Текст книги "Политическая конфликтология"

Процессы этнополитической мобилизации обратимы, т. е. наряду с мобилизацией возможна и этнополитическая демобилизация. В этом случае исключительную роль играют:

• фактор времени: кратковременное доминирование этнополитических установок в массовых ориентациях и представлениях людей, как правило, в период обострения межгрупповых отношений;

• субъективный фактор: готовность политических элит к компромиссу, маргинализация «этнических предпринимателей», своевременность и содержание принятых политических решений по разрешению возникшего кризиса, их реальное осуществление и т. д.

Выделяют пять основных способов урегулирования этнополитических конфликтов:

• консоциация – т. е. инкорпорация этнических групп и прежде всего их элит в политическую и административную структуру государства;

• синкретизм – культурное представительство этнического разнообразия (предоставление права на «национально-культурную автономию») при фактической деполитизации этничности;

• федерализация – децентрализация и разделение власти по вертикали, предполагающая передачу части властных полномочий региональным (т. е. территориальным), а фактически этническим общностям;

• переход от определения гражданства «по крови» к определению его «по почве», что предполагает получение гражданства любым человеком, родившимся на территории данного национального государства;

• символическая политика – поиск общих исторических символов, общих героев, общих лояльностей, изъятие из публичной речи понятий, которые приобрели в языке устойчивый негативный смысл («лица кавказской национальности») и замена их нейтрально окрашенными.

Однако для того, чтобы добиться успеха в урегулировании этнополитических конфликтов, необходим целый ряд благоприятных предпосылок. Этничность должна быть максимально деполитизирована, подчинена приоритету прав человека и свободы личности. Национализм должен не переходить в этнонационализм, а базироваться на общегражданской солидарности и патриотизме. В системе политических отношений этнический фактор не должен играть большой роли и в идеале вообще должен быть исключен из политической сферы как самостоятельный и самоценный фактор при обязательном возрастании его роли в культуре.

Следует помнить, что недопущение открытых этнополитических конфликтов, превентивные меры по их урегулированию – гораздо более эффективная стратегия, чем попытки (чаще всего безуспешные) сформировать конструктивное взаимодействие сторон в рамках уже открытой, манифестной фазы этнополитического конфликта.

Однако для большинства мультиэтничных стран мира практическая реализация этих принципов и задач – дело более или менее отдаленного будущего. Несомненно, консолидированные демократии имеют относительно больший успех в предотвращении и урегулировании этнополитических конфликтов, тем не менее даже они не имеют иммунитета против этнического насилия, и политика идентичностей не всегда легко нивелируется и в плюралистических демократических обществах.

Контрольные вопросы и задания

1. Чем определяются значение и роль этнического фактора в политических конфликтах?

2. В чем состоит специфика этнополитических конфликтов?

3. Опишите и дайте характеристику основных этапов этнополитической мобилизации.

4. Перечислите факторы, повышающие риски возникновения этнополитических конфликтов.

5. Приведите примеры этнополитических конфликтов на территории бывшего СССР.

6. В каких регионах современной России, по вашему мнению, сохраняется потенциальная опасность этнополитических конфликтов и почему?

Глава VI. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКТОР ПОЛИТИЧЕСКИХ КОНФЛИКТОВ

Современные исследования специалистов в области социальной и политической психологии показывают, сколь велика роль в любых конфликтах, в том числе и политических, психологических факторов, и заставляют задуматься о том, что их недооценка лежит в основе многих неудач в урегулировании и разрешении конфликтов. Рассмотрим наиболее известные психологические механизмы возникновения и развития конфликтов.

Один из таких механизмов можно определить как несовместимость индивидуально выгодных стратегий поведения и благополучия общества в целом. Этот механизм хорошо иллюстрируют такие социальные дилеммы, как «дилемма заключенного» и «трагедия общинных пастбищ».

