Текст книги "Канал Москва – Волга и его роль в истории столицы"

признание на государственных уровнях равенства всех людей: «Государственные образования, идейно не признающие равенства и единства всех людей, пытаются, не стесняясь в средствах, остановить их стихийное проявление, но едва ли можно сомневаться, что эти утопические мечтания не смогут прочно осуществиться» [там же, c. 28].

Одно из главных отличий, на наш взгляд, учения Вернадского от советской парадигмы, которая базировалась на учениях Маркса, Энгельса и Ленина, заключалось в том, что в его работах будущее не виделось столь светлым, как его описывали идеологи коммунизма после предполагаемой революционной смены формаций. Он предупреждает, в частности, об опасности социокультурного регресса на фоне все более нарастающих технических возможностей, приводя в пример страны, где в те времена установились фашистские режимы: «Всем известны многочисленные, не только длительные остановки в росте научной мысли, но известны и потери и разрушения раньше добытых на долгие столетия научных достижений. Мы видим временами резко выраженный регресс, который захватывал большие территории и физически уничтожал целые цивилизации, не носившие в себе самих неотвратимых для этого причин» [там же, с. 40].

Конечно же, нельзя было усомниться в том, что подобные цивилизационные катастрофы не могли не оказать влияния на судьбы других государств независимо от той идеологической парадигмы, по которой они выстраивали свою внешнюю и внутреннюю политику в эпоху наступающего глобального общества. Идеи Вернадского стали чрезвычайно актуальны после Второй мировой войны и атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, когда самого ученого уже не было в живых [17]. Для нас же представляют особый интерес его размышления в годы строительства канала имени Москвы и первых линий Московского метрополитена о неизбежности новой войны. Именно в работе Вернадского можно увидеть, в частности, возможные обоснования того, почему работы производились в таких беспрецедентных темпах: «Через 20 лет после окончания войны мы стоим сейчас перед опасностью новой – еще более варварской и еще более бессмысленной войны. Сейчас не только фактически, но и идеологически способом войны является истребление не только вооруженных ее участников, но и мирного населения, в том числе стариков, старух и детей. То, что как идеал отходило в прошлое, морально не признавалось, стало сейчас жестокой реальностью» [10, c. 41].

«Моральные последствия войны 1914–1918 гг. были колоссальны и сказались неожиданными для ее зачинателей и делателей последствиями. Основным является резкое изменение государственной идеологии, более или менее резко отошедшей от христианства, приведшее к разделению человечества на враждебные, воинствующие, идеологически непримиримые группы государств» [там же, с. 28].

Действительно, в годы реконструкции Москвы фашистские режимы уже проводили экспансионистскую внешнюю политику: нападение Италии на Эфиопию в октябре 1935 года; захват Рейнской области Германией в марте 1936 года; германо-итальянская интервенция в Испании в 1936–1939 годах [18].

Возможно, выше перечисленные факты могут пролить свет на то, почему вектором развития Москвы был выбран именно тот, который должен был превратить ее в могучий обороноспособный мегаполис. А мегаполис, в свою очередь, нуждался в подземных транспортных магистралях, способных выполнять функции бомбоубежищ, а также в водоканале, который бы обеспечивал город водой и электричеством.

Как уже сказано выше, роль канала Москва – Волга в истории и культуре достаточно противоречива по сравнению с другими знаменитыми памятниками Москвы той эпохи, например московским метро или ВДНХ. Популяризация истории канала, на наш взгляд, не выгодна ни ярым поклонникам советской эпохи, ни тем, кто видит в том времени только негативные стороны. Все нюансы и противоречия можно отчетливо рассмотреть, исследовав канал Москва – Волга как феномен культуры, сравнив его с феноменом московского метро 1930—1950-х годов, через константы «Морального кодекса строителя коммунизма» как основные направляющие культуры того периода, а вернее – ее опорные точки. Итак, это руководящая роль коммунистической партии, трудовые отношения, мир во всем мире и процветание государства и его граждан, интернационализм и братство народов, сильная армия, а также героизм, как народа, так и каждого гражданина в борьбе за общее дело и достижение высоких целей. Константная руководящая роль партии и наличие сильной армии («Броня крепка, и танки наши быстры») обусловлены социально-политическими факторами существования СССР на протяжении всей его истории, а другие постулаты коррелировали еще и с православной традицией [9]. Например, дружба народов в советской интерпретации – это «всестороннее братское сотрудничество и взаимопомощь наций и народностей, ставших на социалистический путь развития». В многонациональных государствах – это «одна из движущих сил развития социалистического общества». В межнациональных отношениях социалистических стран – это «основа единства в борьбе за мир, за сохранение и умножение социалистических завоеваний, за торжество идей коммунизма» [19]. А также равенство и суверенность всех народов России, отмена всех и всяких национальных и национально-религиозных привилегий и ограничений [20] – то есть идеи, берущие свое начало еще от средневековой христианской нормы «перед Богом все равны» [21].

