Текст книги "Зачем нужна свобода. Твоя жизнь, твой выбор, твое будущее"

Либертарианство, понятое исторически

Исторически либертарианство – это современная форма движения, некогда известного как либерализм. Этот термин, «либерализм», особенно в США, потерял часть своего более раннего значения. Как заметил известный экономист Иозеф Шумпетер, «в качестве высшего, пусть и не преднамеренного комплимента системе частного предпринимательства ее враги сочли разумным присвоить <себе> его название»³¹. Однако в отношении того, что теперь называют либертарианством или «классическим либерализмом» в США, в большой части остального мира до сих пор используется термин «либерализм» (или его варианты). Из-за путаницы, существующей в отношении термина в США³², многие люди стали пользоваться термином «либертарианство», имеющим общий латинский корень со «свободой», чтобы отличить свои взгляды от того, что обычно называют «либерализмом» в США. Этот термин иногда также используется, чтобы более тщательно отличить последовательные формы либерализма от его более прагматических или гибких форм. (Во многих языках «либерализм» и «либертарианство» переводятся одним словом, в венгерском, например, для «либерализма»/«либертарианства» одинаково используются szabadelvuseg или liberalizmus.)

Итак, откуда появился либерализм? Либерализм возник в Европе и других регионах мира как защита нового способа сосуществования людей на основе мира, терпимости и взаимовыгодного добровольного обмена и сотрудничества. Либерализм предложил защиту этих мирных форм жизни от доктрин абсолютного и всесильного государства, известного как «абсолютизм». В ходе споров относительно надлежащей степени и объема власти идеи либерализма окрепли и стали более острыми и более радикальными.

После темных веков Средневековья в Европе начали развиваться торговля и коммерция, особенно благодаря росту независимых «коммун», или самоуправляющихся городов, часто защищаемых от пиратов, грабителей и воюющих князей толстыми стенами³³. Новые города – места производства и торговли – основывались по всей Европе. Новые города и их «гражданские общества» были известны как места личной свободы (как гласит старое немецкое выражение, «городской воздух делает свободным») – и мира³⁴.

Как отметил один историк, «без свободы, т. е. без возможности начинать и продолжать вести дело, продавать товары, без власти, чуждой крепостничества, торговля была невозможна»³⁵. Термин «гражданское (от лат. civitas, город) общество» относится к обществам, которые появились в таких городах. Очень важно, что он также стал означать способ взаимоотношения людей друг с другом: цивилизованное поведение. Быть цивилизованным означает быть вежливым по отношению к незнакомцам, быть честным в деловых отношениях и уважать права других. Для таких новых городов и ассоциаций были характерны различные виды представительных или народных собраний, которые разрабатывали законы и занимались государственной политикой. С гражданским обществом была связана новая идея «гражданских прав», означающая права, необходимые для гражданского общества.

По мере роста торговли и все большего накопления богатства короли начали создавать современные военные системы, которые они использовали для расширения своей власти как над феодальной аристократией, власть которой – как и власть королей – обычно имела те же самые корни в насильственном завоевании, так и над городами, которые были основаны на добровольной ассоциации. В ходе «военной революции» все больше и больше власти концентрировалось в том, что позже стало известно как «государство», – в личности и полномочиях короля³⁶. Такие централизованные и монархические политические системы вытеснили, завоевали и ассимилировали большинство других политических систем, существовавших в Европе, включая независимые «города-государства», Ганзейский союз торговых городов, Священную Римскую империю и другие формы политической ассоциации. По мере роста их власти «суверены» все больлше претендовали на право быть «выше закона» и иметь неограниченную власть над всеми другими формами человеческой общности³⁷. Все больше и больше короли настаивали на том, что имеют «божественное право» обладать абсолютной властью. Светские власти и религиозные иерархи заключали союзы, в которых часто светская власть доминировала над религиозной, но иногда бывало наоборот – последнее известно как теократическое правление.

