Текст книги "Поляки в Сибири в конце XIX – первой четверти XX века: историографические традиции, новые направления и перспективы исследований"

Следует также упомянуть о еще об одном важном начинании В. Ханевича. В 2013 г. он опубликовал путеводитель по документам Государственного архива Томской области, содержащим информацию о сосланных в регион поляках [61]. Этот путеводитель необыкновенно полезен для всех исследователей, занимающихся польской ссылкой. Хотелось бы выразить пожелание, чтобы подобные справочники появились и в других сибирских архивах.

В Томске проблематикой польской ссылки конца XIX и начала XX вв. в контексте других национальных меньшинств, населяющих Сибирь, занимается также Ираида Владимировна Нам, профессор Национального исследовательского Томского государственного университета. Среди нескольких десятков ее работ особое внимание заслуживает подготовленное в соавторстве с Л. А. Кутиловой, Н. И. Наумовой и В. А. Сафоновым издание Национальные меньшинства Томской губернии. Хроника общественной культурной жизни (1855–1919) (Томск, 1999. 296 с.).

Наконец, нужно отметить, что в начале июня 2012 г. в Томском государственном педагогическом университете была организована I международная научная конференция «Поляки в Сибири. Поляки о Сибири». Эта конференция собрала историков из многих научных центров, как Сибири, так и Польши [62].

В Барнауле проблематикой польской ссылки занимаются трое исследователей: Ирина Николаевна Никулина, Валерий Анатольевич Скубневский и Владимир Николаевич Шайдуров. В публикациях Никулиной, начиная с 90-х гг. XX в., доминируют вопросы польской ссылки в Западную Сибирь, главным образом – на Алтай. Сюда отправляли сравнительно мало ссыльных, так как регион был достаточно богат и существовал запрет на массовую политическую ссылку. Из известных заговорщиков в Усть-Каменогорске некоторое время провел Шимон Токажевский¹⁸.

Никулина, профессор Алтайского государственного технического университета им. И. И. Ползунова в Барнауле, рассматривает различные аспекты польской ссылки. В ее научном багаже найдутся публикации, касающиеся разных социальных групп, но самое большое внимание автор уделяет ссылке священников и интеллигенции, а также роли религии в жизни польских ссыльных в Западной Сибири [63; 64; 65]. Также ее интересуют взаимоотношения между католиками и православными, в том числе и смешанные браки. Вопросы эти, как верно заметила автор, требуют дальнейших исследований. Со своей стороны добавлю, что хотя при подобного рода исследованиях требуется проводить трудоемкую работу с приходскими книгами, результаты дают интересный материал, характеризующий процесс адаптации польских ссыльных в Сибири [66].

Валерий Анатольевич Скубневский, профессор Алтайского государственного университета¹⁹ занимается, прежде всего, исследованием социально-экономических процессов, происходивших в Сибири во 2-ой половине XIX – начале XX вв. Польская диаспора появилась в числе его интересов относительно поздно, после политических перемен 1990-х гг. В сфере его научных интересов оказались поляки из Литвы и Белоруссии, которые после окончания высших учебных заведений в Санкт-Петербурге искали работу на Алтае. Многие из них добились значительных профессиональных успехов, как например, Иван Феодосиевич Носович, который окончил в 1889 г. обучение в Петербурге, а в начале XX в. стал главным архитектором Барнаула. Эти функции он исполнял вплоть до 1919 г. [67]. Также Скубневский публиковался в польских изданиях, в частности в журнале «Вроцлавские восточные исследования» [68].

Некоторое время в Алтайском государственном университете преподавал В. Н. Шайдуров, там были изданы его работы, посвященные немецкому и еврейскому меньшинствам Западной Сибири. Автор постарался ответить на вопросы, почему и каким образом менялось российское законодательство в отношении этих меньшинств. Рассматривал также социально-экономические и демографические факторы, влияющие на формирование немецких и еврейских общин.

В 2013 г. в Санкт-Петербурге была издана его работа, посвященная формированию немецкого, еврейского и польского национальных меньшинств в Сибири в XIX – начале XX вв. Однако, часть, посвященная полякам, недостаточно проработана [69, с. 159–192]. Автор несколько ограниченно использовал источники и литературу предмета, причем как на польском, так и на русском языках.