Если говорить о коммунистической партии, то именно она в те времена объединяла и обуславливала все остальные аспекты жизни, будучи «высшей формой общественно-политической организации, руководящей и управляющей силой советского общества» [22, c. 610]. Она, определяя «генеральную перспективу развития общества, линию внутренней и внешней политики СССР», руководила «великой созидательной деятельностью советского народа» [23, c. 6]. Кроме того, приоритетными направлениями ее политики была борьба за освобождение труда, защита мира и укрепление международной безопасности, а также героическая защита государства [24] и интернационализм [25]. Конечно же, такие градообразующие объекты, как Московский метрополитен и канал имени Москвы, могли появиться уже только при новом строе, что подчеркивалось их оформлением, а начало всему положил Пленум Центрального комитета Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) (ВКП (б)), который в июне 1931 года принял решение о разработке Генерального плана столицы [26]. Руководил строительством обоих объектов нарком путей сообщения Лазарь Каганович [27]. И оба они воплотили собой одну из главных тематик того времени – покорение природы во благо развития человеческой цивилизации.

Каганович в одной речи на торжественном заседании, посвященном пуску Московского метрополитена, окрестил канал Москва – Волга родным братом столичных подземных магистралей [2], что отражено в оформлении обоих объектов[3]3
  На одном из мозаичных панно станции «Новокузнецкая» изображен мост через шлюз № 8, а на одном из декоративных медальонов на фасаде Северного речного вокзала изображена станция «Кропоткинская».


[Закрыть]. Однако в отличие от станций метро сооружения канала рассчитаны в первую очередь на внешнее обозрение, а также неразрывно связаны с окружающим их ландшафтом. Канал проходит и через равнины, покрытые лесами (Волжский узел), и через долины с высокими холмами (Влахернский узел), некоторые сооружения канала находятся на берегах водохранилищ (Химкинский речной вокзал).

Или, как подчеркнул архитектор Михайлов: «Во всех сооружениях канала, начиная от монументов Сталина в аванпорте и кончая Химкинским вокзалом, мы ощущаем неиссякаемую энергию молодого социалистического общества. Мы видим десятки сооружений, гордо вознесшихся своими башнями над гладью воды и окружающим ландшафтом, мы видим в качестве их завершения скульптуры, изображающие новых советских людей, занятых трудом, отдыхом, защитой своего отечества» [28, c. 72]. Таким образом, канал Москва – Волга представлял собой уникальный для времени своего сооружения архитектурно-художественный ансамбль на протяжении 128 км и символизирующий возможности покорения природных стихий, реализуемые только при строе, которым руководит коммунистическая партии.

Оформление многих довоенных станций московского метро пропагандировало интернационализм и солидарность трудящихся. Братские взаимоотношения народов СССР также нашли свое отражение в оформлении канала Москва – Волга. Как с восхищением писали в конце 1930-х годов: «Содружество трех искусств – архитектуры, скульптуры и живописи – особенно широко применено в здании Химкинского вокзала. Кроме скульптурных композиций фонтана и росписи вокзала, скульптурные изваяния поставлены по углам башни. Они изображают знатных людей нашей родины: молодого красноармейца в распахнутой шинели, краснофлотца, девушку-колхозницу и северянина-охотника» [там же, с. 16–20].

Организация трудовой деятельности при новом строе была сформулирована В.И. Лениным: «Труд объединен в России коммунистически, поскольку, во-первых, отменена частная собственность на средства производства и поскольку, во-вторых, пролетарская государственная власть организует в общенациональном масштабе крупное производство на государственной земле и в государственных предприятиях…» [29, c. 273]. Также провозглашались «широкий доступ к культурным ценностям и право владения ими» [30, c. 577] и социалистический труд как «почетная обязанность и неотъемлемое право каждого трудоспособного члена общества» [31, c. 264–265]. Кроме того, существовал еще и популярный лозунг того периода «кто не работает, тот не ест» [32, c. 311] (и то и другое положение было прописано в Конституции) [33]. Данные положения созвучны православному пониманию сути трудовой деятельности человека: «Он [человек] должен послушно и терпеливо нести наложенное на него бремя, не только как наказание, но и как спасительную заповедь Божию [почетную обязанность], определяющую самыя условия земной его жизни, по слову апостола [34]: кто не трудится, да не ест» [35].

