Текст книги "Поляки в Сибири в конце XIX – первой четверти XX века: историографические традиции, новые направления и перспективы исследований"

Поляки в Сибири в конце XIX – первой четверти XX века: историографические традиции, новые направления и перспективы исследований

Издание осуществлено при поддержке Польского культурного центра в Москве

Рецензенты:

доктор исторических наук, профессор В. А. Скубневский (Алтайский государственный университет, Россия)

доктор наук, профессор Э. Небельский (Люблинский католический университет имени Иоанна Павла II, Польша)

В оформлении обложки использованы фотографии: Военнослужащие 5-й польской стрелковой дивизии в Сибири, зима 1919/20 гг. (на передней стороне обложки);

Гостиница <Центральное Деко> и <Варшавский магазин> в Иркутске, Католический костел Успения Богородицы в Иркутске (на задней стороне обложки)

© Коллектив авторов, 2021

© Т. Амброзяк, С. А. Мулина, редакция, 2021

© Польский культурный центр в Москве, перевод с польского, 2021

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2021

Предисловие

Конец XIX – первая четверть XX вв. занимают в истории российской Полонии особое место. Этот период, отмеченный Первой мировой и Гражданской войнами, разрушением Российской империи, созданием советского государства и независимой Польши, оказывается чрезвычайно интересным с позиции изучения межнациональных отношений, в том числе польско-российских. Изменяется облик самой Полонии. Уже в последней трети XIX в. существенно сокращается поток польских политических ссыльных в Сибирь и увеличивается количество добровольных мигрантов с территории западных губерний: рабочих, чиновников, инженеров, крестьян, отправляющихся за Урал в поисках заработка и земли. С началом Первой мировой войны во внутренних губерниях Российской империи появляются беженцы с оккупированных территорий и военнопленные, среди которых были поляки, служившие в австро-венгерской и германской армиях. Численность польской диаспоры быстро растет, Полония становится более разнородной по социальному составу и происхождению, более выразительно проявляются попытки ее самоорганизации. Создаются римско-католические благотворительные общества, укрепляются религиозные общины, политические и военные польские организации. Не удивительно, что в этот период мы наблюдаем широкий спектр процессов трансформации культурной идентичности сибирских поляков. По мнению российского историка Леонида Ефремовича Горизонтова, присутствие в России в период Первой мировой войны поляков из всех регионов их проживания позволило моделировать встречу в независимой Польше, где предстояло консолидироваться долгое время разделенной польской нации[1]1
  Горизонтов Л. Е. Метаморфозы идентичности поляков в России в период Первой мировой и Гражданской войн. (На материале воспоминаний Романа Дыбоского) // Славянский альманах 2016. М.: Индрик, 2016. С. 79.


[Закрыть].

Идея активизации исследований российской Полонии этого периода родилась еще в 2017 г., накануне 100-летнего юбилея независимости Польши. Ее идейным вдохновителем стал Дариуш Клеховский, занимавший в то время должность директора Польского культурного центра в Москве. Предполагалось, объединив усилия польских и российских ученых, инициировать масштабный проект по исследованию истории 5-й Польской стрелковой дивизии. Первым шагом в этом направлении стала научная конференция Поляки в Сибири в условиях социальных катаклизмов: люди, институции, процессы, образы (конец XIX – первая четверть XX века), организованная и проведенная в Москве 15–16 сентября 2017 г. совместно Польским культурным центром и Бюро исторических исследований Института национальной памяти в Варшаве. Организаторы конференции планировали не только дать оценку современному состоянию изучения истории польского присутствия за Уралом в конце XIX – начале XX вв., но и определить новые направления и аспекты изучения темы, возможности междисциплинарных подходов и теоретического осмысления уже собранного конкретно-исторического материала. В ходе работы конференции предполагалось сформулировать несколько концепций, которые будут положены в основу будущих совместных польско-российских научных проектов. На этой встрече польские и российские исследователи пришли к выводу, что история польских военных формирований эпохи Гражданской войны должна рассматриваться в контексте истории польского населения Сибири конца XIX – первой четверти XX вв.

