Текст книги "Россия и мусульманский мир № 1 / 2010"

Геополитические трансформации в Кавказском регионе в постсоветский период

Игорь Добаев, доктор философских наук (г. Ростов-на-Дону)

Сегодня Кавказ, как и в предшествующие столетия, является зоной напряженной геополитической игры, исторически называемой «Большая Игра» между англосаксонским миром (ранее Великобритания, сегодня США) и Россией за контроль над стратегическим центром Евразии. Для США установление прямого влияния на Кавказе необходимо для реализации проекта «Великий Ближний Восток», который предполагает конфликт с Ираном и Сирией и контроль над нефтедобывающими зонами Ближнего Востока (в том числе над Каспием). Кроме того, действуя через Кавказ, США дестабилизируют ситуацию в самой России, препятствуют интеграционным процессам на постсоветском пространстве. США на Кавказе действуют как прямо, так и путем манипуляции другими субъектами мировой и региональной политики, реализуя здесь собственный интерес и поддерживая другие проекты, среди которых можно назвать европейский, натовский, туранский, арабо-исламистский и др. Немаловажная роль в выдавливании России с Кавказа отводится проамериканской Грузии, США не теряют надежды плотно вовлечь в фарватер своей геополитики Азербайджан и даже Армению. В целом непосредственно в геополитике всего кавказского макрорегиона участвуют следующие основные силы:

– мировые державы, их союзы и объединения (Россия, США, Евросоюз, НАТО);

– региональные государства (Турция, Иран, Саудовская Аравия);

– непосредственно южнокавказские страны (Грузия, Азербайджан, Армения);

– нетрадиционные субъекты политики: непризнанные государства Южного Кавказа (Абхазия, Нагорный Карабах, Южная Осетия), а также различные ТНК (транснациональные корпорации), НПО (неправительственные организации), НКО (некоммерческие организации) и др.

Развал Советского Союза и отход России на север привели к нарушению исторически сложившегося в XIX–XX вв. геополитического и стратегического равновесия в Кавказском регионе. Здесь возникла во многом качественно новая геополитическая ситуация, неблагоприятная по ряду параметров для национальных интересов и безопасности России. Государства Южного Кавказа – Азербайджан, Армения и Грузия – перешли в сферу внешней геополитики России, республики Северного Кавказа остались в лоне внутренней региональной геополитики Москвы. Северный Кавказ выступает сложившимся социально-экономическим и историко-культурным регионом в течение уже более ста лет. Он включен в систему трансрегиональных этнополитических отношений, а происходящие здесь процессы оказывают воздействие не только на региональную, но и общероссийскую, и кавказскую социально-политическую ситуацию, включая проблему национальной безопасности.

Северо-Кавказский регион представляет собой наиболее полиэтничный район России со сложным этноконфессиональным составом населения, различными по типу субъектами Российской Федерации: 7 республик, 2 края, 1 область. Этнизация политического пространства и государственного аппарата республик на Северном Кавказе, обострение борьбы религиозного традиционализма, фундаментализма и модернизационных процессов, ослабление федеральной власти в 90-е годы обострили проблемы национальной безопасности. Резкая актуализация в этот период конфликтного потенциала в регионе (прежде всего чеченский кризис) усилила здесь позиции сепаратистских сил. Ситуацию осложняли следующие основные конфликтогенные факторы:

1. Многонациональный характер региона. На территории Северного Кавказа проживает наибольшее, в сравнении со всеми остальными регионами России, количество наций и этнических общностей. Сам по себе многонациональный характер региона не является причиной возникновения межнациональных конфликтов, но выступает фактором, усложняющим процесс примирения и нахождения консенсуса в случае конфликта различных групп.

2. Уровень влияния на общество традиционных социальных институтов. Такие структуры, как советы родов (тейпов, тукхумов и др.), старейшин, религиозные братства, действуют на основании норм права эпохи «военной демократии» более чем тысячелетней давности. Можно уверенно говорить о том, что нарушения прав человека в регионе, совершаемые традиционными социальными институтами, сопоставимы по своим масштабам с нарушениями, ответственность за которые ложится на государство. Подобная система права исходит из неполноправности всех «чужаков», т.е. представителей других народов.

