Текст книги "Комментарий практики рассмотрения экономических споров (судебно-арбитражной практики). Выпуск 24"

Из материалов дела следовало, что на момент заключения договора в банке действовали программы кредитования, определяющие в обязательном порядке только комплексное ипотечное страхование рисков, не предусмотренных законодательством Российской Федерации (жизни, титула); имели место факты включения в договоры страхования условий, увеличивающих расходы заемщиков на страхование (страхование рисков на срок действия кредитного договора, увеличенный на 30 календарных дней); требования на сумму, равную остатку задолженности по кредитному договору, увеличенному на 10 %; факты включения в кредитные договоры обязанности страхования у конкретного страховщика, что ограничивает свободу заемщиков в выборе страховых организаций, осуществляющих виды страхования; создает препятствия к доступу на рынок страхования страховым организациям как имеющим договорные отношения с банком, так и нет, приводит к созданию преимущественного положения страховой организации и, как следствие, ограничивает конкуренцию.

Судебные инстанции установили, что действующим законодательством не предусмотрена обязанность заемщика страховать риск утраты права собственности (титульное страхование), а в качестве обеспечения сохранности имущества, заложенного по договору об ипотеке, возможно страхование заложенного имущества и ответственности страховщика за невозврат кредита; заемщик вынужден нести дополнительные расходы на личное страхование. Кроме того, заемщик вынужден застраховать в установленный срок именно у конкретного страховщика комплексные риски и не изменять условия договоров (полисов) страхования без предварительного согласования с банком. Вместе с тем действующее законодательство предусматривает единственный случай страхования в силу закона – страхование имущества залогодателем; иных случаев обязательного страхования при кредитовании и залоге имущества законодательство не содержит.

Аналогичная позиция с определенной степенью вариативности судебных казусов сформулирована в постановлении Арбитражного суда Уральского округа от 26 ноября 2015 г. по делу № А60-8593/2015, постановлении Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 21 января 2016 г. по делу № А70-4093/2015.

Как видим, арбитражная судебная практика хоть и незначительно, но стабильно коррелирует позиции «сильной стороны» договора присоединения (банков и других кредитных организаций) в пользу так называемой слабой стороны (граждан-заемщиков).

И это вполне оправданно. Предоставляя «творческую инициативу» в формировании условий договоров присоединения (кредитных договоров), законодатель никоим образом не ориентировал на использование подобного инструмента для достижения частных предпринимательских интересов банков и иных кредитных организаций.

Наконец, самое главное. Использование публичных начал в гражданском праве в целях реализации конкретного частного интереса (из проанализированных судебных казусов – например, интереса банка и иной кредитной организации) противоречит публичным интересам в целом.

Здесь необходим разумный баланс. Частный интерес не должен «определять судьбу» публичного интереса, равно как и публичный интерес не может «довлеть» и «господствовать» над частным интересом и, что очень важно, ограничивать свободу договора.

(комментарий к определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 22 мая 2017 г. № 303-ЭС16-19319)

Н.В. ТОЛОЛАЕВА,

кандидат юридических наук

Обстоятельства дела. Обществу «Бомарше» уполномоченным органом предоставлен земельный участок для строительства многоквартирного дома. Общество «Бомарше» заключило договор подряда с обществом «Дальэнергоспецремонт» (подрядчик), по условиям которого в качестве оплаты подрядчику передается в собственность 105 жилых помещений в многоквартирном доме. Общество «Дальэнергоспецремонт» заключило инвестиционный контракт с обществом «Дальрус» (инвестор), в соответствии с которым передало инвестору ряд жилых помещений в этом многоквартирном доме. Общество «Дальрус» передало в собственность Т.В. Щуровой одну из квартир.

В отношении той же квартиры, что была передана обществом «Дальрус» в собственность Т.В. Щуровой, общество «Бомарше» заключило договор купли-продажи будущей недвижимой вещи с обществом «Альфа-Девелопмент». По цепочке сделок данную квартиру приобрел А.В. Ганьжин, который купил ее у М.Б. Горпинченко.

