИ, Advocacycoalitionframework)1313
  Сабатье П., Дженкинс-Смит Х. Концепция лобби-коалиций: оценка. – Публичная политика: от теории к практике. СПб.: Алетейя. 2008. C. 94–154.


[Закрыть]. Самым важным, на наш взгляд, в этой концепции стало представление о том, что любые изменения или реформы являются результатом совместных действий людей, представляющих как структуры исполнительной и (или) представительной власти, так и лидеров «групп защиты общественных интересов» (advocacygroup) – например, активистов «зеленого» движения, матерей– и отцов-одиночек и т. д. Наряду с ними в эти группы входят и представители экспертного сообщества (носители знаний), а также, как правило, журналисты. Именно эти иногда очень стабильные, а иногда распадающиеся группы и являются акторами, которые продвигают те или иные реформы или инновации1414
  SabatierP. The advocacy coalition frame work: revision sandrelevance for Europe – Journal of European Public Policy. 1998.Vol. 5. N 1.P. 98–130.


[Закрыть].

Большое внимание исследователей в области публичной политики привлекается к институтам и практикам, ответственным за взаимодействие представителей научного и экспертного знания с политиками, ответственными за принятие политико-управленческих решений1515
  Сунгуров А.Ю. Как возникают политические инновации: «фабрики мысли» и другие институты-медиаторы. М.: Политическаяэнциклопедия. 2015


[Закрыть]. Так, в 1999 г. Дэвидом Гастоном была предложена концепция пограничных структур (boundar-ystructure), возникающих на границах между системой научного знания и системой власти – в данном случае системой администрирования, управления различными политиками (policy) в конкретной местности, стране или регионе1616
  Guston D.H. 1999. Stabilizing the boundary between U.S. politics and science: The role of the Ofifce of Technology Transfer as a boundary organization. – Social Studies of Science. Vol. 29.N 1. P. 87–112; Guston D.H. 2000. Between politics and science: Assuring the integrity and productivity of research. Cambridge, UK: Cambridge University Press.


[Закрыть]. В качестве примеров таких пограничных структур вначале рассматривались преимущественно научно-консультативные советы, созданные при органах власти. Главным достоинством подобных «пограничных структур» считается их способность обеспечить «институциональное пространство, в рамках которого могут развиваться и эволюционировать долговременные двухсторонние коммуникации, развиваются новые технологии управления, и сами границы оказываются преодоленными. Пограничные организации становятся тем самым динамичными структурами, отвечающими изменяющимся интересам акторов по обе стороны границы»1717
  Cash D.W. In Order to Aid in Diffusing Useful and Practical Information»: Agricultural Extension and Boundary Organizations. – Science, Technology and Human. 2001. Vol. 26. N 4.P. 450


[Закрыть]. Сегодня к «пограничным структурам» относят уже и организации типа «фабрик мысли»1818
  Medvetz Th. Murky Power: “Think Tanks” as Boundary Organizations. – Rethinking Power in Organizations, Institutions, and Markets Research in the Sociology of Organizations. 2012. Vol. 34. P. 113–133.


[Закрыть].

Эти представления нашли развитие, в частности, в работах голландского ученого, председателя Исследовательского комитета по публичной политике и администрированию Международной ассоциации политической науки (2012–2016 гг.) профессора Роберта Хоппа1919
  Hoppe R. 2009. Scientific advice and public policy: expert advisers’ and policymakers’ discourses on boundary work. – Poiesis& Praxis. Vol. 6. N 3–4. P. 235–263; Hoppe R, Wesselink A., Cairns R. 2013.Lost in the problem: the role of boundary organisations in the governance of climate change. – Wiley Interdisciplinary Reviews: Climate Change. Vol. 4. N 4. P. 283–300.


[Закрыть], посвященных условиям, в которых действуют эти «пограничные структуры» в процессе решения стоящих перед обществом и властью проблем. Роберт Хопп в рамках предложенной им многоуровневой концептуальной схемы предлагает рассматривать деятельность «пограничных структур» или, шире, «пограничную работу» в контексте трех уровней: микроуровня – консультации по политико-управленческим решениям и реализации конкретных проектов; мезоуровня – политических сетей и типологии решаемых проблем; и макроуровня – сферы политической культуры. Он предположил, что характеристики всех этих трех уровней влияют на конкретные формы и характер деятельности пограничных структур, обеспечивающих взаимодействие экспертно-научного сообщества и властных структур.