3. Географические особенности территории и негативная историческая память. Вследствие высокой плотности миграционных потоков и ограниченности жизненного пространства в большинстве республик Северного Кавказа имеется множество территорий, на историческое владение которыми могут претендовать два или несколько народов, что до сегодняшней поры может выступать поводом вооруженного конфликта или скрытой межнациональной напряженности. В этих условиях крайне значимо проявляется фактор «исторической памяти» народов, что в значительной мере облегчает задачу идеологического обоснования деятельности радикально-националистических и социально-политических экстремистских движений и организаций. Ситуацию осложняет и негативный исторический опыт произвольного изменения административно-территориальных границ в 20–40-х годах XX в., приведший к частым несовпадениям ареала проживания народов и границ административно-территориальных образований, возникновению явления «разделенных народов».

4. Активизация радикального фундаментализма. Именно на Юге России находятся главные центры радикального салафизма (ваххабизма) – крайне политизированной формы бытования ислама, которая используется лидерами национальных радикалов и сепаратистов в своих целях. Религиозная и национальная идеи в ходе войны против государства выполняют различные функции. Национальная идея служит для объединения «своих» в интересах национальной элиты, решившей расширить свое влияние и возможности. Исламистский фундаментализм обеспечивает поддержку радикальным национальным движениям со стороны других национальных групп в России и за рубежом.

5. Комплекс социально-экономических факторов. Среди факторов, оказывающих наиболее существенное влияние на содержание и характер общественно-политической и социально-экономической ситуации на Северном Кавказе, следует назвать кризисное состояние экономики большинства субъектов региона. По большинству социально-экономических показателей субъекты ЮФО (особенно республики Северного Кавказа) находятся на последнем месте среди других регионов России. Для Южного федерального округа характерна высокая неравномерность экономического развития. Свыше 80% суммарного валового регионального продукта дают пять территорий так называемого «степного Предкавказья» – Краснодарский и Ставропольский края, Ростовская, Волгоградская и Астраханская области. Но и внутри республик Северного Кавказа весьма высоки свои внутренние диспропорции экономического развития. Депрессивное состояние экономики своим неизбежным следствием имеет высокий уровень безработицы. По итогам исследования занятости населения, проведенного Госкомстатом в мае 2004 г., уровень безработицы в ЮФО в целом заметно выше среднероссийских показателей. Особую озабоченность вызывает непропорционально высокий уровень молодежной безработицы, являющейся питательной средой для радикально-экстремистских организаций, вербующих своих сторонников в молодежной среде, в том числе и с использованием приемов материального поощрения, оказания финансовой помощи новым членам организации. Во всех субъектах ЮФО нестабильность экономики и высокий уровень безработицы определяются как один из основных конфликтогенных факторов.

6. Демографический фактор. С точки зрения воздействия на характер межнациональных отношений можно выделить два аспекта: статический, характерный для сегодняшней ситуации, и динамический, последствия которого будут все более проявляться в дальнейшей перспективе. Первый связан с высокой плотностью населения в округе в целом и высокой дисперсией этого показателя в субъектах ЮФО. Второй аспект связан с перспективами изменения этнодемографических пропорций. Естественный прирост населения характерен для тех субъектов ЮФО, которые имеют наиболее низкие показатели развития производства, уровня ВВП и душевого дохода (Чечня, Ингушетия, Дагестан). При ограниченности территориального жизненного пространства и стагнирующей экономике дальнейший рост и изменение этнодемографических показателей способны стать в перспективе потенциально конфликтогенным фактором.