Решением суда признана недействительной цепочка сделок, направленных на приобретение квартиры А.В. Ганьжиным, признано право собственности Т.В. Щуровой на спорную квартиру, право собственности А.В. Ганьжина (далее также – заявитель) на спорный объект прекращено.

Решением суда по другому делу в связи с признанием недействительным договора купли-продажи с М.Б. Горпинченко в пользу А.В. Ганьжина взыскано 5 400 000 руб. В рамках исполнительного производства решение исполнено частично (182 181,33 руб.), исполнительное производство окончено.

А.В. Ганьжин обратился в арбитражный суд с заявлением о включении в реестр требований кредиторов общества «Бомарше» его требования о взыскании убытков в размере 10 296 818,67 руб. По мнению заявителя, указанная денежная сумма составляет расходы на приобретение квартиры, аналогичной утраченной в результате противоправных действий общества «Бомарше» по отчуждению одного объекта дважды разным лицам.

Отказывая в удовлетворении требований заявителя, суды нижестоящих инстанций привели три основных аргумента:

отсутствие причинно-следственной связи между действиями общества «Бомарше» и убытками заявителя;

наличие у заявителя иного способа защиты в виде взыскания убытков с его непосредственного контрагента – продавца по договору купли-продажи будущей вещи;

отсутствие оснований для возложения на общество «Бомарше» солидарной ответственности в силу ст. 1080 ГК РФ, поскольку не установлено совместное участие всех лиц, совершивших цепочку сделок, в результате которых заявитель стал покупателем квартиры, принадлежащей другому лицу.

Судебную коллегию по экономическим спорам ВС РФ (далее – Судебная коллегия) названные аргументы не убедили и дело было направлено на новое рассмотрение.

Попробуем раскрыть основные теоретические проблемы и предпосылки их разрешения, возникшие в описанном споре.

Проблема причинно-следственной связи. Судебными актами судов нижестоящих инстанций установлено наличие умысла в действиях общества «Бомарше» по двойному отчуждению одних объектов, а также убытков у заявителя. Однако суды пришли к выводу об отсутствии причинно-следственной связи между действиями ответчика и причинением ущерба заявителю, поскольку заявитель не вступал в договорные отношения с ответчиком и аффилированными с ним лицами, а приобрел долю в объекте незавершенного строительства у другого физического лица, аффилированность которого с ответчиком и иными лицами, совершавшими противоправные действия по двойному отчуждению квартир, не подтверждена.

Сложности понимания причинно-следственной связи в гражданском праве уходят в глубоко философское понимание причинности. Вследствие господства долгое время в России диалектического материализма, разработанного Марксом и Энгельсом, в отечественном правопорядке господствует представление о том, что причинная связь между явлениями есть не субъективное представление человека о соотношении явлений, а объективно существующая связь между явлениями. При этом при изучении связи явлений должно различать необходимые связи и связи случайные, факторы, необходимо обусловившие данный результат, и факторы, сопутствовавшие необходимым, но для возникновения данного результата случайные. Ответственность наступает только в случае, если причинная связь является необходимой[40]40
  См.: Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. М., 1951. С. 55–59; Российское гражданское право: учебник: в 2 т. Т. I: Общая часть. Вещное право. Наследственное право. Интеллектуальные права. Личные неимущественные права / отв. ред. Е.А. Суханов. 3-е изд. М., 2013. С. 460 (автор главы – Е.А. Суханов).


[Закрыть].

Эти теоретические предпосылки привели к тому, что российские суды стали требовать от истцов доказать то, что действия ответчика являются единственной необходимой причиной возникшего вреда в данном конкретном случае. Однако доказать такую связь между деянием ответчика и убытками истца часто просто невозможно. По сути такой подход привел к тому, что в любом деле можно было отказать в удовлетворении исковых требований со ссылкой на то, что «истец не доказал причинно-следственную связь между действиями ответчика и возникшим вредом».

