Текст книги "Лучшие слова – интонации"

Наваливается часто несколько проблемных заданий. Не удается юморно выскочить беспроблемно.

Да, забыл спросить… Юмор в расцветке какого цвета радужного спектра?

Юморист – это категория, уровень развития, звание, кличка…

За юмор награждают орденом, медалью, Георгиевским крестом?

Все политические темы позволяют выставлять в юморном виде?

У юмора может скрываться провокационный подтекст?

Есть нечто общее у беллетристики, статистики и юмористики?

Что смешнее, юмор или обычный смех?

Юмористы умные, просвещенные, азартные, пустословные?

У юмора есть смысл, значение?

Почему за юмор не платят полновесный гонорар?

Юмор лечебного свойства.

Юмор может приобрести вульгарный смысл?

Такой вот юмор: комбинация – нация, еще что?

Юморные псевдонимы на женской основе: Ленин, Зиновьев…

Правление Романовых – сплошной юмористический исторический роман.

Пронеслись в амбулансе санитары. За ними следом – сини с тарой… Даже юморно: прибыли в одно время в пункт назначения…

Муж и царь Дины с неизменным характером. На завтрак, обед и ужин требует сардины: юморной, почти клинический случай современности.

Огромный котяра в марте требовал у кошки взаимности. Визга много! Юморно: почему насильника не привлекли за домогательство по статье?

Юморное издевательство: каждый раз с любовником ложишься в стерильную постельку, а утром простыню приходится забрасывать в стиралку…

В чем тут юмор? Требования мои ясные, справедливые: в словах – короче, без размусоливания подробностей, а в дело-дистанцию запускай длиннющую инстанцию. Пусть трудится во всех емких оборотах с выбросом энергии.

Накормила! А он ответил злым юмором: за храпаком забыл о своем главном, ответственном задании…

Заскоки в памяти с юмором стыкуются? Или юмору противостоят?

Юморно, даже чудно получается: все советское происходит от соловецкого. Даже управление переняли религиозно-классовое.

Юморной вопрос: мужчины отличаются от женщин? Или больше: женщины от мужчин?

Юморной вопрос: как лучше жить, калорийнее питаться? В кредит или на собственную зарплату?

Это правдоподобно: не юморно плодородие почвы повышать навозом искусственного производства?

Самая выгодная подработка на астрологии: юморно, ни к чему не придерешься.

Самое многозначное, многоцветное, юморное…

Юмор прекрасно противостоит оскорбительству…

Татьяна Бершадски

«Одесситка, журналист, член Союза русскоязычных писателей Израиля. Пишу прозу и стихи. В Израиле вышло три мои книги: сборники прозы и поэзии «Снято! Всем спасибо» и «Абрикосовое варенье Семирамиды», а также роман «Сюжет для жизни». Сейчас пишу в стол. Определенных планов на новую книгу пока нет. Просто набирается материал. А там посмотрим. Есть тема, к которой пока не решаюсь подступиться. Возможно, все-таки решусь. И тогда будет новая книга с новыми героями».

* * *

Выбрасываю самое последнее,

Что связано пока еще с тобой:

Наброски углем – пыльное наследие

Твоих уроков в старой мастерской…

Я хоронила долго и старательно,

годами утрамбовывая жизнь.

Была так скрупулезна и внимательна,

Отладив этот точный механизм…

Летело в топку ветхое имущество

Привядшей и оставленной души.

Я оценю потом все преимущества,

Всего в конце концов себя лишив…

Горело хорошо! Бумага корчилась,

Воняло масло выжженных холстов.

Как оказалось – ничего

не кончилось,

Из нас двоих был кто-то

не готов.

Подозреваю – я с собой

лукавила,

Как будто отпуская навсегда.

Но кое-что я все-таки

оставила,

С тем чтобы не касаться

никогда.

И не касалась – грешное, запретное…

В чертежной тубе свернуты листы,

На них штрихи углем едва заметные

Твоей рукой. Вот где

остался ты.

Я выношу из дома то последнее,

Что связано пока еще

с тобой:

Наброски углем – пыльное наследие

Твоих уроков в старой

мастерской.