Идеальным процветающим государством в аспекте советской идеологии стал проект «коммунизм – бесклассовый общественный строй с единой общенародной собственностью на средства производства, полным социальным равенством всех членов общества, где вместе с всесторонним развитием людей вырастут и производительные силы на основе постоянно развивающейся науки и техники, все источники общественного богатства польются полным потоком и осуществится великий принцип “от каждого – по способностям, каждому – по потребностям”. Коммунизм – это высокоорганизованное общество свободных и сознательных тружеников, в котором утвердится общественное самоуправление, труд на благо общества станет для всех первой жизненной потребностью, осознанной необходимостью, способности каждого будут применяться с наибольшей пользой для народа».

Московское метро в свое время стало первым в истории беспрецедентным проектом по улучшению качества жизни москвичей и, по словам Лазаря Кагановича, «символом строящегося нового социалистического общества» [36, c. 9—14]. А именно: «Московский метрополитен есть один из участков той великой войны, которую мы ведем уже десятки лет, и в особенности в последние годы. Мы воюем за новое человеческое общество, мы воюем за новые права человека, мы воюем против эксплуатации, против рабства, за добровольный сознательный труд на благо всего коллектива, за труд, воодушевляющий людей, за труд, созидающий не только новые прекрасные вещи, но и нового человека» [там же].

Действительно московское метро в те времена не только решало транспортную проблему быстро растущего города, но и являло собой инновационную разработку по созданию максимально комфортных условий нахождения человека под землей. Кроме того, архитектурно-художественные ансамбли станций представляли собой оптимальное сочетание новейших технологий и эстетики, являясь «примером теснейшего единения задач функционально-технических и эмоционально-художественных задач» [37]. Кроме того, человек труда присутствует в оформлении многих довоенных станций. Также в убранстве московского метро отражено понимание советской идеологией всеобщего процветания и мира. В данном случае высшей точкой социальной справедливости, то есть процветания советского государства, является всеобщая доступность материальных и духовных благ, в том числе и произведений высокой культуры.

Что же касается концепции канала Москва – Волга, то на первый взгляд может показаться, что она идентична концепции станций первых очередей строительства Московского метрополитена. Сооружение канала символизировало процветание и мирное гармоничное развитие как столицы, так и всего советского общества в целом, возможного только после исправления всех «ошибок» природы и строительства каналов по всей стране, как в романе соратника В.И. Ленина А.А. Богданова «Инженер Мэнни», где сооружение водных магистралей приобрело уже планетарный масштаб. В подтверждение сказанному можно привести фрагмент книги А.И. Михайлова, посвященной архитектуре канала:

«Москва-река из обмелевшей и почти до конца “выпитой” речушки превратилась в полноводную, судоходную реку. К кремлевским стенам теперь подходят большие пароходы.

По каналу движутся в обе стороны грузовые и пассажирские пароходы; двенадцать тысяч раз прошли они за год через шлюзы, перевозя 1 200 000 пассажиров и 900 000 тонн груза. Водный путь канала Москва – Волга стал излюбленным местом туристических экскурсий, массовок, коллективных и индивидуальных прогулок. Но не только эти задачи разрешил канал. Он является крупным энергетическим центром, дающим советской столице, наряду с водой, и электричество.

В районы, охваченные каналом, вместе с волжской водой пришли и усовершенствованные дороги, мосты, тоннели, новые благоустроенные жилые поселки. На всем протяжении канал представляет широкую полосу территории, насыщенной высокой технической культурой» [2, c. 6].

В самой же концепции канала мы видим уважительное отношение к человеку труда и отсутствие классового подхода в принципах организации пространств: «В архитектуре интерьера (внутренних помещений) мы добивались того, чтобы рабочее место внутри здания отличалось высокой культурой и было наиболее удобно с точки зрения технологии производства» [там же, с. 40].