Изменить эту ситуацию было призвано разъяснение, содержащееся в п. 5 постановления Пленума ВС РФ от 24 марта 2016 г. № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств». Согласно данной правовой позиции по смыслу ст. 15 и 393 ГК РФ кредитор представляет доказательства, обосновывающие с разумной степенью достоверности причинную связь между неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства должником и возникшими убытками. При установлении причинной связи между нарушением обязательства и убытками необходимо учитывать, в частности, то, к каким последствиям в обычных условиях гражданского оборота могло привести подобное нарушение. Если возникновение убытков, возмещения которых требует кредитор, является обычным последствием допущенного должником нарушения обязательства, то наличие причинной связи между нарушением и доказанными кредитором убытками предполагается.

Этот подход исходит из того, что вопрос причинно-следственной связи – это не вопрос установления природной (физической) связи между явлениями, а вопрос нормативный. Такой подход принят в большинстве европейских правопорядков, где помимо необходимой причинно-следственной связи признается также возможность использования иных критериев для признания того, что ответчик должен отвечать за вред истцу[41]41
  См.: Kleinschmidt J. Handwörterbuch des Europäischen Privatrechts. B. II. Kau – Z. / Hrgb. J. Basedow, K.J. Hopt, R.Zimmermann. Tübingen, 2011. S. 969–973.


[Закрыть]. Для констатации причинно-следственной связи судье не нужно устанавливать, что исключительно действия ответчика в данном конкретном случае стали единственной причиной убытков истца. Согласно абз. 1 п. 5 постановления Пленума ВС РФ от 24 марта 2016 г. № 7 причинно-следственная связь доказывается с разумной степенью достоверности. Истцу необходимо доказать, что в обычных условиях гражданского оборота действия ответчика могли бы привести к возникшему у истца вреду. Иными словами, причиной признается то обстоятельство, которое обычно приводит к такому последствию.

Действия ответчика по двойному отчуждению квартиры являлись необходимой причиной наличия убытков истца, поскольку без совершения названных действий не возникло бы ситуации, в которой каждый последующий (после должника) отчуждатель оказывался неуправомоченным.

В связи с этим ссылка судов нижестоящих инстанций на то, что двойное очуждение одной квартиры обществом «Бомарше» не является единственной причиной убытков А.В. Ганьжина, представляется несостоятельной.

Сосуществование договорного и деликтного исков. В судебной практике все чаще стали встречаться случаи, в которых истец заявляет к двум ответчикам исковые требования, имеющие разные правовые основания, но по поводу одного экономического интереса.

Например, арендатор предъявляет в суд иск к арендодателю и третьему лицу о взыскании убытков, причиненных тем, что в ходе совместных работ, производимых ответчиками, ими были нарушены правила пожарной безопасности и в результате уничтожено имущество арендатора. Иск к арендодателю будет основан на нормах договорного права, иск к третьему лицу – на нормах деликтного права.

Судебная практика по этому вопросу противоречива. В постановлении от 17 октября 2013 г. по делу № А65-27653/2012 Федеральный арбитражный суд Поволжского округа признал солидарной ответственность арендодателя и третьего лица перед арендатором за уничтожение имущества последнего. В этом деле третье лицо (подрядчик) на основании договора подряда, заключенного с арендодателем, производило огневые работы на крыше здания, сдаваемого в аренду. В результате нарушения правил техники противопожарной безопасности арендатором и третьим лицом возник пожар. Имущество арендатора, находившееся в здании, было уничтожено. Суд, установив нарушение правил противопожарной безопасности как арендодателем, так и третьим лицом, признал, что они совместно причинили ущерб арендатору и на основании ст. 1080 отвечают перед ним солидарно.

