Текст книги "Психология способностей. Современное состояние и перспективы исследований. Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 60-летию со дня рождения В. Н. Дружинина, ИП РАН, 25-26 сентября 2015 г."

Вариации жизни: готовность к изменениям

Н. В. Гришина

Санкт-Петербургский государственный университет (Санкт-Петербург)

[email protected]

Впервые десятилетия XXI века экзистенциальная тематика в психологии, как ответ на вызовы современного мира, все более активно заявляет о себе По мнению ученых, именно в экзистенциальной психологии уже в первой половине прошлого века начинают возникать многие из тех тенденций, которые сегодня становятся наиболее очевидными – ориентация на философию, на поиск новых методов изучения психики, внимание к анализу индивидуального опыта, отдельных случаев, нарративам (Марцинковская, Юревич, 2011).

Для отечественных психологов знаковой стала работа В. Н. Дружинина «Варианты жизни. Очерки экзистенциальной психологии», фактически первая по данной тематике в российской науке. Сформулированные в ней идеи, в сущности, шире проблемной области экзистенциальной психологии и скорее относятся к тому, что сам Дружинин называет «психологией жизни». Считая, что «в уникальной судьбе индивида мы должны разглядеть общие психологические закономерности человеческой жизни», Дружинин предлагает понятие «вариант жизни», которое выступает как целостная психологическая характеристика индивидуального бытия и определяется типом отношения человека к жизни; при этом вариант жизни формирует человеческую личность. Сегодня ученые пишут о «вариативности людей, проявляющейся не только в индивидуальном своеобразии их особенностей, но «в качественной разнородности форм отношений с миром у разных людей», определяемых их собственным выбором (Леонтьев, 2004).

В проводившихся нами исследованиях «авторство» человека по отношению к собственной жизни изучалось через индивидуализацию жизненных сценариев, тенденцию к нарастанию их вариативности. Вариативность жизненных сценариев («вариантов жизни») в социологическом аспекте проявляется в тенденции к дестандартизации жизненных моделей у младших поколений, в психологическом – в движении человека от детерминации к самодетерминации, в становлении человека как субъекта жизни, в экзистенциальном – в осознавании «авторства» собственной жизни как свободы и способности действовать, осознавании ответственности за свой жизненный мир. В наших исследованиях были получены характеристики жизненных описаний, которые могут рассматриваться в качестве параметров индивидуализации жизненного сценария (событийность, абстрактность-конкретность описаний, логическая связанность или неструктурированность описания и др.).

Следует отдать должное предвидению В. Н. Дружинина, его предчувствованию проблематики, которая все более явно заявляет о себе. В современной психологии тема способностей как ведущая тема его творчества соединяется с экзистенциальной тематикой в проблеме жизненных способностей.

В рамках субъектного подхода активно идет разработка представления о человеке как субъекте жизни, определяющем свой способ отношений с миром и выбирающем способ реализации своей жизни. Воплощение себя в формах и отношениях жизни связывается с «экзистенциальными, жизненными способностями, „умениями“, достижениями (и жизненным опытом) личности», которые проявляются в том, как личность разрешает проблемы, преодолевает трудности и противоречия жизни» (Абульханова, 2014). Психология не раз обращалась к потенциалу, ресурсам, характеристикам человека, относящимся к данной проблематике (совладающее поведение, жизнестойкость, практический интеллект).

В рамках экзистенциального подхода к числу жизненных способностей следует, прежде всего, отнести способность субъекта к осуществлению жизненного выбора, ведущего к изменениям жизненной ситуации, отвечающим задачам выражения своей сущности и подлинности. Понятие выбора является одним из основных в экзистенциальной психологии; можно сказать, что в фокусе ее внимания «человек выбирающий».

В рамках наших исследований проводилось изучение готовности человека к изменению жизненной ситуации. Сравнение особенностей лиц, отказавшихся от изменений жизненной ситуации, и тех, кто обнаружил разную степень готовности к ее изменению, выявило ряд различий между ними. В первую очередь они касались системы доминирующих ценностей, ценностей «сохранения» и «развития», отражающих отношения человека с окружающим миром. В ряде случаев были получены значимые различия по показателям жизнестойкости, интернальности, толерантности к неопределенности; по этим показателям также выявлены различия между психологическими характеристиками лиц с разным доминирующим стилем отношения к изменениям. Также были получены данные о готовности к изменениям в связи с биографическими фактами (наличием раннего опыта смены места жительства, более ранним началом самостоятельной жизни).

