Текст книги "Профессионариум. Антология фантастических профессий"

Сбор улик был гораздо сложнее, чем вынесение постановления. Главными доказательствами были голограммы со считывающих устройств. Уличные голографы с функциями идентификации объектов были расположены по всему городу и покрывали более девяноста процентов территории. Устройства распознавали не только лица, но и давали правовую оценку действиям граждан, попавших в объектив. Но только в рамках статей Уголовного Кодекса. Если компьютер классифицировал преступление, сигнал автоматически приходил на пульт дежурного, и дело было практически раскрыто.

У «моралистов» не было возможности ловить нарушителей на месте в силу специфики правонарушений Кодекса и закона «О личной жизни». Сначала инспектор получал заявление от потерпевшего, а лишь затем делал запрос в сеть, на конкретную дату, место и время. Устраивать тотальную поминутную слежку за интересующим гражданином инспекторы не имели права. Блюстители Морали, конечно, могли подключаться к любым городским и даже домашним камерам и голографам наугад, но этот метод был схож с поиском иголки в стоге сена. В качестве доказательств могли приниматься голограммы, видео– и аудиофайлы, записанные на личные устройства граждан, не подключённых к сети, но получить их можно было только с согласия владельца гаджета. Свидетельские показания тоже могли учитываться, но только после проверки на детекторе лжи. Но подобные улики встречались крайне редко и только в самых запутанных делах.

Трумэн уже отправлял в базу постановление о раскрытом харассменте, когда завибрировал зуммер внутренней служебной связи. Это был начальник отдела Кайл Стэкмос. Инспектор нажал кнопку приёма, и круглое лицо Стэкмоса появилось перед Трумэном.

– Кирк, хорошо, что ты на рабочем месте, – улыбалась голограмма.

– Работаем, сэр.

– Надо иногда брать передышку. Предлагаю в обеденный перерыв прогуляться по парку. Возьмём по хот-догу с дынными крипсами и соусом халапенью.

– Я только «за», – нехотя, но не подавая вида, выдавил Трумэн.

– Вот и чудненько, жду у входа в два часа.

Изображение начальника растворилось, а Трумэн подумал: «Ещё одно необычное приглашение на беседу. Если бы Стэкмосу нужно было бы устроить мне выволочку, он бы сделал это в кабинете. Видимо, всё гораздо хуже». Инспектор погрузился в тревожное раздумье.

* * *

Хот-доги были отменными. Поговаривали, что в центральном парке они лучшие в городе, но не исключено, что им не было равных на всём побережье. Ценник кусался, но и рассчитаны они были на туристов. Забегаловка «Хижина дяди Тома» давно стала такой же достопримечательностью города, как стела покорителям Марса или могила генерала Ричарда Брэкса, подавившего в 2047 году мировой мятеж «Красных повстанцев».

Трумэн оттирал каплю горчицы с плаща, когда Стэкмос перешёл от прелюдии к главной теме.

– Показателей нет, Кирк. И это не в первый раз. С чем ты подходишь к концу года? Я не говорю уже о финальном шоу.

– Сэр, у меня ещё есть несколько дней, думаю, выйду на уровень нормы.

Стэкмос остановился под раскидистым буком, выбросил в урну бумажку от хот-дога и сделал большой глоток остывающего кофе.

– А сколько у тебя «жирных»?

– Их нет, сэр, – пожал плечами Трумэн.

– Плохо. Очень плохо Кирк. – Стэкмос огляделся по сторонам. – Почему не получается? У инспектора Майлза их четыре. И в прошлом квартале было три.

– Майлз не разгребает повседневную рутину. Он охотится только за циниками и жирными, сэр. К тому же ему везёт, – неловко оправдался Трумэн.

– Ты тоже профи, но твои показатели не радуют последнее время. – Стэкмос пристально уставился на Трумэна. – Есть мнение, что ты работаешь в чёрную.

Трумэн остолбенел. Работать в чёрную означало проводить негласные расследования, итогом которых был шантаж нарушителя в обмен на молчание и гарантии уничтожения улик из общей базы. Но для этого нужен был «чёрный», не зарегистрированный чип, что являлось уголовным преступлением. Такие чипы использовались только на «чёрном» рынке услуг и товаров, «светить» их в официальных платежах означало сесть в тюрьму на долгие годы.

– Сэр, меня оскорбляют ваши догадки. Готов пройти любую проверку, в том числе и на детекторе лжи.