Согласно доктрине абсолютизма правитель был выше закона, что означало разрыв с предшествующей традицией, по которой верховенство принадлежало закону, а не личной власти. В 1598 г. король, известный как Яков VI и I (шотландский король Яков VI, который стал также английским королем Яковым I в 1603 г.), заявил: «Король является сюзереном всего королевства; следовательно, он является господином и над всеми людьми, в нем живущими, имея власть над жизнью и смертью каждого из них. И хотя справедливый государь не отнимет жизни ни у кого из своих подданных без ясно сформулированного закона, все же самые законы, посредством которых он правит, созданы им самим или его предшественниками, и, значит, власть всегда имеет источником его самого… Итак, я доказал, что король выше закона, поскольку является одновременно и его создателем, и тем, кто придает ему силу»³⁸.

Абсолютизм дополнялся соответствующей экономической теорией – меркантилизмом, согласно которому король и его чиновники могут направлять промышленность: одно предприятие запрещать, а другое субсидировать, предоставлять монополию привилегированным компаниям (практика, которая сегодня рассматривается как кумовство), «защищать» владельцев местных отраслей промышленности от конкуренции со стороны более дешевых импортируемых товаров и в целом управлять торговлей к выгоде правящих властей с целью пополнения деньгами государственной казны³⁹.

Либерализм возник в качестве защиты свободы гражданского общества от притязаний неограниченной власти, от монополий и привилегий, меркантилизма, протекционизма, войны и государственного долга, в пользу гражданских прав и верховенства права. Это движение имело много источников. Главными среди них были идеи прав личности, ясно сформулированные испанскими схоластами из университета Саламанки, которые защищали и рыночную экономику, и права завоеванных индейцев против их жадных испанских повелителей, а также доктрины естественного права (law) и естественных прав (rights), ясно сформулированные голландскими и немецкими мыслителями. Но первое вполне либертарианское движение появилось, возможно, во время гражданских войн в Англии – движение левеллеров⁴⁰. Во время гражданских войн в Англии (1642–1651) левеллеры сражались на стороне парламента за ограниченное, конституционное правительство, за свободу вероисповедания, за свободу торговли, за защиту собственности, за право зарабатывать на жизнь, за равные права для всех. Они были радикалами, аболиционистами и защитниками прав человека и мира. Они были либертарианцами.

Эти идеи – прав личности, ограниченного правительства, свободы мысли, вероисповедания, слова, торговли, производства, и передвижения – открыли умы, стерли старые границы, произвели беспрецедентное богатство для среднего человека и разрушили одну империю за другой. В Европе, в Северной и Южной Америке было упразднено рабство, кульминацией чего стала отмена рабства в Бразилии 13 мая 1888 г. Был положен конец феодализму. Крепостные Европы были освобождены, иногда сразу, иногда постепенно: в Австрии в 1781 и 1848 г.; в Дании в 1788 г.; в Сербии в 1804 и 1830 г.; в Баварии в 1808 г.; в Венгрии и Хорватии в 1848 г.; в России в 1861 и 1866 г.; в Боснии и Герцеговине в 1918 г.

Движение за свободу распространялось не только по всей Европе и в европейских колониях, но и в исламском мире, в Китае и в других местах, накладываясь на местные традиции свободы. Таким образом, либертарианские идеи – продукт не какой-то только одной культуры; у каждой культуры и у каждой традиции есть свое представление о свободе, как и представление о власти. Европа дала миру Вольтера и Адама Смита, но позже она породила также Муссолини, Ленина и Гитлера. Маркс, доктрины которого господствовали в Китае в течение многих десятилетий, был не китайцем, а немцем. В каждой культуре можно найти как мудрецов и певцов либертарианства, так и защитников неограниченной власти. Либертарианство пускает корни во всем мире, соединяясь с местными либертарианскими традициями, особенно в Африке и в Азии, а также вновь возрождается в Европе, Латинской Америке и Северной Америке.