7. Миграционные процессы. С распадом СССР территория ЮФО стала местом массового притока беженцев из горячих точек стран СНГ. Неконтролируемая миграция имеет своим следствием возрастание нагрузки на социальную сферу, напряженность на рынках труда, в результате чего отмечается рост безработицы, развивающийся в субъектах ЮФО опережающими, по сравнению с общероссийскими, темпами. Помимо этого, миграционные процессы привели к постепенному изменению исторически сложившейся этнодемографической ситуации. Взаимоотношения местного старожильческого населения с диаспорами мигрантов зачастую балансируют на грани конфликта. Основными проблемами миграционных процессов на территории ЮФО выступают незначительная возможность местных властей в регулировании объемов и пространственном распределении миграционных потоков, а также отсутствие реально действующих программ, способных обеспечить интеграцию мигрантов в местные сообщества. Существующее федеральное законодательство в недостаточной мере учитывает специфику ситуации, сложившейся на Северном Кавказе, и субъектам, входящим в округ, приходится широко использовать право законодательной инициативы по его совершенствованию.

8. Ситуация в Чечне. Пока в Чечне существует напряженность, сохраняется и риск вовлечения в чеченскую «орбиту» других субъектов Северного Кавказа. Кроме того, серьезную опасность для баланса межнациональных отношений представляют скрытые перемещения из зоны боевых действий оружия, отдельных боевиков и, главное, идеологии ваххабизма, национализма, реваншизма.

9. Своеобразие изменений в массовом сознании советского и постсоветсого периода. Исторически мир между крупными и малочисленными народами Северного Кавказа поддерживался с помощью сложной системы межнациональных «сдержек и противовесов»: межнациональных, межплеменных альянсов, регламентирующих нормы обычного права (адата) и местных обычаев. Частичное размывание традиционного уклада, образа жизни и социальных институтов народов Северного Кавказа, произошедшее в XIX и XX вв., привело к тому, что значимость прежней системы «сдержек и противовесов» оказалась подорванной, в то время как новые регулятивные механизмы, основанные на действии официальных государственных институтов и уважении к правам и свободам личности, не сформировались в должной мере. Для значительных слоев населения – в первую очередь молодежи с низким образовательным статусом – оказался характерен «смешанный» характер мировосприятия, в котором рудименты прежнего, традиционалистского мировоззрения заставляют воспринимать лиц иной национальности как «чужих» и «врагов». В то же время, эти рудименты недостаточно сильны, чтобы признавать авторитет традиционных институтов в разрешении конфликта (религиозных лидеров, советов старейшин, норм обычного права). Происходившее в последнее десятилетие активное размывание прежней советской идентичности не сопровождалось параллельным формированием новой, общероссийской идентичности. В этих условиях главным критерием самоидентификации становится признак национальности, способствующий росту идеологий национализма в различных проявлениях – от спекуляций на тему духовного возрождения нации или народа и до политико-культурного изоляционизма, этноцентризма, воинствующего национализма и религиозного экстремизма.

Эти конфликтогенные факторы усиливаются геополитическим положением Северного Кавказа и фактором внешнего влияния. Запад (США и их союзники в Европе) выступает за ограничение российского суверенитета и введение международных контингентов в Чечню и другие республики Северного Кавказа, проблемы которых созданы якобы самим правительством РФ. Крайне обостряет ситуацию на Северном Кавказе деятельность международных экстремистских групп, нацеленная на выведение отдельных регионов из-под юрисдикции России с целью получения доступа к природным ресурсам и транспортным коридорам. Вследствие обозначившегося в мире дефицита энергоносителей, проект вытеснения России с Кавказа объективно выгоден не только радикально-исламистским кругам, но гораздо более широкому кругу организаций и стран, для которых Северный Кавказ стал зоной стратегических интересов. Разжигание межнациональных конфликтов и поддержка сепаратистских движений являются инструментами для получения доступа к нефтяным месторождениям Северного и Центрального Кавказа.

Частичный уход России с Кавказа (из Южного Кавказа) не стал благом для народов региона. Истекшее пятнадцатилетие отмечено кровопролитными междоусобицами и войнами, посеявшими на Южном Кавказе семена раздора и вражды на многие годы вперед. Сорваны с обжитых мест десятки и сотни тысяч людей, превратившихся в беженцев, мигрантов или вынужденных переселенцев, оказались разрушенными наработанные экономические связи.