Четвертым, после Новосибирска, Томска и Барнаула, важным центром в Западной Сибири, где проводятся в последнее время исследования польской ссылки, является Омск. В истории польской ссылки этот город занимает особое место, так как в нем планировался крупномасштабный бунт в 1832–1833 гг. Готовили его еще по дороге на каторгу участники Ноябрьского восстания. Этому вопросу уделено много внимания в литературе, хотя и до сих пор сохраняются некоторые неясности [20, с. 45–67; 70; 71; 72, с. 49–75; 73].

Изучение польской ссылки историками из Омска, как из Государственного аграрного университета им. П. А. Столыпина, так и из других научных центров, началось в 1990-е гг. На интерес к этой проблематике, несомненно, повлияли организуемые вышеназванным университетом с 1996 г. периодические научные конференции под названием Сибирская деревня: история, современное состояние, перспективы развития. С 2006 г. в конференции принимали участие польские историки, а затем даже была выделена отдельная польская секция, как говорили организаторы, с целью обсуждения различных вопросов «польской сибириады», в том числе вклада поляков в развитие сибирской деревни²⁰.

Наибольшие достижения в этой сфере, несомненно, имеет Светлана Анатольевна Мулина, сотрудник Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского. Ее интерес к польской ссылке, как она сама отмечала, начался в 90-е гг. XX в., и серьезное влияние на нее оказало знакомство с Викторией Сливовской на конференции в Казани в 1997 г. [74, с. 6]. С того времени Мулина прошла научную стажировку в Институте истории ПАН, участвовала в конференциях, организованных в Варшаве, Плоцке, Лодзи, Вроцлаве, Кельце и других научных центрах. Большую часть своих исследований она опубликовала в Польше, как в сборниках материалов конференций [75; 76], так и в исторических журналах [77; 78].

Самое большое достижение исследовательницы из Омска – это ее монография Мигранты поневоле: адаптация ссыльных участников Польского восстания 1863 г. в Западной Сибири, созданная на основе кандидатской диссертации и опубликованная в 2012 г. в рамках серии «Польско-сибирская библиотека» [74]. Опираясь на данные о 4150 ссыльных, собранные в центральных и сибирских архивах, автор представила коллективный портрет этой группы. Он складывается из скрупулезного анализа собранного материала и точнейших статистических вычислений. На основе этих данных были подготовлены биографические статьи²¹. Много внимания Мулина уделила отношению администрации всех уровней к ссыльным. Публикация заканчивается интересными соображениями автора на тему адаптации. Книга Мулиной была удостоена награды журнала Восточное обозрение [подробнее об этой работе см.: 79]. В 2017 г. книга в переводе Марты и Михала Глушковских была издана в Варшаве [80].

Историком молодого поколения является еще одна исследовательница из Омска – Анна Алексеевна Крих. В центре ее внимания находятся этнические процессы, проходившие в Сибири [81]²². В этом контексте исследователь столкнулась и с вопросами, связанными с польской ссылкой [82; 83]. В 2012 г. Крих совместно с Мулиной подготовила биографический словарь, содержащий данные о 1201 польском военнопленном, оказавшимся в этой части Сибири с середины XVIII до 30-х гг. XIX в. Словарь был создан на базе архивных материалов, хранящихся в Томске, Тобольске и Омске [84]. Первая его часть состоит из биографий участников Барской конфедерации и восстания Костюшко (225 человек), вторая – из биографий польских пленных времен похода Наполеона на Москву в 1812 г. (569 человек), и, наконец, третью часть составляют биографии взятых в плен участников Ноябрьского восстания (407 человек). Авторы, конечно, понимают, что число поляков, оказавшихся в Сибири в результате этих трех событий, значительно большее²³. Но было решено опубликовать биографии только тех лиц, про которых нашли подробную источниковую информацию. В процессе чтения словаря, вероятно, каждый читатель будет задаваться вопросом о возможности получения более точных сведений о польских ссыльных 2 половины XVIII – начала XIX вв.²⁴

Следующим научным центром Западной Сибири, в котором в последние годы возрос интерес к описываемой проблеме, является Тобольск, бывший до 1920 г. центром Тобольской губернии. Польские пленные появились здесь уже в XVII в., а в последующие столетия оказывались здесь регулярно. Польских ссыльных тут было настолько много, что в 30-е гг. XIX в. в городе был построен католический костел [85]²⁵.