Современное либертарианское движение строится не только на опыте более ранних либералов, сражавшихся с абсолютизмом, но и на опыте страха перед еще более ужасной угрозой свободе и цивилизации: коллективистским тоталитаризмом. Поток либертарианской литературы набрал силы в XIX в. Одновременно новые политические идеологии, привлекая более старые традиционные представления о власти, бросили вызов либерализму. Империализм, расизм, социализм, национализм, коммунизм, фашизм и их различные комбинации – все опирались на фундаментальные предпосылки коллективизма. Человек не рассматривался как средоточие прав; теперь, как утверждалось, значение имело то, что составляло права и интересы страны, класса или расы, все, выраженное через власть государства.

В 1900 г. либертарианский редактор журнала «Нэйшн» Е. Л. Годкин писал в весьма мрачной передовой статье: «Только “пережитки”, по большей части старики, все еще поддерживают либеральную доктрину, и, когда они уйдут, борцов за нее не останется». Он сделал и еще более ужасное предсказание – о коллективистском угнетении и о войне в начале наступающего века, которая будет стоить сотен миллионов жизней: «Сегодня нам говорят не о естественных правах, а о низших расах, участь которых – подчиняться правительству тех, кого Бог сделал их начальниками. Старое заблуждение о божественном праве еще раз утвердило свою губительную власть, и прежде чем оно будет снова отброшено, должна произойти международная бойня ужасающих масштабов»⁴¹. Так и произошло: массовое смертоубийство в невиданном прежде масштабе, системы массового порабощения в новом масштабе и мировые войны, разорившие Европу, Евразию, Азию и отозвавшиеся ужасным эхом в Южной Америке, Африке и на Ближнем Востоке⁴².

Вызовы, которые бросает свободе, цивилизации, самой жизни коллективизм, во многом определили либертарианский ответ. Он включает в себя возобновление акцента на следующих элементах либертарианской мысли, полностью отвергнутых коллективистскими идеологиями вроде социализма, коммунизма, национал-социализма и фашизма:

• превосходство отдельного человека как фундаментальной моральной единицы, а не коллектива, будь то государство, класс, раса или нация;

• индивидуализм и право каждого человека стремиться к собственному счастью своим собственным способом;

• права собственности и рыночная экономика как децентрализованные и мирные средства принятия решения и координация, при которой эффективно используются знания миллионов или миллиардов людей;

• важность добровольных объединений гражданского общества, включая семью, религиозную общину, ассоциацию соседей, деловую фирму, профсоюз, общество взаимного страхования, профессиональную ассоциацию и бесчисленные другие, которые придают значение и содержание жизни и помогают людям достигать их уникальной идентичности через участие во всех этих объединениях и которые вытесняются с расширением государственной власти;

• страх перед государством и перед сосредоточением власти в руках военных или в исполнительных органах государственной власти.

Свой вклад в возрождение либертарианской мысли, особенно после того, как стало ясно, что Вторая мировая война идет к завершению, внесло много людей. В 1943 г. в США были изданы три книги, в которых либертарианские идеи вновь стали предметом публичной дискуссии: «Открытие свободы» Роуз Уайлдер-Лейн, «Бог из машины» Изабель Пэтерсон и мгновенно ставший бестселлером «Источник» Айн Рэнд. В 1944 г. в США Людвиг фон Мизес выпустил свою книгу «Всемогущее государство: тотальное государство и тотальная война», а в Великобритании был опубликован бестселлер Фридриха Хайека – вызов коллективистскому экономическому планированию – «Дорога к рабству». Книга Хайека получила тогда большое признание и в других странах. Хайек основал также Общество Мон-Пелерен, международное общество ученых – сторонников классического либерализма; их первая встреча состоялась в 1947 г. в Швейцарии. В дальнейшем появились другие книги, а также общества, ассоциации, издательства, аналитические центры, студенческие клубы, политические партии и многое другое⁴³.