Обращают на себя внимание и другие специфические черты региональной ситуации:

– Кавказ в целом – это отсталый и слаборазвитый по мировым меркам регион. В советские времена он, наряду со среднеазиатскими республиками, получал значительные субвенции из союзного бюджета в результате перераспределения национального дохода. В наши дни российский федеральный центр с трудом «справляется» со своими северокавказскими субъектами, требующими огромных донорских вливаний. Хозяйственное же освоение Южного Кавказа – нереалистичная задача для России: она не обладает необходимыми ресурсами для финансирования кризисных экономик государств региона и не способна обеспечить социальное выживание и политическую стабильность в них без того, чтобы не взять на себя их дотирование, которое в любой форме окажется убыточным для российской экономики;

– Азербайджан, Армения и Грузия – слабые государства. Они не имеют ни традиций, ни опыта государственности. Они раздираемы глубокими противоречиями – территориальными спорами, экономическим соперничеством, взаимной подозрительностью и плохо скрываемой национальной и культурной неприязнью. Не располагают они и существенными ресурсами (за исключением Азербайджана);

– региональная ситуация на Южном Кавказе в целом неспокойна и непредсказуема, поскольку все конфликты здесь не разрешены, а лишь «заморожены», и основа для возможного возобновления военных действий сохраняется. Менее значимыми, но достаточно реальными угрозами безопасности развития государств региона являются неразрешенные территориальные споры, ирредентистские устремления «разделенных народов», конкурентная борьба кланов, финансово-экономических объединений и политических группировок. Наиболее актуальной угрозой для каждого из этих государств является внутренняя нестабильность, усугубленная социальной напряженностью;

– внешнеполитические ориентиры Азербайджана и Грузии, их взгляды на перспективы обеспечения безопасности расходятся с российским видением этих проблем. Контакты с Россией всех трех государств региона не мешают им благосклонно относиться к идее сотрудничества с США и НАТО, маневрировать между Москвой, Вашингтоном и европейскими столицами, играть на противоречиях между всеми ними или же становиться проводниками политики (как это делает Грузия), объективно нацеленной на выдавливание России из региона; против России работает финансовая и военная мощь США, поддерживающих лояльных им политиков. «Вестернизация» политической, интеллектуальной и деловой элит бывших советских республик Южного Кавказа идет быстрыми темпами; этому способствуют и завышенные ожидания – открытые или тщательно маскируемые – представителей грузинского и азербайджанского истеблишмента на эффективную «гуманитарную интервенцию» стран Запада с целью «принудить к миру» самопровозглашенные республики на территориях бывших Грузинской и Азербайджанской ССР.

На территории так называемого «Большого Ближнего Востока» (некоторые исследователи называют его «Большими Евразийскими Балканами»), частью которого, по мнению американских аналитиков, выступает Кавказский макрорегион, сегодня происходит конкуренция глобальных интересов ведущих мировых держав. Именно на этой территории сегодня формируются политические и экономические проекты, которые будут определять «историческую физиономию как минимум первой половины XXI века».

Среди мировых центров сил, определяющих новый вектор развития геополитического процесса в регионе, прежде всего следует назвать исторических геополитических соперников: Россию и Запад (США, Евросоюз, НАТО). Однако главными акторами кавказской геополитики сегодня, безусловно, выступают Россия и Соединенные Штаты. Для Америки определение стратегической инициативы в этом регионе мира означает сохранение своего глобального лидерства. Для России участие в ближневосточно-каспийских проектах является шансом сохранения себя в истории: если не в статусе великой империи, то хотя бы в качестве регионального «работающего пенсионера». Роль Евросоюза хотя и становится здесь все более значимой, все же значительно ниже возможностей РФ и США. Что касается НАТО, то эта организация по-прежнему выступает в качестве военно-политической связки между Европой и Америкой, где главную роль играет Вашингтон (попутно отметим, что большинство европейских членов НАТО одновременно входит в ЕС).

