Текст книги "Канал Москва – Волга и его роль в истории столицы"
Автор книги: Коллектив авторов
Жанр: Исторические приключения, Приключения
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Искусственный паводок на реках Сестре и Яхроме в конце ноября 1941 года
Игорь Владимирович Кувырков
Необычные способы создания оборонных рубежей в сочетании со скудной информацией о происходившем порождают наводящие ужас апокалиптические истории. Это, несомненно, относится к событиям глубокой осени 1941 года в северном Подмосковье, связанным с затоплением пойм рек Сестры и Яхромы. Контролируемое затопление этих территорий было призвано преградить путь наступления немецко-фашистским войскам и не допустить взятия Москвы в кольцо во время операции «Тайфун». Кроме затопления пойм рек, было выполнено еще одно мероприятие – сброс воды из Иваньковского водохранилища, взломавший лед на потенциальной зимней переправе через Волгу. Мероприятие было проведено успешно, но в этой статье данная операция рассматриваться не будет.
Итак, дабы отсеять зерна от плевел, попробуем разобраться в «Подмосковном потопе» с точки зрения цифр, географии и здравого смысла. И, конечно же, архивных документов и технической литературы.
Рис. 22. Сброс воды через Иваньковскую плотину 20 ноября 1941 года
Затопление поймы реки Сестры
Река Сестра пересекает канал имени Москвы (во время описываемых событий называвшийся Москва – Волга) всего в четырех километрах юго-восточнее Иваньковского водохранилища. Река пропущена под каналом в трехочковой трубе с сечением каждого очка 7 на 7 м [1], числящейся в документации канала под № 170 [2][4]4
Здесь и далее нумерация сооружений канала Москва – Волга приведена по указанной литературе.
[Закрыть]. В этом месте урез воды реки Сестры составляет 110 м над уровнем Балтийского моря, дно канала находится на отметке 115 м, вода в канале – 124 м [3]. В дне канала, являющемся одновременно потолком трубы, установлены донные спуски (горизонтальные заслонки), через которые воду из канала можно сливать в русло реки Сестры ниже по ее течению. Донные спуски были заложены еще при проектировании канала в начале 1930-х годов и позволяли при необходимости посуху производить ремонт русла канала на участке от аварийных ворот № 104 до шлюза № 2. И совершенно не предусматривали военного применения.
Именно этой технологической возможностью и воспользовались канальские и военные инженеры для предотвращения наступления немецких войск. Перечень мероприятий подробно изложен в документе «Рационализация водно-энергетического хозяйства» 1945 года [4]. Здесь он представлен в кратком изложении.
К концу ноября 1941 года непосредственно у трубы № 170 были изготовлены шандоры (вертикальные заслонки) и установлены на выходе реки Сестры из-под канала. Установка шандоров на выходе трубы было не лучшим техническим решением, так как вся нагрузка падала только на крепления шандоров к бетону. Расположение заглушек на входе трубы распределило бы нагрузку на бетон торца трубы и давление воды просто прижало бы шандоры к трубе. Но тогда вода, выпущенная из донных спусков, ушла бы совершенно бесполезно вниз по течению Сестры на восток.
Первоначально затопление поймы Сестры началось за счет естественно поступающей воды, но зимний расход воды был небольшой, всего 2–3 м3/с. Поэтому 23 ноября были открыты донные спуски и в трубу № 170 со скоростью 235 м3/с стала поступать вода из русла канала. Сдерживаемая шандорами по левому берегу вода стала распространяться на запад, заполняя долину реки Сестры вверх по течению. К 26 ноября уровень в реке Сестре поднялся на 6 м до отметки 116 м. Выше поднимать уровень воды остереглись, будучи неуверенными в том, что установленные заслонки по левому берегу канала выдержат напор воды.
На плане трассы канала Москва – Волга в масштабе 1:10 000, выпущенном в январе 1935 года, на ближайших к каналу территориях имеются горизонтали, проведенные через каждый метр. Благодаря этому по изолинии с уровнем 116 м можно определить, пострадали ли деревни Спиридово и Федоровка. Оказалось, что поднятие уровня воды до этой отметки не затронуло сами деревни, подтопив лишь приусадебные участки. Получается, что Спиридово и Федоровка, находясь в эпицентре событий, абсолютно не пострадали от наводнения.
