Текст книги "Россия и мусульманский мир № 1 / 2010"

В результате и у России, и у США, и у Европейского союза появляется соблазн вмешиваться во внутренние дела постсоветских государств, что чревато обострением внутриполитических конфликтов, их превращением в конфликты международные, как это произошло с конфликтом вокруг Южной Осетии и Абхазии. Все это создает многочисленные политические риски и для новых государств на постсоветском пространстве, и для России, которая может оказаться втянутой в тяжелые и бесперспективные военно-политические конфликты. В связи с этим развитие ситуации в мире в ближайшие годы во многом будет зависеть от способности великих держав (США, Европейского союза, России, Китая, Японии) договариваться и идти на необходимые компромиссы. Однако отношения между этими державами, прежде всего между США и Россией, неизбежно будут развиваться нелинейно, зигзагообразно, испытывая воздействие многих факторов. В частности, по мнению авторитетных российских специалистов, на отношения между США и Россией будут влиять такие факторы, как относительное ослабление глобальных позиций США, распространение оружия массового уничтожения в странах «третьего мира», дестабилизация и хаотизация расширенного Ближнего Востока, деградация управляемости международных отношений, разрастание масштабов международной террористической деятельности, угроза попадания России в серьезную политическую зависимость от Китая, усиление Китая до масштабов, угрожающих безопасности как России, так и США. Чрезвычайно важно, чтобы обострение социальных и внутриполитических конфликтов в ведущих странах мира, вызванное глобальным кризисом, не привело к катастрофическим последствиям, аналогичным тем, которые вызвала великая депрессия 1930-х годов.

4. Глобальная дестабилизация и политические риски для России. Очевидно, что положение России в ближайшие годы и десятилетия скорее всего будет весьма сложным, поскольку она останется объектом политического и военного давления со стороны США и Европейского союза, а также объектом демографической экспансии со стороны исламского мира и Китая. К этому добавляются технологическая отсталость, сырьевая ориентация экономики, общая незавершенность социальной, политической и экономической модернизации, неэффективная и несовременная авторитарно-бюрократическая система управления, кризисные тенденции в сфере образования и здравоохранения, экологическое неблагополучие огромных территорий (в настоящее время почти для половины субъектов РФ характерны проблемы, связанные с загрязнением воздуха городов, недостаточной утилизацией токсичных промышленных отходов, радиоактивным загрязнением). Все это создает значительные политические риски для стабильного развития российского общества и государства. Тем не менее Россия обладает и рядом преимуществ, позволяющих ей преодолеть некоторые последствия глобальных потрясений и кризисов.

Во-первых, это ограниченная из-за климатических особенностей и экологического загрязнения, но все же значительная территория, пригодная для хозяйственного использования.

Во-вторых, это огромные природные ресурсы, в том числе значительные запасы пресной питьевой воды.

В-третьих, в России существует развитая в ряде направлений наука и еще не совсем деградировавшая система образования.

Наконец, в-четвертых, российскому государству и обществу присуща исторически выработавшаяся способность к мобилизации всех ресурсов для того или иного технологического скачка. Однако в современную эпоху для эффективного использования всех этих возможностей и ресурсов необходима инициатива не столько сверху, сколько снизу (например, в виде более активной деятельности негосударственных организаций, развития множества малых и средних предприятий). Кроме того, требуется гибкая современная система управления, которая в сегодняшней России практически отсутствует. Поэтому в ближайшие десятилетия речь может идти прежде всего о выживании России как самостоятельного государства, а сама возможность этого выживания будет зависеть от множества факторов, в том числе от реальной, а не декларированной сплоченности российского общества, от его способности уменьшить существующую пропасть между основной массой населения и бюрократической элитой.