Таким образом, готовность к осуществлению жизненного выбора, который и определяет «варианты жизни», связана с ценностными установками и психологическими особенностями человека. В то же время готовность к изменениям может быть, на наш взгляд, отнесена к «жизненным способностям» человека, изучение которых является весьма актуальным.

Абульханова К. А. Методологический принцип субъекта: исследование жизненного пути личности // Психологический журнал. 2014. Т. 35. № 2. С. 5–18.

Дружинин В. Н. Варианты жизни. Очерки экзистенциальной психологии. М.: Пер Сэ; СПб.: Иматон-М, 2000.

Марцинковская Т. Д., Юревич А. В. История психологии. М., 2011.

Аддикция как способ жизни

Т. А. Гронский

Кубанский государственный университет (Краснодар)

[email protected]

В современном мире при нынешнем темпе жизни люди чаще стали выбирать способы отстранения, ухода от реальности и стрессогенных факторов посредством аддиктивных способов жизнедеятельности, находя себя в той или иной аддиктивной идентичности. С каждым годом разновидность способов аддикций прирастает, что связано как с увеличением интереса к вопросу аддикции и аддиктивной идентичности, так и с развитием различных сфер жизнедеятельности человека, что позволяет расширить возможность и спектр способов (вариантов) жизни как «бытия».

Следовательно, аддикция может быть расмотрена как способ или вариант жизни. Анализ текстов и исследований Н. В. Дмитриевой, О. В. Дубровиной, В. Д. Менделевича, Г. В. Старшенбаума, Ц. П. Короленко и др. показывает, что в науке достаточно чётко описано что такое аддикция, аддиктивное поведение и аддиктивная идентичность.

Аддикция (англ. addiction – зависимость, пагубная привычка), в широком смысле, ощущаемая человеком навязчивая потребность в определённой деятельности. Термин часто употребляется для таких явлений, как лекарственная зависимость, наркомания, интернет-зависимость, игромания, шопоголизм, психогенное переедание, фанатизм (Краткий психологический словарь, 2011).

В медицинском смысле, зависимость – навязчивая потребность в использовании привычных стимулов, сопровождающаяся ростом толерантности и выраженными физиологическими и психологическими симптомами. Рост толерантности – это привыкание ко всё большей величине стимула (Менделевич, 2004).

Исходя из этого, основной характеристикой любой аддикции является образование патологических отношений с аддиктивным агентом. Эти отношения для аддикта становятся более важными, чем отношения с членами семьи, друзьями, работой (Дмитриева, Дубровина, 2010).

Аддиктивное поведение – это один из типов девиантного (отклоняющегося) поведения с формированием стремления человека к уходу от реальности путем искусственного изменения своего психического состояния посредством приема некоторых веществ или постоянной фиксацией внимания на определенных видах деятельности с целью развития и поддержания интенсивных эмоций (Короленко, Донских, 1988). Н. Пезешкиан (1996) называет формы аддиктивного поведения «бегством от реальности».

Аддиктивная личность живет в виртуальном мире, руководствуясь «мышлением по желанию», которое вытесняет реальное восприятие себя и окружающего мира. В результате аддиктивный индивидуум постоянно нарушает психобиологические законы, необходимые для выживания: не соблюдается режим бодрствования и сна, игнорируется диета, в течение долгого времени пренебрегаются болевые и другие признаки развивающихся болезней. Аддиктивные индивидуумы относятся к себе скорее не как к живой экзистенции, а как к машине, которую можно легко «починить», заменить какую-то из ее частей (Дмитриева, Дубровина, 2010).

Говоря об аддикции и аддиктивной идентичности, можно предположить, что аддиктивный индивидум в силу образовавшихся патологических отношений с аддиктивным агентом постепенно приобретает аддиктивную идентичность нуждающуюся в особенных условиях для осуществления своего специфического «аддиктивного» способа (варианта) жизни.

Можно предположить, что существует осознанная и неосознанная аддикция, аддиктивное поведение, и как итог – аддиктивный способ жизни. Жизнь без аддикции человек может проживать, либо осознавая, что происходит внутри и за пределами его субъектной активности, либо просто выполняя тот уровень активности, которого достаточно для комфортного проживания жизни. По аналогии, аддиктивное проживание жизни может иметь разную степень осознанности.