Сегодня имеется также достаточно большое количество работ, в которых анализируется деятельность консультативных советов различного уровня, созданных для практической реализации взаимодействия органов власти и научного, экспертного сообщества (см., например относительно недавнюю коллективную монографию под редакцией Justus Lentsch and Peter Weingart2020
  The Politics of Scientific Advice: Institutional Design for Quality Assurance. / Ed. by Justus Lentsch and Peter Weingart. – Cambridge: Cambridge University Press, 2011.


[Закрыть], и ряд других исследований2121
  Michael Schudson. The Trouble with Experts – and Why Democracies Need Them // Theory and Society, Vol. 35, No. 5/6 (Dec., 2006), pp. 491-506; Mark B. Brown. The Politics of Representation on Government Advisory Committees // Political Research Quarterly, Vol. 61, No. 4 (Dec., 2008), pp. 547-560; RogerPielke Jr. & Roberta Klein. The Rise and Fall of the Science Advisor to the President of the United States. // Minerva (2009) 47:7–29.


[Закрыть]).

Наконец, особенно в последнее время, все больше исследователей указывают на необходимость вовлечения в процесс принятия решений не только представителей экспертного сообщества, но гражданских активистов различного типа, что позволяет переходить от анализа чисто эпистемологических сообществ2222
  Mai'a K. Davis Cross. Rethinking epistemic communities twenty years later. // Review of International Studies , Vol.39. N. 01, January 2013, pp 137-160.


[Закрыть] к концепции гражданской эпистемологии2323
  Clark A. Miller. Civic Epistemologies: Constituting Knowledge and Order in Political Communities // Sociology Compass 2/6 (2008): 1896–1919.


[Закрыть].

Двадцать лет тому назад, практически одновременно с концепций пограничных структур, предложенной Дэвидом Гастоном2424
  Guston 1999.


[Закрыть], в процессе изучения институтов и практик взаимодействия российских общества и власти автором этих строк была предложена концепция о наличии в поле публичной политики особого вида институтов, выполняющих медиаторские (посреднические) функции между основными акторами такой политики2525
  Сунгуров А.Ю. Организации-посредники в структуре гражданского общества. Некоторые проблемы политической модернизации России. – Полис. Политические исследования. 1999. № 6. С. 34–48.


[Закрыть].

Концепция институтов – посредников или медиаторов была предложена в процессе поиска причин столь медленного, как нам казалось, пути России в процессе демократического транзита. Напомним, что в соответствии с основными положениями теории демократического транзита, он состоит из трех фаз – либерализации авторитарного режима, фазы создания основных демократических институтов и фазы консолидации нового демократического режима2626
  Карл Т.Л., Шмиттер Ф. Демократизация: концепты, постулаты, гипотезы. Размышления по поводу применимости транзитологической парадигмы при изучении посткоммунистических трансформаций. // Полис, 2004, 4, с. 6-27; Мельвиль А.Ю. Опыт теоретико-методологического синтеза структурного и процедурного подходов к демократическим транзитам // Полис, 1998, 2, с. 6–38; Linz, Juan J. &Stepan, Alfred. Problems of Democratic Transition and Consolidation. – Baltimore and London: The John Hopkins University Press, 1996; Ronald A. Francisco. The politics of regime transitions – Boulder, Colo.: Westview Press, 2000.


[Закрыть].

Исходя из такой последовательности, фазе либерализации в России/CCCР соответствовала горбачевская перестройка, фазой создания основных демократических институтов бесспорно были 90-е годы, период президентства Б.Н. Ельцина, а вот на третья фаза определенно (как казалось тогда) запаздывала. Сложности реализации фазы консолидации демократии в различных странах в то время уже стали предметом анализа многих исследователей2727
  Шмиттер Ф. Размышления о гражданском обществе и консолидации демократии. //Полис, 1996, № 5.С.16-27; The Consolidation of Democracy in East-Central Europe. Edited by Karen Dawisha and Bruce Parrott. – Cambridge: Cambridge University press, 1997; Diamond, Larry. Toward Democratic Consolidation. – In: Diamond, Larry and Plattner, Marc.F., Eds. The Global Resurgence of Democracy. Second Edition. – Baltimore, and London: The John Hopkins University Press, 1996, p.227-240.


[Закрыть], поиск возможностей преодоления этих сложностей был (и остается) и нашей задачей. Если рассматривать само понятие консолидации, то его можно определить как ситуация связности политической системы демократического типа, иначе говоря, ситуация, когда существуют самые различные формы и практики реализации взаимодействия между обществом и властными структурами, между основными акторами поля публичной политики.