«На нашем вокзале [Химкинский речной вокзал] отсутствует какое-либо деление на классы. В нем воплотился социалистический демократизм, воплотилась народность нашей советской архитектуры. Любому посетителю Химкинского вокзала доступны все его помещения, начиная от вестибюля и кончая прекрасными широкими террасами, опоясывающими все здания» [там же, с. 64].

Само же строительство канала преподносилось как стремительное и радостное движение к новой жизни, или, как писал ударницам строительства канала писатель Максим Горький [38]: «Вашей работой вы хороните проклятое прошлое, – всей душой желаю вам поскорее пережить настоящее и сохранить силы ваши для строительства будущего, – будущего, когда вы, свободные, познавшие великое значение социалистического труда, примете участие в деле дальнейшего украшения и обогащения вашей родины».

Однако именно здесь мы сталкиваемся с обстоятельствами, которые, на наш взгляд, переворачивают все с ног на голову и ставят под вопрос сам путь развития государства. Это то, о чем вскользь говорит в своей книге архитектор Михайлов, описывая все преимущества сооружения канала в социалистическое время по сравнению с прежними временами: «В процессе строительства канала на нем в условиях социалистического труда перевоспитались десятки тысяч бывших правонарушителей, людей, сбившихся с правильного пути и совершивших те или иные преступления против советского государства.

Эта воспитательная роль канала Москва – Волга является яркой противоположностью той обстановке, в которой проходило, например, строительство Панамского канала. Там в период работы французской компании, умерло от желтой лихорадки и малярии 50 000 рабочих. Если на советском канале десятки тысяч людей были возвращены к общественной жизни, нашли новую счастливую жизнь, то на канале капиталистическом десятки тысяч честных тружеников погибли из-за ужасающих условий труда» [2, c. 6–7].

Строительство канала Москва – Волга многим стоило жизни, а сами трудовые лагеря, которые были по всей стране и куда мог попасть любой гражданин независимо ни от чего, стали подспорьем для создания новых иерархий, породив новый угнетенный и бесправный класс. Конечно, здесь, учитывая мировую обстановку, понятна та спешка, с которой реализовывались советские проекты в 1930-е годы, однако сама идея строительства коммунизма в СССР именно тогда впервые негласно была поставлена под вопрос из-за социального регресса, о котором писал Вернадский относительно ситуации в западных странах и которого теоретически не должно было случиться после социалистической революции: «Эксплуатация одной части общества другой является фактом, общим всем минувшим столетиям. Неудивительно поэтому, что общественное сознание всех веков, несмотря на все разнообразие и все различия, движется в определенных общих формах, в формах сознания, которые вполне исчезнут лишь с окончательным исчезновением противоположности классов» [6]. Бесправие заключенных, работавших на строительстве канала, среди которых были люди самых разных профессий и разного происхождения, до сих пор является одним из самых негативных аргументов против советской власти.

Однако в данной, на первый взгляд, беспросветной ситуации остается еще два не рассмотренных аспекта. Речь идет об оборонной функции канала, а также понимании и присутствии героического в коммунистической идеологии и в реальной жизни как «совершения выдающихся по своему общественному значению действий, отвечающих интересам народных масс, передовых классов и требующих от человека личного мужества, стойкости, готовностью к самопожертвованию», «обеспечивающего мир, труд и свободу человеку» [39, c. 112]. Готовность же к самопожертвованию в советской традиции созвучна с пониманием подвижничества в христианстве: «Нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя» (Ин. 15:13) [40]. Такая трактовка героического положена в основу православного понимания основных событий Великой Отечественной войны [41], а также стала залогом Великой Победы, без которой России как государства в настоящее время уже бы не существовало.

На наш взгляд, наиболее точно сформулировал определение героического в русской культуре академик Дмитрий Сергеевич Лихачев: «Героизм, возвещаемый трубными звуками, не в состоянии передать бессмертную, все завершающую мысль, вложенную в русское слово “подвиг”. Героический поступок – это не совсем то, доблесть – его не исчерпывает, самоотречение – опять-таки не то, усовершенствование – не достигает цели, достижение – имеет совсем другое значение, потому что подразумевает некое завершение, между тем как подвиг безграничен. Соберите из разных языков ряд слов, означающих идеи передвижения, и ни одно из них не будет эквивалентно сжатому, но точному русскому термину “подвиг”. И как прекрасно это слово: оно означает больше, чем движение вперед, – это “подвиг”…» [42, c. 15–16].