Рис. 23. Фрагмент плана трассы канала в районе трубы № 170
Несколько лет назад мой коллега по изысканиям на тему истории канала Владимир Родионов расспрашивал местных жителей на тему зимнего потопа. Вот, что он написал: «Но, самое главное, обескураживают опросы местных жителей. Я уже говорил с троими – уроженцы сел Кувалдино [5 км от трубы № 170], Липино, Крутец [7,5 км от трубы № 170] (во время войны называлось Негодяево, располагается на притоке Сестры, реке Крутец). Они, дети войны, не помнят никакого наводнения. Моя версия об отселении села Большое Токарево в результате наводнения развалилась. По факту оказалось, что села Токарево и Чернышово, расположенные на реке Сестре, отселили в 1940 году в результате проведения первой волны политики укрупнения сел в 1940 году»[5]5
Данные в квадратных скобках добавлены автором.
[Закрыть].
Человеческая память – штука ненадежная, поэтому обратимся к цифрам. На общедоступных топографических картах урез реки Сестры в месте впадения реки Крутеца составляет 113,7 м. Таким образом, подъем воды в конце ноября 1941 года мог составить 2,3 м. Много это или мало? Если подъем воды на 6 м залил лишь огороды в эпицентре наводнения, то что могло затопить в устье Крутеца?
Наверно, не следует игнорировать сообщение и другого, к сожалению анонимного источника, относящееся к деревням на удалении 10 км от трубы № 170: «Во время войны родня жила в деревнях Дутшево и Исаково (на самом берегу р. Сестры, близко от канала) – никакого затопления не было в этих населенных пунктах».
Чуть далее, в 12 км от трубы, у деревень Драчево и Миленки урез реки Сестры составляет уже 114,6 м (то есть максимальный подъем воды 1,4 м), а около Усть-Пристани, в месте впадения реки Яхромы в реку Сестру (21,5 км от трубы № 170), – уже 116,5 м. То есть жители Усть-Пристани вообще никакого поднятия уровня реки заметить не могли, вода не умеет течь по наклонной плоскости вверх.
Обязательно надо упомянуть, что река Сестра ничем не зарегулирована, на ней ежегодно возникали и возникают весенние половодья и деревни по берегам реки строились подальше от зоны затопления. Анализ высот расположения деревень показывает, что все они построены на высотах от 118 м над уровнем моря и выше, что исключает какую-либо возможность подтопления. И волны, которая смывала бы людей и постройки, не было – долина Сестры от канала до Усть-Пристани заполнялась целых трое суток, с 23 по 26 ноября.
Вывод: искусственный разлив реки Сестры в конце ноября 1941 года никакого ущерба гражданскому населению не принес. И даже не остался в памяти коренных жителей. Рассказы о смытых, затопленных и замерзших в последовавшие страшные холода домах и людях – не более чем выдумка. Военная задача в этом районе хотя и частично, но была решена – создана искусственная водная преграда, не отмеченная ни на одной немецкой карте, с глубиной, доходившей до 6 м.
Затопление поймы реки ЯхромыДля «замыкания» контура водной обороны участка канала от современной Дубны до Дмитрова и увеличения эффективности затопления поймы реки Сестры в районе Усть-Пристани был предпринят второй этап: затопление поймы реки Яхрома.
Для понимания процесса необходимо ознакомиться с расположением и назначением некоторых сооружений канала в районе Яхромы.
На арене событий будет выступать участок канала в районе Яхромы, ограниченный шлюзами № 3 и № 4. Параллельно шлюзам располагаются насосные станции соответственно № 183 и № 184, которые в штатном режиме умеют поднимать воду вверх по каналу на юг, от Волги к Икшинскому водохранилищу, как бы по ступенькам, ограниченным шлюзами. Кроме того на этом участке в канал впадает река Яхрома, образуя перед впадением небольшое Яхромское водохранилище. В свою очередь поступление воды из Яхромского водохранилища регулируется заслонкой на водосбросе № 52. А для того, чтобы река Яхрома не исчезла после канала, существует водосброс № 51. Регулирование подачи воды через водосброс № 52 в участок канала между шлюзами № 3 и № 4 и выпуск воды через водосброс № 51 создают баланс, при котором участок канала не опустошается и не выходит из берегов, а река Яхрома непрерывно снабжается водой после пересечения канала. Помимо этого водосброс № 51 может служить для полного осушения указанного отрезка канала для ремонтных работ.