Растущая вовлеченность Запада в политические процессы на Южном Кавказе не может не вызывать обоснованного беспокойства России. Речь идет о том, что его присутствие стимулирует конфликтность и процессы милитаризации в регионе. Усиление военного присутствия США, ведение разведки с сопредельных территорий Южного Кавказа (ЮК) сопровождаются разыгрыванием «политических карт» – в Чечне и ряде других регионов РФ.

В списке американских внешнеполитических приоритетов Кавказ занимает весомое, но далеко не самое важное место. Значительно актуальнее для США проблема ближневосточного урегулирования, сердцевиной которого выступает палестино-израильский конфликт, ситуация в Ираке и Афганистане. Поэтому коренное переустройство Кавказа может начаться лишь после претворения в жизнь американского проекта «Большого Ближнего Востока». Хотя после оккупации Ирака США получили больше возможностей для вмешательства в ситуацию на Кавказе, они пока не могут проявлять большую активность на кавказском направлении. Администрация Буша слишком связана решением иракской и иранской проблем, других вопросов, чтобы пойти, к примеру, на прямое военное вмешательство в Абхазии и Южной Осетии, что означало бы неминуемую конфронтацию с Россией. Поэтому официальный Вашингтон пока избегает такого развития событий в данном регионе. Для ограничения роли России и ее последующего полного вытеснения с Кавказа американское руководство использует своих местных союзников, которым оказывается политическая и финансовая поддержка. Контуры будущего переустройства Кавказа по-американски уже отчетливо вырисовались. Главной задачей США и их союзников по НАТО является интеграция трех южнокавказских республик в евро-атлантическое сообщество и, таким образом, полное прекращение сохраняющихся рудиментов «российской монополии» на Кавказе. При этом вступление государств ЮК в состав ЕС не предусматривается, как представляется, даже теоретически, и главным инструментом такой интеграции должен стать военный блок НАТО. По мнению администрации США, Кавказ должен стать следующим этапом расширения Альянса, и наилучшим вариантом считается одновременное вступление в НАТО Азербайджана, Армении и Грузии. Подобная перспектива горячо поддерживается официальным Тбилиси и с определенными оговорками Баку, который требует до этого обеспечить вывод войск Армении из Нагорного Карабаха и других «оккупированных» территорий и возвратить их под контроль азербайджанского правительства. России при этом отводится весьма скромная роль в грядущем переустройстве Кавказа. Как подчеркивают американские политики и эксперты, решение имеющихся проблем ЮК при посредничестве Российской Федерации невозможно в принципе, так как РФ, якобы, все еще больна авторитаризмом и имперскими амбициями. По мнению некоторых отечественных экспертов, подобная позиция диктуется не заботой о демократии, а негативным отношением Запада к нежелательному, с его точки зрения, усилению России.

Глобальная политика США подкрепляется концептуально важными документами. Так, в новой «Стратегии национальной безопасности США», одобренной американским конгрессом в 2006 г., целью политики Соединенных Штатов провозглашается «обеспечение безопасного доступа к ключевым районам мира, стратегическим коммуникациям и глобальным ресурсам», а средством обеспечения такого доступа могут служить превентивные удары по любой стране мира. В целях реализации глобальных и региональных амбиций в последние годы изменяется концепция размещения американских военных баз в мире. В частности, Пентагон стремится переместить свои войска из Западной Европы на Восток. Это позволит приблизить вооруженные силы к богатым энергоресурсами регионам и потенциальным театрам военных действий, а также отказаться от услуг проявивших строптивость союзников, которые не поддержали США в войне против Ирака. Поэтому сегодня на смену избирательному размещению военных баз в экономически или геополитически важных для США регионах мира (Западная Европа, Ближний Восток, Япония и Корейский полуостров) приходит тотальный охват планеты. Трансформация военного присутствия США за рубежом идет двумя путями: за счет открытия новых баз и в результате «разукрупнения» старых. Пентагон намерен отказаться и от крупных военно-морских баз. На смену им должны прийти специальные транспортные платформы, так называемые «плавучие острова», которые могут стать не только альтернативой морской базе, но и заменить авианосцы и транспортные корабли. Перестройка системы американского военного присутствия за рубежом определяется прежде всего углублением энергетической проблемы в США, и в особенности усилением зависимости от импорта нефти. Рост потребления нефти на ближайшие 20 лет увеличится на 33%, а газа – более чем наполовину. Следующий фактор – геополитический: контролируя мировые нефтяные потоки, США не только решают свою энергетическую проблему, но и получают колоссальный рычаг давления на всех возможных конкурентов (ЕС, Китай, Япония, Индия).