Дилемма заключенного описывается как ситуация с двумя подозреваемыми, которых по отдельности допрашивает прокурор. Они оба виновны, но у прокурора есть доказательства лишь небольшой вины каждого из них. Он предлагает по отдельности каждому подозреваемому сознаться: если один из подозреваемых сознается, а другой – нет, то прокурор гарантирует сознавшемуся иммунитет, а его признание будет использовано для доказательства вины другого подозреваемого. Если сознаются оба, то каждый получит умеренный срок. Если не сознается ни один, то для обоих наказание будет незначительным. Нетрудно просчитать, что обоюдное непризнание для них более выгодно. Однако многочисленные исследования показали, что многие признаются, несмотря на то, что совместное признание ведет к более суровым приговорам. Эта дилемма загоняет участников в некую психологическую ловушку: люди осознают, что, сотрудничая, они могли бы взаимно выиграть, тем не менее отказываются от сотрудничества и от доверия друг другу.

«Трагедия общинных пастбищ» представляет собой ситуацию, в которую попадают 100 фермеров, живущих рядом с пастбищем, способным прокормить ровно 100 коров. Но в какой-то момент один из фермеров решает, что если он выпустит на выгон еще одну корову, то излишнего выпаса будет всего 1 %, а он удвоит свою выгоду. Фермер добавляет еще одну корову. Но все фермеры оказываются такими же «догадливыми» и все выпускают еще по одной корове. Пастбище погибает.

Подобные дилеммы демонстрируют, что эгоистическое стремление к личным целям может оказаться гибельным для всех. Примером реализации этого механизма может быть гонка вооружений, возрастание военных расходов, поскольку одностороннее разоружение делает готовое к сотрудничеству государство уязвимым перед возможным нападением государств, не готовых сотрудничать.

Для этих дилемм характерно явление, которое психологи называют «ошибкой атрибуции» и которое заключается в том, что свое поведение участник объясняет сложившейся ситуацией («я должен был себя защищать», «я был поставлен в такие условия»), а поведение другой стороны – принципиальной позицией («он агрессор», «он стремится к получению преимущества»). Большинство соперников так и не осознают, что другие допускают по отношению к ним точно такую же ошибку атрибуции. Психологические исследования также показали смену мотивов в процессе взаимодействия. Сначала сторона желает получить некую выгоду, затем – минимизировать потери и в конце – избежать поражения. Эта смена мотивов очень четко проявилась у американского президента Л. Джонсона во время развертывания вьетнамской войны, такая же тенденция наблюдается сегодня у американского президента Дж. Буша-младшего в связи с ситуацией в Ираке.

Большинство конфликтов, построенных по принципам дилеммы заключенного и дилеммы общинных пастбищ, нельзя рассматривать как игру с нулевой суммой, так как сумма выигрышей и проигрышей обеих сторон не обязательно равняется нулю: сотрудничая, оба участника могут выиграть, соперничая – могут и проиграть. С 1979 по 1988 г. шла война между Ираном и Ираком, в ней погибло порядка миллиона человек, а когда она закончилась, линия границы, из-за которой и начался этот вооруженный конфликт, осталась на том же месте.

С точки зрения психологии, особый интерес представляют особенности восприятия друг друга сторонами политического конфликта.

Эти особенности влияют на развитие самого конфликта, без их понимания невозможно найти оптимальные пути разрешения спорных вопросов. Многие исследования, осуществляемые политическими психологами, показывают, что восприятие в условиях конфликта весьма стереотипно и включает в себя два аспекта: эмоциональный аспект– сильную негативную эмоциональную окраску, чувство враждебности по отношению к противоположной стороне, недоверие, страх, подозрительность; а также когнитивный аспект – стремление к упрощению информации, отсутствие альтернативных вариантов решений, схематизм при оценке фактов, крайнюю избирательность восприятия (воспринимается только та информация, которая подтверждает правоту одной из сторон, остальная информация игнорируется).