Развитие событий согласно «Рационализации водноэнергетического хозяйства» [4] вкратце. Утром 26 ноября начали работу насосные станции у шлюзов № 2 в Темпах и № 3 в Яхроме. Они цепочкой поднимали воду в участок канала между шлюзами № 3 и № 4. В это же время был открыт водосброс № 51 и началось затопление поймы Яхромы со скоростью 60 м3/с. Уровень в реке Яхроме поднялся на 1,8 м. Вечером 26 ноября насосные станции у шлюзов № 4, 5 и 6 были пущены в нештатном обратном, «генераторном» режиме и в тот же участок канала стала поступать вода из Икшинского водохранилища. Поток воды увеличился до 100 м3/с, и к утру 27 ноября уровень в Яхроме поднялся до 3–3,5 м. Вечером того же дня были открыты заслонки водосброса № 52 и в поток добавились воды Яхромского водохранилища. Мощность сброса в реку Яхрому достигла 150 м3/сек, а уровень поднялся до 4 м.
Хотя абсолютных уровней поднятия воды в реке Яхроме в документах не указано, их несложно вычислить. Отметка уреза воды, согласно доступным картам, в реке Яхроме в месте впадения в нее реки Каменки, что с точностью до 100 м на местности соответствует месту водосброса № 51, составляет 131,2 м. Соответственно уровень воды к вечеру 27 ноября 1941 года там поднялся до 135,2 м. Согласно этой же карте, урез воды в черте города Яхромы составляет 130,7 м, то есть при затоплении он составил 134,7 м.
К сожалению, на плане трассы канала Москва – Волга (1935) изолинии местности частично отсутствуют и выделить высоты 135 м и ниже возможности нет. При качественном определении площади затопления можно предположить, что в городе Яхрома должна была быть залита пойма реки от ткацкой фабрики (у которой, возможно, был залит южный корпус) до дамбы канала, уровень гребня которой на участке между шлюзами № 3 и № 4 составляет 140,5 м [3].
Рис. 24. Рационализация водно-энергетического хозяйства (1945)
Но мост в г. Яхроме через реку Яхрому остался цел и невредим. Именно по нему ночью 28 ноября немецкие войска вышли от Астрецова к Яхромскому шоссейному мосту и по нему форсировали канал, остановленные нашими войсками у Перемиловских высот.
Севернее шлюза № 3 и до Дмитрова уровень дамбы канала не превышает 132,5 м. Свидетельств о том, что в канал в этом месте попали воды Яхромы, нет ни в документе 1945 года [4], ни в статье Л.С. Кускова от 1947 года «Исторический паводок на реке Яхроме» [7] при рассмотрении подобного природного паводка. Из чего можно сделать вывод, что, несмотря на то, что у г. Яхромы вода могла находиться на уровне 135 м, в районе пересечения рекой Яхромой шоссе Рогачево – Дмитров ее уровень уже не превышал 132,5 м. Непонятно, получилось ли перерезать шоссе водной преградой, так как отметки высоты в районе пересечения реки и шоссе составляют около 130 м, а шоссе проложено по небольшой насыпи.
Надо учитывать, что река Яхрома от водосброса № 51 до выхода ее из г. Яхромы лежит в довольно узкой долине, ограниченной с запада холмами Клинско-Дмитровской гряды и с востока дамбой канала. Поэтому поднятие уровня воды было заметным, хотя и не разрушительным. Далее воды переполненной реки Яхромы попали в ее пойму шириной 5–8 км и протяженностью около 16 км. Там искусственный паводок растекся по огромной площади.
В документе 1945 года [4] сказано: «Суммарный сброс достиг 150 м3/с. Вода залила пойму реки выше, чем это наблюдалось в наиболее многоводном 1908 году». Оказалось, что верность этих утверждений можно проверить и усомниться в искренности сказанного. Уже упоминаемая статья начальника водно-энергетического отдела Л.С. Кускова [5] (который, кстати, являлся соавтором документа «Рационализация водно-энергетического хозяйства») рассказывает о борьбе с паводком 8–9 мая 1941 года и заканчивается следующим выводом: «Максимальный расход паводка достиг 134 м3/с, т. е. превысил больше чем в два раза максимальный паводок 1936 года и на 5 % исторический максимум весеннего половодья 1908 года». То есть местное население испытывало на себе подобные паводки не так уж и редко: весной 1908 года, затем весной 1941 года и потом осенью 1941 года, превысивший весенний того же года примерно на 10 %.