Аналогичные выводы по делу со схожими фактическими обстоятельствами сделаны в постановлении Федерального арбитражного суда Московского округа от 14 мая 2014 г. по делу № А40-67691/13-127-656. Арбитражный суд Западно-Сибирского округа в постановлении от 11 сентября 2014 г. по делу № А27-19076/2012 в схожих обстоятельствах также применил к арендодателю и третьему лицу ст. 1080 ГК РФ, однако для этого обосновал деликтный характер ответственности арендодателя перед арендатором в случае нарушения правил противопожарной безопасности. Иной вывод сделан в постановлении Арбитражного суда Московского округа от 1 октября 2015 г. по делу № А40-84047/14, в котором суд отказался применять ст. 1080 ГК РФ к обязательству арендодателя, возникшему из договора, и деликтному обязательству третьего лица.

Наиболее частые из подобных ситуаций – предъявление иска о возмещении вреда к делинквенту и страховщику или договорному должнику и страховщику, застраховавшему договорную ответственность или предмет договора. Например, грузоотправитель предъявляет иск к перевозчику и страховщику, застраховавшему груз, ссылаясь на то, что груз был утрачен.

Похожая ситуация сложилась в настоящем деле. Потерпевший – заявитель по настоящему делу, с одной стороны, мог предъявить иск о взыскании убытков за эвикцию на основании ст. 461 ГК РФ своему продавцу (Горпинченко М.Б.), что он и сделал, однако безрезультативно ввиду отсутствия денежных средств у продавца, а с другой стороны, обладал декликтным иском против общества «Бомарше» ввиду совершения им умышленных мошеннических действий по отчуждению одного объекта дважды разным лицам.

Возникновение подобных случаев ставит вопрос о том, как обязательства нескольких лиц перед кредитором по поводу одного вреда, но возникшие из разных оснований, соотносятся между собой? Может ли кредитор реализовать оба из таких требований? Или только одно: по своему выбору или какое-то определенное?

Возможно предложить следующие варианты решения.

Кредитор может требовать исполнения только по одному из обязательств, наличие которого исключает возникновение обязанности другого лица. Это правило предложили суды нижестоящих инстанций, рассматривая описываемое дело. Заявитель может требования возмещения убытков с продавца по договору купли-продажи, но не с общества «Бомарше» на основании норм деликтного права.

Вторым возможным способом координации нескольких самостоятельных требований кредитора по поводу одного вреда к разным должникам является признание возможности предъявлять требования к любому из должников (как договорному, так и деликтному). Однако во избежание обогащения потерпевшего исполнение хотя бы одного из этих требований должно исключать возможность реализации этим же кредитором второго требования. Но до получения полного удовлетворения кредитор может требовать исполнения от любого из должников.

Первый подход, предпринятый в рамках описываемого дела судами трех нижестоящих инстанций, вызывает серьезные возражения. Он без каких-либо оснований лишает кредитора его субъективного права (права требования о возмещении вреда, возникшего из деликта) к другому должнику. При наличии факта правонарушения (противоправного виновного действия) со стороны ответчика истцу на основании этого подхода можно отказать в судебной защите лишь по тому основанию, что он имеет право требования по поводу того же вреда к другому должнику. Несправедливость такой позиции и ее противоречие принципу защиты гражданских прав уже не раз высказывалась Судебной коллегией. Согласно правовой позиции, изложенной в определениях Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 23 января 2017 г. № 307-ЭС15-19016, от 04 июля 2016 г. № 303-ЭС16-1164, от 1 июня 2016 г. № 301-ЭС15-18581, наличие требования к другому лицу по поводу того же вреда не может являться основанием для отказа в удовлетворении исковых требований к правонарушителю. В настоящем деле возможность предъявления требования кредитором к другому (договорному) должнику (продавцу) сама по себе не может освобождать от ответственности деликтного должника при доказанности факта правонарушения.

Этот подход о возможности использования потерпевшим нескольких способов защиты к разным ответчикам не раз высказывался на уровне абстрактных разъяснений ВАС РФ. В качестве примера можно привести п. 8 постановления Пленума ВАС РФ от 30 июля 2013 г. № 62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица», согласно которому наличие у юридического лица иных способов возмещения его имущественных потерь, в частности путем применения последствий недействительности сделки, само по себе не является основанием для отказа в удовлетворении требования о взыскании с единоличного исполнительного органа убытков, причиненных его недобросовестными и неразумными действиями.