Известные современные исследователи проблем психологии политических конфликтов Л. Росс и Р. Нисбетт в своей книге «Человек и ситуация. Уроки социальной психологии» отмечают:

«События на Ближнем Востоке, в Боснии, на Кавказе и в Руанде со всей непреклонностью свидетельствуют о том, что каждая из сторон, вовлеченных в международные или межэтнические столкновения, пребывает в уверенности, что только она обладает «объективным», т. е. соответствующим реальности, видением проблемы. Претензии, действия и их оправдания, приводимые противоположной стороной, объясняются корыстными намерениями или предвзятостью подхода и даже расцениваются как свидетельство присущей противнику непорядочности и бесчеловечности. Более того, протесты и попытки вмешательства со стороны третьих лиц отметаются из-за того, что они якобы основаны на ложных посылках, что служит дополнительным подтверждением того, что лишь «наша» сторона видит истину и вполне понимает создавшееся положение, что лишь «мы» одни в состоянии оценить неразумность и вероломство противоположной стороны»[16]16
  Росс Л., Нисбетт Р. Человек и ситуация. Уроки социальной психологии. М., 1999.


[Закрыть].

Восприятие событий в условиях конфликта искажено. У человека возникает иллюзия собственного благородства, склонность гордиться своими делами и уклоняться от авторства дурных поступков, а любые поступки противоположной стороны объяснять ее «злым умыслом». Тенденция к самооправданию заставляет отрицать вред даже от дурных поступков, которые невозможно скрыть. Во время международных конфликтов, когда напряженность возрастает, рациональное мышление становится затруднительным и возникает психологический феномен, который американскими психологами был назван «дьявольским образом врага». «Образ врага» примитивен и стереотипен. В соответствии с этим образом «дьявольское» всегда приписывается противнику, а собственное поведение воспринимается как правильное и адекватное. Все благородные поступки соперника связываются с его стремлением достичь какой-либо выгодной цели, свои же добродетельные поступки объясняются своими позитивными качествами. Собственные неблаговидные действия попросту не замечаются или оправдываются сложившимися обстоятельствами.

В конфликте происходит обесчеловечение противника. Вследствие этого никакого сочувствия к противоположной стороне не допускается, иногда это распространяется и на трагические обстоятельства, например стихийное бедствие или катастрофу.

Для конфликтных ситуаций характерно не только искаженное, но и гипертрофированное восприятие: конфликтующие стороны воспринимают незначительные факты и обстоятельства как весьма важные, имеющие первостепенное значение. Впрочем, иногда конфликт вызывает и прямо противоположную реакцию успокоения. Она проявляется в отказе верить в то, что противник решится на какие-либо серьезные действия. Так было, например, в 1941 г., когда И. Сталин до последнего дня не верил в возможность германской агрессии, хотя отношения между СССР и Германией постепенно ухудшались.

В политической психологии хорошо известен феномен «зеркальных образов». Он проявляется в том, что участники конфликта воспринимают и оценивают одни и те же события столь различным образом, что их оценки данных событий приобретают зеркальный, т. е. диаметрально противоположный характер, при явно выраженном эмоционально отрицательном отношении к сопернику. Исследования американских политологов и психологов американского и российского восприятия одних и тех же фактов, например торговли оружием, патрулирования подводных лодок у берегов других стран, выявили, что эти факты оценивались как более опасные и враждебные, когда они исходили от противоположной стороны. Например, американское правительство рассматривало советское вторжение в Афганистан аналогично тому, как советское правительство рассматривало американское вторжение во Вьетнам.

Взаимно негативное восприятие становится препятствием для урегулирования конфликтов и достижения мира. Наличие «зеркальных образов» приводит к тому, что конфликтующие стороны считают свои интересы и цели не совпадающими в большей степени, чем это есть на самом деле. Следствием этого становится дальнейшее расширение и углубление конфликта. Более того, негативные образы одной стороны влияют на образы другой, усиливая их враждебный характер. Рациональные аргументы в таких условиях отбрасываются в сторону[17]17
  Лебедева М. М. Политическое урегулирование конфликтов. М., 1997. С. 52.


[Закрыть].

