Текст книги "Шестой Пермский конгресс ученых-юристов"

Единство терминологии как проявление культуры юридического языка

В.П. Реутов, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист РФ, заведующий кафедрой теории и истории государства и права ФГБОУ ВО «Пермский государственный национальный исследовательский университет»

Сначала несколько замечаний по поводу характеристики самой правовой культуры и места в ней юридического языка. Известный исследователь проблем правовой культуры А.С. Бондарев вполне обоснованно считает правовую культуру свойством субъектов права, характеризующим степень их правовой развитости, правового совершенства, способности качественно использовать правовые средства достижения правомерных целей и защиты законных интересов[165]165
  См.: Бондарев А.С. Правовая культура – фактор жизни права. М., 2012. С. 27.


[Закрыть].

Названный автор на основе анализа философских категорий опредмечивания и распредмечивания обосновывает существование предметов правовой культуры, к которым, в частности, относит правовые акты (нормативные, индивидуальные, интерпретационные), результаты научной деятельности и др.[166]166
  См. Бондарев А.С. Правовая культура – фактор жизни права. М., 2012. С. 37.


[Закрыть]

Юридический язык является «средством опредмечивания», перехода от идеального, существующего в сфере сознания, состояния правовой культуры в предметное, выраженное в самых разнообразных правовых актах как устных, так и письменных и итогах научной деятельности. Как письменный, так и устный языки права имеют серьезную специфику и должны удовлетворять целый ряд требований.

А.С. Бондарев, анализируя данные требования, ссылается на стандарты качества нормативного правого текста, предложенные Н.А. Власенко. В частности, это такие требования, как отсутствие экспрессивности, связанность и последовательность, точность и ясность, простота, лаконичность и компактность изложения, императивность языкового предписания, графичность построения и, наконец, языковая стандартизированность[167]167
  Юридическая техника / Под ред. Т.Я. Хабриевой, Н.А. Власенко. М., 2009. С. 46–52.


[Закрыть].

Последнее требование будет охарактеризовано далее. Пока же следует заметить, что данные стандарты отнесены автором к языку нормативных актов, языку законодателя, но думается, что в большей своей части они представляют собой требования к юридическому языку в целом. Исключения могут касаться лишь некоторых. Например, требование императивности правового предписания недопустимо в устной речи адвоката или языке жалоб, заявлений и обращений на правовые темы. Экспрессивность же, напротив, вполне уместна как в жалобе, так, в известных пределах, и в научных исследованиях.

Исследуя роль языка в правовом регулировании, А.Ф. Черданцев справедливо отмечает, что без языка нет и не может быть правового регулирования. В качестве языка права выступает естественный язык соответствующего народа, если речь идет о внутригосударственном регулировании. Но любой язык обладает богатым набором средств выражения мысли, идеальных объектов, которыми оперирует законодатель и субъекты, участвующие в реализации правовых норм. Причем зачастую на разных стадиях правового регулирования возможно использование не совпадающих в полной мере языковых конструкций.

Автор в связи с этим отмечает существование в юридической сфере трех уровней языка: языка права, языка юридической практики и языка науки. Приводимые им по данному поводу соображения и примеры достаточно убедительны[168]168
  См.: Черданцев А.Ф. Логико-языковые феномены в юриспруденции. М., 2012. С. 12–18.


[Закрыть]. Данную позицию, как будет показано далее, разделяют и другие исследователи. Но возникает вопрос: не исключает ли она возможности и необходимости изучения общих требований к юридическому языку всех названных уровней? Ответ может быть только один – нет, не исключает.

Нет никаких оснований полагать, что юридический язык, независимо от того устный он или письменный, язык законодателя, правоприменителя или субъекта права, не обладающего властными полномочиями, в том числе язык научных исследований, не имеет общего объединяющего начала, общей основы. Разумеется, как уже отмечено, отдельным его разновидностям могут быть присущи особенности, вытекающие из специфических целей и задач, стоящих перед субъектом, использующим ту или иную разновидность правового языка.

Говоря о специфике юридического языка, основатель отечественной правовой лингвистики профессор Пермского университета А.А. Ушаков писал, что ему в целом присущи точность и отсутствие двусмысленности, формализованность и стандартизация, специфическая лексика и особенности синтаксиса. Эти качества языка права автор распространял на все его разновидности[169]169
  См.: Ушаков А.А. Право и язык (некоторые вопросы теории) // Очерки советской законодательной стилистики. Право и язык. М.: РАП, 2008. С. 298–299.