Продолжением указанной конференции стал научный семинар Поляки в Сибири и на Дальнем Востоке в XIX–XX вв., проведенный в Польском культурном центре в Москве 26 февраля 2019 г. На семинаре основное внимание было уделено анализу современной историографической ситуации в польско-сибирских исследованиях и возможностей использования новых подходов в изучении этой темы. Именно во время этих встреч родилась идея сборника статей, в котором были бы подведены итоги исследований по проблематике присутствия поляков в Сибири в конце XIX – первой четверти XX вв., оценены их дальнейшие перспективы, представлены некоторые наработки исследователей.

Книга состоит из двух разделов. Первый (Поляки Азиатской России в социально-этнической картине и исторической памяти), содержит восемь статьей. Сборник открывает текст ученого из Ягеллонского университета, одновременно являющегося сотрудником Института национальной памяти в Кракове, доктора наук Хенрика Глембоцкого Сибирская «Земля обетованная» на фоне модернизационных процессов Российской империи: перспективы исследования. Краковский историк рассматривает процесс добровольного переселения поляков в Сибирь в широком контексте внутренней и внешней политики России, модернизационных процессов, развернувшихся в стране на рубеже XIX–XX вв.

Далее следуют несколько историографических статей, анализирующих наработки в исследовании польской сибириады и ее отдельных вопросов. Специфика очерка профессора Веслава Цабана из Университета Яна Кохановского в Кельце (Ссылка поляков в Сибирь в XIX веке. Обзор польских и российских / советских публикаций) состоит в попытке собрать и проанализировать многочисленные региональные исследования по истории поляков в Сибири и других регионах политической ссылки. При этом автор обращает внимание не только на академические издания, но и многочисленные работы краеведов, генеалогов, членов российской Полонии, где подчас можно встретить уникальные сведения из семейных архивов и частных коллекций. Интересна попытка автора проследить наличие польских корней у исследователей, вовлеченных в польскую тематику. В одних случаях польское происхождение определяло научный интерес историка, подталкивая к изучению польских сюжетов, а в других, напротив, интерес к польской истории актуализировал польскую идентичность авторов, нацеливал их на поиск собственных польских предков.

В другой форме построен очерк адъюнкта Института русистики Варшавского университета Петра Глушковского Польско-сибирские исследования: наработки и перспективы. Автором проанализированы факторы, способствующие и препятствующие развитию польско-сибирских исследований. По его мнению, существуют широкие перспективы изучения данной проблематики, однако важным условием успеха новых изысканий является сотрудничество польских и российских историков, а также привлечение к исследованиям представителей других областей гуманитарного знания. Стоит отметить, что Петр Глушковский и Веслав Цабан сходятся во мнении о необходимости составления библиографического справочника всех работ о поляках в Сибири.

Обращают на себя внимание статьи историков из Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского: С. Мулиной, А. Крих и Н. Суворовой. Исследуя различные категории польского населения в Сибири, авторы раскрывают механизмы идентификации поляков, описывают различные варианты проявления польской идентичности в Сибири.

Светлана Мулина в статье Поляки в омских учебных заведениях аграрного профиля в первой трети XX века анализирует проблему внешней этносоциальной идентификации российского студенчества. На основе канцелярской документации омских вузов автор показывает трансформацию языка описания социально-этнического облика учащихся и приходит к выводу, что делопроизводство и дореволюционной, и советской высшей школы не позволяет адекватно описать этнический состав студенчества и его польскую составляющую.

В статье Натальи Суворовой Чиновники польского происхождения в колонизационных структурах позднеимперской и раннесоветской России в центре внимания оказывается другая социально-профессиональная страта польского населения империи. Интересна сама категория анализируемых служащих. Как показывает автор, чиновники колонизационных ведомств имели возможность максимально проявить на служебном поприще свои таланты, работали идейно, часто отличались демократическими взглядами. Опираясь на значительную источниковую базу, автор вычленяет чиновников польского происхождения, одновременно анализируя механизмы их идентификации современниками и историками, отмечая источниковедческие и методологические сложности выявления «польского элемента» в среде российского чиновничества. Не ограничивая исследования 1917 годом, автор демонстрирует определенную преемственность кадровой политики советского государства, а с другой стороны, изменение механизмов этнической идентификации служащих в первые десятилетия советской власти.