Первые работы по истории поляков в Тобольске появились еще в начале XX в. в ежегоднике, издаваемым местным музеем [86]. В настоящее время наибольшее внимание этому вопросу уделяет Вадим Сергеевич Сулимов. В 2007 г. были опубликованы две его публикации. Одна из них касалась польских пленных из наполеоновской армии, находящихся на территории Тобольской губернии, вторая – это биографический словарь польских ссыльных, содержащий данные о тысячах людей, сосланных главным образом в так называемый Тюменский край, который входил в состав Тобольской губернии. И первая, и вторая публикации опираются, в основном, на архивные материалы [87; 88].

В Тюмени и в Тюменском крае вопросами польской ссылки занимается Сергей Генрихович Филь, потомок поляков, вывезенных из Львова во времена сталинских депортаций. В 1999 г. вышла в свет его работа, посвященная роли поляков в истории Тюменского края [89]. Эта работа имеет научно-популярный характер, так как автор изначально ориентировался на широкий круг читателей, однако она неимоверна ценна для историков, потому что Филь ввел в научный оборот множество неизвестных источников и подверг их критическому анализу. Книга состоит из нескольких отдельных очерков. Первый посвящен роли, которую сыграли казаки «литовского реестра» в завоевании Сибири в XVI–XVII вв., второй описывает экономическую деятельность семьи Козелл-Поклевских, третий касается католических святынь в Тюмени, Тобольске и Ишиме, четвертый – деятельности семей Малиновских и Кульвец В конце приводится информация о созданном в 1998 г. музее «Поляки в Тюменском крае».

Филь имеет и другие достижения в области распространения знаний о польской диаспоре в Тюменском крае, история которой насчитывает четыреста лет. В его научной копилке находится более 250 научно-популярных публикаций [90; 91; 92]. Кроме того, он является президентом Центра польской культуры и просвещения «Лятарник» в Тюмени.

Поскольку речь зашла о семье Козелл-Поклевских, нужно добавить, что появилось коллективное исследование по истории этого знаменитого рода [93]. Работа вышла в уральском городе Екатеринбурге. Она представляет собой наиболее полное до сего дня исследование, посвященное экономической и благотворительной деятельности Козелл-Поклевских не только в Тюменском крае, но и во всей Сибири. Авторы нашли неизвестные архивные материалы в центральных и сибирских архивах и представили деятельность Альфонса Козелл-Поклевского, выпускника Виленского университета, который добровольно уехал за Урал и стал одним из самых богатых людей в Сибири XIX в. Много внимания уделено также экономической деятельности его сыновей. Книга богато иллюстрирована²⁶.

Гораздо меньшим интересом среди российских историков пользуется пребывание польских ссыльных на Кавказе. Это отчасти понятно, так как на этой территории, называемой поляками «теплой Сибирью», оказались те, кто отбывал наказание на военной службе, либо появились там раньше, как военнопленные наполеоновских войн. Зато в конце XIX в. в кавказский регион добровольно приезжало немало поляков в поисках работы.

Самые крупные исследования судеб польских ссыльных на Кавказе провел Александр Игоревич Селицкий, доцент Кубанского государственного университета в Краснодаре²⁷. В 2008 г. вышла в свет его публикация, посвященная деяниям поляков на Кубани [94]. В этом регионе они оказались сразу после III раздела Речи Посполитой. Определенная группа жителей литовских и белорусских земель появилась здесь в рамках переселения местной мелкой знати на Западный Кавказ. Масштаб этого явления определить трудно. Позже к ним присоединились те, кто был отправлен в качестве наказания на военную службу. Основные источники для своей работы Селицкий брал из Государственного архива Краснодарского края. В настоящее время автор подготовил к публикации интересное исследование, касающееся роли поляков в социально-экономической жизни Краснодара XIX – первой половины XX вв.

В Краснодаре также вышла работа Александра Александровича Боголюбова из Пятигорска, посвященная пребыванию поляков на Западном Кавказе в XIX и XX вв. Это измененная версия докторской диссертации, которая была защищена в Университете Марии Склодовской-Кюри в Люблине [95].

