Текст книги "Сборник рефератов по истории. 10 класс"

Одной из первых подверглась нашествию Рязань. Раскопки выявили трагическую картину гибели и уничтожения города. При появлении войск монголотатар жители спешно прятали свое имущество в печах или подпечных ямах, под половицами и лестницами погребов, а наиболее ценные вещи, в том числе и фамильные драгоценности, закапывали в землю. Но никому не удалось вернуться за спрятанным добром. Археологи обнаружили уже 13 таких кладов. Самые известные из них – первый, найденный в 1822 г., и последний, относящийся к раскопкам 1992 г. В первом кладе находились знаменитые рязанские бармы – богатые наплечники со священными изображениями для торжественной одежды князей и церковных сановников. Во втором – тринадцать предметов женского головного убора, отличающихся виртуозной техникой исполнения и сделанных из золота высочайшей пробы. Их общий вес составлял 240,8 г.

На берегу реки Оки, в котловане, вырытом в мерзлом грунте, археологами найдены общие захоронения жертв монгольского нашествия. В них обнаружены останки 143 человек, похороненных уже после ухода татар. Люди лежали тесными рядами, местами в два-три яруса. Завоеватели не пощадили никого – вместе с мужскими найдено много женских и детских останков. Одна из женщин держала на груди маленького ребенка. На скелетах – признаки насильственной смерти: следы сабельных ударов, отрубленные кисти рук, застрявшие в костях наконечники стрел.

Клады, общие могилы, разрушенные жилища, костяки людей, обширные пепелища – все это свидетельствует о страшной катастрофе, обрушившейся на Русь. В небольшом верхневолжском городе Торжке от пожарищ, устроенных кочевниками, отложился слой сплошных углей толщиной в 60 см.

При раскопках двух городов вятичей Серенска и Болдыжа были обнаружены осколки колоколов, призывно гудевших во время штурма и пожара. От сильного жара они раскалились, оплавились и, рухнув на землю, разбились.

Как показали исследования ученых, полному уничтожению подверглись такие города Южной Руси, как Изяславль и Райковецкое городище. Укрепления, дома и хозяйственные постройки обратились в пепел, но домашнее имущество уцелело. Сотни защитников города и их врагов лежали там, где они пали в битве, иногда с оружием в руках; женщины с детьми встретили смерть в своих жилищах. Повсюду огромное количество оружия, груды разрозненных костей. Только в Изяславле погибло более полутора тысяч человек.

Потрясающа картина разорения Киева. Когда татары ворвались в город и начался пожар, две девочки, тесно прижавшись друг к другу, спрятались в глиняной печи. Там их и настигла смерть: они задохнулись от дыма. На развалинах другого сгоревшего жилища лежали в беспорядке многочисленные скелеты защитников города, погибших в рукопашной схватке с врагами. Последним убежищем киевлян стала Десятинная церковь. Во время раскопок там был открыт тайник глубиной 5 м. На дне его обнаружили несколько скелетов. Рядом лежали меч и шлем, фрагменты богатых тканей, шесть серебряных медальонов, а также 37 литейных формочек, принадлежавших ремесленнику по имени Максим. Пытаясь спастись, он прибежал в церковь из находившейся неподалеку мастерской и принес с собой свои самые ценные вещи – литейные формочки.

У самого дна тайника начинался незаконченный подземный ход, прорытый всего лишь на 1 м. Тут же находились две большие деревянные лопаты с железной оковой для земляных работ, заступы, топор, деревянное ведро с железной дужкой, целая связка плетеных лыковых веревок. Спасавшиеся от гибели люди спрятались в тайнике, который до этого служил хранилищем церковных ценностей. Они хотели прорыть глубоко под землей ход из церкви к склону горы. Но храм рухнул под ударами стенобитных машин осаждавших его татар. Обвалившиеся своды и стены засыпали тайник, и находившиеся в нем люди погибли.

Ученые подсчитали, что из 74 изученных ими городов, относящихся к периоду до монгольского нашествия, 49 были разорены Батыем; 14 из них так и не поднялись из пепла. Еще 15 не смогли восстановить своего былого значения, превратившись в села. «Изсекоша (перебили) вся от мужеска пола до женска, иерейский чин весь и черноризчезский (т. е. священников и монахов)», «не оста во граде ни един живых, вси равно умроша и одну чашу смертную пиша» – это сообщение летописца не является преувеличением. Ученые стали невольными свидетелями сотен трагических судеб обычных, рядовых людей. Они увидели нашествие глазами его современников – детей и взрослых, страстно желавших выжить; глазами людей, чудом уцелевших и пришедших на пепелище только что сожженных городов и развалины поруганных святынь. Более семи веков прошло с той поры… Но и сегодня наши современники испытывают потрясение, открывая все новые и новые страшные картины разорения прекрасной Руси.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Греков И. Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. М., 1975.