К числу наиболее серьезных внутренних политических рисков для России, чреватых прямыми вызовами ее безопасности, относятся социально-политическая поляризация российского общества, отрыв политической и экономической элиты (прежде всего бюрократии) от основной массы населения, сепаратистские тенденции в ряде регионов России, несформированность общероссийской идентичности, социальные и межэтнические конфликты. Об остроте проблемы социальной поляризации свидетельствуют, в частности, следующие данные. В 2007 г. средний доход 10% наиболее состоятельных граждан в России превышал доход наименее обеспеченных 10% населения в 15,3 раза, а с учетом неофициальных доходов, по экспертным оценкам, разрыв достигал 30 и более раз. В условиях кризиса этот разрыв не уменьшился, поскольку многие и без того бедные люди стали безработными или вынуждены работать за мизерную зарплату, а также в значительно большей степени, чем богатые, пострадали от всплеска инфляции.

Отрыв бюрократии от основной массы населения и неэффективность государственного аппарата подтверждаются многими социологическими исследованиями. Так, по данным всероссийского опроса, который проводил Левада-Центр в 2007 г., среди всех препятствий на пути экономического подъема России, по мнению респондентов, на первом месте стояли «коррупция, разбазаривание государственных денег и имущества» (этот фактор назвали главным препятствием 43% опрошенных), на втором месте – «сопротивление чиновников, бюрократии» (29%) и на третьем – «неисполнение на местах принятых законов, указов» (28%).

По данным другого опроса, проведенного Институтом социологии (ИС) РАН совместно с Фондом Фридриха Эберта в 2007 г., 70% россиян считали чиновников особым сословием, безразличным к интересам общества. Специфика этого исследования состояла в том, что опрос проводился параллельно среди населения в целом и среди чиновников нижнего и среднего звена; это позволяло сравнить мнение рядовых россиян и чиновников. Согласно данным опроса, почти 40% россиян были уверены, что на современном этапе российской истории засилье бюрократии (в сравнении со всеми предыдущими историческими периодами) наиболее значительно. Среди населения в целом 76% опрошенных были убеждены, что сегодняшние чиновники не столько помогают развитию страны, сколько тормозят его. В то же время ответы чиновников на тот же самый вопрос распределялись прямо противоположным образом: лишь 22% чиновников были согласны с тем, что они не столько помогают развитию страны, сколько тормозят его, зато в обратном были уверены 76% чиновников. К причинам некомпетентности и неэффективности бюрократии рядовые российские граждане в первую очередь относили безнаказанность, низкий моральный уровень, низкую профессиональную подготовку чиновников, а также несовершенство законодательства. В свою очередь, большая часть чиновников основными причинами своей неэффективной работы считали несовершенство законодательства, большую нагрузку, низкую зарплату, но около 20% чиновников назвали и отсутствие страха перед наказанием. Усилить общественный контроль за работой чиновников требовали 60% населения и только 28% представителей государственного бюрократического аппарата.

Для того чтобы уменьшить политические риски, связанные с внутренними социальными и межэтническими противоречиями, необходима по-настоящему сильная социальная политика, поддержка государством наименее защищенных слоев населения и наиболее бедных регионов России. Разумеется, в условиях кризиса осуществление такой политики достаточно сложно из-за нехватки финансовых и иных ресурсов. Уже весной 2009 г. во многих регионах России наряду с ростом безработицы ощущалась значительная нехватка финансовых средств. Это ставит под вопрос осуществление сильной социальной политики государства и может привести к нарастанию социальной и политической напряженности, росту числа социальных и межэтнических конфликтов, которые способны непосредственно угрожать территориальной целостности России. В то же время в условиях кризиса и общей социально-экономической нестабильности неэффективность и коррупция государственного аппарата, его отчуждение от основной массы населения становятся особенно опасными, провоцирующими социальный взрыв. Поэтому меры, направленные на ограничение и снижение коррупции в органах государственной власти, на повышение общей эффективности работы чиновников (в том числе и за счет сокращения их числа), – это своего рода императив выживания общества и государства.