Стэкмос, видимо, рассчитывал, что Трумэн испугается и начнёт оправдываться, но постарался не выказать удивления. Босса всё же выдали блеснувшие досадой и гневом глаза. Тем не менее он взял себя в руки и продолжил дружелюбным тоном:

– Ну, что вы, Кирк, я в вас не сомневался. Я в вас уверен как в самом себе. Но нехорошие слухи…

Стэкмос осёкся, поняв, что выдал себя переходом с привычного «ты» на неуклюжее «вы», но, стараясь не терять самообладания, шутливо сменил тему:

– …всё это чушь, конечно же. А вот с пятном от горчицы вам придётся повозиться, – разошёлся он тонким, почти визгливым смехом.

– Да уж, эти соусы на одежде самая неприятная часть перекуса на ходу, – подыграл Трумэн.

По пути в министерство инспекторы говорили на отвлечённые темы: смогут ли «быки» выиграть в плей-офф, какова погода и в чём особенности конструкции нового кабриолета. Но Трумэна не отпускала мысль, почему Стэкмос вызвал его на этот разговор, если можно было просто отправить его на проверку, что изредка и происходило с зарвавшимися инспекторами. Но ответа он не находил.

* * *

Дверь кабинки распахнулась, и внутрь вошла Ангелина. Она была всё в том же деловом костюме. Женщина кивнула, захлопнула дверь и без приглашения уселась за круглый столик напротив Трумэна. Инспектор занял выжидающую позицию и дал возможность начать диалог гостье. Она не заставила себя долго ждать.

– Мистер Трумэн, надеюсь, вы понимаете, что это место выбрано не для романтической обстановки и не с целью вас скомпрометировать, тем более, как я знаю, вы не женаты.

– И в мыслях не имел ничего подобного, – повёл бровями инспектор.

– Я хочу поговорить с вами максимально честно и откровенно. Я сделаю вам предложение, и вы дадите мне ответ. Да или нет. Если вы откажетесь, пообещайте не предпринимать никаких действий сутки и не препятствовать мне. Договорились?

Трумэн ожидал чего-то подобного, но несколько секунд не знал, как ответить. Он закашлялся.

– Вы ставите меня в трудное положение. Какое предложение?

– Ничего противозаконного. Напротив, я хочу, чтобы вы действовали исключительно в рамках законодательства. Я хочу, чтобы вы честно выполнили вашу работу.

– Тогда я не вижу никаких препятствий, – с недоверием ответил Трумэн. – В чём суть вашего предложения?

– Да или нет? Обещайте. – Лицо Ангелины напоминало напряжённую каменную маску, сквозь которую нельзя было рассмотреть бурю эмоций, клокотавшую внутри.

– Если ваше предложение не противоречит закону, я согласен.

– Ни слова больше. Да или нет?

– Хорошо, выкладывайте. Я согласен! – не выдержал Трумэн.

Ангелина помолчала, словно ещё раз обдумывая, стоит ли доверять инспектору, но через минуту начала:

– У меня есть досье на одного вашего инспектора.

– Досье? Не совсем понимаю, какого инспектора? – удивился Трумэн.

– Прошу вас, не перебивайте. Я всё вам расскажу сама.

– Весь во внимании. – Инспектор заёрзал в кресле и уселся поудобнее.

– Его зовут Ник Майлз. Вы его безусловно знаете.

Трумэн кивнул.

– Вы, конечно, помните дело трёхлетней давности Ребекки Виндзор?

– Да, это первое громкое дело Майлза. О супружеской измене, – согласился инспектор.

– Жизнь блестящей актрисы превратилась в ад после этого. Вам это тоже известно.

– Да, это обратная сторона наказания социума за аморальное поведение. Но, увы, это не во власти инспекторов…

– Во власти ваших инспекторов была фальсификация дела, – резко перебила Ангелина.

– Фальсификация? Протоколы и улики по делу, были проверены беспристрастным компьютером и перепроверены инспектором Майлзом… – Трумэн на секунду осёкся.

– Майлз пешка, а дело сфабриковано, – отрезала Ангелина.

– Это серьёзное обвинение. У вас есть доказательства? – парировал инспектор.

– Разумеется. И я вам их сейчас предоставлю.

– Слушаю вас – Трумэн решил, что лучше впредь не перебивать собеседницу и дать ей выговориться полностью.

– Начну с самого начала. Благо рассказывать долго не придётся. – Ангелина потупила взгляд, словно собираясь с силами и через несколько мгновений продолжила: – Всем известно, что брак талантливой актрисы Ребекки Виндзор и блестящего режиссёра Всеволода Ольда был счастливым. Но настоящее счастье продолжалось только первые десять лет. Всеволод остыл к своей супруге после рождения третьего ребёнка. Он втайне часто изменял Ребекке…

– Откуда вам это известно? – вмешался Трумэн.