Вернемся к пойме Яхромы и рассмотрим ее на любой географической карте. Оказывается, Яхромская пойма практически безлюдна! В ней нет ни одного населенного пункта. Крестьяне не одну сотню лет жили рядом с поймой и прекрасно знали, что там строить нельзя, – обязательно весной все зальет.
Рис. 25. Фрагмент «Карты Шуберта» (1860) с Яхромской поймой
Должно же было как-то зафиксироваться в памяти местных жителей ноябрьское половодье, событие очень неординарное. Но не отложилось. Почему? С одной стороны – хотя и неурочное, но вполне обыденное половодье, с другой – в этот момент гражданское население было озабочено выживанием в условиях зоны активных боевых действий, поэтому обращать внимание на паводок было некогда.
Тем не менее, событие оказалось зафиксировано в донесениях немецких войск: «Ударная группа оберлейтенанта Райнека, двигаясь через край леса западнее Елизаветино, вскоре достигла Починок. Там рота повернула к каналу Москва – Волга и хотела перейти реку. Река не замерзла, и рота вынуждена была проследовать западным берегом, для того чтобы найти возможность переправы» [6]. Деревня Елизаветино севернее города Яхрома, Починок – вплотную с севера примыкает к городу Яхрома, упоминаемая река – Яхрома. Но что увидели немцы? Потоп? Нет, они увидели лишь незамерзшую реку.
Вздувшаяся река Яхрома была замечена и нашими войсками. Вечером 26 ноября 24-я кавалерийская дивизия отступала по направлению Рогачево – Василево – Луговой (Николо-Пешношский монстырь) и далее по направлению к канальской пристани Соревнование. Начальник политотдела дивизии А.И. Премилов вспоминал: «Части дивизии в разрозненном строю подошли к реке Яхроме. Поверх льда на реке была вода, но жители сказали, что это сделано специально: воду пустили через шлюзы канала Волга – Москва, чтобы задержать переправу немецких войск» [7]. Однако по состоянию на вечер 26 ноября река Яхрома в 10 км от своего устья была вполне форсируема.
* * *
В заключение еще раз хочу подчеркнуть – затопление было не таким масштабным и катастрофическим, как его пытаются представить. Не было цунами, сметающего деревни. Не было массовых жертв среди гражданского населения, а скорее всего, их не было совсем. Созданный миф совершенно не служит правильному пониманию событий во время обороны Москвы.
Наши военные инженеры и инженеры канала сделали все, что было в их силах, для остановки врага на северных подступах к Москве. Они использовали все возможности сооружений и технических возможностей канала и даже при обесточивании насосной станции [8] нашли способ не прекращать подачу воды в реку Яхрому, таким образом создав оборонительный рубеж при сохранении большинства сооружений канала.
Рис. 26. Докладная записка по каналу Москва – Волга (ЦАМО, ф. 208, оп. 2511, д. 1186, л. 34)
И напоследок цитата: «Повреждение Химкинской плотины ведет к образованию волны, распространяющейся по р. Москве. Высота волны в реке Москве в районе центра города дойдет до уровня высокого паводка» [9]. Это еще один ответ создателям мифов о том, что Москву бы смыло с лица земли, если бы немцы взорвали Химкинскую плотину. Автор цитаты – начальник управления канала Москва – Волга с 1939 по 1950 год Дмитрий Филиппович Агафонов. Кому как не начальнику канала известны скрытые возможности сооружения.
