Текст книги "Россия и мусульманский мир № 1 / 2010"

Россия и мусульманский мир № 1 / 2010

КОНФЛИКТУ ЦИВИЛИЗАЦИЙ – НЕТ!

ДИАЛОГУ И КУЛЬТУРНОМУ ОБМЕНУ МЕЖДУ ЦИВИЛИЗАЦИЯМИ – ДА!

Президент Д.А. Медведев: Видны ли признаки нового курса?

Дмитрий Андреев, заместитель главного редактора журнала «Политический класс»:

– Хочу сказать о первом годе уникальной для нашей политической традиции системы соправительства. Несмотря на то что многие группировки элиты и аппаратно-чиновничьего сообщества откровенно хотят раскола тандема и превращения президента в самостоятельную и – главное – единственную властную фигуру, такого пока не произошло. Противостояния президента и премьера не видно. Более того, по прошествии года после занятия Медведевым и Путиным их нынешних должностей можно говорить даже о складывании некоего стиля соправительства, своеобразного разделения обязанностей на политической кухне – один готовит, а другой моет посуду. Между тем было бы наивно объяснять подобную устойчивость тандема безупречностью личных взаимоотношений его членов. Все проще: то, что Дмитрий Анатольевич до сих пор не поссорился с Владимиром Владимировичем, не их заслуга, а результат кризиса, который, как всегда, застал нашу власть врасплох. Когда штормит, не время сводить счеты и выяснять, кто главный. Нужно, как минимум, переждать непогоду.

Однако партия раскола (назовем так тех, которые хотят либо освобождения президента от опеки старшего товарища, либо – таких меньшинство – прекращения комедии и возвращения настоящего хозяина из Белого дома в Кремль) ведет себя обратным образом. Для этой партии кризис – самое благоприятное время. Она рассчитывает развалить тандем именно в ситуации нестабильности – ей кажется, что сейчас это легче, чем в благополучное время.

То есть налицо парадоксальная ситуация: верхи не хотят ссориться из-за кризиса, а те, кто под ними, убеждены, что сейчас самое время для выяснения отношений. Верхи руководствуются трезвым расчетом. Они, как знаменитый пушкинский герой, «не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее». (Хотя можно предположить, что без этого заветного «излишнего» «необходимое» может со временем окончательно утратить для них хотя бы какую-то ценность.) Те же, кто под ними, напротив, охвачены азартом борьбы: им нечего терять, «излишнее» для них – это и есть самое «необходимое». Именно потому, что тандем обороняется, а партия раскола наступает, именно потому, что тандем выжидает, а партии раскола не терпится, именно потому, что и тандем, и партия раскола одолеваемы одними и теми же страстями, хотя и в разной (или, точнее, несовпадающей) модальности, – именно поэтому рано или поздно победит партия раскола. Вот главный итог первого этапа. Поэтому неважно, согласовывал ли президент то или иное кадровое решение с премьером. Неважно, на что или на кого он намекал в своем послании, говоря о чрезмерной забюрократизированности исполнительной власти. Неважно, почему Медведев решил дать интервью «Новой газете» и что он там проговорил между строк. Все эти догадки, приводящие экспертократию в состояние аналитического экстаза, ровным счетом ни о чем не говорят. Ведь главное – это тенденция. А она предельно ясна. Все остальное – лишь вопрос времени.

* * *

Михаил Ремизов, президент Института национальной стратегии:

– В российских СМИ часто можно услышать, что за минувший год тандем Медведева и Путина доказал свою устойчивость. Действительно, сам факт того, что эта странная система двоевластия существует без особенных потрясений столько времени, можно записать в актив «режиму». Но относительная стабильность тандема не означает его эффективности в управлении государством. Выстроенная конструкция власти является чрезвычайно вредной для государства. Прежде всего потому, что она предполагает институт несменяемого премьера. А несменяемость премьера санкционирует фактическую безответственность исполнительной власти на всех уровнях. В этом отношении даже пресловутый «третий срок» Путина был бы меньшим злом, поскольку «несменяемый президент», в отличие от «несменяемого премьера», не блокирует ротацию исполнительной власти. Президент в нашей системе стоит над разделением властей и не только способен, но и даже призван конституцией к тому, чтобы периодически приводить исполнительную власть к ответственности за результаты ее работы. Институт «несменяемого премьера» делает это невозможным. Но и сам премьер теперь лишен того пространства маневра, которым он располагал в свою бытность президентом. Это приводит к ситуации, при которой участники тандема объективно сдерживают и даже блокируют друг друга во всем, что касается обновления системы власти – кадрового обновления и обновления курса. Но именно в таком обновлении нуждается наша страна в условиях кризиса, который подвел черту под прежней моделью развития.