Историей поляков на Западном Кавказе также занимаются историки из Ставрополя. Кажется, я не совершу большой ошибки, если скажу, что первой серьезной публикацией на тему польской ссылки в тот регион в XIX в. была кандидатская диссертация, защищенная в Ставрополе в 2005 г. Ее автор – Ирина Владимировна Цифанова [96] – пользовалась материалами, хранящимися в центральных и местных архивах. Наиболее интересные части работы касаются социально-экономической адаптации, так как это были процессы более сложные, чем в Сибири. И в этом нет ничего удивительного, ведь народы Кавказа имели совершенно другую историю и культуру, чем «туземцы» Сибири. Интересной частью книги Цифановой являются попытки определить численность поляков, участвовавших в войнах, которые Россия вела против кавказских народов и Турции. Довольно существенным недостатком работы является то, что автор не использовала воспоминаний, которые оставили наши соотечественники, находясь в XIX в. на Кавказе.

Недавно Николай Дмитриевич Судавцов, историк из Ставрополя, подготовил два исследования, посвященных пребыванию на Кавказе польских пленных времен Наполеона [97; 98]²⁸. Автор предпринял попытку упорядочения знаний и представлений о масштабах этого явления²⁹. В этих работах упоминается и о подготовке российскими властями возвращения поляков в родные места. Автор объясняет историкам, занимающимся проблемой польских пленных на Кавказе, что источниковый материал следует искать прежде всего в архивах Ставропольского края, а не в Российском государственном военно-историческом архиве в Москве, как это делало множество польских историков, в том числе и пишущий эти строки.

В начале статьи я уже упоминал, что в понятие «польская Сибирь» входят также Архангельская и Пермская губернии, входящие в состав европейской части России. Вопросами польской ссылки в Архангельскую губернию занимается Людмила Павловна Кононова. Эта исследовательница ограничивает свои интересы ссылкой участников Январского восстания. Именно тогда в Архангельскую губернию попала почти тысяча поляков из разных социальных слоев, из которых большинство отбывало наказание в архангельской арестантской роте. Этому вопросу Кононова посвятила свою кандидатскую диссертацию, которая была опубликована в очень сокращенном варианте [99].

Зато процессам адаптации и ассимиляции поляков, сосланных в XIX в. в окрестности Перми, посвящен большой объем материалов, который содержат исторические и этнографические работы. Первым такого рода изданием, касающимся Пермской губернии, стал сборник Поляки в Пермском крае: очерки истории и этнографии, изданный в Санкт-Петербурге в 2009 г. [100].

В историографии польской ссылки отдельное место занимает Сергей Леончик, хотя бы потому, что трудно сказать, является ли он еще российским историком, или уже польским, проживающим на родине предков. Он является автором более 120 научных публикаций, газетных статей, посвященных проблематике польской диаспоры в Сибири и в России в целом. Леончик – потомок добровольных польских переселенцев, которые оказались в Сибири на рубеже XIX–XX вв. Еще во время обучения в университете в Абакане он стал организовывать полонийную жизнь в Хакасии, затем участвовал в деятельности польских организаций на территории Российской Федерации, в частности входил в состав правления Конгресса поляков в России. Кандидатскую работу о минусинской полонии защитил в 2004 г.³⁰ и уже несколько лет работает в Естественно-гуманитарном университете в Седльце. Свои работы Леончик публикует в сборниках материалов российских и польских конференций, а также в исторических журналах [например: 101; 102]. Много публиковался в польской прессе в России, Австрии, Канаде и Литве. Благодаря его стараниям в некоторых сибирских научных центрах были организованы интересные научные и научно-популярные конференции. Часть этих конференций была посвящена современным проблемам изучения польского языка. Леончик является автором недавно вышедшей работы о добровольном переселении крестьян из Царства Польского в Сибирь на рубеже XIX–XX вв. [103].