Канал Москва – Волга – канал имени Москвы: трудный путь от слома эпох к Великой Победе и современности (заключение)
Анатолий Георгиевич Назаров
Мы снова возвращаемся к началу, возвращаемся, чтобы ответить на поставленный вопрос: имеем ли мы право называть наш канал историческим феноменом среди множества каналов, построенных в разных странах и на разных континентах. И отвечаем на этих страницах с полной ответственностью не только лично за свои слова, но и за тех, кого уже нет с нами, за тысячи строителей канала, вольных и невольных, за проектировщиков – создателей одного из сложнейших гидротехнических сооружений, символа Великой Победы под Москвой для всех красноармейцев и каналоармей-цев в последние два месяца сорок первого, отстоявших столицу, стеной воды канала преградивших путь превосходящим в численности отборным частям фашистов с бронетехникой, рвущимся к самому сердцу России. Уже только этот подвиг сражения под Москвой, на берегах, шлюзах, мостах и других сооружениях канала выдвигает его в число подлинных исторических феноменов в летописи событий человечества. Другого такого канала не было, нет сейчас и не будет ни у одной страны мира в будущем [1–4].
Но есть и другое качество нашего канала, которое резко выделяет его из числа других иностранных гидротехнических сооружений – высокий научно-технический уровень проектирования гидротехнического сооружения и создания всех основных механизмов для безопасного и бесперебойного управления в процессе эксплуатации канала, проведения плановых ремонтных работ и долговременного (свыше 80 лет) безаварийного использования.
Рассмотренный нами в первой главе Суэцкий канал, результат одиннадцатилетнего каторжного труда феллахов, погибавших от жажды в Аравийской пустыне, представляет собою 173-километровый водный путь, который не имеет ни шлюзов, ни насосных станций.
Второй известный на весь мир канал – Панамский, – соединивший через перешеек Атлантический и Тихий океаны, задумал построить тот же Фердинанд Лессепс, строивший по выкупленной у правительства Египта концессии Суэцкий канал. Лессепс создал компанию по строительству Панамского канала, обещая вкладчикам большие дивиденды. Строительство началось в 1882 году, по тому же сценарию, что и в Суэце: прорыть огромную «канаву». Но Панамский перешеек не гладкая Аравийская пустыня, а ряд возвышенностей, без шлюзов и дополнительных ассигнований канал не построить. Компания лопнула, обанкротилась, нажились только биржевые спекулянты, а Лессепс вместе с сыном угодили под суд. В 1889 году разразился большой финансовый скандал: «На скамью подсудимых (также) угодили свыше ста членов французского парламента, уличенных во взятках, среди них шесть министров и десять сенаторов, – отмечает изучавший архивы А. Салуцкий. – Скандальный судебный процесс получил название “Панама”. С тех пор это слово стало синонимом грандиозного надувательства». [3, с. 54].
И далее: «Дело забуксовало. Вдобавок сказывались тяжелые природные условия тропиков. Болотные комары распространяли среди строителей желтую лихорадку, крысы – чуму, а мухи – тиф. От этих болезней погибло пятьдесят тысяч человек» [там же].
Старшие по возрасту инженеры и гидротехники будущего канала вспоминали: тогда в 1914 году сообщали о завершении строительства Панамского канала длиной 81,6 км уже не французами, а американцами. Падкие на рекламу американские дельцы, держатели акций объявили Суэцкий канал «чрезвычайно примитивным», а Панамский по тем временам преподносился как чудо света, вызывая зависть у специалистов-гидротехников других стран. Но не специалистов Советской России. «Чудо света», возведенное в Панаме, состояло всего из трех плотин и шести шлюзов.
По утвержденному же проекту, на канале Москва – Волга было возведено десять плотин и одиннадцать шлюзов! И это не все. В дополнение было построено пять больших насосных станций. Они были способны перекачивать около миллиарда ведер воды в сутки! На Панамском канале ни одной подобной станции нет. Кроме того, в связи с дефицитом чистой питьевой воды в Москве в процессе реализации проекта было создано хранилище чистой питьевой воды – Учинское водохранилище. Оно располагалось в стороне от трассы канала. Сюда не заходили пароходы, запрещалось пользоваться моторными лодками. На месте Акуловой горы была возведена одноименная Акулова плотина. Если бы в случае аварии или другой непредвиденной причины насосные станции перестали работать, Учинское водохранилище в течение 26 суток смогло бы в автономном режиме обеспечивать москвичей чистой волжской питьевой водой. От него к столице был проведен 28-километровый двухниточный канал, а к нему была подсоединена водопроводная сеть города. Каждому жителю должны были подавать по 500 л воды в сутки – намного больше, чем в самых крупных столицах мира [там же].