Поэтому устранение ситуации двоевластия – в чью бы пользу она ни разрешилась – представляется мне минимальным условием политики развития. И Медведев, и Путин порознь лучше, чем Медведев и Путин вместе.

Из положительных сторон тандема я бы отметил, пожалуй, некоторые его действия во внешней политике. Не в том смысле, что внешняя политика минувшего года была победоносной (это, увы, не так – Белоруссия окончательно ушла на Запад, российская газовая геополитика потерпела целый ряд поражений в Европе и Средней Азии), а в том, что на этом направлении сам принцип тандема оказывается гораздо более плодотворным. Он позволяет, в частности, минимизировать внешнее давление на российскую власть, благодаря тому что никто не может с уверенностью сказать, где именно она в данный момент сконцентрирована. Путин и Медведев во внешней политике могут осуществлять своего рода «распасовку» ответственности перед лицом нежелательного давления международных партнеров, ссылаясь на то, что никто из них в отдельности не может гарантировать те или иные решения.

В ситуации прошлогоднего августовского военно-политического кризиса это распределение ответственности сыграло положительную роль. Я не исключаю, что единовластный хозяин Кремля, кем бы он ни был, в этой ситуации сдался бы перед давлением международного сообщества, а вот «тандем» устоял.

Этот факт совсем не противоречит тому, что сказано выше. Размывание ответственности хорошо в отношениях Кремля с Западом, но плохо в его отношениях с собственным обществом. Вопрос: можно ли совместить ответственность власти внутри страны с ее эффективной безответственностью вовне? Думаю, да. По крайней мере, современным демократиям известен один способ решения этой задачи. Это независимый парламент.

* * *

Павел Салин, ведущий эксперт Центра политической конъюнктуры России:

– Прежде чем говорить о признаках «нового курса», надо определиться с термином – что мы понимаем под «новым курсом»? К сожалению, отечественная историческая традиция, замешенная на «ручном управлении», подразумевает под этим термином кардинальный пересмотр наследия предшественника (предшественников), свое самоутверждение через его компрометацию. Если брать историю XX в., это может быть как жесткий вариант (большевики после царизма, демократы-реформаторы на «костях» СССР), так и мягкий (Брежнев после Хрущёва). Поэтому и родилась идея «оттепели», на Дмитрия Медведева давили, подталкивая его к тому, чтобы «взять власть в свои руки» и «порвать с наследием Путина». Однако президент показал себя сторонником стратегии «малых дел» и эволюционного подхода, что на самом деле и есть «новый курс». То есть это не консервация системы, а ее модернизация, использование, а не отрицание наследия предшественника.

При Дмитрии Медведеве курс просто не мог не быть новым в силу объективных причин. Нынешний глава государства и его предшественник принадлежат к разным поколениям (разница в возрасте более 10 лет), которые социализировались в разные исторические периоды, а также имеют различное образование и профессиональный опыт, что обусловливает у них различные взгляды. Это заметно не только по стилистической части содержания работы обоих политиков (различная фразеология, построение речи, акценты), но и по содержательным моментам. Например, Дмитрий Медведев в своей работе использует отличные от Владимира Путина инструменты – в частности, Интернет как средство обратной связи с населением. Президент понимает, что Сеть – это не только развлечение, в ближайшие 20–30 лет ее развитие будет очень многое определять в нашей жизни, в том числе и в структурировании политического пространства. Первые примеры этого уже заметны. В Швеции недавно созданная Партия пиратов (это ее официально зарегистрированное название), выступающая за максимальное сужение авторских прав в Сети в пользу потребителей, располагает поддержкой в 8% и собирается баллотироваться в Европарламент.