Для России планы по передислокации американских сил означают дальнейшее окружение российской территории сетью американских и натовских военных баз, а также вытеснение России из сфер ее традиционного влияния. Россия продолжает оставаться для США главным оппонентом и препятствием для реализации их геополитических планов в регионе.

Мы солидарны с мнением авторитетного отечественного этнолога и кавказоведа С. Арутюнова, который справедливо отметил, что «государства Южного Кавказа повернуты друг к другу спинами. Наименьшая отчужденность в силу общих нефтедолларовых интересов и определенной антисепаратистской солидарности имеется между Грузией и Азербайджаном. Наибольшая враждебность проявляется между Арменией и Азербайджаном, а между Арменией и Грузией – отчужденность средней степени, она подогревается общим просепаратистским менталитетом армян и общей прорусской ориентацией Армении при явно антирусской ориентации Грузии. Однако прочное сближение Грузии и Азербайджана вряд ли возможно в силу больших культурных и религиозных различий и многовековой привычки практически всех христиан мира относиться к мусульманам с недоверием и пренебрежением». Именно отсутствие единства среди государств региона предопределяет их пребывание в рядах объектов, а не субъектов геополитики, чем пользуются иные центры силы, прежде всего мировые державы. США обеспечили себе центральную роль в строительстве вооруженных сил Грузии, запустив в мае 2002 г. программу по их оснащению и обучению стоимостью в 64 млн. долл., призванную усилить возможности грузинских военных, как было заявлено, по борьбе с терроризмом и снять напряженность между Тбилиси и Москвой в связи с присутствием чеченских боевиков в Панкисском ущелье. При этом рост военных расходов Грузии в последние годы носит беспрецедентный характер. В настоящее время Грузия превращена собственным правительством в государство с ограниченным суверенитетом и в заложника трудно прогнозируемых глобальных политических изменений. В ближайшей перспективе рассчитывать на изменение нынешнего антироссийского курса Тбилиси не приходится, так как умеренные (а тем более – пророссийские) силы в грузинской политической элите практически отсутствуют. Во многом благодаря отказу тбилисского руководства от самостоятельной внутренней и внешней политики перспективы развития ситуации в Грузии и на Кавказе в целом теперь во многом зависят от политики внешних по отношению к региону игроков – прежде всего США.