Статья Анны Крих Этносоциальная идентичность и идентификация польского населения в Западной Сибири (конец XIX–XX век) интересна тем, что трансформация этнической идентичности локальных групп польского населения рассмотрена во взаимосвязи с процессами внешней этносоциальной идентификации поляков в Сибири. На протяжении длительного периода – с конца XIX века и на протяжении XX столетия, – прослежены различные варианты внешнего приписывания этнических статусов локальным польским сельским сообществам, отраженные в материалах учета населения, которые сопоставлялись с личной и групповой самоидентификацией потомков польских переселенцев, прослеживаемой по полевым материалам, собранным автором в ходе этнографических экспедиций. Можно предположить, что реконструкция истории других польских деревень может выявить столь же интересные метаморфозы польской идентичности в локальном сообществе.

Первый раздел сборника завершают статьи, посвященные полякам, появившимся в Сибири в результате Первой мировой войны. Профессор Дариуш Тарасюк из Института истории Университета Марии Кюри-Склодовской в Люблине в статье Польские беженцы в Сибири в годы Первой мировой войны: рассуждения о степени разработанности проблемы представил выразительный историографический обзор польских и российских исследований по этой теме, выделил белые пятна в изучении польского беженства и обозначил перспективы дальнейших исследований. Статья новосибирского историка, профессора Леонида Островского Польские военнопленные в Сибири. Условия выживания в плену (1914–1922 годы) представляет собой конкретно-историческое исследование судеб этой категории поляков в Западной Сибири, позволяющее оценить спектр документов по данной проблеме, хранящихся в сибирских архивах. Автор анализирует численность и состав польских военнопленных в Сибири, их материальное положение, а также проблему использования труда пленных в промышленности, сельском хозяйстве и сфере обслуживания.

Второй раздел сборника (Польские военные и гражданские институции на территории Сибири), также состоящий из восьми статьей, открывает историографический текст научного сотрудника Института истории Польской академии наук Мариуша Кулика 5-я Польская стрелковая дивизия – состояние исследований. Автор анализирует достижения российской и польской историографии в изучении польских военных формирований на Востоке, прослеживает, как отражалось на проблематике исследований вовлечение в научный оборот новых источников (воспоминаний, дневников солдат, корреспонденции тех лет). По мнению автора, состояние исследований по истории 5-ой Польской дивизии «будет непрерывно улучшаться», вследствие введения в научный оборот новых архивных источников и нового прочтения уже опубликованных, но «забытых» документальных материалов.

На конкретно-историческом материале вопрос создания польских военных формирований рассматривается в статье профессора Вальдемара Резмера из Университета Николая Коперника в Торуни Поляки в России и в Сибири в 1917–1922 годах: вооруженная борьба, мартирология, пути на родину. Автор также уделяет большое внимание характеристике новых источников для детального изучения польского присутствия на востоке европейской части России и в Сибири, указывает на необходимость издания монографии о вооруженной борьбе, мартирологии и возвращении польских солдат из России в Польшу в 19171922 гг.

Процессы политической активизации польского населения Азиатской России в период революции и Гражданской войны стали предметом интереса со стороны профессора Томского государственного университета Ираиды Нам в тексте Политическая мобилизация поляков в Сибири в условиях революций 1917 года. Автор отмечает разнонаправленность деятельности польских политических партий, одни из которых стремились к национальной консолидации и воссоздании польской государственности, другие же принимали участие во внутриполитической борьбе за демократизацию политического строя России.

Под другим углом зрения в тексте Региональная сеть филантропических организаций католической церкви в Сибири (XIX – первая четверть ХХ века) смотрит на польские сообщества Сибири историк из Новосибирска Татьяна Недзелюк. Объект ее исследования – римско-католические благотворительные общества, которые она рассматривает не только как вариант этнической общины, но и поле реализации личных амбиций отдельных ее членов.