Таким образом, высшая судебная инстанция признает возможность сосуществования как договорного, так и деликтного иска к разным лицам. Сам по себе факт наличия права требования к одному лицу не может освобождать от ответственности другое лицо за тот же вред.

Солидарность обязательств, возникших из разных оснований. Следующим аргументом, который привели суды в обоснование отказа в удовлетворении заявления по рассматриваемому делу, был аргумент об отсутствии оснований для возложения на общество «Бомарше» солидарной ответственности с М.Б. Горпинченко в силу ст. 1080 ГК РФ, поскольку не установлено совместное участие всех лиц, совершивших цепочку сделок, в результате которых заявитель стал покупателем квартиры, принадлежащей другому лицу.

Судебная коллегия ответила на это следующим: «Наступление деликтной ответственности лица, совершившего противоправное действие (бездействие), в частности двойное отчуждение объекта недвижимости, не может зависеть от случайного факта (дальнейшей цепочки перепродаж)».

Подоплека этой дискуссии Судебной коллегии с судами нижестоящих инстанций связана с судебными актами, вынесенными в рамках этого же дела о банкротстве, но в отношении другого лица.

В рамках этого же дела в реестр требований кредиторов было включено требование С.В. Марчук. Она, так же как и А.В. Ганьжин, приобрела квартиру, собственность на которую приобрело другое лицо по второй цепочке отчуждения от общества «Бомарше». Единственным отличием случаев С.В. Марчук и А.В. Ганьжина было количество звеньев в цепочке перепродаж. С.В. Марчук приобрела свое жилье у общества «Альфа-Девелопмент», непосредственного контрагента общества «Бомарше». Суд установил аффилированность этих лиц и совместность их действий, что стало основанием для применения ст. 1080 ГК РФ. А.В. Ганьжин приобрел объект не у непосредственного контрагента общества «Бомарше», а после совершения ряда сделок по отчуждению объекта. Совместность действий должника и лица, у которого была приобретена квартира А.В. Ганьжиным, установлена не была, что, по мнению судов, является основанием для отказа в удовлетворении требований к обществу «Бомарше».

Вместе с тем такой подход ставит наступление деликтной ответственности лица, совершившего правонарушение, в зависимость от случайного факта в виде количества перепродаж спорного объекта. Если в цепочке сделок было лишь две перепродажи (от собственника, продавшего вещь дважды, и от его покупателя), то второму покупателю предоставляется деликтный иск к собственнику. Если же перепродаж было хотя бы на одну больше, то третий покупатель в цепочке уже не получает иска к изначальному собственнику, запустившему две параллельные цепочки отчуждения.

Судебная коллегия приходит к выводу, что такая позиция судов нижестоящих инстанций нарушает принцип равенства, поскольку лишает судебной защиты лиц, права которых нарушены в результате противоправных действий должника, однако квартиры были приобретены ими не непосредственно у лиц, совершавших противоправные действия, а у третьих лиц, являвшихся участниками цепочки отчуждений.

Количество договоров в цепочке перепродаж является случайным фактом и не может влиять на возникновение деликтного иска.

При этом Судебная коллегия прямо говорит о том, что в данном деле ст. 1080 ГК РФ неприменима: «Вопреки выводам судов именно названные действия общества «Бомарше» послужили причиной (источником) возникновения ситуации, в результате которой А.В. Ганьжин понес имущественные потери. Согласованность же действий участников цепочки перепродаж могла иметь значение лишь для целей привлечения этих лиц к солидарной ответственности вместе с должником (статья 1080 Гражданского кодекса Российской Федерации».

Действительно, признание солидарными обязательств общества «Бомарше» из деликта и М.Б. Горпинченко из договора перед А.В. Ганьжиным на основании ст. 1080 ГК РФ противоречило сложившемуся пониманию этой нормы.