* * *

Поднимается ночь, задвигая за солнцем засов,

Рассыпаются звезды, мостя ей пути и дороги.

Загораются звезды

в очах очарованных сов,

И скользят в вышине,

притворясь облаками, пиро́ги.

А с луной на сегодня не сладилось – тоненький серп

Не украсил картину величия звездного неба.

Он арбузною коркой повис – не краюхою хлеба,

И к нему равнодушны

поэтому сотни Эвтерп.

А давай без стихов посидим и покурим вдвоем.

У меня в мятой пачке

«Родопи» есть две сигареты.

Вот еще зажигалка из тех,

стародавних. Фантом!

Все из прошлого века.

Винтаж… старина… раритеты.

А давай, если хочешь,

сыграем в четыре руки.

Помнишь, как мы играли

На старом, разбитом рояле,

Как по клавишам руки, шалея от темпа, летали?

И… обрывом мелодии,

Словно обрывом строки,

Захлебнулись и пали…

А давай я спрошу то, что

знаю и так про тебя,

Потому что всегда о себе

То же самое знала:

Как нас черт угораздил

с тобой разбежаться, любя,

И вскочить в поезда, уходящие

с разных вокзалов?

А давай этой ночью, расстеленной нам

на вспомин,

Поудобнее сядем в своих

удивительных странах

И один на двоих разожжем

наш любимый

камин.

Хочешь, если тебе

это все не покажется странным?

* * *

Какая романтичная погода:

В дожде дома, деревья

и душа…

И дышится легко,

и не спеша

На зимний отдых ладится природа.

Шкафы меняют срочно содержанье —

Цветистых летних платьев балаган

Частично вынесен во двор,

Частично сдан

На долгий срок дождливый зимованья.

И хочется уже пушистым пледом

Укрыться, а не легкой простыней.

Салат теперь не кажется обедом,

Займусь-ка основательной стряпней.

Густым супам, горячим сытным блюдам,

Мясным душистым спелым пирогам

Уж я теперь, конечно же, воздам

Под долгие дождливые этюды.

* * *

С любимым зеленым, фисташковым,

Желтковым, бордо

и ромашковым,

Прозрачным, сиренево-пепельным,

Винтажным, написанным сепией,

Пейзажным, роскошно вальяжным,

В резном обрамленье трельяжном,

Приснившимся мне полотном

Войду в полустершийся дом…

Увижу прекрасный, единственный

И тем, безусловно, таинственный,

Непогнутый, новенький гвоздь,

Похожий на тонкую трость.

И это совсем не случайно,

И есть в этом некая тайна

Явлений, предметов, людей,

Творений, фантазий, идей.

У каждой картины написанной –

И это законом предписано –

Должны быть и гвоздь,

и стена.

А этим двоим – так уж водится –

С картиной считаться приходится:

Она у них только одна…

* * *

По твоим простывшим следам

Я иду, как во сне, по кругу.

Горизонт предъявляет храм,

А вокруг – ни врага, ни друга.

И не сто́ит туда смотреть —

Горизонт на химеры щедр.

Так реален ливанский кедр,

Как близка и реальна смерть.

Целый ворох избитых фраз -

Все пожитки твои

и тряпки…

Отпечатались чаячьи лапки

Там, где твой зимовал баркас.

Не на нем ли ты утекал

В тот последний побег за море?

Завивалось волною горе,

Мое горе у рыжих скал.

Не плоха и не хороша,

Жизнь трусила со мною

рядом,

Хоть какой-то в ней был

порядок,

Неказистая, но душа.

А однажды у рыжих скал

Мне привиделся ты

тогдашний.

Что ты там на песке искал -

След простывший

Да день вчерашний?

Светлана Бугримова

Бугримова Светлана (Лана Бьюри – Lana B'uri) проживает почти четверть века в США, в славном городе Нью-Йорке, но свою связь с Россией и чувство любви к месту, где она родилась 12 апреля 1964 года, не потеряла. Так и живет между разными мирами, понимая все больше, какая же малюсенькая и одинокая со своей уникальной жизнью в Космосе наша голубая планета Земля. И, постоянно вдохновляясь красотой этой жизни, отражает это в своих творческих работах и произведениях. А это и стихи на русском и английском языках, и сказки с баснями для детей и взрослых. Это коллажные работы, фотография и цифровое искусство. А также создание целых творческих международных проектов, основателем и спонсором которых она является (в них дети и взрослые иллюстрируют литературные работы Ланы Бьюри).