Среди внешнеполитических вызовов и рисков первостепенную роль играют процессы на постсоветском пространстве, в первую очередь отношения России с Украиной, Белоруссией, Казахстаном. Особенно опасными с точки зрения политических рисков для России могут стать социальные и политические конфликты на Украине, прежде всего российско-украинские противоречия из-за транзита газа в страны ЕС, потенциальные конфликты в Крыму, и разногласия между российским и украинским руководством по поводу базирования Черноморского флота в Севастополе. Очевидно, что для России крайне нежелательно втягиваться в конфликты на постсоветском пространстве, чреватые столкновением со странами Запада. В то же время Россия должна настойчиво и последовательно защищать свои национальные интересы дипломатическими, политическими и экономическими средствами.

Следует также иметь в виду, что в ближайшие годы будет заметно усиливаться Китай, который в случае внутриполитического кризиса в России вполне может попытаться воспользоваться ее значительными природными ресурсами. Односторонняя политическая ориентация на Китай для России весьма рискованна, но она может сформироваться в результате обострения отношений России с США и странами Европейского союза. В этом плане весьма опасной и непродуктивной может стать позиция некоторых стран Восточной Европы, препятствующих реализации новых долгосрочных проектов между Россией и европейскими странами, например «Северного потока» и «Южного потока». На деле развитие экономического и политического сотрудничества между Россией и Западом, в частности между Россией и европейскими государствами, способно реально стабилизировать всю глобальную ситуацию.

В связи с этим важным условием смягчения последствий глобального кризиса и общей дестабилизации мирового порядка представляется выработка Россией стратегии социально-политического развития и проведение гибкого политического курса, учитывающего интересы основных социальных групп российского общества, а также более эффективное государственное регулирование экономики и социальной сферы. В частности, в условиях кризиса требуется более тесное взаимодействие между органами исполнительной и законодательной власти, с одной стороны, и общественно-политическими движениями и организациями – с другой. В противном случае может произойти полное отчуждение власти от общества, что чревато самыми серьезными последствиями для безопасности и целостности России. Кроме того, для России чрезвычайно важно не допустить резких политических сдвигов в Белорусии, Казахстане и других постсоветских государствах, которые имеют для нее приоритетное значение. В то же время Россия ни в коем случае не может ввязываться в долгосрочные военные конфликты; более эффективным способом обеспечения безопасности было бы использование всего арсенала дипломатических, экономических и политических средств.

«Общественные науки и современность», М., 2009, № 9, с. 17–25.

Радикализация ислама на Юге России

Владимир Галицкий, доктор юридических наук

В последние десятилетия экстремистскими и террористическими формированиями достаточно широко используются религиозный и национальный факторы для достижения политических целей. Причем просматривается явная тенденция по использованию ими методов экстремизма и терроризма в решении своих религиозных, политических, социально-экономических и иных вопросов. Результаты анализа современной практики правоохранительных органов по вопросам противодействия религиозному экстремизму и терроризму показывают устойчивый рост не только активности ряда религиозных экстремистских организаций по всему миру, но и радикализации ислама. Это особенно ярко проявляется на Северном Кавказе. Есть основания предполагать, что во время настоящего финансово-экономического кризиса, объективного увеличения числа безработных эти процессы могут активизироваться. В частности, А. Малашенко и Д. Тренин, отмечая опасность исламского радикализма в Чечне, писали: «Более того, Чечня – пусть и в ограниченном масштабе – стала “экспортером” исламского радикализма в мусульманские регионы России и СНГ. Именно в Чечне материализовалась “исламская угроза” для России…».

По данным исследователей, с середины 60-х годов прошлого века численность радикальных течений всех религиозных направлений в мире возросла в несколько раз, а источником радикализма в российском обществе является не только рост экономического неравенства, но и весьма невысокий уровень политической и религиозной культуры, отсутствие глубоко укоренившихся в социальном сознании и психологии традиций гражданской жизни и демократии в условиях правового государства.

Актуальность данной проблематики для Российской Федерации обусловлена целым рядом факторов.

Во-первых, осложняется социально-политическая обстановка по линии борьбы с политическим и религиозным экстремизмом.