[Закрыть].

Интересно отметить, что анализируя вклад А.А. Ушакова в создание учения о правовом языке, А.Ф. Закомлистов пришел к выводу, что автор (А.А. Ушаков) главным объектом изучения считает юридический текст. Он может существовать как в устном, так и в письменном выражении, проявляясь как в процессе правосудия и судоговорения с одной стороны, с другой – как текст и язык закона[170]170
  См.: Закомлистов А.Ф. Теория законодательной стилистики профессора А.А. Ушакова // Очерки советской законодательной стилистики… С. 43.


[Закрыть].

Подведем некоторый итог сказанному. Юридический язык представляющий собой разновидность общелитературного языка («стиль» по терминологии А.А. Ушакова), тесно связан с правовой культурой. Он является средством перевода «идеального» в правовой культуре в «материальное», в правовые акты, юридически значимые действия, фиксируемые в языковой форме. Причем само использование языка в ряде случаев может быть юридически значимым действием. Это может иметь место, например, при клевете, оскорблении, нарушении авторских прав и т. п.

Юридический язык охватывает все сферы и области права: создание и реализацию норм, юридическую практику и науку. Он может анализироваться и как письменный, и как устный, обладает при этом общими характеристиками («стандартами» по терминологии, предложенной Н.А. Власенко). Важным требованием к правовому языку является точность, ясность и однозначность используемых слов (терминов), устойчивых оборотов и словосочетаний, дабы обеспечить четкость и формализованность правового текста.

Что касается соотношения требований к юридическому языку и культуры его использования (культуры языка), то при изучении этого вопроса необходимо опереться на общие представления о культуре языка. К сожалению, специальных работ о понятии культуры языкового общения обнаружить не удалось. В многочисленных толковых словарях и энциклопедиях под культурой языка обычно понимается высокая степень использования, высокий уровень соответствия нормам литературного языка[171]171
  См., например: Современный толковый словарь русского языка / Отв. ред. С.А. Кузнецов. М., 2004. С. 306.


[Закрыть].

Основанное на таком представлении понимание культуры правового языка вполне коррелирует с пониманием правовой культуры как свойства субъектов права, характеризующего степень их правовой развитости, правового совершенства, о чем речь уже выше шла.

Однако возникает вопрос: находятся ли в полной гармонии требования владения литературным языком (высокий уровень общей правовой культуры) и стандарты качества юридического текста, обеспечивающие соответствующий уровень правовой культуры? Ответ, к сожалению, может быть только отрицательный.

Дело в том, что нормы литературного языка требуют, например, широкого использования синонимов, допускают в определенных пределах иноязычные заимствования, достаточно свободный порядок слов в предложениях и т. д. Эти нормы в определенной мере подвижны, связаны с речевой индивидуальностью каждого отдельного человека. Но эти особенности литературного языка находятся в известном противоречии с внутренней природой самого права. Правовой язык абстрагируется от индивидуальных речевых особенностей, требует известной формализации, применения стандартных, устоявшихся терминов, застывших речевых конструкций и единообразного их употребления[172]172
  См.: Ушаков А.А. Очерки советской законодательной стилистики… С. 241.


[Закрыть].

Именно поэтому раздающиеся порой требования о необходимости издания «понятных» населению законов и иных актов не могут быть в полной мере реализованы. Язык права неизбежно несет на себе печать усложненности, необходимости для понимания известной специальной подготовки. Разумеется, недопустим подход, при котором юридические тексты вообще становятся недоступными для неподготовленного читателя.

Особенности юридического языка проявляются прежде всего в его лексике и грамматике, которые отличаются значительной спецификой. С правовой лексикой тесно связан вопрос правовой терминологии, используемой в правовых текстах[173]173
  См. Ушаков А.А. Очерки советской законодательной стилистики… С. 249.


[Закрыть].