Свои работы Светлана пишет и публикует, проводя мероприятия на основе своего творчества, с 2004 года (www.focusonbeautyus.com, www.justonelittlestarptoject.com). Что касается художественных работ, то она делала персональные выставки в США, России и на Украине, а также заочно участвовала в международных конкурсах и выставках. Светлана является дипломантом и лауреатом многих из них. Весной (а затем и осенью) 2021 года в конкурсе АЕА (Art Excellence Awards), организованном в России Международной академией современных искусств, она стала лауреатом и дипломантом сразу нескольких номинаций как с художественными работами, так и с литературными. Лана также стала членом МАСИ в 2021 году. А еще она является членом Пушкинского общества в Америке, членом СПСА (Союза писателей Северной Америки) и кандидатом в члены Интернационального Союза писателей.

У нее много творческих планов и устремлений, где особое место занимают детские проекты.

Вы видели танец Вселенной?

Вы видели танец Вселенной,

Когда посреди пустота,

Забвение, драка, букет вожделений,

Коррупция и темнота?

И как у ромашки сверхнежной,

Тычинками люди внутри,

Наматывают они по центру

Круги, круги и круги,

Забыв, что в небесных сверхдалях

Нежнейшие есть лепестки.

И кружат, и вьюжит, и тянет, и манит,

Зовет за собой пустота.

Но им бы проснуться, вокруг оглянуться,

Понять, что у мира другая судьба

И танец другой навсегда, на века.

Ангелочек

У меня есть челка,

У меня есть хвостик,

У меня есть милый и курносый носик.

А если присмотреться,

А можно и наглядеться,

У меня есть белых два крыла

(С ними меня мама родила).

Мама, ты только помни,

Любовью мир заполни.

Ведь ты же ангелочка создала.

Мама, не кричи…

Я – бабочка. Трансформация

Легкой бабочкой порхала,

Пока тикали часы.

Лета в лете было мало,

Так с тобой сроднилась мы.

Но вот и осень наступила,

С крыльев сброшена пыльца.

Я от лета отступила,

От тебя же никогда.

Сны чайного куста

На рассвете в сладкой дреме

Куст прекрасный почивал.

И у утра, что с росою,

Куст сверхсилы набирал.

Солнца свет и свежесть утра

Наполняли добротой

Куст, в котором вместе слились

Мудрость, бодрость и покой.

Вулкан на Ла-Пальме, Канары

Земля истекает лавой.

А мы истекаем слюной,

Потому что

«Не мое, не наше, не мои, не моя, не мой…»

И что бы нас объединило

На нашем житейском пути?

Какая такая сила помогла бы

«Свое» найти?

Надеюсь, стихии природной

Не придется сойти с ума

И наслать на нас огромное цунами,

Чтоб нас объединила волна…

Страхи

Ой, белье-то твое загрязнилось!

Постирай его, просуши.

Посмотри в окно,

Солнце случилось в самом пике

своей красоты!

Не копи темноту, неприятность,

Не грузи подсознание сверхтьмой.

И тогда еще есть вероятность,

Что в ладу будешь жить ты с собой.

Чашка со звездами

Я пила молоко из чашки

со звездами на дне.

Молоко светилось нежно,

как Млечный Путь там, в вышине.

Мне же сказали: «Это роскошь».

И дали

стакан,

Чтобы я убедилась, что звезды

в чашке – это мираж, обман.

Так решили меня с тропы мистической

убрать, увести,

Чтобы я научилась, как все, бороться за место

под солнцем,

Двумя веслами в гонке грести.

Я посмотрела на стакан. Убогий, простой, пустой.

И жизнь у них такая же. Полный отстой.

И решила: не буду я пить из стакана молоко!

Все, что убогое, никакое, то не мое.

Только чашка со звездами для молока.

Меня манит Млечный Путь, мечта зовет издалека.

Знать, такая у меня судьба.