Обзорный характер носит статья профессора Института демографических исследований РАН Владимира Дацышена Поляки в Приенисейском крае: из предыстории 5-й польской дивизии. Автор затрагивает такие проблемы, как: участие польских формирований в Гражданской войне, репатриация поляков по Рижскому мирному договору, политика советской власти по отношению к польскому населению страны и т. д. Кроме обширного круга проблематики, плюсом статьи является широкий исторический контекст региональной истории, представленный автором, множество конкретных примеров, демонстрирующих противоречивость судеб поляков в Сибири в первые годы после революции 1917 г., а также анализ местной большевистской прессы и ее отношения к происходящим в стране событиям и участию в них поляков.

Статья торуньского историка Яна Висьневского Между союзниками. Позиция чехословацких и российских властей в отношении создания польских военных подразделений в Восточной Сибири в 1918–1919 годах посвящена рассмотрению этого важного аспекта формирования польских отрядов, а также эволюции отношений между польским и чехословацким командованием. По мнению исследователя, их ухудшение сказалось на эффективности военного сотрудничества обеих сторон и стало одной из причин оставления польских отрядов без помощи во время эвакуации из Сибири.

Последующая судьба польских солдат проанализирована историком из Новосибирского государственного университета Ренатой Оплаканской в статье Между капитуляцией и репатриацией. Положение военнопленных 5-й польской дивизии в Сибири. Как отмечает автор, кроме общих факторов, таких как тяжелое социально-экономическое положение в регионе, недостаток продовольствия, эпидемии, положение польских военных осложняли антипольские настроения в обществе в период войны 1919–1921 гг. и установки советской власти.

Памяти о польских военных формированиях в Сибири посвящена статья сотрудника Института польской филологии Университета Адама Мицкевича в Познани, профессора Збигнева Копеча 5-я польская дивизия в журнале «Сибиряк». Автор смог реконструировать образ польского солдата, сражавшегося в Сибири, функционировавший на страницах польского межвоенного ежеквартальника «Сибиряк», процесс его героизации и виктимизации, а также зафиксировать появление определенных исторических установок в осмыслении роли 5-ой дивизии польских стрельцов в Гражданской войне в России.

Таким образом, представленные в сборнике исследования российских и польских ученых освещают широкий спектр проблематики. Авторы оперируют различными источниками, поэтому не удивительно, что по некоторым вопросам формулируют разные точки зрения, например, по проблеме численности поляков в Сибири. Многообразие исследовательских ракурсов позволяет рассматривать данное издание как своеобразную дискуссионную и коммуникативную площадку в польско-российском научном диалоге. Мы искренне надеемся, что публикация сборника будет способствовать росту исследовательского интереса к истории поляков в Сибири в конце XIX – первой четверти XX вв.

Томаш Амброзяк, Светлана Мулина

Список сокращений

АААКК – Архивное агентство Администрации Красноярского края

АВП РФ – Архив внешней политики Российской Федерации

АМКМ – Архив Минусинского краеведческого музея им. Мартьянова

ГА РФ – Государственный архив Российской Федерации

ГААК – Государственный архив Алтайского края

ГАИО – Государственный архив Иркутской области

ГАКК – Государственный архив Красноярского края

ГАНО – Государственный архив Новосибирской области

ГАТО – Государственный архив Томской области

ГБУТО ГАТ – Государственное бюджетное учреждение Тюменской области «Государственный архив в г. Тобольске»

ГИАОО – Государственный исторический архив Омской области

ГКУ РХ «Национальный архив» – Государственное казенное учреждение Республики Хакасия «Национальный архив»

МАЭ ОмГУ им. Ф. М. Достоевского – Музей археологии и этнографии Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского

МКУ «Архив города Минусинска» – Муниципальное казенное учреждение города Минусинска «Архив города Минусинска»

НИАБ в г. Гродно – Государственное учреждение «Национальный исторический архив Беларуси в Гродно»

НМИ ОмГАУ – Народный музей истории Омского государственного аграрного университета

ПСЗРИ – Полное собрание законов Российской империи

РГВА – Российский государственный военный архив.