Оборонные аспекты непосредственно отражены в художественных концепциях Московского метрополитена и канала Москва – Волга. Это было обусловлено тем, что, как писал Ленин: «Мы идем тесной кучкой по обрывистому и трудному пути, крепко взявшись за руки. Мы окружены со всех сторон врагами, и нам приходится почти всегда идти под их огнем. Мы соединились по свободно принятому решению именно для того, чтобы бороться с врагами…» [43, c. 9]. Несомненно, Ленин, в отличие от Вернадского, имел в виду лишь угрозу молодому советскому государству от внешних врагов, как об этом написано в декрете о создании рабоче-крестьянской Красной армии от 15 (28) января 1918 года, а не опасность миру в целом от потенциальной войны, обусловленной быстрым развитием смертоносных технологий: «В Красную Армию поступает каждый, кто готов отдать свои силы, свою жизнь для защиты завоеваний Октябрьской революции, власти Советов и социализма» [44].

Тематика героической защиты Отечества нашла свое отражение в оформлении московского метро на станциях, сооруженных в годы Великой Отечественной войны и в послевоенное время. Строительство канала было закончено еще в довоенное время, однако в его оформлении присутствуют изображения защитников Родины. Если же говорить о функциональном значении канала, то благодаря инженерным решениям, он стал одним из важнейших оборонных сооружений столицы, а станции московского метро стали бомбоубежищами. Именно на станции метро «Маяковская» 6 ноября 1941 года проходило торжественное заседание Московского совета депутатов трудящихся с партийными и общественными организациями Москвы по случаю 24-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, где с докладом выступил Сталин [45], а сам факт его проведения означал, что Москва не сдана и не будет сдана противнику. Канал же сыграл одну из ключевых ролей в обороне Москвы осенью 1941 года, став одним из важнейших оборонных объектов, на котором были опробованы инновационные для своего времени технологии [16, 46].

В раскрытии понимания героического речь уже идет не о сильной армии, стоящей на защите завоеваний социализма, а о народе, способном на очередной великий подвиг ради защиты своей Родины, как об этом написал митрополит Сергий в день начала Великой Отечественной войны: «Отечество защищается оружием и общим народным подвигом, общей готовностью послужить отечеству в тяжкий час испытания всем, чем каждый может. Тут есть дело рабочим, крестьянам, ученым, женщинам и мужчинам, юношам и старикам. Всякий может и должен внести в общий подвиг свою долю труда, заботы и искусства» [47].

Действительно, сооружение первых очередей строительства метро и канала Москва – Волга было героическим подвигом их создателей, независимо от социального статуса, что отразилось в оформлении обоих градообразующих объектов.

Тема проблемы репрессированных советской властью была косвенно отражена в монументально-художественном оформлении станции «Партизанская» (1944) (до 1947 года носила название «Измайловский парк культуры и отдыха имени Сталина»). У ближайших к выходу пилонов установлены скульптуры героев-партизан Зои Космодемьянской и крестьянина Псковской области Матвея Кузьмина, повторившего в 1942 году подвиг Ивана Сусанина. Подвиг Матвея Кузьмина – беспартийного крестьянина, символизировавшего собой раскулаченную Россию, стал известен благодаря писателю Борису Полевому [48].

Замученная немцами Зоя Космодемьянская, ставшая первой женщиной – героем Советского Союза, была внучкой Петра Иоанновича Космодемьянского – священника Знаменской церкви села Осино-Гай, который был убит большевиками в 1918 году [49]. Таким образом, памятники Кузьмину и Космодемьянской можно в полной мере считать первыми монументами жертвам политических репрессий в СССР, что является парадоксальным для времени их установки.

Архитектурно-художественная концепция канала Москва – Волга просто преисполнена героическим пафосом. Это и гордые сооружения, символизирующие укрощение человеком природных стихий, и монументальные фигуры советских вождей, и изображения героических строителей канала, бесстрашных воинов, атлетов, и мемориальные доски, и даже скульптурные изображения каравелл Христофора Колумба на Яхромском узле, символизирующие дорогу в новый светлый мир.

Сооружение памяти тех, кто отдал свои жизни на строительстве канала, появилось только в постсоветский период. В ту пору, когда главная водная магистраль нашего города уже полвека именовалась каналом имени Москвы, на его берегу был установлен поклонный крест (1997). Уже в новом столетии открыта часовня Новомучеников и Исповедников Российских в Деденево (2007 год, художник П. Стронский) в память о людях, отдавших свои жизни ради его быстрого сооружения. Это был истинный гражданский подвиг тех, кто остался верен своим жизненным принципам и идеалам, несмотря на то, что система сначала объявила их своими недругами, а после держала в неволе и уничтожала, как заместителя начальника Химкинского речного порта Федора Николаевича Гревеница [50]. Приблизиться к пониманию сути данного вопроса можно, лишь обратившись к мемуарам и произведениям тех, кто прошел все тяготы и лишения того непростого времени.