О надежности

Что надежно,

Я не знаю.

Может, речка за окном,

Три березы на пригорке

И из памяти тот дом…

Может, чашка с чаем сладким

И горячесть пирогов,

Может, звезды в небе ясном

И сверхлегкость детских снов…

Но одно мне ясно точно:

Нет надежности вовне.

Жизнь – иллюзия простая.

Мы живем здесь как во сне.

Так рисовал Ренуар

Нарисуй, художник, счастье,

Чтобы в мир оно пришло.

Чтобы горе и ненастье

Не легли на полотно.

Чтобы в мир отобразилось

Все, что в сердце зародилось

Как любовь.

Чтоб мечта вдруг окрылилась

И забилось сердце вновь.

Солнечный зайчик

Солнечный зайчик коснулся слегка

Мягкой мурлыкающей кошки.

Я подняла от страницы глаза:

«Жить надо здесь и сейчас.

Жизнь утекает по капле и исчезает по крошке.

Вот этот день совершенством своим

Мне предназначен судьбою.

Он как подарок средь разных миров.

Мне же решать,

Как поступить, что предпринять,

Дверь я какую открою.

Может, к закрытой я вдруг подойду,

Или мне кажется это».

Масса вопросов вмиг в голове,

А вроде и нет ответов.

Ясно одно: как ни крути,

Что бы и где ни случилось,

Верь: будет классно все впереди!

И Богу отдайся на милость.

Игорь Вайсман

Родился в 1954 году. В 1977 году окончил Башкирский госуниверситет. Член Российского союза писателей. Пишет прозу, сатиру и публицистику. Публиковался в литературном журнале «Бельские просторы», еженедельнике «Истоки», сатирическом журнале «Вилы», Общественной электронной газете Республики Башкортостан, газете «Экономика и мы» и других изданиях. Рассказы печатались во многих антологиях современной прозы, изданных в Москве, Санкт-Петербурге, Уфе и других городах России.

Автор книг: «Книговорот» (изд. «Десятая муза», г. Саратов, 2016), «Постиндустриальная баллада» (изд. «Десятая муза», г. Саратов, 2017), публицистического сборника «Может ли Россия стать флагманом всего человечества?» (изд. «Перо», г. Москва, 2017).

Проживает в городе Уфе.

Сверчок замолчал

Вроде жив и здоров. Вроде жить – не тужить. Так откуда ж взялась печаль?..

Виктор Цой

Дед Матвей, маленький, сухонький, тихий и неприметный старичок, служил сторожем в офисе компании.

Работников такого почтенного возраста у нас и не держат, но дед выгодно отличался от более молодых коллег, которые нередко много чего себе позволяют, сочиняя потом кучу оправданий. Оправдываться ему было не в чем: он приходил на работу за полчаса, никуда не отлучался, ничего не просил, никогда не болел, не пил, не курил и всегда был в курсе событий по работе. С таким надежным сотрудником руководству даже в голову не приходило искать ему замену.

Собственно говоря, при своих более чем скромных запросах дед Матвей вполне мог прожить и на пенсию. А на работу устроился, чтобы не было одиноко: после ранней смерти супруги он, подобно верному лебедю, так больше и не женился. Единственный же сын давно свалил за бугор и уже лет двадцать не напоминал о себе.

Престарелый сторож стал своеобразным отличительным знаком компании. Приходя утром на работу, сотрудники всегда улыбались ему, мужчины непременно здоровались за руку и интересовались здоровьем.

И вот однажды в просторное фойе, где располагалось рабочее место деда Матвея, каким-то образом проник сверчок и стал издавать характерные трели, похожие на свист. И ничего бы в этом особенного не было – мало ли какие букашки попадают внутрь зданий, – если бы не время года: за окном стоял февраль, и постоянные метели занесли снегом все возможные щели в стене и фундаменте здания.

«Откуда он взялся? – недоумевал старик. – Может быть, впал в зимнюю спячку в одной из комнат, да что-то его разбудило?»

– Ну что, дед Матвей, теперь не скучаешь? Песенки слушаешь? – с улыбкой интересовались сотрудники.

– Да, повеселей стало, – соглашался тот, застенчиво улыбаясь своей неамериканской улыбкой.