Среди заслуг Дмитрия Медведева я бы назвал то, что апологеты «оттепели» считают его провалом. Президенту удалось, не вступая в конфликт с предшественником, обрести собственное лицо, освоиться в должности и расширить свою общественную поддержку за счет тех групп, которые никогда не поддержали бы Владимира Путина (либералы). Если бы произошло столкновение между двумя политиками, то наверняка какие-либо элитные группы, посчитавшие себя проигравшими, начали бы напрямую апеллировать к населению, а это уже чревато революционной ситуацией. Россия исчерпала свой лимит на революции – устойчивая депопуляция страны ставит вопрос о сбережении народа, а не о подталкивании его в топку очередной смуты. Удачный пример с началом президентства Дмитрия Медведева позволяет надеяться, что российская политическая система наконец-то дозрела до того уровня, когда политику определяют не личности, а институты. А это значит, что развитие страны будет зависеть не от воли конкретно взятого Путина, Медведева, Иванова или Сидорова, а от консенсуса большинства элит и населения, глава государства же станет выразителем этого консенсуса.

* * *

Павел Святенков, политолог:

– Медведев пришел к власти как президент надежд. От него ждали всякого – от «свержения Путина» до «либерализации». Причем каждый под либерализацией понимал свое. Кто-то – освобождение из тюрьмы М. Ходорковского, а кто-то – тотальную демократизацию политической системы. Причем демократизации все хотели разной – от возвращения системы, что была при «дедушке Ельцине» (т.е. передачи страны в руки региональных и финансовых кланов, которые могли бы ее бесконтрольно грабить), до строительства современного национального государства. Что же получилось в реальности?

В реальности мы получили нашего Обаму. Пришедший к власти в США Барак Обама проводит ту же политику, что и его предшественник Джордж Буш. Ведь никакого иного сценария сохранения американского доминирования над миром, чем «бушистский», американцы пока не придумали. А значит – продолжается расширение НАТО в зону традиционных интересов России, сохраняется присутствие американцев в Ираке, длительное противостояние вокруг ядерных программ Ирана и Северной Кореи. Но к традиционной политике добавляется надежда, что вот-вот последует либерализация, что существует способ, с помощью которого можно и власть над миром сохранить, и в крови и грязи не заляпаться. Надежда поддерживается косметическими реформами. Дескать, пытать на базе Гуантанамо будут, но небольно. Войска из Ирака выведут – но не сразу. Отношения с Россией «перезагрузят» – но так, чтобы Украина с Грузией оказались в НАТО. Ах, как бы все так изменить, чтобы ничего не менять!

По тому же пути пошел и Медведев. От него либерализации ждали, а он предпринял мелкий косметический ремонт. Например, в России высокий избирательный барьер (число голосов, которое необходимо набрать партии, чтобы попасть в парламент) – 7%. Медведев предложил, чтобы партия, которая получила 5%, могла иметь в парламенте одного депутата, а 6% – целых двух. Конечно, один больше, чем ноль, но какое влияние будет иметь в Госдуме партия, представленная одним депутатом? Никакого. То же самое произошло и с назначением губернаторов. По старому закону правом выдвижения кандидатов в губернаторы обладал президент (а законодательные собрания регионов их избирали). Теперь же кандидата выдвигает победившая на выборах партия (обычно «Единая Россия»), президент кандидатуру рассматривает, и, если одобрит, она поступает на рассмотрение региональных депутатов. Опять же можно назвать это решение послаблением? Ну да, но в реальном механизме принятия решений ничего не меняется. «Единая Россия» не может игнорировать волю президента. А значит, в целом все остается по-прежнему.

На деле даже продолжается «закручивание гаек», как мы видели на примере реформы Конституционного суда: предложено, чтобы его председатель не избирался самими судьями, а назначался Советом Федерации по предложению президента. Иначе говоря, президент Медведев проводит путинскую политику, но новыми методами, в новых исторических обстоятельствах – внушая надежду на то, что грядут перемены. Беда только в том, что вечно внушать надежду не получится. Рано или поздно придется либо решиться на серьезные реформы, либо прекратить сами разговоры о них. Момент, когда решение проводить либерализацию всерьез или «прекратить болтовню» будет принято, и будет моментом истины для президента Медведева.