В изучении польской ссылки важную роль играют научные и научно-популярные конференции, организуемые во многих академических центрах в Сибири. О некоторых из них, которые проходили в Новосибирске, Томске, Омске и Иркутске, я уже упоминал ранее. Однако, это только небольшая их часть. Примерно со 2-ой половины 90-х гг. XX в. такие конференции проходят по меньшей мере в паре десятков сибирских городов, в которых в XIX–XX вв. находилась польская диаспора. Значение этих конференций неоднозначно. С одной стороны, как я уже писал, объем печатных материалов конференций бывает весьма небольшим, а выступления докладчиков являются своего рода сигналом, что данная проблема еще ждет своего исследователя. С другой стороны, случается, что докладчики – историки как из России, так и из Польши – поднимают вопросы, по которым уже имеется обширная литература. Если в роли докладчиков выступают краеведы, то это вовсе не означает, что они опираются только на уже известную литературу по проблеме. Особенно ценными являются данные о польских корнях ссыльных, так как они основаны на материалах семейных архивов. Чаще всего подобные материалы касаются потомков ссыльных участников Январского восстания [например: 104]. Историку из Польши сложно узнать, сколько подобных конференций прошло в Сибири³¹, еще труднее получить опубликованные материалы этих конференций.

Говоря о достижениях российских историков, нельзя упускать из виду ту роль, которую играют в исследованиях уже упоминаемые краеведы³². Ограничусь упоминанием лишь о двух краеведческих журналах, появившихся в Тюменском крае, а именно в Ишиме и Кургане. В обоих городах на протяжении 400 лет находилось в ссылке большое количество поляков. В Ишиме местный краеведческий музей издает альманах «Коркина Слобода», в котором мы находим немало публикаций о судьбах наших соотечественников в этом городе. Достаточно высокий уровень текстов может порадовать не просто читателей, но и историков, так как множество текстов опирается на рукописные источники, хранящиеся в местных архивах и музеях [105].

В Кургане выходит сборник «Зауральская генеалогия», посвященный истории и деяниям наиболее известных в регионе семей. Авторы большинства работ, касающихся польских ссыльных, используют материалы, хранящиеся в местном архиве. Например, в одной из статей о поляках, которые были определены в казачьи войска, приведены архивные шифры дел о службе поляков в казачьих крепостях, расположенных недалеко от Ишима. Таким образом, можно увидеть, каким образом Новаки, Зайковские, Лещинские и другие оказались в этих отрядах [104]. Это тем более интересно, что по сей день точно неизвестно, сколько поляков выбирало службу в казачьих отрядах. Во многих публикациях российских историков, посвященных, например, войскам казаков оренбургских или кубанских, к сожалению, вообще не упоминается о поляках. Это не является каким-то преднамеренным упущением, поскольку в сборных ведомостях записывалось только вероисповедание офицерского состава, в случае с простыми солдатами никто себя этим не утруждал.

В заключение следует еще раз выразить свое удовлетворение тем, что проблема польской ссылки XIX в. привлекает многих российских исследователей, главным образом, с польскими корнями. Следует учитывать, что до 1990-х гг. польские ученые, за редкими исключениями, не могли пользоваться сибирскими архивами по политическим причинам, сейчас же при поездках в архивы возникают финансовые трудности. Очень печально, что российские публикации достигают Польши в очень незначительной степени. Существует настоятельная необходимость солидного, по мере возможностей, полного библиографического справочника, охватывающего работы российских историков, посвященные польской диаспоре в Сибири в XIX в. Этот справочник должен также включать научно-популярные публикации, размещенные в краеведческих журналах, ведь – как я старался это доказать – их ценность зачастую бывает очень высока. Подобная библиография была бы крайне полезна не только для польских, но и для российских историков, поскольку (и это далеко не редкость) схожие вопросы затрагиваются совершенно независимо друг от друга в различных научных центрах, не только в Сибири, но и во всей Российской Федерации. Таким образом, не вызывает сомнений, что подобный библиографический справочник необходим, а составить его могут только российские историки.

Следует упомянуть еще об одном вопросе, а именно об условиях совместной работы польских и российских историков, занимающихся историей польской диаспоры. В настоящее время личные контакты превалируют над сотрудничеством между институциями. Такое положение вещей затрудняет углубленное изучение некоторых вопросов сибирской ссылки. Вместо важных монографических исследований часто появляются публикации, которые носят причинно-следственный характер. Это отдаляет перспективу подготовки командой польских и российских ученых обширного, исчерпывающего исследования, посвященного полякам в Сибири, которая для многих из них была в XIX в. «второй родиной».