Осознанный способ аддиктивного проживания жизни – это когда индивид предполагает, убежден или по какой-либо причине не смог найти другого способа компенсации нагрузок или поставленного условия, необходимого для осуществления основного или желаемого вида деятельности. Примеры осознанной аддикции как способа жизни – это: потакание предрассудкам о том, что творческие люди должны вести специфический образ жизни, что творческий процесс возможен при проявлении того или иного способа аддиктивного поведения; это ведение особенного, специфического образа жизни; сознательное и обдуманно осуществление каких-либо действий (прием химических веществ или проявление других вариантов аддикции) для снятия стресса или повышения эффективности на работе. При этом будут предприняты попытки регулирования аддиктивного образа жизни.

Неосознанный способ аддиктивного проживания будет проявляться незаметно для человека, без участия воли индивида. Формулировки, которые слышатся в ответ на вопрос, почему человек так живет, чаще всего следующие: «просто так получилось»; «так сложилась жизнь»; «я не знаю, как так вышло»; «это окружающие и государство виноваты, что я…»; «господи, за что мне это всё»; «за что мне такое…».

В плане дальнейшего анализа аддиктивных способов жизнедеятельности необходимо осветить множество проблем, в особенности изучить и проанализировать возможности не только борьбы с аддикциями, но и осознанного аддиктивного способа жизни без вреда для внутреннего и внешнего мира личности.

Дмитриева Н. В. Аддиктивная идентичность виртуально зависимой личности: монография / Н. В. Дмитриева, О. В. Дубровина. Ишим: Изд-во ИГПИ им. П. П. Ершова, 2010.

Дружинин В. Н. Варианты Жизни. М: Пер Сэ; СПб.: Иматон-М, 2000.

Короленко Ц. П., Дмитриева Н. В. Психосоциальная аддиктология. Новосибирск: «Олсиб», 2001.

Менделевич В. Д. Психология зависимой личности. Казань: КГМУ, 2004.

Свенцицкий А. Л. Краткий психологический словарь. М.: Проспект, 2011.

Старшенбаум Г. В. Аддиктология: психология и психотерапия зависимостей М.: Когито-Центр, 2006.

Чичук Е. Ю. Побудительные основания социальной креативности личности (на материале социономических профессий). Дис. на соискание ученой степени канд. психол. наук. Краснодар, 2006.

Способность к трансформационному мышлению как показатель креативности

А. В. Губенко

Институт психологи им. Г. С. Костюка НАПНУ (Киев)

[email protected]

Как известно, важное значение для развития творческих способностей имеют вариативность и гибкость мышления. Вариативность проявляется в таких показателях психического развития, как способность к поиску различных подходов к явлениям, варьированию хода размышления, как умение видоизменять задачу и рекомбинировать составляющие ее элементы. Она тесно связана с расширением спектра интеллектуальных возможностей, что перекликается с моделью интеллектуального диапазона Дружинина (Дружинин, 2001). Критерий гибкости нередко используется как один из маркеров вариативности и творческих способностей.

Как полярные категории по отношению к гибкости и вариативности, рассматриваются «косность», «стереотипность», ригидность, инерция мышления.

По нашему мнению, гибкость и продуктивность с одной стороны, и косность, инерционность и стереотипность с другой, могут быть адекватно отражены в категориях «динамический и статический интеллект». В основу деления интеллекта на два противоположных вида нами положено три признака: степень подвижности или ригидности (статичности) психосемантических познавательных структур (понятий, семантических единиц и т. п.), степень преодоления мышлением наличного бытия или отождествления с ним, «приклеености» к нему (опредмеченности, овеществлении мышления), а также степень историчности восприятия объекта (т. е. восприятия его как текучего, вечно меняющегося явления), или, напротив, неисторичности его восприятия (т. е. восприятия как неизменного и навсегда застывшего явления) (Губенко, 2009).

Однако мы предлагаем не останавливаться на рассмотрении дихотомических категорий «динамический интеллект – статический интеллект». В качестве дальнейшей конкретизации категории «динамический интеллект» мы предлагаем ввести категорию «трансформационный интеллект». Введение этой категории позволило бы соединить в одном емком понятии сущностные моменты таких категорий, как дивергентное мышление, гибкость мышления, продуктивность мышления, способность к переструктуированию; вариативность мышления; преодоление косности и функциональной фиксированности; преодоление опредемеченности, овеществленности мышления.