Во-вторых, наряду с традиционными формами религиозной экстремистской агитации и пропаганды (проповеди, индивидуальные и групповые беседы, распространение религиозной экстремистской литературы и др.), больше стали применяться и такие новые формы и методы, силы и средства, как телевидение, радио, Интернет, выступления в религиозных учебных центрах, в светских учебных заведениях среди молодежи с использованием возможностей современных информационных технологий и т.п.

В-третьих, продолжающийся процесс исламизации населения Северного Кавказа (особенно в радикальных, экстремистских формах) объективно ведет к усилению сепаратистских тенденций, обострению межнациональных, межэтнических и межконфессиональных отношений, расширению масштабов применения экстремистских и террористических методов в политической и межконфессиональной борьбе.

Рассмотрению некоторых сторон этой проблематики и посвящена данная статья. В ней под радикализацией понимается стремление, склонность к решительным действиям, бескомпромиссному осуществлению намерений, стремление к коренному изменению существующего положения в том или ином деле. Исходя из этого общенаучного понимания «радикализма», «радикализации» автор считает, что под понятиями «радикальный ислам», «радикализация ислама» следует понимать стремление, склонность некоторой части идеологов ислама и их последователей к пропаганде нетерпимости к тем, кто мыслит и понимает исламское вероучение по-другому, не так, как они, и насильственного внедрения этой нетерпимости в мусульманскую среду, традиционно исповедующую умеренный ислам, в целях бескомпромиссного решения тактических и стратегических задач построения мирового исламского государства в разных его формах и проявлениях.

Практический опыт отечественных правоохранительных органов свидетельствует, что в основе любых проявлений экстремизма и терроризма, как правило, лежит идеология радикализма: религиозного, социального, националистического, политического. Следует сказать, что подавляющее большинство представителей религиозного (исламского) экстремизма и терроризма прошли, с точки зрения России, через радикальный ислам. Важным элементом социально-политической и конфессиональной обстановки, требующим самого пристального внимания, является сохраняющаяся тенденция возрастания в Южном федеральном округе (ЮФО) роли «исламского фактора» и стремления сторонников различных течений ислама усилить свое влияние на происходящие в ЮФО общественно-политические процессы. В связи с этим целесообразно напомнить, что национально-религиозное движение в Чечено-Ингушетии, часто приводившее к восстаниям против советской власти в 20–40-е годы XX в., всегда инициировалось радикальными исламскими авторитетами (имамами, шейхами, муллами и другими).

Как показывает опыт некоторых зарубежных стран, политизированный радикальный ислам представляет опасность для стабильности, безопасности и территориальной целостности любых государств, входящих в зоны распространения ислама (как в тех регионах, где мусульмане составляют большинство, так и в тех, где они являются конфессиональным меньшинством). При этом он наиболее опасен для развивающихся поликонфессиональных государств, к которым принадлежит и Россия. Даже частичная или временная реализация проектов радикальных исламистов в таких государствах нередко приводил к вспышкам межконфессиональной вражды и сепаратизму (Судан, Кения, Косово – в Югославии, Чечня – в России и т.д.).

На наш взгляд, проблема влияния радикального ислама в России вообще и в ЮФО в частности, как дестабилизирующего фактора, может быть решена только в результате скоординированной деятельности всех органов государственной власти федерального и регионального уровня в тесном взаимодействии с общественными и научными организациями, а также российскими исламскими религиозными деятелями. Весьма важную роль в этом процессе призваны сыграть отечественные органы безопасности, НАК, антитеррористические комиссии в субъектах Российской Федерации.

В настоящее время одной из наиболее опасных проблем и источником угроз безопасности в регионе остается активно распространяющаяся среди населения ЮФО (при непосредственной поддержке эмиссаров зарубежных неправительственных организаций и специальных служб некоторых государств Ближнего и Среднего Востока) идеология новой волны радикальных течений в исламе, суть которой заключается в переходе к наиболее конспиративным методам пропагандистской и экстремистской деятельности; использовании легальных (правовых) способов для проповедования своего вероучения; использовании федеральных и местных выборов для легального проникновения в местную, республиканскую, краевую и областную власть; временном отказе от открытой вооруженной борьбы с существующей властью и т.д.