Общая характеристика юридической терминологии достаточно полно освещена в литературе. Так, А.А. Ушаков, в частности, писал о том, что отражающие правовые понятия термины должны быть нейтральны, исключать экспрессию и эмоциональную окраску, быть точными, не допускать любой двусмысленности. При этом не должны использоваться переносные значения слов, метафоры и гиперболы. Многозначность слов, допускаемая и даже необходимая в художественной литературе, должна быть исключена. Все слова должны быть использованы в строго определенном, единственном значении[174]174
  См. там же. С. 250–251.


[Закрыть].

Необходимо отметить, что названные требования к терминологии должны распространяться на все разновидности правового языка. Они в равной мере обязательны и в сфере правотворчества, и правоприменения и желательны в иных способах реализации и в научных исследованиях. Правда, что касается научных исследований, то в этой области все значительно сложнее. Во-первых, в данных текстах нежелательны повторы, поэтому в большей степени допустимы синонимы (при условии соответствующих оговорок). Во-вторых, здесь неизбежны предложения о введении новых понятий, для обозначения которых необходимы и новые термины.

Однако новые понятия формулируются не так уж часто. Чаще просто предлагаются новые термины, и под видом научного спора ведется дискуссия о том, какой термин лучше использовать для обозначения того или иного явления и формулирования соответствующего понятия. Достаточно вспомнить горы бумаги, исписанной по поводу того, какой термин лучше для обозначения нормативных актов, обычаев и прецедентов: источник или форма права? Давно следовало договориться о том, что источники права – факторы, порождающие право и определяющие его содержание, а формы – внешнее выражение, способ существования норм. Примеров такого рода достаточно и ущерб от такого рода споров очевиден.

Оптимальным представляется положение, когда термины используются в одинаковом значении во всех сферах права. Поэтому вряд ли в полной мере оправдано деление терминов на нормативно-правовые, термины судебных решений, термины договоров. Права М.Л. Давыдова, выступившая с обоснованной критикой такого предложения[175]175
  См.: Давыдова М.Л. Юридическая техника: проблемы теории и методологии. Волгоград, 2009. С. 145.


[Закрыть]. Выделение данных видов терминов, как и обособление научной терминологии в отдельную разновидность, объективно может нанести ущерб науке и практике.

Приведем пример, связанный с анализом содержания явления, скрывающегося за термином «правоположение». В интересной статье А.В. Уткина анализирует историю использования данного термина в законодательстве и научной литературе. В работе показано, как различное понимание термина правоположение может иметь сугубо практическое значение, влечь за собой самые разные юридические последствия[176]176
  См.: Уткина А.В. К вопросу о понятии «правоположение» в юридической науке // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2011. № 3. С. 327–331.


[Закрыть].

Если, например, рассматривать правоположение как результат толкования, в том числе официального судебного, то полномочия высших судебных инстанций по принятию правоприменительных решений будут иными, нежели при подходе к правоположению как результату конкретизации, конкретизирующей норме.

Поэтому предпочтительнее под правоположением понимать выработанные судебной практикой устойчивые положения, представляющие собой сформулированные правила, конкретизирующие нормы, содержащиеся в нормативных актах или иных официальных формах права, а также предлагающие решения на основе использования аналогии закона или аналогии права. Такой подход ограничил бы поползновения Верховного Суда РФ на создание по своей инициативе под видом конкретизации, по сути, новых правовых норм. Как известно, ни Конституция РФ, ни доктрина разделения властей наличия таких полномочий у судебной власти не предполагает[177]177
  См. подробнее: Гонцов Н.И., Реутов В.П. О юридической природе и видах предписаний, содержащихся в Постановлениях пленума Верховного Суда Российской Федерации // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2014. Вып. 3. С. 14.


[Закрыть].

Подобная ситуация складывается и при употреблении в законодательстве и науке термина «правовая позиция». Интенсивное использование данного термина законодателем, правоприменителями и в научной литературе в условиях, когда само содержание стоящего за ним явления понимается совершенно по-разному, неизбежно ведет к неопределенности принимаемых решений, рыхлости и нечеткости, подрыву основ законности[178]178
  См.: Власенко Н.А., Гринева А.В. Судебные правовые позиции (основы теории). М.: Юриспруденция. 2009. С. 151.


[Закрыть].