2. Гумилев Н. Н. От Руси к России. М., 1992.

3. Платонов С. Ф. Учебник русской истории. СПб., 1994.

4. Рыбаков Б. А. Мир истории: Начальные века русской истории. М., 1978.

5. Рыбаков Б. А. Киевская Русь XII–XIII вв. и русские княжества. М., 1982.

6. Сыров С. Н. Страницы истории. М., 1975.

7. Русский государственный орел. Сост. М. Острогорский. СПб., 1914.

ПЛАН

Введение

1. Ученье – свет, а неученье – тьма

2. Книжный мир XII–XIII вв.

3. Величайшее наследие народа – «Слово о полку Игореве»

Список литературы

ВВЕДЕНИЕ

В XII-первой половине XIII вв. начинают стремительно развиваться феодальные отношения. Это вызвало изменение формы политического устройства. Имела место феодальная раздробленность, что привело к созданию относительно самостоятельных государств-княжеств. Это было закономерным историческим явлением. Развивается сильное хозяйство, уже при наличии железных орудий земледелия. Во всех княжествах ремесленники занимаются кузнечно-слесарным и орудийным делом, обработкой меди, серебра, золота. Развивается искусство чеканки, позолоты, инкрустации, филиграни.

Вместе с материальной культурой растет и развивается

духовная культура. Важную роль играл здесь рост городов. Особенно большая историческая заслуга принадлежит Киеву. И она не только в том, что здесь впервые была создана новая социально-экономическая формация и сотни первобытных племен (славянских, финноугорских, латышско-литовских) выступили как единое государство, крупнейшее во всей Европе. Киевская Русь за время своего правления успела и сумела создать единую народность. Условно ее называют древнерусской народностью. В Средние века ее выражали словами «русский», «люди руськие», «земля Руськая».

Вырабатывается общий литературный язык, который заменил местные племенные диалекты, сложилась общая культура, родилось национальное самоощущение единства народа. Феодальная культура полнее всего проявилась в городах. Население городов тогда составляли феодалы, богатые купцы и духовенство, с одной стороны, и простые посадские люди (мастера, мелкие торговцы, работные люди и т. п.), с другой.

Горожане стали в XII в. передовой частью народных масс. Это их руками, трудом, умом и художественным вкусом создавалась феодальная культура. Строились крепости и дворцы, создавалась белокаменная резьба храмов и многокрасочная финифть на коронах, возводились корабли. Мастера гордились своими изделиями и подписывали их своими именами. У горожан и кругозор был несравненно шире, чем у сельских жителей, которые весь мир укладывали в несколько деревень. Горожане имели возможность общаться с иноземными купцами, ездить в чужие земли. Некоторые из ремесленников умели читать, считать. Есть свидетельство о существовании школ для юношей, а в 1086 г. сестра Мономаха устроила в Киеве школу для девушек при одном из монастырей.

Учителями часто бывали представители низшего духовенства (дьяконы, дьячки). В руки археологов попали интересные тетради двух новгородских школьников, датированные 1263 г., по ним мы можем судить о характере преподавания в Средние века: ученики XIII в. проходили коммерческую корреспонденцию, цифирь, учили основные молитвы. Представление об уровне знаний могут дать «Изборники» 1073 и 1076 гг., где собраны статьи по грамматике, философии и другим дисциплинам.

1. УЧЕНЬЕ – СВЕТ, А НЕУЧЕНЬЕ – ТЬМА

Русские люди того времени хорошо осознавали, что «книги суть реки, напояющие Вселенную мудростью», некоторые мудрые книги называли «глубинными книгами». Возможно, что некоторые русские люди учились в заграничных университетах: один из авторов конца XII в., желая подчеркнуть скромность своего собственного образования, писал своему князю: «Я, князь, не ездил за море и не учился у философов (профессоров), но как пчела, припадающая к разным цветам, наполняет соты медом, так и я из многих книг выбирал сладость словесную и мудрость» (Даниил Заточник).