– Не перебивайте, мы же договорились, – вспыхнула Ангелина.

Трумэн молчаливо, словно извиняясь, поднял брови и улыбнулся.

– Но после череды бесконечных скоротечных романов Всеволод потерял всякий интерес к женщинам. Да, режиссёр Ольд стал геем. Ребекка однажды застала его с любовником. Скандал. Но в итоге супруги смогли договориться и сохранить все в тайне от вашего министерства. Ломать судьбу мужу, пусть и неверному, Ребекка не хотела. Она безгранично уважала его и смогла справиться со своей болью. О разводе не могло быть и речи с точки зрения карьеры. Шли годы, ей, ещё молодой, интересной женщине тоже хотелось тепла. Тем более что дела на любовном фронте у Всеволода шли прекрасно, он встретил свою любовь. Тогда Ребекка заявила, что тоже заведёт себе любовника. Ольд отнёсся с пониманием и согласился. – Ангелина замолчала и вздохнула.

– Продолжайте, прошу вас, – с нетерпением произнёс инспектор.

– Ребекка встретила свою любовь только через пять лет. Молодой актёр Билли Скай из её же театра. Между ними была разница в пятнадцать лет, но это не помешало настоящему урагану чувств. Соблюдая все правила конспирации, они встречались три года. Затем он сделал возлюбленной предложение. Ребекка, несмотря на возможные проблемы в карьере, стала просить о разводе Всеволода. Ольд сначала был категоричен, но в итоге понял жену и согласился. Всё же Всеволод безмерно уважал и ценил Ребекку. И тут-то всё и началось.

– Что началось?

– Ребекка и Билли допустили оплошность, и сразу же появились ваши инспекторы. А именно Ник Майлз…

Трумэн вздрогнул, а Ангелина пристально взглянула в глаза инспектора.

– Не страшно? Продолжать?

– Разумеется, – подтвердил Трумэн.

– Майлз собрал доказательства измен Ребекки, а так как она не успела подать на развод, это считалось грубым нарушением Морального Кодекса.

– Именно так. И тогда Ребекка Виндзор попала в итоговое шоу.

– Нет. Не совсем. Майлз стал шантажировать пару, требовать огромную сумму за молчание. С разводом пришлось подождать, так как измена Ольду была раньше. Ребекка приобрела «чёрный» чип и перевела всю требуемую сумму указанному адресату. Она думала, что всё закончилось. Но через три месяца вымогательство повторилось. Билли предложил Ребекке убить Майлза, но это не решало проблему, а усугубляло её – копии в запечатанном виде уже хранились и у других инспекторов.

– И что тогда сделала Ребекка?

– Заявить о вымогательстве она не могла, так как села бы в тюрьму вместе с Майлзом и Билли. Он тоже принимал участие. Ребекка платила ещё трижды, но затем решила взять удар на себя. Но тем самым обезопасила Ольда и Билли. Майлз обличил Ребекку в измене и получил первое повышение по службе.

– И всё? Но зачем Майлз вскрыл измену? Он же мог вечно давить на неё.

– Видимо, он посчитал, что выжал эту ситуацию до конца и новое звание дороже.

– Мда…но что вы хотите от меня? Чтобы я посадил Майлза? Такие преступления расследуют уголовные инспекторы. К тому же таким образом пострадает и Ребекка и Билли.

– Я предлагаю вам забыть о том, что я вам рассказала. Найти следов взяток уже невозможно. «Чёрный» чип Ребекки уничтожен. Но можно прижать Майлза иначе.

– Как?

– Я провела собственное расследование, получила доступ к камерам и выследила этого подонка.

– Кто вы? Вы сотрудник министерства? Какого?

– Нет, гражданский специалист по информационной безопасности. Точнее стала им, благодаря всей этой истории.

– Тогда вы нарушили закон «О неприкосновенности частной жизни», вам грозит серьёзный срок! – вспылил Трумэн.

– Именно для этого вы мне и нужны.

– Что вы мне предлагаете?

– Я предлагаю вам повторить моё собственное расследование. Просто выполнить свою работу, которую я сделала за вас. Я сброшу вам массив, там есть всё. Номера голографов и камер, их точные места и даты. Вам просто нужно будет сделать соответствующие запросы, и тогда скотина Майлз выступит в итоговом шоу года, а после прямиком отправится за решётку.

– А почему он должен выступить в шоу? Что у вас есть?

– Его измены жене.

– Голограммы?

– Не только, есть и видео и свидетельские показания.

– Вы серьёзно потрудились, если это правда.

– Но вам-то всё это зачем, – вы какое отношение вы имеете к проблемам Ребекки Виндзор? Или, может быть, вы жена Майлза?