РГИА – Российский государственный исторический архив

ТФ ГИАОО – Тарский филиал Государственного исторического архива Омской области

ТТДТАУ – Центральнхй Державшй Хсторхчнхй Арххв Укра'хш, м. Львхв (Центральный государственный исторический архив Украины в г. Львове)

AAN – Archiwum Akt Nowych w Warszawie (Архив новых актов в Варшаве)

Akta WP – Akta Wojsko Polskie na Syberii (Акты Войска Польского в Сибири)

AMZV – Archiv Ministerstva zahranicnich veci CR (Архив Министерства иностранных дел Чешской Республики)

APKW – Akta Polskiego Komitetu Wojennego (Акты Польского военного комитета)

CAW – Centralne Archiwum Wojskowe w Warszawie (Центральный военный архив в Варшаве)

DAH – Dowództwo Armii Hallera (Командование армии Галлера)

DCZP VC – Dokumenty ceskoslovenske zahrani ni politiky. Vznik Ceskoslovenska (Документы чехословацкой внешней политики. Возникновение Чехословакии)

FSA – Fond „Sibirske archivy" (Фонд «Сибирский архив»)

KNP – Komitet Narodowy Polski w Paryżu (Национальный комитет Польши в Париже)

KP w Mandżurii – Kolonia Polska w Mandżurii (Польская колония в Манчжурии)

MSWojsk. – Ministerstw Spraw Wojskowych (Министерство военных дел)

MV OvR – Ministerstvo vojenstvi oddeleni v Rusku (Министерство обороны департамент в России)

NDWP – Naczelne Dowództwo Wojska Polskiego (Верховное командование Войска Польского)

PKW – Polski Komitet Wojenny (Польский военный комитет)

PMW – Polska Misja Wojskowa (Польская военная миссия)

PMWS – Polska Misja Wojskowa na Syberii (Польская военная миссия в Сибири)

RPZM – Rada Polska Zjednoczenia Międzypartyjnego (Польский совет межпартийного объединения)

ÜVA VHA – Üstredni vojensky archiv Vojensky historicky archiv (Центральный военный архив Военно-исторический архив)

VO – Vojensky Odbor (Военный отдел)

ZNiO – Zakład Narodowy im. Ossolińskich (Национальный институт им. Оссолинских)

Раздел I
Поляки Азиатской России в социально-этнической картине и исторической памяти

Сибирская «Земля обетованная» на фоне модернизационных процессов Российской империи: перспективы исследования

Хенрик Глембоцкий

Аннотация: В статье вопрос о добровольном переселении поляков в Сибирь в течение последних трех десятилетий существования Российской империи рассматривается в контексте стратегии хозяйственного освоения и использования земель за Уралом. Представления, встречающиеся до настоящего времени в польской «сибирской» литературе, побуждают к рассмотрению итогов этих исследований в более широкой перспективе внутренней и внешней политики России. В статье констатируется необходимость принятия во внимание стратегий и методов Российской империи, использованных в колонизационной политике за Уралом, а также в отношении ее многонациональных окраин.

На рубеже XIX–XX вв. в России проходили ускоренные процессы модернизации, которые дестабилизировали ее отсталый общественный строй. Колонизация обширных территорий Российской Азии благодаря строительству Транссибирской магистрали должна была снять социальное напряжение не только в центре, но и на «нерусских», особенно западных окраинах. В обозначенной подобным образом перспективе инициирование миграции населения могло способствовать освобождению скрытого человеческого ресурса и вовлечению его в освоение природных богатств. «Великая колонизаторская миссия» империи, направленная на освоение обширных евроазиатских территорий и их потенциала, должна была стать основой укрепления позиции Российского государства на мировой арене в состязании с другими державами.

С другой стороны, отток населения из наиболее подверженных дестабилизации западных окраин империи позволял снять появившееся там напряжение. Начало очередного этапа внутренней российской колонизации, особенно после революции 1905 г., должно было спасти империю от сил хаоса, действующих не только в глубине государства, но и на его окраинах. Это могло стабилизировать разрушительные стихии и реализовать потенциал, который бы сплотил и усилил государство, дал бы ему прочную позицию на международной арене. Как кажется, разрешение на добровольное переселение из польских земель, бывших до того момента главным источником дестабилизации, было важным компонентом этой политики.

Широкое рассмотрение указанных в статье явлений позволило бы лучше понять механизмы и факторы, которые вызывали и направляли процесс добровольного переселения в Сибирь, в частности, польского населения в течение последних трех десятилетий существования многоэтничной Российской империи.