Рис. 2. Часовня Новомучеников и Исповедников Российских в Деденево.

Фотография М. Вальдес Одриосола

Будущий академик Дмитрий Лихачев, находясь в заключении в Соловецком лагере и со дня на день ожидая расстрела, влюбившись в природу Соловков, еще сам того не осознавая, начал формулировать понятие «Экология культуры» – гармоничного сосуществования и развития природного и социального [17]. Позже, уже в зрелом возрасте, он обоснует свои мировоззренческие позиции в многочисленных работах и выведет собственную формулу патриотизма, а также цель и смысл жизни: «Патриотизм – начало творческое, начало, которое может вдохновить всю жизнь человека: избрание им своей профессии, круг интересов – все определять в человеке и все освещать. Патриотизм – это тема, если можно так сказать, жизни человека, его творчества. Патриотизм непременно должен быть духом всех гуманитарных наук, духом всего преподавания… Действительно, патриотизм, прежде всего, начинается с любви к своему городу, к своей местности, и это не исключает любви ко всей стране…» [51, с. 14–18].

«Если есть у человека великая цель, она должна проявляться во всем – в самом, казалось бы, незначительном» [52].

Подтверждением сказанному Лихачевым может служить пример выдающегося ученого, Бориса Леонидовича Личкова, человека беззаветно преданного своему делу, который, будучи заключенным, работал на строительстве канала Москва – Волга. В частности, Личков в одном из писем В.И. Вернадскому пишет такие слова: «В последние дни я несколько раз обращался мысленно к Вам в связи вот с каким вопросом. Перерабатывая свою геологию, я остановился на главе об абсолютном геологическом исчислении, чувствуя, что здесь я не могу ее переработать за отсутствием литературы по радиоактивности. Не могли бы Вы указать мне последние новости по методу радиоактивного определения – калиевому и свинцовому: названия работ. А я бы их уже как-нибудь достал из Москвы (это не так уж легко, но возможно). Очень буду рад, если Вы мне напишите.

Адрес мой: г. Дмитров, строительство Москва – Волгострой, отдел геологии, старшему геологу, профессору Б.Л. Личкову. Шлю большой привет Наталье Егоровне. Всего доброго.

Любящий Вас Б. Личков» [53, с. 106].

Или: «Работа моя по службе моей на Москва – Волгострое пока достаточно неинтересная, но труда в нее приходится вкладывать много. Стараюсь работать и для себя. В частности, много работаю над своим курсом исторической геологии, который все растет и растет, и над морфологией Ферганы» [там же, с. 107].

По понятным причинам, обо всем, что наболело, Личков написать не мог, но его отношение к труду как служению, по нашему мнению, абсолютно очевидно, также как и то, что такое понимание жизни является истинно христианским. Оно напрямую соотносится с тем, что в начале войны Лука Войно-Ясенецкий писал председателю Президиума Верховного Совета СССР М.И. Калинину: «Я, епископ Лука, профессор Войно-Ясенецкий, отбываю ссылку по такой-то статье в поселке Большая Мурта Красноярского края. Являясь специалистом по гнойной хирургии, могу оказать помощь воинам в условиях фронта или тыла там, где будет мне доверено. Прошу ссылку мою прервать и направить в госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку. Епископ Лука» [54, c. 107].

Рис. 3. Вид на Канал имени Москвы. Деденево.

Фотография М. Вальдес Одриосола

Еще один узник Волгостроя, позже участник Великой Отечественной войны – будущий Патриарх Московский и Всея Руси Пимен, в частности по свидетельству Иоанна Крестьянкина сказавший, что «Россия как зеницу ока призвана хранить завещанное нам нашими святыми предками Православие во всей чистоте. Христос – наш путь, истина и жизнь (ср.: Ин. 14:6). Без Христа не будет России» [55].

И здесь уже – через призму судеб и событий – канал имени Москвы становится неким сакральным местом, неразрывно связанным с нашим городом – это место скорби, место памяти и место гордости за то, что Дмитрий Лихачев назвал подвигом в русском понимании.