Не отличаются строгостью и определенностью содержания и ряд других терминов, получающих ныне «права гражданства» пока по преимуществу в научной литературе. Это, например, такие как «правовая материя», «правовая почва» и ряд других. Их повсеместное использование способно лишь исказить природу анализируемых явлений, усложнить понимание исследуемых процессов[179]179
  См.: Шабуров А.С. Юридические понятия и терминология как средства познания права // Источники права и источники познания права: Материалы круглого стола 21–22 июня 2013 г. Екатеринбург, 2013. С. 110–114.


[Закрыть].

Можно привести еще один пример неоднозначного использования термина, распространенного и в законодательстве, и в судебной практике, и в науке. Речь идет о конкретизации. В настоящее время под конкретизацией понимается способ обеспечения единства познавательной и юридически значимой деятельности, прием установления соответствия права и форм его выражения (А.Б. Лисюткин), свойство процесса правового регулирования (А.Ф. Черданцев), закономерная деятельность по переводу абстрактного содержания норм на более конкретный уровень (Г.Г. Шмелева), воплощение принципов права в нормах и дальнейшее наполнение понятий, употребляемых законодателем (В.М. Баранов, В.В. Лазарев) и т. д.

Анализируя взгляды названных авторов и давая им оценку, В.Н. Карташов сделал вывод о том, что общая цельная «картина» данного феномена «представляется весьма расплывчатой»[180]180
  Карташов В.Н. Технология юридической конкретизации (методологический аспект) // Конкретизация законодательства как технико-юридический прием нормотворческой, интерпретационной, правоприменительной практики / Под ред. В.М. Баранова. Н. Новгород, 2008. С. 69.


[Закрыть]. Можно смело утверждать, что в данной ситуации вряд ли можно рассчитывать на обеспечение единства в подходах в правотворческой и правоприменительной деятельности.

Оптимальным был бы единый подход к анализу данного явления и содержанию соответствующего понятия. Например, подход, в соответствии с которым конкретизацией является деятельность в процессе правотворческой и правоприменительной практики с целью придания оптимальной степени определенности правовым нормам для наиболее эффективной их реализации.

Именно такое понимание термина «конкретизация» могло бы способствовать более четкому разграничению полномочий по конкретизации между правотворческими и правоприменительными органами, поиску критериев и границ, разделяющих прерогативы законодательной и судебной властей в данной области. Точнее можно было бы определить место так называемой интерпретационной конкретизации. Она, скорее всего, лишь обеспечивает достижение целей правотворческой и правоприменительной конкретизации, является средством, позволяющим сформулировать выводы о необходимости, степени и форме конкретизации норм.

К сожалению, перечисление терминов, используемых для обозначения совершенно разных понятий и стоящих за ними явлений, можно продолжить. Еще один пример. Первоначально термин «имплементация» использовался в юриспруденции практически исключительно в международном праве для описания процесса внедрения норм международного права во внутреннее законодательство. Сегодня он применяется и для анализа процесса трансформации положений, создаваемых судебными органами, в существующие или новые нормативные акты[181]181
  См.: Лазарев В.В. Создание отдела Института законодательства по имплементации решений судебных органов в законодательство Российской Федерации – стратегическая инновация в правотворчестве // Юридическая техника. 2015. № 9. С. 386.


[Закрыть]. Более того, в выступлениях политиков все чаще приходится слышать, например, об имплементации Минских соглашений в политическую практику. Думается, что такое разноплановое использование данного термина вряд ли оправдано.

Вопрос о единообразном понимании терминов, используемых в законодательстве, судебной практике и науке обстоятельно проанализирован Л.Ф. Апт в монографии, вышедшей в 2013 г. Автор пишет, что поскольку правовые понятия представляют систему, то и обозначающие их термины, языковое их выражение также должны отличаться системным характером. Это способно обеспечить создание условий для единого понимания терминов, предотвратить смешение сходных правовых явлений[182]182
  См.: Апт Л.Ф. Развитие понятий законодательства в актах судебной практики. М., 2013. С. 63–66.


[Закрыть].

Единство терминологии имеет большое значение для построения и совершенствования компьютерных систем поиска правовой информации. Но решение этой задачи наталкивается на целый ряд объективных трудностей, связанных с необходимостью сопоставления общеупотребительного и специального юридического значения терминов, с обеспечением точности перевода терминов из международных правовых актов[183]183
  См.: Апт Л.Ф. Указ. соч. С. 67.