«Москва», М., 2009, № 7, с. 151–155.

Факторы дестабилизации современного мирового порядка и политические риски для России

Владимир Пантин, доктор философских наук

Становится все более очевидным, что в начале XXI в. мировая политическая и экономическая система вступила в период дестабилизации. Глобальный финансовый и экономический кризис, который начался в 2008 г. и охватил как развитые, так и развивающиеся страны, стал важным, но отнюдь не единственным проявлением социально-экономической и политической дестабилизации. Среди других важных ее проявлений можно отметить обострение региональных политических конфликтов на Ближнем Востоке, в Южной и Юго-Восточной Азии, на постсоветском пространстве, а также рост социальной напряженности и политической поляризации в ряде европейских стран (например, в Греции, Болгарии, Италии, Франции, Великобритании), в США (относительно резкое разделение американского общества на сторонников и противников Б. Обамы), в странах Латинской Америки, в ряде стран Азии и Африки. Еще одно проявление глобальной дестабилизации состоит в растущей неэффективности многих международных организаций и форумов, например ООН, МВФ, Всемирного банка, саммитов «восьмерки», экономического форума в Давосе. Многие авторы в этой связи указывают на кризис прежнего миропорядка, сложившегося после распада Советского Союза, и на необходимость построения нового, более устойчивого и соответствующего изменившейся расстановке сил.

Для того чтобы верно оценить перспективы глобального развития в ближайшие годы, необходимо понять основные причины и факторы дестабилизации мирового порядка и по возможности адекватно определить ее глубину. Многочисленные факты и тенденции указывают на то, что наблюдаемая дестабилизация в мировой экономике и политике связана с постепенным исчерпанием возможностей прежних моделей экономического, социального и политического развития, с начавшейся трансформацией международной системы.

При этом речь идет не просто об исчерпании эффективности той или иной идеологии или политического режима, а о масштабных геополитических и геоэкономических сдвигах, в частности об относительном увеличении роли в мировой экономике и политике стран Востока, прежде всего Китая и Индии, в которых проживает около половины населения Земли. В то же время, как показывает анализ долгосрочных нелинейных тенденций эволюции мировой политической и экономической системы, современная дестабилизация мирового порядка не случайна, а закономерна, ее наступление в начале XXI в. во многом связано с длинными волнами мирового развития, с вступлением мировой системы в фазу крупных потрясений в международной экономике и политике.

Сложность и неоднозначность современной ситуации состоят в том, что нынешняя глобальная дестабилизация обусловлена целым рядом различных факторов, которые взаимодействуют и усиливают влияние друг на друга. Это обстоятельство серьезно затрудняет исследование вклада отдельных наиболее важных причин и факторов в наблюдаемые процессы дестабилизации, а также оценку реальной роли различных (подчас противоположно направленных) тенденций современного мирового развития. Тем не менее можно выделить несколько групп наиболее существенных факторов, вызывающих глубокую и долговременную дестабилизацию мировой экономики и мировой политики. К их числу относятся демографические, экологические, финансовые, экономические, политические и военные факторы, которые кратко рассмотрены ниже.

1. Демографические и экологические факторы глобальной дестабилизации. Одним из важных и долговременных факторов глобальной дестабилизации является серьезный разрыв между темпами роста населения в наиболее богатых и наиболее бедных странах мира. Несмотря на постепенное замедление темпов увеличения общей численности населения Земли, которое связано с так называемым демографическим переходом, скорость прироста населения в разных странах существенно различна, причем самые высокие темпы роста населения наблюдаются в наиболее отсталых странах Африки, Азии, Латинской Америки.

В результате возникающих демографических диспропорций происходит массовая миграция из стран Азии, Африки, Латинской Америки в США, европейские страны, Россию, причем все попытки ограничить эту легальную и нелегальную миграцию пока не дают желаемого эффекта. Между тем быстрое изменение этнического состава населения США, Великобритании, Франции и других стран из-за более высокой рождаемости бывших мигрантов постепенно ведет к размыванию прежних ценностных основ общества, к изменению образа жизни широких слоев населения, к глубоким культурным, социальным и политическим сдвигам. Так, по некоторым оценкам, суммарная доля исламского и небелого населения в странах Западной Европы может возрасти с 10–15% в 2000 г. до 20– 25% в 2025 и до 35–40% в 2050 г. В США белое население к 2050 г. может стать меньшинством, составив менее половины всего населения страны.