Список мировых рекордов, полученных при строительстве канала, можно продолжить, но достаточно назвать выдающееся достижение мостостроителей – уникальный и для нашего времени, словно парящий в воздухе, арочный мост Калининской железной дороги через шлюз № 8 в Тушине. В то время в мире считали невозможным перекрытие пролета длиной 120 м одной железобетонной аркой. Г.О. Графтио, знаменитый академик, приехавший наблюдать за возведением моста, очень высоко оценил проект (архитектор А.С. Бачелис) и ювелирную работу бетонщиков каналстроя, разработавших и освоивших на практике новую технологию укладки бетона, и не только на канале, но и на социально важных объектах Москвы – аэродромах, стадионах, строительных площадках. Оригинальное архитектурное решение ансамбля Речного вокзала стало прообразом будущих высотных зданий Москвы.
В целом можно заключить, что за пять лет строительства 1932–1937 годов на канале Москва – Волга была создана отечественная школа и полигон технических и технологических решений и испытаний новых изделий и конструкций, превосходящих по целому ряду достижений мировой уровень того времени. И по этому показателю технико-технологической культуры проектирования и строительства московский канал является непревзойденным среди каналов других стран.
Но есть одно качество, не высказанное словами, – свойство великой стройки, духовно объединяющее многих участников создания канала Москва – Волга, рабочих, инженеров и техников, многих невольных тружеников. Чувство Родины, родной земли, а для многих уроженцев тех земель, по которым была проложена трасса канала, – ЗЕМЕЛЬ ИХ ПРЕДКОВ. При подготовке списка источников к нашей монографии, причем не только ранних, прошлого века, но и современных авторов, путешествующих по древним водным путям Центра и Севера России, мне несколько раз попадался в их списках использованных источников томик стихов Н.А. Некрасова. Он как-то не укладывался ни в один из выделенных научных разделов, а выбросить было жалко, ведь для чего-то люди ссылались на него.
Разгадка пришла сразу и неожиданно, когда более внимательно знакомился с неоднократно цитируемой здесь книгой Анатолия Салуцкого [80]. Она была издана в 2017 году к 80-летию канала, но написана, как отмечает автор, 40 лет назад со слов, по сведениям и встречам с непосредственными участниками великой стройки. Поэтому книга имеет подзаголовок «Правда о Дмитлаге НКВД из первых рук».
«В то время, – пишет в предисловии автор, – были еще живы многие участники строительства канала, и мне удалось записать их рассказы. Они оказались особенно ценными, поскольку письменных источников об истории великой стройки было мало и они были однотипны» [там же, с. 4].
Но рукопись к изданию не брали; в 1970-х в Политиздате ответили, что рукопись нуждается в коренной переработке, в ней не показана роль партийной организации строительства канала. И подкрепили свое отрицательное отношение отзывом Н.А. Малышева, доктора технических наук, заместителя директора Ин-та «Гидропроект» имени С.Я. Жука: «Необходимо исключить из рукописи заключенных. Хотелось бы видеть замечательное творение советского народа – без этой детали. 19.97.76» [там же, с. 5].
После слова «деталь» автор решил не исправлять рукопись и не сотрудничать с Политиздатом. Рукопись легла в стол. Когда в начале 1990-х автор снова предложил рукопись одному из журналов, то, по его словам, получил в ответ раздраженное письмо о том, что он пытается лакировать действительность и не отражает ужасов гулаговской стройки. Рукопись снова «легла в стол» [там же].
Наконец, еще одно подтверждение тому, что автору можно доверять: он не изменяет подлинные фамилии участников стройки канала, со слов которых записаны приводимые в книге сведения. Он воссоздает внутренний монолог Василия Федоровича Гусева, одного из лучших строителей, ставшего после войны главным монтажником первых объектов атомной энергетики. Во время 65-летнего юбилея первой атомной электростанции в Обнинске Калужской области нас, российских и иностранных участников юбилейной конференции, знакомили с историей Обнинской АЭС в музее станции, где указаны специалисты, возводившие первую АЭС, и среди них, один из первых, В.Ф. Гусев, о котором пишет автор: «Обильная волжская вода все еще плескалась в грандиозном водохранилище, названном Московским морем. Василий Федорович Гусев ждал ее с нетерпением. У Гусева были основания и сугубо личного характера. Он родился в Москве, но корнями уходил к Верхней Волге. Его деда – из крепостных – взяли в рекруты из Заднего Поля – между Тверью и Старицей. Шел 1812 год. Дед воевал с Наполеоном, дошел до Парижа. А домой вернулся лишь через двадцать три года. Зато – вольным. Сын его Федор Гусев сначала крестьянствовал, затем окончил учительскую семинарию. И московскую школу купеческих приказчиков – на Таганке. Но с Волгой Гусевы не порывали: считали ее родиной, а себя – волгарями.