Тем не менее искажения восприятия меняются по мере того, как конфликт начинается, разгорается и гаснет. Образ врага разрушается, если враг становится союзником. Анализ американских массмедиа показал, что постепенно «агрессивные, жестокие, вероломные» японцы времен Второй мировой войны стали восприниматься американцами как «дисциплинированные, трудолюбивые, изобретательные» союзники. Восприятие немцев после двух мировых войн также претерпевало изменения: отношение менялось от ненависти до глубокого уважения.

Психологическим механизмом возникновения и существования конфликта является и восприятие несправедливости. Люди воспринимают справедливость как некий баланс, т. е. как распределение вознаграждения пропорционально вкладу каждого. Конфликт возникает тогда, когда есть ощущение дисбаланса, сомнения в справедливости вознаграждений и оценки вкладов. Но каковы критерии, которые могут объективно показать вклад каждой из сторон? Неизбежные разногласия при определении вклада порождают восприятие несправедливости и вызывают ответную реакцию. Это может быть либо снижение своей роли и самооценки, согласие с приниженным положением, либо требование компенсации от другой стороны, выражение протеста, стремление к обману, либо возмездие, борьба. Чем выше сторона оценивает свой вклад, тем сильнее ощущение обделенности и стремление к справедливости. Мощные социальные протесты характерны для тех социальных слоев, которые сильнее ощущают несправедливость своего положения.

По мере того как конфликт переходит в более острую стадию, у его участников возникает ощущение, будто соперник имеет большую свободу в выборе действий, а собственные действия представляются вынужденными, ответными. Акции же противоположной стороны, напротив, расцениваются как провокационные, заранее хорошо продуманные и подготовленные.

Исследователями описан еще один феномен, нередко встречающийся в политической практике. Он заключается в том, что у непосредственных участников конфликта возникает иллюзия полного единства их интересов и интересов союзников. В результате конфликтующая сторона ведет себя более рискованно, чем следовало бы, она может даже идти на обострение конфликта в надежде на помощь извне, стремясь втянуть в конфликт своих сторонников, находящихся пока вне этого конфликта. Так было, например, в начале натовских бомбардировок Югославии, когда руководство этой страны рассчитывало на гораздо более существенную помощь России, чем она в действительности могла оказать.

В условиях конфликта усиливается групповая идентификация и групповая сплоченность. Каждая из участвующих в конфликте групп становится в эмоциональном отношении единой и монолитной, а каждый член такой группы воспринимает самого себя с позиций норм и оценок, господствующих в группе. Нивелируются внутригрупповые различия: люди, имеющие различный социальный статус, выступают как бы «на равных». У участников конфликта появляется чувство удовлетворения от нахождения среди друзей, возрастает самооценка, формируется чувство безопасности, поскольку группа рассматривается как защитник. Одновременно со всем этим желание думать о своей группе хорошо ведет к отторжению положительной информации о противоположной стороне. Образ врага усиливается, и это еще больше мобилизует членов группы на победу в конфликте. Высокая степень групповой идентификации и групповой сплоченности приводит к психологическому освобождению членов группы от ответственности за нарастание конфликта, у них появляется легкость в принятии решений и притупляется чувство риска. Противоборствующие стороны стремятся идти до конца.

Чем дольше длится конфликт, тем менее адекватным становится восприятие действительности его участниками, чем сильнее конфронтация, тем примитивнее аргументы, используемые каждой из сторон. Выяснение отношений превращается в таком случае в своеобразный «диалог глухих», в котором участники слышат только себя. Такой «диалог» вместо взаимопонимания приводит к противоположному результату. Участники конфликта все жестче отстаивают собственные позиции, страсти накаляются с новой силой, в орбиту противостояния втягиваются новые субъекты, происходит эскалация конфликта.

Политические конфликты, особенно в международной сфере, могут приводить к весьма серьезным последствиям: гибели людей, разрушению материальных ценностей, расходованию необходимых для продуктивного развития общества ресурсов, поэтому большое значение приобретают проблемы их мирного урегулирования.