Демографические сдвиги и вызванная ими глобальная миграция населения тecно связаны с экологической ситуацией в разных регионах, с воздействием глобального экологического кризиса и глобальных климатических изменений. Миграция все чаще происходит из неблагополучных в экологическом или климатическом отношении регионов (например, Африки, Ближнего Востока и Средней Азии) в более благополучные. В то же время, несмотря на развитие энерго– и ресурсосберегающих технологий и наукоемких производств, относящихся, согласно классификации известного американского футуролога Э. Тоффлера, к «третьей волне» технологического и социально-экономического развития, в большинстве стран мира (особенно в Китае, России, Латинской Америке) по-прежнему продолжают широко использоваться технологии массового индустриального производства «второй волны». До сих пор большинство загрязняющих природу производств в химической промышленности, добыче и переработке нефти, черной и цветной металлургии не меняются радикально и не становятся более экофильными. Нередко такие технологии вытесняются из более развитых стран в менее развитые, поскольку это выгодно транснациональным корпорациям, использующим дешевую рабочую силу и «дешевые» природные ресурсы в более бедных странах. Отсюда продолжающееся уничтожение лесов, загрязнение рек, озер и Мирового океана, загрязнение атмосферы, почв и т.п. В частности, уже сейчас в условиях хронического дефицита пресной воды живут примерно 1,1 млрд. человек; по мнению известного российского специалиста, директора Института водных проблем В. Данилова-Данильяна, около 2025–2030 гг. почти половина населения Земли окажется в условиях, когда пресной воды не будет хватать для удовлетворения элементарных потребностей. В глобальный кризис, связанный с дефицитом пресной воды, будут втянуты прежде всего значительная часть Африки, Ближний Восток, Южная и Юго-Восточная Азия; несмотря на наличие крупных рек, дефицит воды начнут испытывать две самые населенные страны мира – Китай и Индия. В результате уже в ближайшие годы и десятилетия вполне вероятны конфликты и войны не из-за нефти, а из-за пресной воды.

В перспективе одним из главных глобальных загрязнителей окружающей среды скорее всего станет Китай, промышленность которого развивается высокими темпами, но при этом во многих случаях использует загрязняющие природу технологии. Уже в настоящее время состояние атмосферы и качество питьевой воды в Китае способствуют распространению различных болезней дыхательных путей. Поскольку Китай стремится догнать и перегнать развитые страны, можно полагать, что это существенно отразится на состоянии окружающей среды, причем не только в самом Китае, но и на всей планете. Подтверждением этому служит, например, тот факт, что значительные участки сибирской тайги, служащей, наряду с тропическими лесами, «легкими» всей планеты, подвергаются хищнической вырубке для вывоза древесины в Китай, где ее обрабатывают в больших масштабах. Аналогично дело обстоит и с тропическими лесами Юго-Восточной Азии, а в перспективе хищническая вырубка может затронуть тропические леса Индии и Бразилии, поскольку эти страны, входящие в группу государств БРИК, также осуществляют ускоренную экономическую модернизацию и развиваются быстрыми темпами. В итоге по мере вырубки лесов будут увеличиваться климатические колебания и перепады, усиливаться засухи и эрозия почв, что прямо скажется на состоянии сельского хозяйства и на продовольственном обеспечении населения Земли. Выходом из этой ситуации могли бы стать разработка и повсеместное внедрение экологически более чистых производств и источников энергии, а также ограничение вырубки лесов. Современный глобальный экономический кризис может способствовать ускоренному внедрению новых, в том числе более экологичных технологий. Однако следует учитывать, что инерция развития прежних отраслей промышленности и старых технологий весьма велика, особенно в развивающихся странах, где экологические движения и организации пока что чрезвычайно слабы.