Практика деятельности мусульманских экстремистов в нашей стране показывает, что она нацелена против существующей власти и официальных руководителей духовных управлений мусульман и служителей мечетей, которые, как правило, являлись стабилизирующей силой российского исламского общества, поскольку традиционный ислам в России всегда функционировал через ДУМы и служителей мечетей, так или иначе связанных с государственной властью.

В настоящее время практически во всех субъектах Российской Федерации в ЮФО происходят процессы усиления позиций и роли мусульманских авторитетов и служителей мечетей в общественной жизни, в том числе рост их организационной и консолидирующей роли в местах компактного расселения мусульман северо-кавказских национальностей, как на территории их традиционного проживания, так и за ее пределами. При этом социальный статус и степень воздействия на общественную жизнь мусульманских авторитетов, возглавляющих многочисленные религиозные общества и объединения мусульман в ЮФО, все более возрастают.

Этому способствовала и способствует деятельность значительного числа эмиссаров, ежегодно приезжающих из ближневосточных стран, прежде всего из Саудовской Аравии и других исламских государств. Определенную активность в этом направлении проявляют спецслужбы и организации некоторых иностранных государств. Между иностранными спецслужбами, международными неправительственными и религиозными организациями стран, входящих в блок НАТО, прослеживается разделение предметов ведения, сфер влияния и зон ответственности на территории ЮФО. Их действия во многом носят согласованный по месту, времени и отдельным исполнителям характер.

Анализ политической ситуации на Северном Кавказе свидетельствует о том, что наиболее характерными задачами, решаемыми религиозно-экстремистскими организациями и спецслужбами США, Великобритании, Турции, Иордании и некоторых других государств на территории ЮФО, являются следующие:

1. Мониторинг развития социально-политической обстановки, проблем межнациональных отношений, конфликтных ситуаций и сепаратистских проявлений в субъектах ЮФО в рамках созданных ранее информационных групп, организаций по сбору и анализу социально-политической и иной информации (разного рода фонды, неправительственные организации и их филиалы, исследовательские и религиозные центры и т.п.).

2. Выработка механизмов управления и влияния на социально-политические и экономические процессы в ЮФО, а также на ситуацию в зонах межэтнических конфликтов на его территории.

3. Активные попытки разрушения сфер военно-политического влияния Российской Федерации на Кавказе, а также создание зон контроля на территории отдельных субъектов Федерации в ЮФО под эгидой международных организаций с последующим выводом их из-под юрисдикции России.

Анализ складывающейся в ЮФО общественно-политической и конфессиональной обстановки показывает, что все более определяющее значение на нее начинает оказывать исламский фактор. Все чаще поступает информация о попытках вмешательства со стороны религиозных авторитетов и их адептов в общественные дела и даже в деятельность местных органов самоуправления. Есть основание предполагать, что с углублением нынешнего финансового кризиса влияние исламского фактора будет возрастать.