В 1951 г. под руководством одного из наших крупнейших археологов – А. В. Арциховского – в Новгороде были проведены раскопки, которые продолжались несколько десятков лет. В условиях особой новгородской почвы дерево прекрасно сохранилось и позволило собрать богатейший материал, дающий представление о том, что казалось навеки утраченным, – об облике древнерусского города. Ведь из дерева в Новгороде сооружались крепостные стены и башни, прокладывались уличные мостовые, строились хижины, боярские хоромы и подавляющее большинство церквей.

26 июля 1951 г., спустя две недели после начала раскопок, произошло крупнейшее событие в исторической науке. Молодой археолог Нина Акулова (с этого дня ее имя вошло в историю науки) нашла прямо среди плах древней деревянной мостовой грязный, изодранный свиток бересты. Таких находок у археологов и раньше было немало – древние новгородцы делали из бересты поплавки для ловли рыбы. Но этот свиток оказался особенным – сквозь грязь проступали буквы!

Увидев находку, все потеряли дар речи, а руководитель экспедиции А. В. Арциховский воскликнул: «Я этой находки ждал 20 лет!» В его руках была берестяная грамота! Позже А. В. Арциховский напишет: «Чем больше будут раскопки, тем больше они дадут драгоценных свитков березовой коры, которые, смею думать, станут такими же источниками для истории Новгорода Великого, какими для истории эллинистического и римского Египта являются папирусы».

Новгородская находка совершила настоящий переворот в исторической науке. Ученые получили доступ к новому, доселе неизвестному, бесценному письменному источнику. Число найденных грамот к сегодняшнему дню уже более 700. Это грамоты XI–XV вв. И число их постоянно растет. Находят свитки не только в Новгороде, но и в Пскове, Смоленске, Рязани, Старой Руссе, Витебске. Недавно древний свиток найден был и в Москве. Из этих источников ученые узнали, что грамотными в Древней Руси были не только феодалы и духовенство, но и многие ремесленники, торговцы и даже крестьяне. Именно им принадлежало большинство найденных свитков.

Что же представляют собой эти свитки, ныне хранящиеся в Государственном историческом музее в Москве? Почему они в таком количестве оказались в земле?

Историк и археолог В. Л. Янин пишет: «Большинство их сохранилось в обрывках… Открытие берестяных грамот не было связано с обнаружением какого-нибудь архива. Нет, они встречались в слое подобно нашим привычным для археологов массовым категориям находок, как, например, железные ножи или стеклянные бусы. Берестяные грамоты были привычным элементом новгородского средневекового быта. Новгородцы постоянно писали и читали письма, рвали их и выбрасывали, как мы сейчас рвем и выбрасываем ненужные или использованные бумаги».

Береста – очень удобный материал для письма, хотя и требовал определенной подготовки. Березовое лыко варили в воде, чтобы кора стала более эластичной, затем снимали грубые ее слои. Лист бересты со всех сторон обрезали, придавая ему прямоугольную форму. Писали на внутренней стороне коры, выдавливая буквы особой палочкой – «писалом» – из кости, металла или дерева. Один конец писала заострен, а другой делали в виде лопаточки с отверстием и подвешивали к поясу. Техника письма на бересте позволила текстам сохраняться в земле столетиями. Костяные, металлические и деревянные писала попадались археологам в земле и раньше – в Новгороде и Пскове, в Киеве и Чернигове, Смоленске и Рязани. Но, пока грамоты не были обнаружены, стержни фигурировали в музейных описях как «булавки», «обломки браслетов» или даже «ложечки для причастия».

Подавляющее большинство берестяных грамот были обнаружены в слоях XIII и XIV вв. Степень грамотности различна, возможно, что некоторые написаны под диктовку профессиональными писцами. Однако благодаря этим грамотам теперь уже не подлежит сомнению, что в средневековом Новгороде написанное слово было привычным средством общения.

Вот интересное заключение В. А. Рыбакова: «Существенным отличием русской культуры от культуры большинства стран Востока и Запада является применение родного языка. Арабский, греческий и латинский для ряда стран Европы были чуждыми языками, монополия которых привела к тому, что народный язык государств той эпохи нам почти неизвестен. Русский же литературный язык применялся везде – в делопроизводстве, дипломатической переписке, частных письмах, в художественной и научной литературе. Единство народного и государственного языка было большим культурным преимуществом Руси перед славянскими и германскими странами, в которых господствовал латинский государственный язык. Там невозможна была столь широкая грамотность, т. к. быть грамотным означало знать латынь! Для русских же посадских людей достаточно было знать азбуку, чтобы сразу письменно выражать свои мысли. Этим и объясняется широкое применение на Руси письменности на бересте и на досках».