Целесообразность введения данного нового понятия, несмотря на существование уже признанных понятий, таких как вышеотмеченные – гибкость, вариативность, переструктурирование, распредмечивание и т. д., – обусловлена коренными изменениями в образе жизнедеятельности современного человека. Современное производство, общество и база знаний продуцируют изменения и трансформации с такой частотой и интенсивностью, выдвигают новые неопределенные и креативные задачи в таком количестве, что требования к мышлению человека существенно изменяются (резко возрастают требования к вариативности мышления, его способности перестраиваться самому и перестраивать (переструктуировать) проблемные производственные и когнитивные задачи, отказываться от устоявшихся шаблонов и способов действия, и гибко порождать новые; быть готовым к постоянной смене и обновлению базы знаний, и т. д., и т. п.).

Современному профессионалу необходимы не просто гибкость, продуктивность, вариативность и иные креативные свойства мышления, а их новый сплав, дающий новое качество мышления, которое в предыдущих поколениях встречалось лишь у небольшого меньшинства, особо интеллектуально одаренных людей, а теперь должно быть присуще большинству индивидов, находящихся на переднем крае социально-технологического прогресса. Вот этот переход количественных изменений в процессе функционирования гибкости, продуктивности, дивергентности и ряда других свойств мышления в новое качество мышления мы и предлагаем отразить в понятии трансформационного мышления.

В структуре трансформационного мышления мы можем перечислить следующие составные элементы и свойства: способность к продуктивному варьированию форм; способность к продуктивному выделению смыслов, признаков, свойств, функций, причин, отношений; способность к многообразным способам переструктурирования и перестройки свойств, качеств, функций и отношений; речь идет не просто об отдельных перестройках, а о целых каскадах, гирляндах и цепочках таких переструктурирований; понятия и смыслы становятся своеобразными «трансформерами», манипуляции с ними порождают все новые и новые частичные или существенные перестройки; развиваются процессуальность и динамичность мышления в противовес ригидности и шаблонности и т. д.

Итак, под трансформационным мышлением мы предлагаем понимать разновидность мышления, связанную со способностью преобразовывать системные качества и свойства объекта или явления путем более интенсивного, чем обычно, продуцирования каскада разнообразных модификаций и вариаций этих характеристик, за счет чего достигается преобразование и трансформация исходного объекта или качества в новый объект – изобретение.

Необходимость развития транформационного мышления связана с потребностью в «сжатии» и ускорении процесса креативного мышления, когда интеллектуальный результат, ранее достигаемый усилиями нескольких поколений изобретателей, становится достоянием одного изобретателя или их сплоченного коллектива. Нами разработана и апробируется система приемов практического развития такого мышления у детей и взрослых.

Губенко А. В. Распредмечивание, интеллектуальная ригидность и творчество // Практическая психология и социальная робота. 2009. № 12. С. 74–78.

Дружинин В. Н. Когнитивные способности: структура, диагностика, развитие. М.: Пер Сэ; СПб.: Иматон-М, 2001. 224 с. С. 48.

Ценностно-смысловая дезориентация как основа деструктивной протестной активности подростков и молодежи

А. Ш. Гусейнов

Кубанский государственный университет физической культуры, сервиса и туризма (Краснодар)

[email protected]