Ангелина вспыхнула, её глаза налились гневом. Она протянула вперёд руку.

– Чипуйтесь.

– С этого и нужно было начинать знакомство, – пробормотал Трумэн и выставил свою кисть навстречу.

Чипы нашли друг друга, раздался звуковой сигнал, и они соединились. Трумэн накинул на глаза очки-мониторы.

– Ангелина Митьюланд, 23 года…

– Читайте ниже, – перебила Ангелина.

– …3 года назад меняла фамилию. Настоящее… Мелания Виндзор…дочь Ребекки Виндзор и Всеволода Ольда. – Трумэн ошалело поднял очки.

– Да, я их старшая дочь.

Стало тихо. Первой заговорила Мелания.

– Вы проведёте своё расследование и запустите процесс уголовного преследования после шоу?

– Да. А что там по уголовному делу?

– По уголовным делам. Там полный набор грехов. Владение «чёрным» чипом и его использование. Через чип вы покажете миру истинное лицо этого подонка. Там много фактов вымогательств и других грехов. В совокупности там тянет на «особое» решение. И не только для Майлза. Замарались многие из вашего министерства.

– «Особое» решение?! Вы серьёзно? Последний раз дело о смертной казни рассматривалось тридцать с лишним лет назад!

– Вы не ослышались. Готовы принять массив? Или страшно?

Трумэн протянул руку навстречу Мелании.

* * *

Девять часов до финального шоу года

Голова раскалывалась от очередной бессонной ночи. Под глазами инспектора появились мешки, глазные белки краснели паутиной лопнувших капилляров. Оставалось совсем чуть-чуть.

Было раннее утро, когда инспектор проверял тридцать девятый протокол из личного закрытого массива. Компьютер в предварительном режиме дважды подтвердил обвинительное постановление по каждому делу – виновны. Все тридцать девять дел в отношении инспекторов Министерства Морали. Измена, измена, инцест, снова измена, связь с несовершеннолетним.

Там были и сотрудники с безупречной репутацией и послужным списком, и середнячки, и откровенные бездельники. Тридцать девять дел. Пять лет его кропотливой работы. Материалы, которые из квартала в квартал пылились в личном массиве и не попадали в открытый реестр судебных дел. Только пухли и ширились, но оставались неизвестными никому. Тридцать девять дел. Сколько бы они ещё находились в тени? Не знал даже Трумэн.

Что с ними делать? Давать им ход или отложить? Или, может быть, стереть и забыть? А что делать с массивом Мелании? Трумэн не хотел верить в то, что он узнал из закрытого массива этой симпатичной, но несчастной девушки. «Как теперь жить ему, зная всю эту грязь?» – крутилось в голове.

Массив Мелании оказался настоящим, без фейков, вбросов и подделок. Чистая правда. Чудовищная правда! Он был в сотни раз страшнее массива Трумэна. Сколько там будет уголовных дел? Да какая разница?

Холодок пробежал по спине инспектора, когда он одним касанием загрузил оба массива в систему в рабочем режиме. Спустя несколько секунд он получил тридцать девять обвинительных постановлений. Как заведённый, Трумэн щёлкал подтверждение по каждому из них. Виновен, виновен, виновен, виновен. Затем очередь дошла до архива Мелании. Ещё восемь эпизодов. Все виновны.

Инспектор убрал очки, закрыл глаза и устало вытянулся в кресле. Очень хотелось курить и горячего шоколада. Почему именно шоколада?

Тишину разорвал зуммер. Перед глазами появилась голограмма начальника ведомства Каина Спиннера. Верховный Смотритель ещё не успел сказать и слова, но было понятно, что он в бешенстве. Трумэн ждал этого звонка.

– Инспектор Трумэн, с вами всё в порядке? Только что с вашего рабочего аккаунта в базу были загружены десятки обвинительных постановлений на работников нашего министерства. Это какой-то вирус? Вы потеряли доступ к аккаунту?

– Никакого вируса нет. Это результат моей работы за пять лет. Счастливого вам финального шоу, сэр.

– Как это нет оши…

Трумэн отключил свой чип и закрыл глаза. Ему нужно было как следует выспаться перед эфиром.

* * *

Финальное шоу года

Гремели последние аккорды музыкальной заставки, а клубы дыма начали чуть рассеиваться, когда над трибунами появился бессменный ведущий шоу Люк Брашир. Он рассекал воздух на реактивном ранце. Не успел он коснуться центра сцены ногами, как завёл гортанным надрывом свой фирменный слоган: «Ну, вот и дожд-а-ли-и-и-ись!» Звук «и» тянулся согласно законам жанра чуть ли не десять секунд.