Такая ситуация требует как открытости власти по отношению к обществу, так и наличия разнообразных институтов-посредников, или медиаторов, которые способствуют реализации такого взаимодействия через конкретные практики участия2828
  Публичное пространство, гражданское общество и власть: опыт развития и взаимодействия. / Редкол.: А.Ю.Сунгуров (отв. ред.) и др. – М.: Российская ассоциация политической науки; РОССПЭН, 2008; Трансформация публичной сферы и сравнительный анализ новых феноменов политики. Сборник научных статей. Краснодар: Кубанский государственный университет,2010.


[Закрыть]. Отсутствие же таких институтов-медиаторов, или их слабость будет препятствовать достижению фазы консолидации демократического режима.

Строго говоря, если рассматривать политику как взаимодействие по поводу власти, и понимать под властью в узком смысле – только лиц (органы) принимающие властные решения, то субъектами такого взаимодействия будет народ, как обладающей верховной властью суверен, и администрация разного уровня, или власть исполнительная. В рамках такого подхода и представительная власть будет также посредником – как представители народа во власти, а судебная власть – посредником между ветвями власти (конституционных суд), властью и гражданами, между самими гражданами и организациями и т. д. О роли СМИ как медиатора говорит и само их английское название Media. Еще одним известным политическим посредником являются политические партии.

Иначе говоря, все институты, кроме власти исполнительной, могут выполнять и медиаторскую функцию. Проблема заключается в том, что они ее далеко не всегда реализуют в реальности, и она не является для них центральной. Поэтому имеет смысл выделить ряд институтов и структур, которые ранее не привлекали к себе особого внимания, оставаясь как бы в тени у основных политических акторов, и для которых, вместе с тем, функция медиаторства, посредничества является одной из центральных, если не основных. Какие же институты-медиаторы мы будем иметь в виде? Примером такого института с ярко выраженными функциями медиатора является институт Уполномоченного по правам человека (омбудсмана). Он выполняет важную функцию посредника между органами государственной и местной исполнительной власти и жителями страны. Отметим, что французское название должности омбудсмана – Государственный медиатор Франции. В условиях поставторитарных государств он также часто берет на себя и функцию посредника между органами государственной власти и общественными правозащитными организациями. В своих Ежегодных и Специальных докладах он не только выявляет проблемы с нарушением прав человека, но и в ряде случаев предлагает их решения, привлекая для их выработки и представителей академического сообщества, а затем предлагает эти решения для реализации властным структурам2929
  Миронов О.О. Очерки государственного правозащитника. М.: Изд-воСГУ, 2009; Барандова Т.Л. Государственные правозащитные институты: «пробел» в академическом дискурсе. – Журнал исследований социальной политики. 2015. Т. 13. № 4. С. 669–675; Gilligan, Emma. The Human Rights Ombudsman in Russia: The Evolution of Horizontal Accountability //Human Rights Quarterly, 2010. Vol. 32. N 3. P. 300– 315.


[Закрыть]. В таком случае он становится посредником и между академическим сообществом, и властью3030
  Глухова Е.А. Практики интеграции экспертного знания в процесс принятия решений в рамках института Уполномоченного по правам человека. – Политическая наука. 2015. № 3. C. 267–275.


[Закрыть]. Этот институт и его развитие в российских регионах, однако, уже был предметом нашего достаточно детального анализа3131
  Журик Т.В., Брянцев И.И. Политико-правовые аспекты развития взаимодействия института Уполномоченного по правам человека с институтами гражданского общества (на примере Саратовской области). // Вестник Саратовской государственной юридической академии, 2016, № 6(113). С. 60-67; Козлова Н.Н. Уполномоченный по правам человека в политико-управленческом пространстве Тверской области: проблемы и перспективы // Вестник ТвГУ, Серия: управление и экономика. 2015. №4. С.155-166; Сунгуров А.Ю. Институт Омбудсмана: эволюция традиций и современная практика (опыт сравнительного анализа). – СПб.: Норма, 2005; Сунгуров А.Ю., Распопов Н.П., Глухова Е.А. Институты-медиаторы и их развитие в современной России. III. Институт Уполномоченного по правам человека. // Полис, 2013, №2. С. 110-126; Нездюров А.Л., Сунгуров А.Ю. Права человека в России: общественные дискуссии и институт государственного правозащитника // Мир России. 2018, Т. 27. № 3. С. 61-81. DOI: 10.17323/1811-038X-2018-27-3-61-81.