В современном информационном обществе темп технического усложнения реальности значительно опережает скорость духовно-нравственного развития человечества, в связи с чем постепенно утрачиваются достижения культуры и цивилизации и выработанные человечеством гуманистические ценности. Общество, достигшее успехов во всеобщей нивелировке людей, незаметно превратившихся в потребителей, предлагает широкий спектр способов жизнедеятельности, в то время как условия стандартизации жизни, наряду с мощной пропагандой сомнительных ценностей (relax and enjoy), не способствуют аутентичности бытия человека. Аутентичность проявляется в доверии и верности субъекта себе – в ценностно-смысловой направленности его личности (Знаков, 2008). Механистичность жизни, вытеснение подлинной культуры, неприятие духовного напряжения, отказ от традиций, изысканных форм духовного общения, на фоне настойчивых требований абстрактной свободы и независимости, все чаще оборачивается неоварварством, духовным упадком, антропологической катастрофой. В ситуации господства культуры «псевдо» и отсутствия четких ценностных ориентиров в обществе, явного социального образца, формирующих атмосферу «постоянства неопределенности» (Сергиенко, 2014), проблема экзистенциального самоопределения личности приобретает особое звучание. Предельно значима проблема нахождения своего места в социуме для молодежи, самоопределение которой, представляя неравномерный, скачкообразный и противоречивый процесс, усугубляется противоречием между цивилизационными изменениями, имеющими глобальный характер, и традиционными средствами социализации, порождающими проблемы самоидентификации. Неуспешность процесса самоопределения, нежелание заниматься конструированием собственного уникального способа бытия, ощущение тщетности усилий, отсутствие твердых духовно-нравственных ориентиров подготавливают почву для попадания молодых людей в плен ложных ценностей, обилие которых характерно для современной реальности, и некритичного усвоения и ассимиляции групповых норм. Указанные факторы создают благодатную основу для вхождения подростков и молодежи в субкультурные объединения, основанные на протестности, которые становятся для них референтными группами, источником социальной идентичности (Леонтьев, 2003). Эти, казалось бы «безобидные» движения, используя острую потребность молодежи в идеалах и ориентирах, формируют специфический ценностный настрой с акцентом на протесте, одновременно создавая иллюзию самореализации и конструктивного разрешения противоречий (Гусейнов, 2015). В подобных группах молодые люди получают возможность реализации деструктивных протестных форм (нигилизм, оппозицию, негативизм эскапизм).

В эмпирическом исследовании сравнение показателей по структурным компонентам системы протестной активности (ценностно-смысловая направленность, бытийные противоречия и способы их разрешения, картина мира, мотивационно-потребностная сфера, в сочетании с экзистенциальным выбором и спецификой субъектной активности личности) позволило определить специфику протестной активности подростков и молодежи (N=500). Выявлено, что в подростковом возрасте стремление к доминированию, неприятие критики, сопровождаемой агрессивностью и мстительностью, отражает заостренность ценностно-целевых приоритетов вокруг полюса D-смыслов (деструктивность). Наличие низкоуровневых примитивных защит порождает искаженную картину мира, упрощенную ее интерпретацию, проявляющуюся в приписывании враждебности другим, обусловливающей недоверие и отчуждение. Арсенал неконструктивных стратегий выхода из стресса указывает на сниженный самоконтроль аффектов, ощущение неподконтрольности мира, неконструктивный характер преодоления противоречий и трудности трансляции собственного образа на социум. Обнаружено противоречие между стремлением к независимости, самостоятельности, активному отстаиванию своих позиций и выраженной зависимостью от референтной группы, в сочетании с настойчивыми, агрессивными требованиями социальной поддержки. Отмеченное противоречие придает своеобразную окраску протестной активности подростка, порождая дисгармоничность встраивания подростка в социальную жизнь и проблемы самоидентификации. В молодом возрасте накал протестной активности не снижается, процесс протеста активно манифестирует в поступках и связан с особой чувствительностью к социальной несправедливости, с противоречием между общественными идеалами и реальностью, нивелирующей эти идеалы. Выделены основные противоречия: между стремлением к лидерству и несамостоятельностью, между высоким энергетическим потенциалом, склонностью к идеализации и зависимостью от мнения авторитетных лидеров. Система заимствованных ценностей, недовольство, неудовлетворенность и негативизм отражают трудности формирования и удержания собственных ценностей, слабую сформированность ценностно-смысловой регуляции. Таким образом, нарушение иерархии в ценностно-смысловой системе приводит к ценностно-смысловой дезориентации, усиливающей эффект дискредитации и подмены гуманистических ценностей искаженными ценностями, тем самым порождая склонность к деструктивной протестной активности личности.

Гусейнов А. Ш. Генезис радикальных форм протестной активности личности // Армия и общество. М.: Наука-XXI, 2015. № 2. С. 114–120.

Знаков В. В. Ценности как проблема психологии человеческого бытия // Ценностные основания психологической науки и психология ценностей / Отв. ред. В. В. Знаков, Г. В. Залевский. М.: Институт психологии РАН. 2008. С. 83–92.

Леонтьев Д. А. Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности. М.: Смысл, 2003.

Сергиенко Е. А. Субъектные факторы самоопределения современной молодежи // Человек. Сообщество. Управление. 2014. № 2. С. 87–103.