Ключевые слова: Сибирь, Польша, Россия, миграция, ссылка, многоэт-ничная Российская империя, геополитика, модернизация, колонизация.

Среди главных направлений польской «сибиркой историографии» после 1989 г. налицо отсутствие сравнительных исследований, учитывавших всю полноту колонизационной политики, проводимой российскими властями (обзор польских и российских публикация на тему ссыльных в Сибирь см.: [1; 2; 3; 4]). Ввиду наличия обширного корпуса литературы, посвященной польской экономической эмиграции в XIX и XX вв., в первую очередь в Америку (контуры этой проблематики очерчены в: [5]), стоило бы рассмотреть переселение в Сибирь в контексте перемещения населения в иных направлениях, в том числе за пределы Евразии. Кроме того, необходимо провести анализ стратегий и методов политики Российской империи в отношении ее многонациональных окраин¹, в особенности в сопоставлении с иными державами, стоящими перед сходными вызовами, связанными с колонизацией необжитых территорий и хозяйственным освоением сокрытого в них потенциала (пример сравнения процессов колонизации Сибири и Аляски см.: [6]).

Суммарно в 1897–1905 гг. в Сибирь переехали 900 тыс. человек. Поляки составляли около 2 % этого человеческого потока. Однако среди 3–4 миллионов переселенцев, которые оказались в Сибири до 1914 года, поляков был уже только 1 %. В течение 35 лет добровольной миграции суммарно в Сибирь могли переехать около 30 тыс. поляков. В то же время в 1910 году, по данным статистики того времени, только в Соединенные штаты из Европы эмигрировал 1,041 млн человек. Среди них на втором месте после итальянцев оказались поляки в количестве 128 тыс. (12,5 %). На третьем месте располагаются евреи – 81 тыс. (10 %). Русские находились в конце этого списка [7, с. 111; 8, с. 111–126].

Кроме добровольных переселенцев поляки также составляли существенную часть политических ссыльных. Вслед за исследовательницей истории Сибири как «самой большой тюрьмы на свете» Эльжбетой Качиньской стоит обратить внимание на тот факт, что, если в целом политические заключенные составляли небольшой процент от совокупности ссыльных (едва 1 %, после 1905 г. – 5 %), то в случае поляков пропорции были обратные. В 1906–1909 гг. в общем числе административных ссыльных 36.6 % были русские, тогда как поляки составляли целых 34,9 % (контуры общественных явлений, связанных с присутствием поляков в Сибири, см.: [9; 10]).

Добровольной миграции за Урал сопутствовала практика рассеивания на бескрайних просторах Российской Азии польских поселенцев, чтобы предотвратить создание ими этнических анклавов, а также, чтобы они составляли не более 10 % от местных жителей. Нерусское население, в том числе поляков, старались расселять небольшими группами, рассчитывая на их скорую ассимиляцию.

На фоне детальных изысканий кажется принципиальным вопрос, к чему должны были привести запущенные таким образом миграционные процессы. Речь шла ведь не только о поляках, которые, как упоминалось, в масштабах всех поселенцев на обширных территориях Сибири составляли до 1914 года лишь 1–2 %.

В высказываниях и дискурсе российских элит, звучащих в то время, проявляется оценка этого процесса как важного элемента «великой колонизаторской миссии» империи на Востоке (описание дискуссий среди российских элит на тему колонизации той эпохи см.: [11]). Подобные рассуждения были характерны не только для консервативных кругов власти, но и для иных политических течений. Один из главных теоретиков либеральной антицарской оппозиции того периода Петр Бернгардович Струве выдвигал требования сглаживания опасных для государства национальных и общественных тенденций, в частности на окраинах (подробнее о П. Б. Струве см.: [12; 13; 14]). Этот идеолог российской социал-демократии, автор «Манифеста Российской социал-демократической рабочей партии» 1898 г. на следующем этапе своей идейной эволюции стал со-основателем либеральной партии кадетов, а после революции 1905 г. выступал против левых лозунгов российской интеллигенции (на это указывает Анджей Новак, анализирующий концепции российских геополитиков того времени [15]). Голос Струве отображал видение и взгляды либеральной политической альтернативы автократическому царскому режиму, но также и радикального левого движения оппозиции, стремящегося к социальной революции. В его высказываниях 1908 г. можно усмотреть очертания «либеральной империи», подчиненной интересам модернового национализма. Образцом для русских, с точки зрения Струве, должна была быть Британская империя, которая достигла в тот момент апогея своей колонизационной экспансии. По примеру англичан русские должны были, как полагал политик, начать реализацию подобной программы в союзе с либеральными державами как часть западного мира [15].