Аналитические центры начали работу по продвижению классических либеральных идей. Первая волна их деятельности пришлась на 1940 – 1950-е годы, когда возникли такие (до сих пор активно работающие) организации, как Институт общественных дел в Австралии (1943), Фонд экономического образования в США (1946) и Институт экономических дел в Великобритании (1955). В 1977 г. в США был основан Институт Катона, а в 1978 г. в Швеции – Институт Тимбро. Это была вторая волна активности либертарианских аналитических центров, когда дискуссии о государственной политике изменились. (С тех пор появились сотни подобных центров, и большинство связано с Сетью фонда «Атлант» (Atlas Network), которая была основана сэром Энтони Фишером, являющимся также основателем Института экономических дел.) Выдающиеся интеллектуалы пошли по стопам Патерсон, Лейн, Рэнд, Мизеса и Хайека – философы Роберт Нозик, Х. Б. Актон и Энтони Флу, а также экономисты – нобелевские лауреаты Джеймс Бьюкенен, Милтон Фридмен, Рональд Коуз, Джордж Стиглер, Роберт Манделл, Элинор Остром и Вернон Смит. Мы назвали лишь некоторых из тех, кто содействовал продвижению либертарианских аргументов и применил либертарианские идеи к огромному количеству социальных, экономических, юридических и политических проблем.

Поскольку либертарианские идеи завоевывают все больше сторонников и защитников всюду на Ближнем Востоке, в Африке, Азии, Латинской Америке и в странах бывшего СССР, либертарианство опять приспосабливается к новым проблемам, особенно к потребности создать и усилить институты гражданского общества и сделать это на основе местных традиций. Такие необходимые институты включают в себя обычаи мирного обсуждения, а не насилия; взаимоуважение людей независимо от пола, расы, религии, сексуальности или языка; независимые судебные системы для мирного разрешения споров; системы прав собственности, хорошо определенных, защищенных законом и легко передаваемых, чтобы облегчить обмен создаваемым богатством; свободу печати и публичных дискуссий а также традиции и институты для контроля за действиями власти.

Вот коротко все, что касается истории. Перейдем теперь к другому способу понимания либертарианства.

Либертарианство, понятое концептуально: либертарианская тренога

Если у стула только одна ножка, он упадет. Добавьте вторую – и это делает его не намного более устойчивым; он все еще падает. Добавьте третью, чтобы получилась тренога, и каждая ножка укрепит другие. Точно так же и идеи. Идеи – о правах, справедливости, общественном строе, законе – стоят не просто каждая сама по себе. Они дополняют значение друг друга. Как опоры треноги, они оказывают друг другу поддержку.

Либертарианство основано на фундаментальном идеале свободы; либертарианцы поддерживают свободу как самую высокую политическую ценность. Это не означает, что свобода должна быть высшей ценностью в жизни; в конце концов, люди влюбляются, стремятся к правде и красоте; у них есть идеи о религии и о многих других важных вопросах, и политика, конечно, не единственная вещь, которая имеет значение в жизни. Но для либертарианцев основная ценность, которая должны быть реализована в политике, – это свобода. Политическая жизнь должна быть направлена на обеспечение справедливости, мира и участия всех в процветании, и либертарианцы следуют давней традиции классической либеральной мысли, которая понимает эти принципы и ценности как взаимоукрепляющие.

Либертарианская тренога стоит на трех столпах:

права личности: люди обладают правами, которые предшествуют политическому объединению; эти права не предоставляются властью, но могут быть даже направлены против власти; как писал Нозик в начале своей классической либертарианской работы «Анархия, государство и утопия», «люди обладают правами, и поэтому есть действия, которые не могут совершать по отношению к индивиду ни отдельный человек, ни группа лиц (без нарушения этих прав)»⁴⁴;

стихийный порядок: людям свойственно полагать, что всякий порядок должен быть продуктом организованного ума, но самые важные виды порядка в обществе не являются результатом сознательного планирования или замысла, а возникают из добровольного взаимодействия и взаимного регулирования планов свободных людей, действующих на основе своих прав;

конституционно ограниченное правительство: права требуют защиты со стороны институтов, которые уполномочены применять силу для их защиты, но те же самые институты часто представляют и самую большую и самую опасную угрозу правам, а значит, эти институты должны быть строго ограничены через конституционные механизмы, включая разделение властей и конкуренцию между источниками власти, правовые системы, которые независимы от исполнительной власти, и широко разделяемое требование верховенства права над властью.