При урегулировании политических конфликтов используется целый ряд приемов и подходов, основанных на учете психологических аспектов конфликтных ситуаций. Как было показано выше, в развитии и обострении конфликтов негативную роль играют особенности восприятия противниками друг друга. Следовательно, при урегулировании конфликтов необходимо искать пути изменения такого восприятия. Например, снятию негативных моментов восприятия в условиях конфликта помогает обращение к независимым экспертам.

Важным способом изменения отрицательных образов и ломки сложившихся стереотипов на уровне массового сознания может стать активное использование средств массовой информации. Если печать, радио и телевидение вместо создания и поддержания образа врага будут подчеркивать взаимовыгодность решения спорных проблем путем переговоров, у участников конфликта могут измениться представления о намерениях противоположной стороны. Для формирования адекватного восприятия друг друга субъектами конфликта весьма полезны непосредственные личные контакты их представителей между собой. Такие контакты позволяют открывать в другой стороне черты сходства и устанавливать позитивные взаимоотношения.

Наиболее распространенный способ разрешения политических конфликтов – проведение переговоров. В литературе существует три основных подхода к определению сущности переговорного процесса. Первый подход подразумевает, что переговоры обязательно исходят из общих интересов переговаривающихся сторон и поэтому представляют собой мероприятия, ориентирующиеся на сотрудничество. Второй подход предполагает, что интересы сторон могут быть различными и даже взаимоисключающими, переговоры же возможны при наличии взаимозависимости их участников, позволяющей достичь выгодного для всех соглашения. Третий подход допускает как противоборство, так и сотрудничество, наличие как общих, так и взаимоисключающих интересов[18]18
  Фельдман Д. М. Политология конфликта. М., 1998. С. 161.


[Закрыть].

В любом случае для успеха переговоров важно создание благоприятной психологической атмосферы. Сильным средством влияния на складывающуюся в ходе переговоров ситуацию может стать некий баланс вознаграждения и наказания оппонента. Психологическим наказанием может быть атмосфера напряженности, ощущение тупика за столом переговоров. Вознаграждением же могут быть положительные эмоции, связанные с чувством безопасности, собственного достоинства, ощущением успеха и самореализации.

Когда речь идет о переговорах, участниками которых выступают представители разных государств и наций, учитывается их национальная специфика, в том числе и особенности этнической психологии. Например, отличительное свойство русского национального характера – способность доводить все до крайностей, до пределов возможного. На переговорах это может проявляться по-разному: и как стремление постоянно придерживаться чересчур жесткой линии поведения, и, наоборот, как неожиданное для партнера полное и безоговорочное принятие его предложений. Немцы уделяют больше внимания подготовительной стадии переговоров, тщательно прорабатывают свою позицию. Англичане, напротив, к подготовительной стадии равнодушны: они полагают, что наилучшие решения могут быть найдены в процессе самих переговоров в зависимости от позиции партнеров. Для китайского стиля ведения переговоров, по мнению специалистов, характерно четкое разграничение этапов переговорного процесса. На начальном этапе китайцы склонны обращать особое внимание на внешний вид партнеров, манеру их поведения. Уступки они стремятся делать к концу переговоров, после того как оценят возможности противоположной стороны. Американцы же гораздо менее склонны следовать какому-либо строгому разграничению этапов, но все время поддерживают высокий темп ведения переговоров (см. главу XIV).

Для успешного ведения переговоров, кроме знаний и понимания сути спорных проблем, необходимы и определенные личностные качества участников переговорного процесса. В частности, речь идет о психологической готовности договариваться и принимать решения, целеустремленности. В конфликтологии существует такое понятие, как конфликтоустойчивость, в целом характеризующая способность человека сохранять конструктивные способы взаимодействия с окружающими вопреки воздействию конфликтогенных факторов. Конфликтоустойчивость определяется умением человека управлять своими эмоциями и выражать их, не оскорбляя оппонента, умением анализировать, прогнозировать, находить альтернативные решения и вести полемику, стремлением решить проблему и обсуждать как свои интересы, так и интересы других участников конфликта.

Серьезным фактором, влияющим на ход переговоров, могут стать установки их участников. Установки могут быть двух типов – ориентированные на ситуацию или на межличностные взаимоотношения.