Британский историк, изучающий Россию и мировые империи, Доминик Ливен называет этот проект «либеральным национализмом» и попыткой воплотить концепцию «либеральной империи» [16]. До катастрофы Первой мировой войны могло казаться, что это реальная альтернатива не только поддержанию автократического царского режима, но и временно приглушенной в тот период революционной опасности. Это могло не только обеспечить России место в международной системе, но и должно было также разрешить ее внутренние проблемы, болезненным memento которых стали близкие события 1905 г.

Революция показала, сколь существенной была необходимость сохранения спокойствия на периферии, которая продемонстрировала тогда соединение двух ключевых факторов дестабилизации многоэтничного государства – требований национальных и социальных. Именно здесь, на окраинах более развитых, чем центр империи, населенных народами с наиболее сформированной национальной идентичностью, сгущались опасные явления. Этот деструктивный потенциал, проявившийся в 1905 г., идущий из Финляндии и Остзейских губерний через провинции бывшей Речи Посполитой до самого Кавказа, должен был прозвучать снова в 1917 г. (На это в своей классической работе указывал Ричард Пайпс [17], сравните c польским изданием: [18], также см.: [19; 20]).

Силы, грозящие империи разрушением, проявились именно на окраинах государства. Освободительные выступления были там особо интенсивны. Достаточно вспомнить, что четверть всех смертных приговоров, вынесенных за участие в революции 1905 г. пришлась на небольшое Царство Польское, а 15 % – на Остзейские губернии [19, с. 245]. Революционная угроза склонила власти в большем объеме использовать этнические столкновения на окраинах. Задействованы были не только антисемитские лозунги, но и, например, конфликт в Закавказье между армянским христианским, главным образом, городским населением и мусульманами-азербайджанцами, проживавшими по преимуществу в селах [19, с. 242–251; 20]. Зримым подтверждением силы и устойчивости этнического фактора стало присутствие в российской Думе 1905 г. многочисленного представительства нероссийского меньшинства [19, с. 251–257].

Российские националисты, как, например, главный идеолог и публицист того круга, ведущий автор влиятельной газеты «Новое время» Михаил Осипович Меньшиков, видели в этом постепенно уменьшающемся в следующих четырех Думах представительстве нерусских окраин предвестника повторения Россией сценария распада Первой Речи Посполитой и той роли, какую сыграл в её анархизации парламент. Носителем анархии и сепаратизма должны были быть поляки, заражающие ими другие народы империи. Особую опасность представляла идея обособленности украинцев («мазепинство»), поддерживаемая извне Австрией при помощи «ягеллонской диверсии», то есть поляков. Ответом на расцениваемую как разрушительная сила внутреннюю угрозу, проистекающую, в первую очередь, со стороны «польско-жидовской интриги», в борьбе за выживание государства должна была быть не модель «либеральной империи», а русский национализм [21].

Условием реализации проекта построения великой мировой державы в форме, предложенной Струве, или удовлетворения требований крайних националистов, разделяющих взгляды Меньшикова и Всероссийского национального союза, было примирение интересов государства с потребностями активизирующихся масс. Предложение участвовать в плане развития России могло быть также адресовано жителям этнически разнородных окраин. Характерно, что в проекте «Великой России», в соответствии с предложением Струве, Польша и Финляндия как наиболее развитые провинции, обладающие сильной культурной и национальной идентичностью, должны были быть удовлетворены наделением их правами автономии. Таким образом, чуждые по идентичности, проявившие свои опасные для империи чаяния уже в 1905 г., они могли быть вовлечены в процесс ее модернизации и расширения через хозяйственное освоение огромных территорий Российской Азии.