Каждый из указанных выше столпов поддерживает другие. Права должны быть ясно определены и охраняться институтами права; когда права хорошо определены и юридически обеспечены, порядок возникнет стихийно; когда социальный порядок и гармония возникают без планомерного управления, люди больше уважают права других; когда люди привыкают пользоваться своими правами и уважать права других, они больше склонны настаивать на конституционных ограничениях правовых институтов.

Права личности

Либертарианские идеи о правах были в основном выкованы в борьбе за религиозную свободу и за свободу слабого, страдавшего от притеснений сильного. Испанский мыслитель Франсиско де Виториа в своей известной книге 1539 г. об американских индейцах защищал коренные народы Америки от жестокости и притеснений, принесенных испанской империей. Он утверждал, что индейцы несли моральную ответственность за свои действия (dominium) и пришел к заключению, что «варвары [термин, использовавшийся в то время для неевропейских и нехристианских народов], подобно любому христианину, несомненно, владели dominion, как общественным, так и частным. То есть у них нельзя было отнять их собственность, независимо от того, частные это лица или государи, на том основании, что они не были истинными владельцами (ueri domini)»⁴⁵.

Индейцы, о которых говорят Виториа и его последователи, имели столько же прав на уважение к их жизни, их собственности и их стране, как и любой испанец. Они обладали правами, и нарушение этих прав было несправедливостью, которой нужно было сопротивляться. Идеи моральной ответственности и прав оказали огромное влияние на общие представления о людях; дело было не в случайности рождения, а в том, был ли человек моральным субъектом, т. е. существом, которое могло бы отвечать за свой выбор и свои действия.

Примерно в то же самое время защитники свободы вероисповедания настаивали – и часто платили за это ценою жизни – на том, что, поскольку люди являются ответственными существами, способными мыслить, размышлять и делать выбор, совесть должна быть свободной и религия должна быть вопросом выбора, а не принуждения. Право на свободу вероисповедания было правом, а не привилегией, жалуемой теми, кто обладает властью. Богослов Жан Кальвин в Женеве оправдывал убийство своего критика Сервета за проповедование иного понимания Евангелия – на том основании, что правители обязаны защищать истинную веру. Великий борец XVI в. за свободу вероисповедания Себастьян Кастеллио прямо ответил Кальвину: «Убить человека не означает защитить доктрину, это значит убить человека. Когда жители Женевы убили Сервета, они не защитили доктрину, они убили человека»⁴⁶. Доктрину надо защищать словами, изменяя разум и сердце того, кто не согласен, а не оружием и огнем, разрывая или сжигая его тело. Как заметил английский поэт Джон Мильтон в своей новаторской защите свободы печати, в «Ареопагитике», «великое искусство состоит в том, чтобы различать, в каких вещах закон должен добиваться строгости и наказания, а в каких должно обходиться только убеждением»⁴⁷.

Те первые приверженцы свободы, которые настаивали на уважении к равным правам независимо от религии, расы, пола или других случайных особенностей людей, встретили сильное противодействие со стороны защитников абсолютизма или теократического правления, заявлявшими в ответ, что, если каждый человек будет иметь право управлять своей собственной жизнью, в обществе не будет общего замысла, что вызовет хаос и беспорядок. Должен существовать, говорили сторонники абсолютизма и теократии, хозяин, некто, обладающий способностью предвидеть и затем подчинить порядку бесформенную массу. Иначе мы не будем знать, что производить и что делать с произведенным продуктом или как поклоняться Богу, что носить, сколько денег потратить или отложить.