[Закрыть]. Однако возникающие на пути формирования единой правовой терминологии проблемы могут затормозить процесс, но не должны его остановить.

Подведем итог. Правовая культура представляет собой свойство субъектов права, характеризующее степень их правовой развитости, правового совершенства, способности использовать правовые средства для достижения правомерных целей. Она включает владение участниками процесса правового регулирования особой разновидностью общелитературного языка – юридическим языком.

Предложенные рядом авторов стандарты качества нормативно-правовых текстов (связанность и последовательность, точность, ясность, простота, лаконичность, стандартизированность и др.) должны характеризовать как письменную, так и устную речь. Они относятся в принципе ко всем видам правовых текстов и ко всем субъектам права.

Однако отдельные требования могут быть не обязательны для некоторых видов текстов и отдельных участников юридических процедур. Например, эмоциональная окрашенность речи допустима для адвокатов и иных представителей сторон в суде, она может присутствовать в жалобах и заявлениях, экспрессивность и пространность рассуждений неизбежна в научных текстах и выступлениях и т. д.

Под культурой языка принято понимать высокий уровень соответствия нормам литературного языка. В принципе такой подход допустим и при анализе культуры правового языка. Однако полной гармонии между культурой языка в целом и культурой юридического языка быть не может. Особенности его лексики и грамматики диктуют, например, ограниченность в использовании синонимов, иноязычных слов, свободного порядка слов в предложении и т. д. Все это резко снижает, если даже не исключает, речевой индивидуальности носителей правового языка. А она характеризует культуру речевой коммуникации в целом.

Важным требованием культуры юридического языка является единство используемой терминологии. Причем оно должно распространяться на все сферы: законодательство, реализацию права и юридическую науку. Разумеется, терминология научных исследований имеет специфику, поскольку при этом могут предлагаться новые понятия и соответствующие термины, выработанные в ходе анализа. Но это не должно быть самоцелью. Спор о терминах не продуктивен и должен быть сведен к минимуму.

Решение задачи создания единой терминологии правовой сферы наталкивается на ряд объективных трудностей, способных затормозить процесс. Но они не должны его остановить.

Некоторые вопросы юридически значимого поведения

Ю.С. Решетов, доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры теории и истории государства и права ФГАОУ ВО «Казанский (Приволжский) федеральный университет»

Довольно сложным для рассмотрения представляется правомерное поведение разнообразных субъектов права. Но без его уяснения решать современные экономические, социальные, политические, духовные проблемы общество и государство не могут. Правомерность есть необходимое состояние качественного развития разнообразных общественных отношений. Это применимо к общественным отношениям, которые в результате правового регулирования лишь становятся правовыми, приобретают юридическую форму, оставаясь фактически экономическими, семейными, экологическими и т. д. Относится такая характеристика и к общественным отношениям (налоговым, пенсионным, процессуальным и др.), существование которых трудно представить без права. Порождаемые государственно-правовой действительностью, эти отношения предстают как чисто юридические[184]184
  Взаимодействие политики и права. Казань: Казанский гос. ун-т, 2009. С. 17–18.


[Закрыть].

Юридически значимое поведение можно классифицировать по разным основаниям, представлять в качестве разных видов. Оно бывает активным и пассивным; индивидуальным и коллективным; односторонним, двусторонним и многосторонним; автономным и властным; открытым и закрытым; правотворческим и правоприменительным; федеральным, региональным и местным; длящимся во времени и кратковременным; урегулированным в законодательном порядке и подзаконном; отраслевым и межотраслевым; международным и внутригосударственным. Его можно классифицировать по основным сферам жизни общества: экономическое, социальное, политическое, духовное.

Правомерное поведение – наиболее массовый вид юридически значимого поведения. С ним связана реализация не только обязанностей, но и прав. Противоправное же поведение начинается тогда, когда происходит невыполнение юридической обязанности. Правомерное поведение является общественно полезным, оно обеспечивается государством. Правомерность привносит в жизнь людей организованность, порядок, безопасность. А это видные социальные ценности. С помощью правомерности достигаются разнообразные социальные результаты. Правомерное поведение сопрягается с разным юридически значимым поведением, является многогранным.