В соответствии со ст. 1080 ГК РФ лица, совместно причинившие вред, отвечают перед потерпевшим солидарно[42]42
  По сути эта норма является отклонением от общих положений деликтного права, обосновывающимся при помощи двух основных аргументов. Во-первых, это предписание обосновывает ответственность лишь за возможную причинно-следственную связь, чтобы снять с потерпевшего при совместном совершении деликта бремя доказывания доли каждого из причинителей. Во-вторых, можно говорить о том, что эта норма сама является основанием ответственности соучастников за долю причинения каждым из них, поскольку действия каждого были направлены на единый результат и являлись необходимым условием друг друга. См., например: Дювернуа Н.Л. Основная форма корреального обязательства. Историко-юридическое и критическое исследование по римскому праву. Ярославль, 1874. С. 232; Флейшиц Е.А. Указ. соч. С. 152; Борзова К. Солидарные обязательства в советском гражданском праве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1952. С. 6, 7; Российское гражданское право: учебник: в 2 т. / отв. ред. Е.А. Суханов. Т. II. С. 1095 (автор гл. 55 – С.М. Корнеев). Про аналогичное предложение 1 абзаца 1 и абзац 2 § 830 ГГУ см.: Fuchs M., Pauker W. Delikts – und Schadensersatzrecht. Berlin, 2012. S. 240; Wagner G. in: Münchener Kommentar zum Bürgerlichen Gesetzbuch. B. 5. Schuldrecht. Besonderer Teil III. § 705–853. Partnerschaftsgesellschaftsgesetz. Produkthaftungsgesetz / redakterur M. Habersack. 6. Auf. München, 2013. S. 2401, 2402.


[Закрыть].

Наиболее четко привычное толкование ст. 1080 ГК РФ выражено в п. 43 постановления Пленума ВС РФ от 18 октября 2012 г. № 21 «О применении судами законодательства об ответственности за нарушения в области охраны окружающей среды и природопользования». Согласно этому разъяснению судам «необходимо учитывать, что при причинении вреда окружающей среде несколькими лицами они несут солидарную ответственность за причиненный вред лишь в тех случаях, когда установлено их совместное участие. О совместном характере таких действий могут свидетельствовать их согласованность, скоординированность и направленность на реализацию общего для всех действующих лиц намерения».

По сути в таком толковании ст. 1080 ГК РФ исходит из понятия соучастия в смысле УК РФ[43]43
  Подробнее о понятии соучастия в уголовном праве как требующем установления взаимообусловленности, единого для соучастников преступного результата и причинной связи между деянием каждого соучастника и наступившим общим преступным результатом, см.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный). 3-е изд. / под ред. В.М. Лебедева. М., 2013 (автор комментария – А.В. Галахова); Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: учебник для вузов / под ред. В.С. Комиссарова, Н.Е. Крыловой, И.М. Тяжковой. М., 2012 (автор главы – В.С. Комиссаров).


[Закрыть].

Однако, на наш взгляд, отсутствие оснований для применения ст. 1080 ГК РФ не исключает возможность признания обязательств солидарными лишь в силу того факта, что они случайным образом оказались направлены на удовлетворение одного экономического интереса.

К сожалению, в результате исторической случайности[44]44
  Подробнее об этом см.: Тололаева Н.В. Модель пассивных солидарных обязательств // Вестник гражданского права. 2016. № 2. С. 7–36; Ее же. Тенденции российской судебной практики в контексте европейской дискуссии о «настоящих» солидарных обязательствах // Вестник гражданского права. 2016. № 3. С. 80–106.


[Закрыть] в отечественном правопорядке отсутствует решение вопроса, как следует координировать несколько обязательств, возникших из оснований разного вида (договора и деликта) разных должников по поводу одного и того же вреда.

Если высшая судебная инстанция пришла к выводу, что наличие требования к договорному должнику не является основанием для освобождения от ответственности деликтного должника, необходимо сделать следующий шаг и ответить на вопрос, как эти два обязательства соотносятся между собой.