Поэтому можно прогнозировать, что дестабилизирующее воздействие глобального экологического кризиса будет ощущаться еще довольно долго, а в середине XXI в. он, по-видимому, станет одним из основных факторов изменения структуры производства и всей модели глобализации.

2. Финансовые и экономические факторы глобальной дестабилизации. Финансовые и экономические факторы играют важную, во многом определяющую роль в возникновении современной дестабилизации и ее наиболее яркого выражения в виде глобального экономического кризиса. Его специфика заключается в том, что это первый кризис эпохи современной глобализации, поэтому многие его проявления быстро распространяются по всему миру, и ни одна страна не может отгородиться от них. Точно так же в силу глобальности кризиса ни одна страна в одиночку не может решить возникшие проблемы. Одна из главных причин текущего финансового и экономического кризиса – огромная, достигшая критической величины диспропорция между чрезвычайно раздутым финансовым сектором и реальным производством. Обращение на мировых финансовых рынках громадного количества ничем не обеспеченных ценных бумаг, обязательств, деривативов привело к тому, что возникла огромная финансовая пирамида; эта пирамида начала рушиться, когда в США в конце 2007 г. возник ипотечный кризис. Его следствием стал банковский, а затем и экономический кризис не только в США, но и во всем мире.

Для того чтобы не допустить краха американской банковской системы, США, а вслед за ними и другие страны (в том числе Россия) пошли по пути вливания в банковскую систему огромных финансовых средств. Однако проблема состоит в том, что попытки выйти из финансового и экономического кризиса путем вливания в банки все новых средств, в том числе значительных объемов вновь напечатанных долларов, угрожают поставить под вопрос само существование американского доллара как мировой резервной валюты. Огромный и все возрастающий государственный и внутренний долг Соединенных Штатов возник в результате того, что США на протяжении многих лет потребляли гораздо больше, чем производили, и восполняли возникающий дефицит за счет привлечения финансовых средств со всего мира, т.е. путем все новых заимствований. Рано или поздно подобная стратегия приведет либо к дефолту, либо к переходу США на новую валюту (например, амеро). И то и другое может иметь катастрофические последствия для мировой финансовой и экономической системы и неизбежно вызовет крупнейшие потрясения. В то же время переход от доллара к новой международной наднациональной резервной валюте в ближайшие годы невозможен, поскольку США и ряд других стран выступают против такого шага. Поэтому даже после выхода из острой фазы кризиса 2008–2009 гг. мировая финансовая система скорее всего останется в весьма нестабильном состоянии.

Многие специалисты склоняются к точке зрения, согласно которой мировая экономика в начале XXI в. вступила в так называемую понижательную фазу кондратьевского цикла, т.е. в период развития, для которого характерны преобладание низкой экономической конъюнктуры, глубокие кризисы и болезненные депрессии, нестабильность в международных отношениях. В то же время понижательная волна кондратьевского цикла – благоприятное время для разработки и внедрения новых технологий, для формирования нового технологического уклада, новых форм управления, новых социальных и политических институтов. В связи с этим в ближайшие годы весьма вероятны глубокие технологические, социально-экономические и политические сдвиги, которые затронут как развитые, так и развивающиеся страны. Отсюда следует, что период экономических кризисов и депрессий – время не только тяжелых испытаний, но и благоприятное для различных технологических, экономических, социальных и политических нововведений.

Реальный выход из финансового и экономического кризиса связан с разработкой, внедрением и распространением новых технологий, основанных на микроэлектронике, с развитием нанотехнологий, биотехнологий, с использованием экологически более чистых источников энергии. Кризис и депрессия несомненно будут способствовать ускоренной разработке и внедрению инноваций, но при этом вызовут значительную социальную и политическую напряженность, связанную с закрытием многих предприятии и сворачиванием доминировавших прежде отраслей производства. В связи с этим в ближайшие годы во многих странах и регионах произойдет неизбежное обострение внутри– и внешнеполитических конфликтов, причем политические сдвиги, вызванные экономической и социальной дестабилизацией, в свою очередь, окажут заметное «обратное» воздействие на мировую экономику. Таким образом, исследователям, экспертам, политикам, лидерам партий и общественных организаций, государственным деятелям особое внимание в ближайшие годы придется обратить на политические факторы глобальной дестабилизации и на поиски путей смягчения внутри-страновых, региональных и глобальных политических и военных конфликтов.