[Закрыть], поэтому в этой книге он будет рассматриваться лишь как потенциальный партнер основного объекта изучения. Вторым примером институтов-медиаторов являются структуры, известные под названием «Фабрики мысли», в которых объединяются люди как обладающие научным знаниями по развитию общества и государства, так и практики, хорошо знающие это конкретное государство и умеющие эффективно взаимодействовать с его агентствами. Именно в рамках таких структур (их также называют аналитические центры) обеспечивается постоянное взаимодействие академического и экспертного сообщества, с одной стороны, и представителей органов государственной власти и МСУ, с другой. Если это взаимодействие распространяется и на структуры гражданского общества, то мы можем говорить уже о Центрах публичной политики, как особой разновидности фабрик мысли3232
  Балаян А.А., Сунгуров А.Ю. Фабрики мысли и экспертные сообщества. – СПб.: Алетейа, 2016; Медушевский Н.А.. Технологии совместимости: переосмысления сути термина «Фабрика мысли». // Вестник РГГУ, 2012, №1(81),Серия «Политология. Социально-коммуникативные науки». С. 111-120; Беляева Н.Ю., Зайцев Д.Г. «Мозговые центры» в России и странах Запада: сравнительный анализ. – Мировая экономика и международные отношения. 2009. № 1. С. 26–35; Rich, Andrew. Think Tanks, Public Policy, and the Politics of Expertise. – Cambridge:Cambridge University Press, 2004; Hartwig Paultz. Think-Tanks, Social Democracy and Social Policy. – Basingstoke; New York: Palgrave Macmillan, 2012.


[Закрыть]. Именно эта разновидность институтов-медиаторов наиболее близка к понятию «пограничных организаций», предложенному Давидом Гастоном3333
  Guston 1999.


[Закрыть], используемому для обозначения различных организационных форм взаимодействия научного знания и практический политики3434
  См., например: Medvetz, 2012.


[Закрыть]. Возникновение и развитие подобных структур в России и ее регионах также уже было предметом нашего анализа3535
  Сунгуров А.Ю. Экспертное сообщество, фабрики мысли и власть: опыт трех регионов. // Полис, 2014, №2. С. 72-87; Брянцев И.И. Способы и практики реализации экспертного потенциала гражданского сообщества в системе властных отношений на территории Саратовской области. // Аналитические сообщества в Саратовской области: сб. ст. / Под ред. Ш.Ш.Какабадзе; МОФ «ИНТЕРЛИГАЛ». – М.: «ИНТЕЛКОРП», 2010, с. 95-108


[Закрыть], который, в частности, показал, что в условиях моноцентрического политического режима, установившегося в России в последние годы, а также в условиях борьбы с неправительственными организациями, получающими иностранное финансирование, количество таких структур в российских регионах резко снизилось.

Фокус нашего внимания в этой книге будет направлен на еще одну разновидность институтов-посредников – а именно Общественные палаты различного уровня – начиная с Общественной Палаты РФ. Наряду с часто встречающимся имитационным характером их деятельности, в ряде случаев они становятся реальными площадками дискуссий и взаимодействия между представителями заинтересованных общественных организаций, академического сообщества и руководством органов исполнительной власти, подменяя (в определенном смысле и в некоторых случаях) переставшие быть такими площадками псевдо-парламенты3636
  Тарасенко А.В. Деятельность общественных палат в регионах России: эффективность vs фиктивность. // Полития, 2010. №1. С. 80-88; Петрова Л.А. Общественные советы при органах власти: опыт Санкт-Петербурга. // Публичная политика – 2009. Сборник статей. – СПб: Норма, 2010. С. 187-193; Горный М.Б. 2012. Общественные консультативные структуры при органах власти: опыт Санкт-Петербурга. – Публичная политика в контексте задач модернизации России: конструктивный потенциал и формы использования. М.: РАПН, РОССПЭН. С. 262–293.


[Закрыть]. Так, Общественные палаты и общественно-консультативные советы различного типа могут служить медиаторами между властью и общественными организациями, фабрики мысли – медиаторами между властью и научным (экспертным) сообществом. В отличие от независимых «фабрик мысли», Общественные палаты получили развитие именно в последние годы, и стали одним из основных форм взаимодействия российского государства и общества именно в последние пятнадцать лет.