На территории Азербайджана американцы намерены использовать авиабазы «Насосная» и «Кюрдамир», а также международный аэропорт в Баку. Вашингтон пообещал выделить этой республике 10 млн. долл. для усиления охраны границ, совершенствования инфраструктуры связи и помощи его правительству в проведении операций, направленных на борьбу с «распространением оружия массового поражения». Представители Пентагона начали с Баку переговоры о разработке масштабной совместной программы в области обучения войск и подняли вопрос о возможности создания военных баз в этой стране. В настоящее время США настойчиво стремятся реализовать в Азербайджане программу «Каспийский страж». Согласно ей планируется формирование отрядов специального назначения и сети полицейских сил, способных оперативно реагировать как на атаки террористов на нефтепроводы, так и на любые чрезвычайные обстоятельства в прикаспийских странах. Командный центр программы «Страж», оснащенный новейшими радарными установками, предполагается разместить в Баку, и в ареал его ответственности будет входить вся каспийская зона. США также предполагают разместить воинский контингент в 15 тыс. военнослужащих для охраны нефтепровода Баку–Тбилиси– Джейхан. При этом игнорируется тот факт, что в Азербайджане принят Закон о национальной безопасности, который запрещает размещение на территории страны иностранных военных баз. Поэтому будущие базы называют термином «временно размещенные мобильные силы». При этом под угрозой закрытия оказывается единственный оставшийся в стране российский военный объект – Габалинская РЛС. В то же время на севере и юге Азербайджана в 2006 г. построены и уже действуют две американские РЛС. Для возможного нанесения воздушных ударов по Ирану с территории Азербайджана могут быть использованы аэродромы: Гала (Апшерон), Баку-Бина, Сумгаит (Насосный), Гарачала (Сальян), Лянкяран, Курдамир, Евлах, Гянджа, Далляр, Нахиджеван, которые реконструированы американцами.

В сфере международной политики Армения, в отличие от соседней Грузии, отказалась проводить однозначно проамериканскую политику. Принцип комплиментаризма предусматривает обеспечение «равновесного положения» между различными военно-политическими блоками, чьи интересы непосредственно касаются Кавказского макрорегиона. В реальности же Ереван проводит пророссийскую политику, так как она в наибольшей степени отвечает государственным интересам Армении на современном этапе. Вашингтон демонстрирует всевозрастающее раздражение тесным сотрудничеством между Арменией и Россией, сотрудничеством Армении с Белорусией в военно-технической области, а также интенсивным развитием армяно-иранских отношений.

Очевидно, что внешняя политика США, в том числе в Кавказском макрорегионе, диктуется не столько необходимостью борьбы с мировым злом в лице международного терроризма или проблемой безопасности путей транспортировки энергоносителей, сколько строительством нового мирового порядка. Иными словами, террористические угрозы и каспийские энергоресурсы не являются ключевыми факторами, детерминирующими геополитику Соединенных Штатов в этом регионе Евразии. Дальнейшее сокращение военного и экономического присутствия России на фоне проникновения на Кавказ США и НАТО может решительно изменить сложившийся баланс политических сил в неблагоприятном для России плане.

В последнее время российская политика на Кавказе активизировалась, что обусловливается возросшим потенциалом России. Этому же благоприятствует и современная международная обстановка (укрепление ШОС, ОДКБ и ЕврАзЭС, тупиковая для США ситуация в Ираке и Афганистане, рыхлость и частичная недееспособность расширившегося ЕС, зависимость США и ЕС от российских энергоносителей). Россия имеет все возможности улучшить ситуацию на Кавказе, если будет последовательно и настойчиво использовать имеющиеся для этого возможности, применять разнообразные средства и методы. Для этого России необходимо покончить со своей прежней вялой политикой «ответов на вызовы» и перейти к политике моделирования ситуации в нужном для нее направлении. Особенно важно, чтобы реакция на происходящие события была оперативной и адекватной, чтобы использовались все возможности, которые возникают в результате происходящих в регионе и мире событий. Целью такой политики должно быть не сохранение остатков былого политического и экономического влияния, а его постоянное и планомерное усиление в масштабах всего Кавказа. В завершение можно сделать вывод: для эффективного противодействия деструктивным тенденциям на Кавказе и отстаивания национальных интересов РФ в регионе необходимо, в первую очередь, противодействовать главному игроку «Большой Игры» (США), предусматривать его очередные ходы, проводить систему превентивных мер по недопущению и профилактике межэтнических и межконфессиональных конфликтов. Реагируя только на следствия глобальной стратегии США в регионе, Россия будет вынуждена отступать и постепенно сдавать позиции. Единственный способ выиграть – занять активную позицию в «Большой Игре», осознав предварительно ее условия, содержание, систему взаимосвязей и соответствий.

«Этнополитическая безопасность Юга России в условиях глобализации», Махачкала, 2008, с. 30–47.