И вот теперь Василий Гусев должен поднять к Москве воды реки, которая омывает берега его предков. Дело было по-настоящему большое. Удержаться от символики, от пристального исторического взгляда в прошлое было невозможно. Василий Федорович вспоминал Николая Некрасова:
Иных времен, иных картин
Провижу я начало
В случайной жизни берегов
Моей реки любимой:
Освобожденный от оков,
Народ неутомимый
Созреет, густо заселит
Прибрежные пустыни;
Наука воды углубит:
По гладкой их равнине
Суда-гиганты побегут
Несчетною толпою.
И будет вечен бодрый труд
Над вечною рекою…
Гусев повторял стихи и удивлялся столь точному предвидению Некрасова.
Сам он даром предвидения не обладал, а потому не мог знать, что спустя почти двадцать лет судьба снова приведет на берега Волги, к устью великого канала. После окончания Великой Отечественной войны Василий Федорович стал главным монтажником первой в мире атомной электростанции в Обнинске, а затем принимал участие в строительстве Дубнинского синхрофазотрона. Научная Дубна стала украшением верхневолжских берегов. Слова Некрасова оказались действительно вещими [там же, с. 143–145].
Волжская вода подошла к Москве точно по графику, а 2 мая 1937 года первые теплоходы, встречаемые на берегах тысячами радостных жителей, пришвартовались у причалов Химкинского Речного вокзала. Для всех тысяч встречающих с букетами весенних цветов приплывающие по каналу корабли на душе был праздник, гордость за страну, радость и надежды на новую, лучшую жизнь. Для всех ли?
Снова обращаемся к цитируемому источнику: «Но не все пассажиры, севшие на теплоходы у Большой Волги, доплыли до Москвы. На каждой пристани какие-то люди, не привлекая к себе внимания, поднимались на борт того или иного теплохода и незаметно уводили с собой кого-то из руководящего состава стройки. Знающие люди, а таких на канале было много, – понимали: снова начались аресты…» [там же, c. 155].
Здесь мы подходим к черте, после которой мнения многих людей о судьбе участников стройки канала Москва – Волга расходятся, часто на противоположные. Автор цитируемой книги, записавший рассказы участников строительства канала, среди которых были и руководящий инженерно-технический состав, и вольнонаемные работники, и политзаключенные и обычные «зэки», осужденные за различные преступления и бытовые кражи, – автор на основе собранных записей и анализа всех доступных для него данных определил свою позицию: «…Дело в том, что Дмитлаг НКВД мало напоминал другие острова “Архипелага ГУЛАГ”. Под Москвой многое было иначе, и пересуды о том, что канал построен на костях заключенных, – это миф, чистейший вымысел.
В моей рукописи была отражена правда: по ночам не отвозили на подводах сотни тысяч трупов в окрестные леса, о чем принялись шуметь “очевидцы” в годы перестройки».
Но достаточно ли научно обоснованных и документально подтвержденных данных, которые могли бы претендовать на всю правду о системе ГУЛАГа в целом и о ее разбросанных по всей стране больших и малых лагерях? Безусловно, таких данных недостаточно, и всей правды, можно полагать, мы никогда не узнаем. Но, конечно, общая позиция автора книги «Канал Москва – Волга» о том, что не было сотен тысяч убиенных на строительстве канала, представляется совершенно, даже абсолютно правильной. На эту стройку были мобилизованы рабочие московских и подмосковных предприятий и из других городов, все равно катастрофически не хватало рабочих кадров, ее курировали центральные партийные органы и правительство, на стройку выезжал Сталин, она имела большое политическое значение для престижа страны – в этих условиях бесконтрольного разгула и органов НКВД не было и быть не могло. Да, канал не Соловки и не Магадан и здесь были расстрелы и репрессии, но они не носили массовых масштабов.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.