Участники переговоров, ориентированные на ситуацию, склонны видеть в переговорах только объективную сторону: соотношение сил, параметры ситуации и т. д. Участники с ориентацией на межличностные отношения готовы либо к сотрудничеству с противоположной стороной, либо к конкурентным отношениям и торгу с партнером. Специалисты по переговорам отмечают, что стремление не отступать от своей позиции может быть обусловлено «оптимистической самонадеянностью» участников переговорного процесса.

Важную роль в урегулировании любых конфликтов способна играть третья сторона. В политических конфликтах международного характера участие третьей стороны может выражаться в оказании добрых услуг, посредничестве, арбитраже и т. д. В качестве третьей стороны могут выступать иностранные государства, международные межправительственные и неправительственные организации. Но в любом случае их представляют живые люди, поэтому в деятельности третьей стороны по урегулированию международных политических конфликтов следует учитывать ряд социально-психологических моментов. Например, в истории международных отношений в прошлом часто прибегали к практике арбитража. В последнее время такая форма урегулирования конфликтов используется гораздо реже, хотя существуют специальные международные органы, призванные разбирать споры между государствами в арбитражном порядке. Созданная еще в 1899 г. и расположенная в Гааге Постоянная палата третейского суда за весь XX в. рассмотрела только около тридцати конфликтных ситуаций в отношениях между государствами (см. главу XV).

Представляется, что причины столь прохладного отношения к арбитражу как форме участия третьей стороны в разрешении международных конфликтов кроется, помимо прочего, и в психологических особенностях подобной практики. По мнению известного российского специалиста в области психологии конфликта Н. Гришиной, «модель арбитража» обладает рядом потенциальных недостатков, среди которых – принятие решения «арбитром» как поиск «истины», что является неадекватным подходом к проблемам человеческих отношений; принятие решения «в пользу» одной из сторон (или решения более выгодного для нее), что вызывает негативные реакции в адрес «арбитра». Кроме этого, принятие решения «арбитром» закрепляет за ним ответственность за реализацию и последствия этого решения. Наконец, решение проблемы конфликта «арбитром» затрагивает лишь его предметный слой, но не аспект взаимоотношений участников ситуации, поэтому полного разрешения конфликта, предполагающего достижение соглашения между его участниками, не происходит[19]19
  Гришина Н. В. Психология конфликта. СПб., 2000. С. 317.


[Закрыть].

Примеры влияния психологических факторов на принятие арбитражного решения можно найти в истории. В частности, российский император Николай I вынужден был выступить в качестве арбитра в споре между государствами, победившими в I Балканской войне (1912–1913 гг.), – Болгарией, Грецией, Сербией и Румынией, которые рассорились между собой по вопросу о разделе территорий. Стремясь не обидеть ни одно из этих близких России в цивилизационном отношении государств, российский император предложил решение, не устроившее никого из участников конфликта и подтолкнувшее их ко II Балканской войне (1913 г.). Эта война усложнила и без того запутанные международные отношения на Юго-Востоке Европы.

Еще более существенное воздействие оказывают психологические факторы на такой вид деятельности третьей стороны, как посредничество. Посредником может быть не только официальный представитель государства или международной организации, но и частное лицо, если оно обладает известностью и авторитетом. Поэтому для совершенствования посреднической деятельности по урегулированию международных конфликтов можно использовать результаты психологического исследования и обобщения практики медиации (посредничества) в конфликтных ситуациях на уровне межличностных отношений. Эти исследования свидетельствуют о более высокой эффективности посредничества по сравнению с другими видами деятельности третьей стороны[20]20
  Mediation in International Relations: Multiple Approaches to Conflict Management / Ed. by J. Bercovich and J. Rubin. N. Y., 1992. P. 58.


[Закрыть].

С одной стороны, специалисты отмечают факт позитивного влияния самого присутствия третьей (нейтральной) стороны и снижения степени деструктивности во взаимодействии конфликтующих сторон. С другой – посредник организует диалог между участниками конфликта, тем самым активизируя их деятельность в направлении разрешения конфликта и принятия взаимоприемлемых решений.