Особое беспокойство вызывает обстановка в Дагестане. Так, на севере республики распространяется религиозное учение наиболее авторитетного шейха Саид-Афанди Чиркейского, последователи которого (а их более 10 тыс.) держатся обособленно от других верующих. Характерно, что большинство сотрудников аппарата ДУМД, являющиеся лицами аварской национальности, а также многие высокопоставленные республиканские чиновники считают себя мюридами этого шейха. По некоторым оценкам, авторитет Саид-Афанди Чиркейского в настоящее время настолько велик, что он безапелляционно навязывает свою волю при решении кадровых вопросов в зоне своего влияния без согласования с верующими на местах, в том числе и с ДУМД. В Южном Дагестане укрепляет свои позиции среди верующих шейх устаз Сиражудин Афанди Хурикский. Его учение пользуется популярностью среди представителей табасаранской, лезгинской и других национальностей, составляющих основную часть населения Южного Дагестана. В центральной части наиболее известны устазы Карачаев Муртазали Абдулманапович и Ильясов Ильяс Абдуллаевич. Необходимо также учитывать, что дагестанским мусульманам присущи четыре уровня идентичности: этническая, дагестанская, мусульманская и российская. Нарушение равновесия между этими уровнями весьма опасно для суверенитета России на Северном Кавказе. В связи с этим нельзя не согласиться с исследователями, утверждающими, что «исламские радикалы отдавали себе отчет, что в Дагестане сепаратистские настроения неизбежно нарушат этническое равновесие, что приведет к гражданской войне», на что они и рассчитывали, вступив в боевое сотрудничество с чеченскими вооруженными формированиями, развязавшими агрессию против Республики Дагестан в 1999 г.

Результаты контртеррористических операций в Чечне в 2000–2005 гг. привели к укреплению правопорядка в Чечне. Это побудило чеченскую непримиримую вооруженную оппозицию и их спонсоров к поиску вспомогательных направлений для ударов по России. В связи с этим резко возросла террористическая активность на территории Дагестана. С начала 2005 г. в самой крупной северокавказской республике произошло более 70 террористических актов.

По частоте террористических актов Дагестан даже обошел Чечню. Более того, «дагестанский терроризм – это терроризм более высокого накала и уровня организации по сравнению с чеченским. Сегодняшний чеченский терроризм – это действия разрозненных групп, демонстрирующих слабость общего координирующего центра и внятной политической идеологии. В Дагестане теракты, во-первых, являются подчеркнуто авторским делом (за них берется ответственность), а во-вторых, опираются на логически стройную идейно-политическую систему взглядов (радикальный политизированный ислам)». Центробежные процессы, проистекающие в мусульманской умме Дагестана, оказывают довольно существенное влияние и на мусульманскую общину сопредельного Ставропольского края, которая в силу ряда причин внутриконфессионального, межнационального и социального характера также неоднородна и разобщена.

Тюркоязычные мусульмане Ставрополья (ногайцы, туркмены, татары, карачаевцы, балкарцы) исповедуют ханифитский мазхаб, а выходцы из Дагестана (даргинцы, аварцы и другие народы РД) и Чечни – шафиитский мазхаб. Хотя различия в отправлении культа незначительны, совместное проживание представителей этих двух мазхабов на ограниченной территории с недостаточно развитой социально-экономической инфраструктурой, какими являются Нефтекумский и Степновский районы края, создает определенные внутриконфессиональные трения. Существующие противоречия социально-экономического характера между ногайским и даргинским населением, причиной которых являются неконтролируемые процессы миграции даргинцев в районы традиционного проживания ногайцев, из сферы межнационального противостояния переходят в духовную сферу.

Аналогичная с ДУМ КЧИС ситуация складывается в Духовном управлении мусульман Республики Адыгея и Краснодарского края (ДУМ РА и КК). В своей деятельности ДУМ РА и КК, развивающее ислам в соответствии с так называемым кодексом адыгских обычаев и традиций «Адыгэ-Хабзэ», ориентировано в основном на адыгов и не учитывает интересов большинства мусульман других национальностей, проживающих в Краснодарском крае. Противоречия национально-религиозного характера присутствуют также внутри мусульманской общины Краснодарского края. Имеются разногласия на межнациональной основе между адыгами-шапсугами и представителями татар и азербайджанцев, проживающих на территории Туапсинского района Большого Сочи. Значительная часть адыгов-шапсугов негативно относится к попыткам захвата лидирующих позиций в руководстве мусульманских организаций представителями других национальностей.