Существуют разные участники правомерного поведения, среди которых прежде всего выступают граждане и организации. Правовой статус гражданина говорит о его правах и обязанностях, законных интересах. Граждане – наиболее распространенные участники юридически значимого поведения. Они совершают многочисленные правомерные поступки (экономические, социальные, политические, трудовые, семейно-брачные, бытовые, спортивные и т. д.). Граждане отличаются от должностных лиц, которые совершают государственно-властные юридически значимые поступки. Должностные лица и государственные органы обладают соответствующей компетенцией, властными полномочиями, выступающими в качестве единства прав и обязанностей. Так, если существуют соответствующие законодательные основания (доказательства), подтверждающие совершение преступного деяния, прокурор обязан возбудить уголовное дело. Отказать в возбуждении уголовного дела в этом случае он не имеет права.

Юридически значимое поведение совершается организациями. Среди них особое место занимают государственные органы и юридические лица. Между ними существуют тесные связи. При определенных условиях государственные органы выступают в качестве юридических лиц. Российские юридические лица сотрудничают с иностранными хозяйствующими организациями, вступая с ними в деловые отношения. В настоящее время такое сотрудничество усложнено экономическими санкциями, введенными против России некоторыми зарубежными государствами, прежде всего США.

Юридически значимое поведение не понять без его взаимодействия с реализацией права. В этом случае нужно учитывать как правомерное, так и противоправное поведение. Содержанием реализации права является правомерное поведение. Правомерно-поведенческая характеристика реализации права неоднократно подчеркивалась автором ранее[185]185
  Правовое регулирование и правореализация. Казань: Казанский гос. ун-т, 2008. С. 117–118.


[Закрыть]. Правомерное поведение, будучи содержанием реализации права, знает разные формы. В качестве непосредственных форм выступают: соблюдение, исполнение, использование. Путем соблюдения реализуются запрещающие нормы права. В данном случае наблюдается правомерное бездействие. Путем исполнения реализуются обязывающие нормы. Адресаты таких норм должны совершать предписанные правом активные правомерные действия. Используются уполномочивающие нормы. Здесь субъекты юридически значимого поведения действуют по своему усмотрению в соответствии с предписаниями уполномочивающих норм.

Свое место в юридически значимом поведении занимает правоприменительная деятельность. Она представляет собой особую форму реализации права. Эта властная, управленческая деятельность связана с индивидуальным правовым регулированием. Необходимость в применении права возникает не всегда. Прежде всего она возникает тогда, когда нужно применить санкцию правовой нормы. Этим занимаются специальные субъекты, наделенные властными правоприменительными полномочиями. Они распространяют санкции прежде всего на правонарушителей в рамках охранительных правоотношений. Чаще других это делают профессиональные юристы. Без такой юридически значимой деятельности общество и государство развиваться не могут. Необходимость в применении права возникает при наличии спора о праве. Так, если между наследниками нет согласия о разделе имущества, они могут обратиться в суд. В данном случае суд путем юридически значимой правоприменительной деятельности разрешает спор. После этого следуют соответствующие юридически значимые последствия.

Юридически значимыми выступают меры защиты и юридическая ответственность. Так, принудительное изъятие алиментов на содержание детей – это не юридическая ответственность, а мера защиты детей. Юридическая же ответственность (негативная) – это обязанность претерпевать неблагоприятные последствия за совершенное правонарушение. И те и другие меры связаны с правоприменительной деятельностью, являющейся юридически значимой. В структуре юридически значимого поведения свою роль выполняет правотворчество. Правотворчество представляет собой нормативное правовое регулирование. Оно включает в себя юридически значимое поведение, в ходе которого устанавливаются, изменяются и отменяются нормы права. Реализация права представляет собой поведение по претворению норм права в жизнь. Однако значимо то, что их нельзя представить друг без друга. В ходе правотворчества нормы права создаются для их реализации, так как только в ней они обретают смысл и действенность. Основное воздействие на реализацию права со стороны правотворческой деятельности связано с ее итогом, результатом. Этот результат выражается в установленных правовых нормах. Будучи относительно стабильной системой, правовые нормы призваны отражать развитие общественных отношений. Но это лишь одно из проявлений реагирования системы правовых норм на изменения в жизни общества. Оно выражается также в совершенствовании механизма реализации норм права, который обладает и своими относительно самостоятельными возможностями в преобразовании общества.