О чем же писали наши предки в своих свитках? Содержание найденных берестяных грамот разнообразно: частные письма, хозяйственные заметки, жалобы, деловые поручения. Есть и особые записи. В 1956 г. археологи нашли в Новгороде сразу 16 берестяных грамот XIII в. Большинство из них представляли собой ученические тетради новгородского мальчика по имени Онфим. Было ему, видимо, 5–7 лет от роду. И этот мальчик обучался грамоте. Царапал на бересте буквы и слоги, а когда ему надоедало учение, забавлялся на той же бересте рисованием. Целая охапка берестяных листов, процарапанных мальчиком Онфимом, была обнаружена в прослойке рядом с древней мостовой, где пролежала более 700 лет. О судьбе мальчика Онфима, писавшего эти грамоты, неизвестно ничего, но имя его перешагнуло века.

Новгородским находкам посвящено много публикаций, и почти все они проиллюстрированы рисунками Онфима. Они стали бесценным сокровищем, ведь почти ничего неизвестно о письменном образовании средневековой Руси. Знаем мы только, что Ярослав Мудрый в XI в. предпринял первую попытку создать школу, повелев собрать 300 новгородских детей для обучения грамоте.

Н. М. Карамзин в «Истории государства Российского» пишет: «Ревность его к христианству соединилась, как мы видели, с любовью к просвещению. Летописцы Средних веков говорят, что сей великий князь завел в Новгороде первое народное училище, где 300 отроков, дети пресвитеров и старейшин, приобретали сведения, нужные для священного сана и гражданских чиновников: сей государь, по сказанию летописца, весьма любил церковные уставы, духовных пастырей и в особенности черноризцев; не менее любил и книги божественные; велел переводить их с греческого на славянский язык, читал оные день и ночь, многие списывал и положил в церкви Софийской для народного употребления. Определив из казны своей достаточное содержание иереям, он умножил их во всех городах и предписал им учить новых христиан, образовать ум и нравственность людей грубых».

Берестяные грамоты подтвердили, что не купцы, а феодалы-землевладельцы были подлинными хозяевами Новгорода и главными эксплуататорами новгородских ремесленников и крестьян: им принадлежали села и пашни, рыбные ловы и промысловые леса, а купцы служили лишь посредниками.

"Поклон к Юрью и Миксиму от всех сирот. Цто еси дал нам за клуцника за нас не стоить нас продает и окрадони от ного есми. А лижини от ного не отъезде да. А ми есми в том погибли. Аже ему будьть сидить, немам сили ниту сидити. А

дай нам смирного человека. А на том тобе цолом". Вот оно, документальное подтверждение того, что и крестьяне оставили свои записи, пусть в виде жалоб на обидчиков, на бересте. В. Л. Янин переводит ее так: «Поклон к Юрию и к Максиму от всех крестьян. Что ты дал нам за ключника? Он за нас не стоит, нас продает, и мы им ограблены. Мы из-за него стали лежебоками, т. к. он не разрешает нам отъезжать. Из-за него мы погибаем. Если он будет и дальше сидеть, нам нет сил. Дай нам смирного человека. А в том тебе челом бьем».

Таких бытовых подробностей не найти ни в летописях, ни в официальных актах, написанных на дорогостоящих пергаментах. Вот, например, любовное послание XII в.: «От Микиты ко Улиании. Пойди за моне. Яз тобе хоцю, а ты мене. А на то послух Игнат Моисеев!» – которое можно расшифровать так: «Никита просит Ульяну выйти за него замуж; он узнал от Игната Моисеева, что его любовь не осталась безответной».

Читая и расшифровывая процарапанную бересту, проникаешь все глубже в быт боярский, купеческий, церковный, быт ремесленников, холопов, крестьян. В них классовый антагонизм, ростовщичество, судопроизводство, связи с чужими краями, отзвуки язычества, война и мир: и все – через миропонимание нашего предка – русского человека XII–XIII вв. Записи эти как обрывки живой речи героической поры русской истории.