Здесь важно подчеркнуть, что наряду с предложенной нами ранее концепцией институтов-медиаторов, в современной России, особенно после принятия закона о медиации, под институтами – медиаторами могут пониматься специальные комиссии по медиации, создаваемые для разрешения различных конфликтов. Эти комиссии, использующие многие подходы, разработанные в конфликтологии, выполняют важную функцию досудебного и внесудебного рассмотрения споров и конфликтов. Такая практика бесспорно очень важна для любой страны, но особенно она необходима для России, где за годы Советской власти укоренились традиции «борьбы до победного конца» с любыми инакомыслием и разномыслием. Эти медиаторские комиссии имеют очень конкретные функции и не связаны с развитием взаимодействия между обществом и властью, поэтому они в этой книге не будут далее рассматриваться.

Отметим также, что описанные выше кратко институты-медиаторы могут быть значимыми не только для понимания закономерностей и проблем эволюции пост-авторитарных политических режимов, но и для понимания развития демократии в странах с устойчивым политическим режимом. Действительно, в рамках развиваемой Джоном Кином концепции мониторинговой демократии3737
  Keane John. The Life and Death of Democracy, London e.a.: The End Company, 2009; ПерегудовС.П. Рецензиянакнигу: KeaneJohn. The Life and Death of Democracy, London e.a.: The End Company, 2009. 958 p. // ProetContra, 2011, т. 15, № 1-2. С. 163-175.


[Закрыть], именно институты и структуры, названные нами институтами – медиаторами приобретают особую роль. По мнению Джона Кина, которое разделяем и мы, где-то начиная с середины XX века на смену классической модели представительной демократии начинает приходить на смену (пусть только начинает) демократия мониторинговая. Под мониторинговой демократией здесь понимаются разнообразные институты и практики, в рамках которых жители страны, как правило, объединенные в различные неправительственные организации, выражают свои интересы, влияют на принятие властных решений и контролируют органы власти. Соответственно, в этих условиях основная нагрузка будет падать уже на разнообразные институты с посредническими функциями, иначе говоря – на предложенные нами институты – медиаторы.

Наконец, но далеко не в последнюю очередь, именно институты с медиаторскими функциями становятся теми формами организации общества, которые связывают, то есть обеспечивают взаимодействие различных акторов поля публичной политики, реализуя их трансграничное сотрудничество. А именно на границах различных сред и структур, если обратиться уже к результатам естественных наук, которые могут быть применимы и к наукам общественным, меняются скорости протекания различных процессов, то есть изменяются и свойства времени3838
  Сунгуров А.Ю. Время и политика: введение в хронополитику. – СПб.: Алетейя, 2016.


[Закрыть]. Иначе говоря, речь идет о метрических особенностях границ раздела любого рода – не только социальных структур, но и границ живых и неживых тел. Здесь будет полезно использоватьи понятие хронотопа – некоем единстве временных и пространственных характеристик определенных объектов, понятия, предложенного биологом и физиологом А.Ухтомским для анализа биологических объектов, но затем развитого культурологом М. Бахтиным для анализа культурных явлений и артефактов. Так, в одной из наших предыдущих работа мы рассматривали особенности хронотопа Калининградской области3939
  Сунгуров А.Ю. Хронотоп как инструмент регионального политического анализа. // Полис, 2003, 6, с. 62-70.


[Закрыть].

Здесь же обратимся к строкам письма Отца Павла Флоренского, одного из блестящих исследователей свойств твердого тела, посланного его племяннику в 1936 году из концлагеря на Соловецких островах, незадолго до его гибели: «Все процессы происходят на поверхностях, на границах между внутри и вне… Углубляясь внутрь тела мы тем самым создаем новую поверхность раздела, и ее именно, а не внутреннее содержание тела зондируем и испытываем…Поскольку пространство не существует без времени, постольку же кривизна поверхности не есть абстрактная кривизна геометрии, а кривизна по всем координатам, т.е. и по времени. Ход времени на поверхностях различной кривизны различен»4040
  В.И.Вернадский и семья Флоренских.//Вопросы истории естествознания и техники, 1988, 1.


[Закрыть]. Добавим, уже из опыта наших исследований в биологии – чем выше кривизна поверхности, тем быстрее идут на ней химические реакции, то есть ход времени на границах раздела ускоряется4141
  Сунгуров А.Ю. Радиобиология клеточной поверхности. – М.:ВИНИТИ, 1988.


[Закрыть]. Соответственно, именно здесь наиболее вероятно возникновение инноваций. Определив, таким образом, объект нашего изучения – Общественные палаты и подобные структуры, рассмотрим различные варианты (модели) взаимодействия государственной власти и общественных организаций – иначе говоря, условия (контекст) возникновения и деятельности изучаемых нами структур.