Перевод с польского: О. С. Смирнова (РГАДА)

ПРИМЕЧАНИЯ:

¹ Я понимаю, что этот обзор, особенно в части, посвященной российским исследованиям истории поляков в Сибири, может носить черты определенного субъективизма и содержать пробелы. В подготовке этой части текста были использованы главным образом работы тех исследователей, с которыми я поддерживаю многолетние научные контакты, и которые передают мне свои работы. Также я получил от них полные списки изданных работ, посвященных ссылке поляков, сканы статей и диссертаций, размещенных в труднодоступных журналах, выходящих в Сибири, или в материалах научных конференций. В ходе подготовки текста я получил от них дополнительную информацию. Большое им за это спасибо. Отдельную благодарность хочу выразить кандидату исторических наук Светлане Анатольевне Мулиной из Омска, которая помогла мне связаться с российскими историками, с которыми у меня не было прямых научных контактов.

² На уменьшение количества поляков из Царства Польского, сосланных в Сибирь за революционную деятельность, несомненно, оказали влияние изменения в пенитенциарной политике. Начиная с 90-х гг. XIX в. власти ввели правило, что вовлеченных в революционную деятельность рабочих следует отправлять на производственные предприятия, находящиеся в европейской части Российской империи. Считалось, что эта форма наказания для государственной казны обходится дешевле, чем ссылка на каторгу или поселение. Работник, трудящийся на производстве, зарабатывал себе на жизнь и одновременно с этим был отделен от семьи и своих ближайших сподвижников. Таким образом, государство не несло никаких расходов. В случае же ссылки в Сибирь шли траты на поддержание тюремных зданий и обслуживание самого заключенного. Также обстояло дело и со ссылкой на поселение в Сибири. Администрация должна была выделять соответствующий земельный участок под поселение, а это сокращало ее доходы. В какой-то момент сибирские власти стали сопротивляться тому, что они несут расходы на содержание польских поселенцев. В сибирские тюрьмы, а позже на поселение, стали отправлять только тех, кто, работая на фабриках Одессы, Екатеринославля, Казани, и даже Москвы и Петербурга, продолжал свою революционную деятельность [см.: 107, с. 200–201].

³ Либрович во вступлении обозначил, что его книга является лишь «скромным компилятивным историческим исследованием». В 1993 г. новое издание вышло в издательской серии «Библиотека ссыльного» с послесловием А. Кучиньского и З. Вуйцика.

⁴ Книга была переиздана в 1991 г. в издательской серии «Библиотека ссыльного» с послесловием А. Кучиньского и З. Вуйцика.

⁵ На тему 25-томного издания Январское восстание. Материалы и документы смотрите статью Э. Небельского [108].

⁶ Оценка совместной революционной деятельности во время Январского восстания еще ждет своего исследователя. Эту проблему российские и советские историки видят по-разному. То же самое происходит и в польской историографии. Между тем, после изменения политического строя в Польше и распада СССР этим вопросом никто не занимался. Жаль также, что А. Чупинский не решился опубликовать свою докторскую диссертацию Polsko-rosyjska współpraca rewolucyjna w poglądach polskich i rosyjskich ugrupowań politycznych w latach 1864–1884, защищенную на историческом факультете Варшавского университета. Спасибо автору диссертации за ее предоставление.

⁷ Речь идет об издательской серии Polskie ruchy społeczno-polityczne i życie literackie 1832–1855. Studia i Materiały. Эта серия была инициирована с польской стороны С. Кеневичем и В. Сливовской, а с российской – В. А. Дьяковым. Сливовская с большим успехом продолжает начатую работу. Последний том в рамках этой серии вышел в 2009 г. и был посвящен тайной организации «Содружество польского народа». Следующий том, касающийся связей между «Патриотическим обществом» и декабристами, находится на стадии подготовки.

⁸ Более развернутую характеристику научной работы В. Сливовской сделала Б. Петрозолин-Сковронска [109].

⁹ В переводе на польский эта книги была издана в Варшаве в 1898 г.

¹⁰ Полный перечень публикаций В. А. Дьякова см: [110, с. 39–89].