Но не только береста раскрывает нам тайны жизни простого русского человека прошлого. Найдено много надписей на бытовых вещах. Кузнец-оружейник ставил свое имя на выкованном им клинке («Людота Коваль»), новгородский мастер великолепного серебряного кубка подписал свое изделие: «Братило делал», княжеский человек помечал глиняную амфору-корчагу: «Доброе вино прислал князю Богунка»; любечанин Иван, токарь по камню, изготовив миниатюрное, почти игрушечное веретенное пряслице своей единственной дочери, и написал на нем: «Иванко создал тебе одина дщи»; на другом пряслице девушка, учившаяся грамоте, нацарапала русский алфавит, чтобы это «пособие» было всегда под рукой.

2. КНИЖНЫЙ МИР XII–XIII вв.

Береста и «подручный материал» годились для коротких, обрывочных записей. Для книг же, которые имели хождение в XII–XIII вв., использовали совсем другой материал.

Изготовление древних рукописных книг было делом дорогим и трудоемким. Материалом для них служил пергамент – кожа особой выделки высокого качества. Пергамент получался из кожи ягнят и телят. Ее очищали от шерсти и тщательно промывали. Затем натягивали на барабаны, посыпали мелом и чистили пемзой. После просушки на воздухе с кожи срезали неровности и вновь шлифовали пемзой. Выделанную кожу разрезали на прямоугольные куски и сшивали в тетради по 8 листов. Интересно, что этот принцип брошюровки сохранился по сей день. Сшитые таким образом тетради собирали в книгу. Пусть это чудовищно звучит сейчас, но остается фактом то, что на одну книгу подчас требовалось от 10 до 30 шкур животных – целое стадо! По одному из письменных свидетельств, за кожу для книги брали целых 3 рубля. За такие же деньги можно было купить три лошади.

Готовую книгу берегли от повреждений переплетом из двух досок, обтянутых кожей и имевших застежку на боковом срезе. Такая доска не могла достойно украсить дорогую книгу, поэтому на нее надевали оклад – своего рода «суперобложку». Книга в дорогом окладе считалась ценным подарком. Ее часто вкладывали в храмы и монастыри «на помин души». Так, в 1571 г. царь Иван Грозный вложил в Благовещенский собор в Кремле «Евангелие» в редком по красоте золотом окладе.

«…Книги наставляют и научают пути покаяния, ибо мудрость обретаем и воздержание в словах книжных. Это – реки, напояющие Вселенную, это – источник мудрости, в книгах ведь неизмеримая глубина; ими мы в печали утешаемся, они – узда воздержания». Эти слова о книгах – из «Повести временных лет» летописца Нестора. Написаны они почти тысячу лет назад и свидетельствуют о том, что уже тогда мудрые люди понимали значение и ценность одного из величайших изобретений человечества.

Писали книги обычно гусиным пером и чернилами. Привилегию писать лебединым или даже павлиньим пером имел царь. Изготовление письменных принадлежностей требовало определенного умения. Извлекали перо непременно из левого крыла птицы, чтобы изгиб был удобен для правой, пишущей руки. Перо обезжиривали, втыкая в горячий песок, затем кончик наискось срезали, расщепляли и затачивали специальным перочинным ножичком. Им же выскабливали ошибки в тексте.

Чернила в средневековой России были непривычного для нас бурого цвета, т. к. делались на основе железистых составов, а проще говоря, ржавчины. Процесс изготовления был достаточно длительным. В воду опускали кусочки старого железа, которые, ржавея, окрашивали ее в бурый цвет. Сохранились даже древние рецепты изготовления чернил. В качестве компонентов, помимо железа, использовали дубовую или ольховую кору, вишневый клей, квас, мед и многие другие вещества, придававшие чернилам необходимую вязкость, цвет, устойчивость. Даже столетия спустя чернила сохранили яркость и силу цвета. Вместо школьных «промокашек» использовали мелкотолченный песок, посыпая его на лист пергамента.

На древних миниатюрах мы видим монахов – переписчиков книг за их кропотливой, сложной работой, которая требовала еще и строжайшей дисциплины, ведь за ослушание и небрежность при переписывании сажали на сухой, скудный паек.

Прежде чем приступить к письму, листы пергамента разлиновывали при помощи линейки и затупленного шильца, по краям оставляли поля. Под ногой у писца стояла невысокая подставка, т. к. писать было принято на колене. Образец устанавливался на пюпитре, на уровне глаз, а на столике рядом раскладывали письменные принадлежности. Именно так в монастырях и переписывались замечательные образцы древней русской литературы.