И в самом деле, в одинокие ночные часы ему стало теплее на сердце оттого, что рядом бьется еще одно, пусть крохотное, но живое сердце. Сверчок внес частицу лета в замерзшее снежное царство. В строгом, давящем своей официальностью фойе стало как-то уютнее, словно кто-то очень большой вдохнул сюда свою душу.

Вот только увидеть сверчка сторожу никак не удавалось. Его трели, отражаясь от отделанных мрамором стен, разносились эхом, и определить месторасположение насекомого было очень сложно. Но и невидимый, он был словно бальзам для души одинокого Матвея.

– Теперь я здесь не один! – радовался по ночам старик.

Детство и юность старика прошли в деревне, на лоне природы. Поэтому все живое вызывало отклик в его душе, напоминая о лучших годах жизни. Матвей всегда отличался жалостливостью к не всегда счастливой судьбе братьев наших меньших. Незаживающей раной запала в память смерть выпавшего из гнезда птенца стрижа, которого он подобрал, но выходить не смог, как ни старался. Потом, уже живя в городе, он вытащил буквально из-под колес автомобиля брошенного кем-то котенка. Машина успела отдавить ему задние лапки и хвост, и этот инвалид прожил потом у своего спасителя целых семнадцать лет – всю отпущенную кошкам жизнь.

И вот теперь этот неизвестно откуда взявшийся сверчок словно перенес деда в те далекие годы. Однако со временем сторож заметил, что сверчок стал все реже напоминать о себе. И голос его стал тише. Потом еще реже и еще тише.

– Не помирает ли мой друг от голода? – встревожился дед Матвей. – Чем ему питаться-то, не лето ведь! Он должен был переспать зиму, да не сложилось. И вот теперь медленно умирает голодной смертью.

У старого сторожа сжало сердце. Он и рад бы поделиться со сверчком, да не мог его найти и не знал, чем тот питается. Решил поспрашивать у офисных работников, снующих днем мимо него: «Они люди молодые, грамотные, знают, наверное…»

– Сверчок кушать хочет, говоришь? – отвечали те со смехом. – Да ты не переживай! Сдохнет, летом другой появится!

– Что вы такое говорите! – с болью в голосе возмущался старик. – Как вы не понимаете, он умирает от голода…

– Да не расстраивайся, дед! – похлопал его по плечу молодой менеджер, пахнув запахом дорогого дезодоранта. – Возьми вот лучше, угощайся – у нас после вчерашнего банкета торт остался…

Но сторожу было не до угощений. Он даже забыл поблагодарить молодого человека.

И вот однажды сверчок совсем замолчал. На душе старого Матвея стало тяжело. Отделанное мрамором фойе, согретое до этого присутствием невидимого друга, сделалось холодным обиталищем смерти.

Прошел месяц. Как-то придя на работу, дед Матвей услышал знакомый свист. Только на сей раз был он очень громкий и какой-то неживой, словно издавал его гигантский металлический сверчок из голливудского фантастического фильма.

Сторож впал в замешательство. И, не зная, что подумать, стал расспрашивать сотрудников.

– Ты все сверчка своего не можешь забыть? – улыбаясь, спрашивали они. – Это пожарная сигнализация такие звуки издает. Батарейки сели в извещателях.

Настроение старика было испорчено. Целый день он вспоминал умершего сверчка. Каждый звук пожарного извещателя болью отдавался в сердце. Эта смена стала для Матвея сущей пыткой – пожарные заменили батарейки только к концу дня.

– Ты никак плачешь? – удивлялись сотрудники. – Все по сверчку грустишь? На вот лучше анекдоты почитай!

А в конце дня завхоз, широко улыбаясь, сообщил сторожу радостную, как считал, новость:

– Ну, дед Матвей, больше скучать не будешь! Смотри, что я привез! Это искусственный водопад. Завтра установим его вот в этом углу, и он будет журчать, как настоящий. Втыкаешь вилку в сеть – и на тебе природа! И тебе веселей, и посетителям! Понял? Цени!

Старый сторож посмотрел на него влажными, измученными глазами и ничего не ответил.