¹¹ Прапрадед Болеслава Шостаковича, уроженец Литвы Петр Михайлович, после окончания в 1830 г. Виленской медико-хирургической академии оказался в Екатеринбурге. Его сын Болеслав Артур вступил в российское революционное движение и принял участие в организации побега Ярослава Домбровского из московской тюрьмы. Болеслав Артур был сослан в Сибирь и после отбытия наказания поселился в Иркутске. В 1902 г. был иркутским городским головой. Его младший сын был профессором в Иркутском государственном университете, преподавал историю древнего мира и право. Эту традицию продолжил родившийся в 1945 г. Болеслав Сергеевич. Болеслав Шостакович является родственником Дмитрия Шостаковича (1906–1975), российского композитора с мировым именем.

¹² Леонид Казимирович Островский является потомком поляков, сосланных с Волыни в Казахстан во времена сталинских депортаций конца 30-х гг. XX в.

¹³ Публикация была издана Сибирским отделением РАН в Новосибирске. Следует указать, что была оказана поддержка Музеем истории Польши в рамках проекта «Две жизни Юзефа Адамовского – политического ссыльного и сибирского предпринимателя в середине XIX в.».

¹⁴ Вроцлавский университет подписал соглашение с Томским университетом, совместно уже было организовано несколько интересных конференций, посвященных полонии в Томске [111, 112].

¹⁵ В. А. Ханевич сотрудничает с Томским Мемориальным музеем «Следственная тюрьма НКВД».

¹⁶ Оно стало результатом совместной работы с А. Г. Караваевой и было издано польским обществом «Белый Орел», Государственным архивом Томской области и Томским мемориальным музеем истории политических репрессий.

¹⁷ После политических изменений там была вмурована табличка с надписью на польском и русском языках: «Tym, co odeszli, ale pozostali w pamięci. Potomkowie. / Тем, кто ушел, но остался в памяти. Потомки. Католическое кладбище Томска. Основано в начале XIX века. Закрыто в 1939 г. Разрушено в 1951 г.»

¹⁸ Дальнейшее наказание он отбывал в Омске, куда был сослан на четыре года каторги Федор Михайлович Достоевский за участие в кружке петрашевцев. О нем и еще о нескольких поляках, которые там находились в 40-х гг. XIX в., Достоевский упоминал в «Записках из мертвого дома» [113, с. 832–844].

¹⁹ Профессор является потомком ссыльного из Келецкой губернии.

²⁰ Эти конференции проходили каждые два года. В апреле 2014 г. в ходе десятой конференции организаторы заявили, что проблематика в достаточной мере исчерпана.

²¹ Статистические данные и биографические справки размещены на диске CD, прилагаемом к книге.

²² Это расширенная публикация кандидатской диссертации.

²³ М. Яник считал, что после Барской конфедерации в российский плен попало 10 тыс. человек, а после восстания Костюшко – несколько десятков тысяч [8, с. 53]. Большая часть из них смогла вернуться благодаря манифестам Павла I. То же самое произошло и в случае с военнопленными после наполеоновских войн. Те, которые вернулись после амнистии Александра I, продолжили служить в армии Царства Польского. Вместе с этим, сложно говорить о возвращении ссыльных времен Ноябрьского восстания. После 1832 г. уже не существовало армии Королевства Польского. Поэтому можно предположить, что поскольку возвращаться было некуда, большая часть ссыльных осталась в российской армии [8, c. 53].

²⁴ Пишущему эти строки известно, что несколько архивистов и историков из Западной Сибири и из других регионов Российской Федерации предпринимали попытки установить количество польских военнопленных времен похода Наполеона на Москву. Результаты нельзя считать перспективными, в том числе и потому, что ученые, занявшиеся этой проблемой, не смогли наладить между собой тесной совместной работы, ср.: [114; 115; 116].

²⁵ В 2012 г. в Москве книга была издана на русском языке.

²⁶ Не сомневаюсь, что, если бы удалось издать эту книгу на польском языке, она бы вызвала огромный интерес.

²⁷ Александр Селицкий является потомком рода Селицких, происходящего с исторических литовских земель. Его дед и отец русифицировались. Сам он решил вернуться к польским корням и основал полонийную организацию в Краснодаре.

²⁸ Доклады по этим темам Н. Д. Судавцов сделал на конференции в Краснодаре (октябрь 2012), посвященной судьбам поляков на Кавказе в XIX и XX в., организованной краснодарской полонийной организацией „Единство”.