Но каковы условия эффективного посредничества? Важным фактором эффективности посредничества является мотивация по урегулированию отношений и разрешению конфликта; высокая мотивация сторон способствует успеху медиации. Другим важным фактором успешного посредничества выступает доверие участников конфликта к самому процессу медиации. Существенный фактор – добровольность и согласованность (желание всех участников конфликта) обращения к посреднику, а также особенности самого процесса медиации, т. е. конкретной деятельности посредников.

Существуют ли ограничения в использовании медиаторства? Да, психологи отмечают и возможные негативные аспекты участия третьей стороны в разрешении конфликтов. Вмешательство третьей стороны может нарушить стабильность, равновесие в отношениях сторон, кроме этого, третья сторона может иметь и свои собственные интересы (например, сохранить за собой репутацию и позицию посредника). Участие третьей стороны также может привести к заключению соглашений, которые будут в большей степени результатом внешнего воздействия, чем внутреннего согласия участников конфликта, что обусловит непрочность соглашений[21]21
  Rubin J. Models of Conflict Management // Journal of Social Issues. Vol. 50, № 1, 1994. P. 36.


[Закрыть]. Тем не менее посредничество признается специалистами весьма эффективным способом разрешения конфликтов.

Психолог Ч. Осгуд предложил и обосновал стратегию «постепенные и обоюдные инициативы по разрядке напряженности» (сокращенное название – ПОИР, или GRIT), предназначенную для снятия напряжения и деэскалации конфликта. Суть этой стратегии заключается в том, что одна из сторон сначала заявляет о своем стремлении к миру, а затем делает несколько небольших примирительных акций и приглашает противника последовать ее примеру. Предварительные заявления позволяют правильно интерпретировать ее добровольные акции не как признак слабости, а как добрую волю. Эти акции вызывают и определенный общественный резонанс, вынуждающий противника соблюдать нормы взаимности. Демонстрируя надежность и честность, инициативная сторона в полном соответствии с заявлением делает ряд поддающихся проверке акций и оставляет свободу выбора противнику для ответных шагов. Когда противник в ответ делает миролюбивые акции добровольно, его установки смягчаются.

Стратегия ПОИР предназначена для снижения международной напряженности, она носит примирительный характер, но требует соблюдения некоторых правил. Во-первых, инициативные примирительные акции должны быть невелики, чтобы они не подорвали ничьей безопасности, а скорее, обратили внимание на готовность идти по пути примирения. Во-вторых, если другая сторона осуществит агрессивную акцию, первая ответит тем же, давая понять, что не потерпит эксплуатации, но ответные меры не должны быть гиперреакцией, которая могла бы повлечь за собой новый виток конфликта. В-третьих, если противник также предпринимает шаги к примирению, на них следует равный или даже чуть больший ответ.

Подобные ПОИР-стратегии применяются в практике международных отношений. Например, в период Берлинского кризиса в начале 1960-х гг. советские и американские танки стояли друг против друга, но постепенно обе стороны начали отводить свои танки назад, отвечая на каждый такой шаг новым шагом.

10 июня 1963 г. американский президент Дж. Кеннеди произнес речь «Стратегия мира», а затем объявил о прекращении Соединенными Штатами всех ядерных испытаний в атмосфере и не возобновлении их до тех пор, пока этого не сделает другая сторона. Советский лидер H. С. Хрущев спустя пять дней объявил, что он останавливает производство стратегических бомбардировщиков. Последовали дальнейшие взаимные уступки. США стали продавать СССР пшеницу, а Советский Союз согласился протянуть между Кремлем и Белым домом «горячую линию» связи, которой очень не хватало во время Карибского кризиса 1962 г. Вскоре после этого СССР и США вместе с Великобританией заключили Московский договор о запрещении ядерных испытаний в трех сферах. Произошло явное снижение напряженности в отношениях между двумя странами и в мире в целом.