Соприкосновение миров

Серёга Бурцев едва успел заскочить в отъезжающую маршрутку. Так что ему чуть не прищемило ногу закрывающейся дверью. И тут же женщина, занимавшая одно из мест для детей и инвалидов, встала и подошла к водителю рассчитываться за проезд.

«Повезло», – подумал Серёга, бухнувшись на освободившееся место, посмотрел на часы и достал смартфон.

– Никитос, ты как? – громко, с пылу с жару гаркнул он в трубку. – Уже подъезжаешь? Молодец, брат! А я пробегал, дел навалилось, сам знаешь, только что сел в автобус. Если чуть опоздаю, ты займи этих парней разговорами. Их нельзя упускать, когда такой шанс еще будет? Усек? Ну давай, держи хвост пистолетом!

Сунув мобильник в карман, Серёга наконец расслабился, блаженно закрыл глаза и разлегся на сиденье так, что ногами уперся в чьи-то ноги напротив.

«Все будет в шоколаде! – сказал он самому себе. – Будет и у нас небо в алмазах!»

Сидевшая напротив девушка не стала делать замечание шумному парню, чувствующему себя хозяином в общественном транспорте, а лишь безропотно подобрала свои ноги. Это была на удивление редкостная красавица, но ее красоту не то чтобы портил, а как-то с ней не сочетался усталый, разочарованный взгляд.

Бурцев тем временем решил еще кому-то позвонить, сунул руку в карман, открыл глаза и тут увидел ту, кого заставил потесниться. В тот же миг он словно провалился в иное измерение. Напротив сидело существо из другого мира – девушка невообразимой красоты – и смотрело прямо ему в глаза.

Она так не подходила этому фыркающему, дребезжащему, разбитому пазику, этому грязному полу, этим людям, что со скучающими, пресными лицами ехали по своим будничным делам, радиоприемнику, орущему какую-то чушь, и ему самому, Серёге Бурцеву, со всеми его мыслями и занятиями. Как она вообще оказалась в этой колымаге, катящейся по асфальту на одном лишь честном слове?

Вспоминая потом об этом, Серёга не смог представить черты ее лица – видно, не до того было. Не смог припомнить, и как она была одета. Казалось – в каком-то неземном облачении.

Бурцев застыл в одной позе, словно его целиком сковали гипсом: с вытянутыми ногами, с рукой, полезшей за смартфоном во внутренний карман куртки, да так там и оставшейся, с приоткрытым от изумления ртом. Со стороны это, должно быть, выглядело нелепо. Тем не менее его мысли неслись своим чередом, подчиняясь только им известным правилам. Серёга вдруг ощутил себя каким-то маленьким. Почему-то все, чем он жил до сих пор, чем ежедневно занимался, чему посвящал отпущенное Небесами время, к чему стремился, показалось ему пошлой суетой, мелкой, бездарной, бессмысленной. А Истина – вот она, перед ним, во всем блеске абсолютного совершенства.

Наверное, некрасиво и неудобно вот так ехать с незнакомой девушкой, сидящей напротив, в метре от тебя, вылупившись на нее, и молчать. Но чтобы это осознать, следовало прийти в себя. А у Серёги не получилось.

Кажется, он проехал свою остановку, куда так стремился. Но до этого ли ему сейчас было?

А девушка приехала. Она встала, молча протянула водителю мелочь и вышла.

Водитель же оказался не слишком галантен. Он открыл дверь прямо перед грязной лужей, отчего красавице пришлось напрячься, чтобы не запачкать ног.

Преодолев препятствие, девушка оказалась в грубоватых объятиях поджидавшего ее небритого и несвежего кавалера в сильно истертых джинсах. Тот громко рыгнул и запинаясь произнес:

– Маришка, это ты правильно сделала, что приехала.

Кавалер подхватил ее под руку, скорее не затем, чтобы помочь, а чтоб самому не упасть. Странная пара направилась к ближайшему подъезду обшарпанной девятиэтажки.

Пазик поехал дальше, а над городом стали сгущаться сумерки. Их прочертила и сразу погасла падающая звездочка. Ее слишком яркий свет оказался непонятен и чужд этому тусклому миру. Оттого он и проглотил ее.