3. Политические и военные факторы глобальной дестабилизации. Наиболее глубокой причиной глобальной дестабилизации в ближайшие годы, как представляется, могут стать начавшиеся масштабные геополитические и геоэкономические сдвиги, связанные с изменением соотношения сил между основными центрами экономической и политической мощи, в частности между США, Европейским союзом, Китаем, Японией и Россией. Глобальный финансовый и экономический кризис 2008–2010 гг. скорее всего ускорит эти сдвиги, поскольку во многих, в том числе в развитых и быстро развивающихся странах обострится внутренняя социальная и политическая ситуация, а соотношение сил между Китаем, США, Европейским союзом и Японией может начать меняться гораздо быстрее, чем прежде. В этих условиях многое будет зависеть от политики крупных держав и особенно от политики мирового лидера, которым пока что остаются Соединенные Штаты. Среди политических факторов глобальной дестабилизации особенно важное значение имеют конфликты на Ближнем и Среднем Востоке, в Юго-Восточной и Южной Азии, а также на постсоветском пространстве. На Ближнем Востоке периодическое обострение арабо-израильского конфликта, в который в той или иной мере втянуты не только Израиль и многие арабские страны, но и США, Иран, страны Европейского союза, может вылиться в новые полномасштабные войны. После вывода американских войск из Ирака неизбежно усилятся конфликты на религиозной почве (между шиитами и суннитами) и этнической почве (между арабами и курдами), причем в эти конфликты скорее всего окажутся вовлечены Иран, Турция, Сирия. В то же время ситуация в Афганистане и Пакистане (к тому же обладающем ядерным оружием) может выйти (и отчасти уже выходит) из-под контроля США и их союзников. В результате проблема распространения международного терроризма не только не решается, но, напротив, обостряется, что ведет к дальнейшей политической дестабилизации во многих странах и регионах.

На востоке Азии, помимо «традиционного» конфликта между Северной и Южной Кореей, в который так или иначе втянуты Япония и США, могут возникнуть новые конфликты, связанные с реально существующими глубокими противоречиями между Китаем, Японией и Соединенными Штатами. Не следует также забывать, что Юго-Восточная и Южная Азия являются местом пересечения (или столкновения) буддийской, конфуцианской, индуистской, исламской и западной цивилизаций, и уже поэтому, согласно С. Хантингтону, эта зона может стать ареной международных политических конфликтов. Пока этих конфликтов удавалось избегать благодаря тому, что Китай успешно осваивал емкий внутренний рынок США и рынки стран Европейского союза. Однако в результате глобального кризиса ситуация может измениться: рынки США и Европы для Китая станут менее доступными, и тогда встанет вопрос о том, кто будет контролировать динамично развивающийся регион Юго-Восточной и Южной Азии – мотор всей мировой экономики. В этом случае могут обостриться уже не экономические, а политические и военные конфликты, связанные с новым разделением Юго-Восточной и Южной Азии на сферы влияния.

Однако особенно серьезными в перспективе могут стать внутри– и внешнеполитические конфликты на постсоветском пространстве, особенно конфликты вокруг Украины, Молдавии, Грузии и некоторых государств Центральной Азии. Эти конфликты связаны как с внутренней нестабильностью в бывших республиках Советского Союза, которая еще больше усиливается под воздействием глобального экономического кризиса, так и с планами расширения НАТО на Восток. Реально на постсоветском пространстве пересекаются интересы России, Европейского союза и США, а в Центральной Азии еще и интересы Китая. При этом так называемые «цветные революции» Грузии, Украины, Киргизии имеет смысл рассматривать не столько как причину, сколько как следствие глубокой политической дестабилизации на постсоветском пространстве, вызванной борьбой групп с разной геополитической ориентацией внутри элит новых государств. В то же время сами «цветные революции» не только не стабилизируют ситуацию в бывших советских республиках, но нередко способствуют еще большей политической, социальной и экономической дестабилизации вплоть до раскола постсоветских обществ по этническому или региональному признаку.