В реализации права концентрируются результаты как специально-юридического (правового), так и информационного, воспитательного и ценностно-ориентационного воздействия права. Этот факт нужно учитывать при трактовке юридически значимого поведения. Эти виды воздействия права не исключают, а дополняют друг друга.

Реализации права присуща регулятивность[186]186
  Основные характеристики российской правовой действительности. Казань: Казанский гос. ун-т, 2010. С. 80–81.


[Закрыть]. Уяснение этого предполагает соотнесение правового регулирования и реализации права. Сложность решения вопроса о взаимодействии реализации права и правового регулирования объясняется следующим. Нормы права, являясь средством юридического воздействия на людей, сами реализуются через внешние и внутренние формы регуляции поведения. При этом формы регуляции поведения есть различные составляющие процессов юридически значимого поведения и реализации права.

Важной характеристикой реализации права является ее системность. Реализацию права в данном случае нужно представить в виде определенного механизма. Выделение его частей – задача непростая. Здесь открываются разные возможности. Классификацию процессов реализации права можно провести по основным сферам жизни общества, рассмотреть, каким образом нормы права реализуются в экономической, социальной, политической и духовной сферах. Но такой подход «растворяет» реализацию права, ее элементы в основных сферах жизни общества.

Разграничить процессы реализации права можно по отраслям права. В данном случае реализация права будет складываться из реализации норм административного, гражданского, уголовного и других отраслей права. Однако изучение процессов реализации определенных отраслей права – задача не теории государства и права, а отраслевых юридических наук. В данном случае не вскрываются общие закономерности реализации права: не выявляются, в частности, основные характеристики взаимодействия правовых норм с иными социальными нормами в ходе их реализации.

Кроме деления норм права по предмету правового регулирования их классифицируют и по иным основаниям. Выделяют исходные нормы права и нормы – правила поведения; общие и специальные; регулятивные и охранительные; публичного и частного права; материального и процессуального права; императивные, диспозитивные, поощрительные, рекомендательные нормы. Однако разнообразные основания выделения перечисленных норм не могут стать надежной почвой анализа теоретической концепции системы юридически значимого поведения и механизма реализации права. Для выделения основных составляющих процессов реализации права, представляющих собой элементы юридически значимого поведения, стоит очертить три относительно самостоятельных аспекта их рассмотрения.

Во-первых, реализацию права нужно рассмотреть в плане выделения правомерного поведения граждан и организаций, являющихся непосредственными участниками общественных отношений, урегулированных правом. Конкретный характер правомерного поведения, реализующего право, зависит от общественных отношений, регулируемых разными правовыми нормами. Анализ реализации права в этом аспекте позволяет уяснить, каким образом непосредственно достигается ее результат. Такой подход вскрывает активную роль самих участников общественных отношений, опосредованных правом в их движении, стабилизации, осуществлении. Здесь происходит саморегулирование субъектами юридически значимого поведения соответствующего поведения, поскольку последнее согласуется с предписаниями правовых норм по их воле без вмешательства каких-либо органов. Таким образом, происходит воплощение в жизнь прямо заданной общественной программы, зафиксированной в нормах права и реализуемой по каналам прямой связи.

Во-вторых, реализацию права следует рассмотреть в плане выделения правомерной деятельности соответствующих субъектов, которые осуществляют индивидуальное правовое регулирование. Это позволяет выяснить, как, каким образом стимулируется, направляется, организуется правомерное поведение соответствующих участников юридически значимого поведения, дается правовое обоснование их поведения, задается направленность их действий, осуществляется внешний контроль над ними. Реализация права предстает здесь в качестве осуществляемого индивидуального правового регулирования. Поэтому в данном случае нужно учитывать специфику общественных отношений, движение которых связано с индивидуальным правовым регулированием.

В-третьих, реализацию права стоит рассмотреть в плане выполнения индивидуальных правовых актов. Здесь реализация права актуализируется индивидуальным правовым регулированием, но не совпадает с ним. Учет указанных планов реализации права позволяет выделить в ней следующие части: 1) саморегулирование участниками реализации норм права собственного поведения; 2) индивидуальное правовое регулирование; 3) реализация индивидуальных правовых актов.