– Сегодня у нас не совсем обычное шоу. Да, вы привыкли, что каждый раз наши непридуманные истории вызывают праведный гнев и ярость, – начал непривычно серьёзно Люк, – но то, что вы увидите сегодня, вас шокирует!

Брашир стоял точно по центру и почти не жестикулировал. Обычно он скакал по площадке, заводя публику гримасами и ужимками. Сейчас его лицо было спокойно и сосредоточенно.

– Сегодня, вы увидите десять отборных негодяев, для которых Моральный Кодекс не указ. Они перешли все рамки дозволенного и даже здравого смысла. Сегодня вас ждут, возможно, десять самых отвратительных личностей за всю историю шоу.

Люк, словно вспомнил, что он шоумэн, а не ведущий похоронной процессии, и, набирая мощь в голосе, вернулся к привычному образу.

– Все наши сегодняшние герои инспекторы Министерства Морали! Они должны были защищать нас, а вместо этого сами пустились во все тяжкие! Они опозорили свой мундир! Шоу клятвопреступников начинается!!!

Брашир метнулся в сторону, а в центре сцены появилась голограмма камеры с запуганным человеком.

– Прошу любить и жаловать, наш первый герой! Бывший Верховный Смотритель Министерства Морали, Каин Спиннер!!!

Зрители на стадионе не знали, как реагировать. Они стояли беззвучно, они ждали, что сейчас Брашир признается, что всех разыграл. Возникла пауза. Но в голограмме на сцене чётко были видны черты Героя Отчизны, Верховного Смотрителя Спиннера. Сначала раздались отдельные, почти робкие ругательства, затем толпа забурлила, и уже через полминуты двести тысяч человек в одном порыве слали проклятья в адрес узника. Брашир улыбался настолько широко, насколько мог. Он уловил настроение толпы и стал распалять её ещё сильнее.

– Этот человек стоял на защите Морали? – спросил он толпу.

– Да!!!

– Как бы не так! Вместо этого он организовал и возглавил сеть борделей на окраине нашего города и зарабатывал на этом миллионы!!!

Толпа ревела от негодования и злости.

– Этот человек руководил армией проституток, подталкивал добропорядочных граждан к измене, фиксировал грехопадение самых слабых, а затем вымогал у них деньги за молчание!!!

Стадион разрывался от проклятий и ненависти.

– Этот человек превратил Министерство Морали в вертеп разврата и похоти! Ему помогали десятки его подчинённых!!! Как вы думаете, что с ним будет дальше?

– Позор! Позор! Позор!

– Правильно! Но не забывайте делать ваши ставки! Он грешил, чтобы вы зарабатывали! Компьютер просчитал все возможные варианты и вероятности его судьбы! Самые лучшие коэффициенты специально для вас!

– Деньги! Деньги! Деньги!

– Уже совсем скоро мы всё увидим собственными глазами! Он ответит за всё! Переходим к допросу! Внимание на голограмму!

– Допрос! Допрос! Допрос!

Трумэн открыл глаза. Его руки и ноги были связаны, во рту плотно сидел кляп, а сам инспектор был подвешен на цепи головой вниз.

– Допрос нам не нужен, – сурово сказал Спиннер. – Заканчивай, Майлз.

Ник услужливо кивнул головой и быстрым шагом подошёл к пульту с двумя кнопками.

– Давай быстрее! – недовольно буркнул Спиннер.

Майлз нажал на красную кнопку. Цепь с лязгом пошла вниз. В самое жерло мусоросжигателя.

* * *

– Дамы и господа. Сегодня для всего нашего министерства грустный, но в то же время почётный день. Три года назад пропал без вести наш друг и коллега, честный и справедливый инспектор Кирк Трумэн. Он исчез при загадочных обстоятельствах, когда был в паре шагов от разоблачения крупной сети борделей нашего города. Пусть это не было основным направлением его работы, но он не мог оставаться в стороне. Он всегда был большим примером для нас.

Каин Спиннер поправил очки, откашлялся и продолжил:

– Сегодня мы официально признаём нашего друга и коллегу погибшим. И пусть его нет с нами, его дело живёт в наших сердцах. В душе каждого инспектора Министерства Морали. И в этот день, чтобы увековечить память Кирка Трумэна, мы объявляем об учреждении новой награды, которая будет вручаться ежегодно самому принципиальному и непримиримому борцу с безнравственностью. Сегодня мы хотим впервые вручить эту почётную награду одному из лучших наших сотрудников, близкому другу Трумэна Нику Майлзу. Мораль превыше всего! Аплодисменты!