В последние годы отмечается устойчивая тенденция увеличения числа ингушского населения, вовлекаемого в радикальные исламские группирования. Особенно сложная обстановка складывается в Малгобекском районе Республики Ингушетия, где происходит значительное усиление позиций радикальных исламистов за счет «тихой экспансии» чеченцев, скупающих домовладения у местных жителей. Чеченцы активно занимались на территории этого района вербовкой в НВФ ингушской молодежи, предварительно обработав их в духе радикального ислама и негативного отношения к России. Всего в Ингушетии, по некоторым оценкам, только в 2002 г. дополнительно осело около 10 тыс. лиц чеченской национальности, прибывших из Чеченской Республики. В свое время бывший президент Республики Ингушетия Руслан Аушев публично заявлял, что «исламский радикализм распространяется в Ингушетии» и это «является серьезной угрозой стабильности общества».

Достаточно тревожная ситуация складывается также в среде верующих и мусульманского духовенства Кабардино-Балкарии, где отмечается новая активизация сторонников радикальных форм ислама, не оставивших попыток занять главенствующие позиции в религиозных организациях и в ДУМКБ. Так, в ноябре 2002 г. в г. Нарткале состоялись выборы раис-имама Урванского района КБР. При этом на общее собрание верующих без приглашения явилось большое количество сторонников радикальных форм ислама из числа жителей Урванского района и г. Нальчика. Прибывшие оказывали активное влияние на процесс выборов, в том числе высказывали угрозы физической расправы выдвинутым кандидатам и бывшему имаму Сомгурову, который вел собрание. Вместе с тем, борьба за должности раис-имамов лишь видимая часть далеко идущих планов исламских радикалов.

Анализ имеющихся документальных материалов свидетельствует о том, что социально-политическая и конфессиональная обстановка в мусульманской среде Северо-Кавказского региона остается напряженной, в ней продолжают происходить сложные процессы, имеющие негативную направленность. При этом будет уместным напомнить о том, что существующая на Северном Кавказе дихотомия «салафийя – традиционализм» в последние годы была подменена понятием «ваххабизм», как одним из частных проявлений салафитской традиции. Салафитские идеалы, остающиеся идеологией исламского радикализма, приобрели в последнее время высокую политизированность. Салафийя, как богословское направление становится все более влиятельной силой в северо-кавказском обществе (особенно в Дагестане и Чечне, Кабардино-Балкарии (среди балкарцев) и в Карачаево-Черкесии (среди карачаевцев). Особую актуальность данной проблеме придает смена поколений, происходящая в настоящее время в среде как всего населения, так и мусульманских функционеров (мулл, шейхов, имамов, кади и т.п.), в процессе которой к руководству религиозными исламскими общинами (джамаатами) приходят антироссийски настроенные радикальные исламские лидеры, прошедшие соответствующую подготовку за рубежом.

Однако, как показывает практика, официальные властные структуры уделяют недостаточно внимания внешнему фактору – воздействию, оказываемому на мусульманское население региона из-за рубежа. Вместе с тем, отсутствие сведений о контактах представителей мусульманского сообщества ЮФО с международными экстремистскими исламскими центрами и организациями еще не означает, что такой проблемы нет.

Устойчивое влияние внешнего фактора сказывается также через отношения местных мусульман с единоверцами в странах Ближнего и Среднего Востока (Иордания, Турция, Сирия и т.д.), где, как известно, сложилась достаточно влиятельная кавказская диаспора. Жители Северного Кавказа составляют также свыше ⅔ паломников, ежегодно выезжающих из России в Мекку и Медину. Не прошла бесследно и активная деятельность по исламизации населения, проводимая в 90-е годы в регионе такими международными исламскими организациями, как «Всемирная исламская лига», «Всемирная лига исламской молодежи» и др. Не следует забывать, что на значительные финансовые средства, поступавшие из-за рубежа по линии миссионерской деятельности международных исламских центров и их представительств в России, были построены сотни мечетей. В настоящее время по количеству действующих на сегодняшний день в России мечетей Северный Кавказ превосходит Татарстан, Башкортостан и другие области РФ, где компактно проживают мусульманские народы. По линии гуманитарной помощи мусульманам продолжает поступать религиозная литература, зачастую экстремистской направленности.