Восстановительный характер гражданско-правовой ответственности исключает возможность признать такие обязательства независимыми, т. е. позволить кредитору реализовать оба из прав требования. Иначе кредитор получит возмещение вдвойне и ему будет выгодно нарушение собственных прав. Следовательно, реальное исполнение кредитор может получить лишь единожды.

В итоге складывается ситуация, когда кредитор имеет два права требования, он может обратиться с иском к любому из должников, пока не получит исполнение в полном объеме. Этот случай буквально подпадает под определение солидарных обязательств, данное в ст. 322 ГК РФ.

И хотя в рассматриваемом деле Судебная коллегия уклонилась от квалификации обязательств, возникших из разных оснований, в качестве солидарных, судебная практика высшей судебной инстанции начинает двигаться в этом направлении.

Согласно п. 49 постановления Пленума ВС РФ от 22 ноября 2016 г. № 54 «О некоторых вопросах применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении» в случаях, когда ответственность каждого из солидарных должников по отношению к потерпевшему застрахована разными страховщиками, страховщики возмещают вред солидарно, однако выплата со стороны одного из страховщиков не может превышать размер соответствующей страховой суммы (п. 2 ст. 323, п. 4 ст. 931 ГК РФ).

Таким образом, ВС РФ разрешил конкуренцию между требованиями к двум страховщикам, возникшим из разных договоров, сохранив между ними солидарность подобно обязательствам причинителей вреда. Это решение обосновано с точки зрения установления баланса в интересах причинителей вреда и потерпевшего. Признание обязательств страховщиков независимыми могло привести к обогащению потерпевшего, который имел бы право на получение полных страховых выплат с каждого из страховщиков. Если бы обязательства страховщиков признали долевыми, то заключение договора страхования причинителями вреда и страховщиками ухудшало бы положение потерпевшего, который в этих договорах не участвовал, так как до их заключения он мог обратиться за удовлетворением своих требований в солидарном порядке, а теперь на него возложено бремя доказывания доли вреда, причиненного каждым из делинквентов. Сохранение возможности солидарного взыскания исключает оба этих риска. Потерпевший может взыскать возмещение с любого из страховщиков, однако возмещение одним страховщиком вреда исключает возможность предъявления требования к другому.

Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ в определении от 4 июля 2016 г. № 303-ЭС16-1164 рассматривала следующую ситуацию. Конкурсный управляющий предоставил возможность использовать электронную подпись банкрота третьему лицу. Третье лицо без каких-либо оснований перевело на счет общества денежную сумму со счета банкрота. Приговором суда третье лицо признано виновным в совершении мошеннических действий. Конкурсные кредиторы в интересах банкрота обратились в суд с иском к конкурсному управляющему о взыскании возмещения утраченных сумм. Суды нижестоящих инстанций отказали в удовлетворении исковых требований, сославшись на то, что банкрот может обратиться с деликтным иском к третьему лицу, вина которого установлена приговором суда.

Судебная коллегия признала, что конкурсный управляющий может быть привлечен к гражданско-правовой ответственности в виде взыскания убытков вследствие ненадлежащего исполнения им обязанностей арбитражного управляющего независимо от наличия требований о возмещении причиненного вреда к иным лицам, а к обязательствам конкурсного управляющего, третьего лица и общества, получившего денежные средства, применяются нормы о солидарных обязательствах. Этот вывод сделан, несмотря на то что обязательства каждого из причинителей вреда (конкурсного управляющего, третьего лица и общества) возникли из разных оснований. Таким образом, разрешая конкуренцию между несколькими требованиями о возмещении одного вреда, Судебная коллегия предложила использовать нормы о солидарных обязательствах.

Однако стоит признать, что вопрос о координации нескольких обязательств, возникших из разных оснований, по поводу одного вреда является крайне дискуссионным как в отечественной, так и в европейской науке гражданского права, и нашему правопорядку только предстоит на него ответить.