Она не ограничивалась одним только традиционным в XI–XIII вв. летописанием, была очень разнообразна и, по всей вероятности, достаточно обширна. Но до наших дней из-за многочисленных татарских погромов русских городов в XII–XVI вв. уцелела лишь ее незначительная часть. Кроме исторических сочинений, показывающих, что русские писатели, несмотря на молодость Русского государства и его культуры (не получившей античного наследства), стали вровень с греческими, мы располагаем рядом произведений других жанров.

3. ВЕЛИЧАЙШЕЕ НАСЛЕДИЕ НАРОДА – «СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»

Почти все, что создавалось в X–XI вв., переписывалось, копировалось и в последующее время. Очень интересно «Хождение игумена Даниила на Ближний Восток» (около 1107 г.). Даниил ездил в Иерусалим, центр христианских традиций, и подробно описал свое путешествие, страны и города, которые он видел. В Иерусалиме он оказался во время первого крестового похода и вошел в дружбу с предводителем крестоносцев королем Болдуином. Даниил дал очень точное описание Иерусалима и его окрестностей, измеряя расстояния и давая размеры исторических памятников. Его «Хождение» долго было надежным путеводителем по «святым местам», которые привлекали тысячи паломников со всех концов Европы.

Но, конечно, самым значимым и всемирно знаменитым памятником древнерусской литературы является изумительное по простоте поэтического слова «Слово о полку Игореве». Оно родилось в сложных условиях раздробленности Русского государства, усилившегося натиска половцев, когда летопись очень общо и неопределенно отражала идею совместного отпора врагам Русской земли.

Судьба этого памятника печальна, как печальны и события, о которых он рассказывает. Единственный известный список «Слова» находился в составе особого сборника – хронографа, принадлежавшего ярославскому Спасскому монастырю, а затем, в 80-х гг. XVIII в., ставшего собственностью известного собирателя древностей А. М. Мусина-Пушкина. В 1800 г. оно было издано, однако единственному списку «Слова» не суждено было сохраниться. В московском пожаре 1812 г. сборник, куда входило «Слово», сгорел вместе с домом Мусина-Пушкина. Осталась копия с него, сделанная для Екатерины II, черновики, связанные с работой по подготовке «Слова» к изданию, и первые печатные издания.

«Слово» рассказывает о походе чернигово-северских князей во главе с Игорем Святославовичем против половцев в 1185 г. Поход окончился тяжелым поражением. Почти вся дружина была перебита или пленена. В плен попал и Игорь с тремя другими князьями. Для Руси это поражение было большим горем. Поход свел на нет все предыдущие успехи, и русские земли вновь оказались перед серьезной опасностью.

«Слово» можно было бы назвать политическим трактатом – настолько мудро и широко затронуты в нем важные исторические вопросы. Главное же его внимание устремлено на выяснение корней усобиц, помогавших половцам громить и грабить Русскую землю. Для автора Родина – единая, целая, неделимая. Русские князья, все равно, Ольговичи или Мономаховичи, сильные, могучие, и им любая задача по плечу. Автор не случайно прибегает к такому приему, он хочет показать возможность победы над врагами при условии единения всех князей, которые более всего были заняты междоусобной войной, и долгое время не могли организовать активной обороны границ. К тому же часто для борьбы со своими политическими противниками князья прибегали к помощи половцев. Сам Игорь Святославич в 1180 г. вместе со своим будущим врагом, Кончаком, выступал против киевского князя Рюрика Ростиславовича.

«Слово», написанное в 1187–1188 гг., сразу же после похода, прозвучало как призыв не только ко всем русским князьям, но и всем русским людям, объединиться во имя защиты родины.

Раздробленная Русь, ослабленная, ограбленная, истекающая кровью в братоубийственных распрях, казалось, была бессильна постоять за себя. Но, однако, когда папская курия, решив, что разобщенный народ можно подчинить ее влиянию, обратилась с этой целью к краковскому епископу Матвею, тот опроверг такие надежды.

«Русский народ, своей многочисленностью подобной звездам, не желает сообразовываться ни с латинской, ни с греческой церковью». Это было признанием еще киевского величия. Значит, несмотря на беду, этот народ сохранил единую волю, верил в свои силы. Вот эту веру и воспевает автор «Слова о полку Игореве».

Монголо-татарское нашествие жестоко поразило Древнюю Русь. Владимирский епископ Серапион оставил такую запись в летописи: «Навел Бог на нас народ немилостивый, народ лютый, народ, не щадящий красоты юношей, немощи старцев, младости детей. Воздвигли мы на себя ярость Бога нашего, разрушены божественные церкви, осквернены священные сосуды, потоптана святыня, святители преданы мечу, тела монашеские брошены птицам, кровь отцов и братьев наших, словно вода, обильно напоила землю. Исчезло мужество князей и воевод наших; храбрецы наши, исполненные страха, обратились в бегство: села поросли сорною травою; смирилось величие наше, погибла красота наша».

Из крупных русских городов только Новгород и Псков избежали разорения. Главной частью поэмы-трактата является «златое слово», обращение ко всем князьям с горячим патриотическим призывом «вступить в стремя за Русскую землю», помочь обездоленному Игорю. Бессмертие поэмы обеспечил высокий уровень поэтического мастерства. Любимый образ поэта – сокол, высоко летающий и зорко смотрящий вдаль. Сам автор все время как бы приподнимает читателей над уровнем земли, над видимыми на ней «конные воины, деревья, реки, необъятная степь, лебеди, волки, лисицы, города» и показывает всю Русь от Карпат до Волги, от Новгорода и Полоцка до далекой Тмутаракани у Черного моря. Поэтические образы взяты прежде всего из природы: встревоженные звери и стаи птиц, не вовремя спадающий с деревьев лист, синий туман, серебряные струи рек. "Так бы пришлось внуку Велеса воспеть песнь Игорю: «Не буря соколов занесла через поля широкие – стаи галок летят к Дону великому».

При всем патриотизме русской литературы мы не найдем в ней и следа проповеди агрессивных действий. Борьба с половцами рассматривается лишь как оборона русского народа от неожиданных грабительских набегов. Характерной чертой является и отсутствие шовинизма, гуманное отношение к людям различных национальностей: «Милуй не токмо своея веры, но и чужия: Аще то буде жидовин или сарацин, или татарин, или еретик, или латинянин, или ото всех поганых – всякого помилуй и от беды избави» (Послание к князю Изяславу, XI в.).

Поход Игоря был обречен с самого начала – знамением этому стало солнечное затмение. «Игорь взглянул на светлое солнце и увидел воинов своих, тьмою прикрытых. И сказал Игорь дружине своей: „Братья и дружина! Лучше убитыми быть, чем плененными быть! Сядем же, братья, на борзых коней да посмотрим на синий Дон“. Страсть ум князя охватила, и желание отведать Дон великий заслонило ему предзнаменование». Не раз повторяемое восклицание: «О, Русская земля! Уже за холмом скрылась ты!» – как бы усиливает мысль об обреченности похода.

Сам бой, продолжавшийся три дня, «Слово» не описывает. Подводя читателя к кануну боя, автор делает отступление в историческое прошлое, дает характеристики князей и возвращается к бою уже в конце его, когда ясно определилось поражение Игоря. Поражение Игорева войска объясняет он своевольством Игоря и Всеволода, решившихся на поход без согласия главы русских земель – киевского князя. В следующем затем описании сна Святослава и его «золотого слова» автор развивает свою главную идею – о необходимости прекращения своевольства и усобиц, о единении князей для защиты Русской земли. Именно здесь он переходит к характеристике славных князей, противопоставляя им носителей феодальных раздоров. Вспоминает Святослав Ярослава, Всеволода, Рюрика и Давида, Галицкого Остромысла и Романа с Мстиславом. Настоящим возгласом отчаяния звучат слова: «Ярослава все внуки и Всеслава! Склоните стяги свои, вложите в ножны свои мечи поврежденные, ибо лишились вы славы дедов. Вы ведь своими крамолами начали наводить поганых на землю Русскую, на богатство Всеслава, из-за усобицы ведь пошло насилие от земли половецкой!»

«О, стонать Русской земле, вспоминая первые времена и первых князей! Того старого Владимира нельзя было пригвоздить к горам киевским; а ныне стали стяги Рюриковы, а другие – Давыдовы, но врозь их знамена развеваются, копья поют!»

Заключительная часть «Слова», с плачем Ярославны, описанием побега Игоря из плена, заканчивается гимном Русской земле, приветствующей возвращение князя. Провозглашая славу князьям старым и молодым, автор оптимистически завершает повесть о трудных днях.