Текст книги "Политическая наука №2 / 2014. Трансформации европейского политического пространства"

1. Поэтапное предоставление потребителям права свободно выбирать поставщиков энергоресурсов, включая возможность приобретать энергоресурсы у производителей из других стран ЕС. Таким образом потребитель перестает быть «привязанным» к той сетевой компании, которая обслуживает его регион. Именно свобода выбора поставщика мыслилась авторами реформы как ключевой механизм стимулирования конкуренции на энергетическом рынке и, соответственно, должна была привести к падению цен на энергоресурсы для конечных потребителей. Согласно директивам 2003 г., все коммерческие потребители получили такое право 1 июля 2004 г., а домохозяйства – 1 июля 2007 г. (отметим, что в некоторых странах ЕС рынки были полностью либерализованы гораздо раньше).

Однако далеко не во всех странах потребители активно пользуются этим правом на практике. Предсказуемо доля потребителей, меняющих поставщика, более высока среди крупного бизнеса. Но и этот показатель превышает 5% лишь в десяти странах ЕС. В меньшей степени выгодами от либерализации ЭР смогли воспользоваться малые потребители. Из табл. 1 видно, что по доле переключений для домохозяйств и малого бизнеса лидирует Великобритания; в ней ежегодно меняют поставщика 17–19% потребителей этого класса. Впрочем, Великобритания во всех отношениях является пионером либерализации ЭР и активным лоббистом этого процесса на уровне ЕС. Доля переключений существенна (8–10%) также в Бельгии, Нидерландах, Северных странах (либерализация рынков в этих странах проводилась независимо от аналогичной политики ЕС), Италии и Германии. Если считать свидетельством развитого конкурентного рынка вышеуказанный уровень в 8–10% переключений для малых потребителей, то ситуация в подавляющем большинстве стран ЕС (1–3%, а во многих странах – лишь десятые доли процента) свидетельствует как минимум о незавершенности реформ. Среди факторов, затрудняющих переключение потребителей (особенно малых), следует выделить отсутствие информации и административные барьеры.

Таблица 1

Уровень конкуренции на рынках электроэнергии стран ЕС

(1) малые промышленные потребители и домохозяйства;

* – только домохозяйства;

** – весь розничный рынок;

*** – доля одной компании;

**** – доля четырех компаний;

***** – доля двух компаний.

Составлено по документам Европейской комиссии SEC (2002) 1038, SEC (2010) 251, SWD (2012) 368.

Разрушение монопольной структуры рынков за счет разделения вертикально интегрированных компаний (ВИК), т.е. разделения функций добычи / генерации, транспортировки и распределения. На основе директив 2003 г. юридическое разделение производителей и операторов транспортных систем осуществлено к 1 июля 2004 г., а производителей и операторов крупных распределительных систем – к 1 июля 2007 г. Постепенно ЕС повышает требования к качеству разделения функций. Комиссия убеждена, что юридическое разделение не в состоянии обеспечить равные условия для независимых производителей, и сдерживает развитие конкуренции на ЭР. Однако сформулированное в ТЭП предложение ввести обязательное разделение собственности встретило жесткое сопротивление со стороны ряда стран ЕС (Германия, Франция, Австрия, Болгария, Латвия, Люксембург, Словакия и Кипр). С другой стороны, в ЕС сформировалась группа сторонников разделения собственности (Великобритания, Бельгия, Дания, Португалия, Румыния и Швеция).

Итоговый текст ТЭП представляет собой очередной компромисс. Государства-члены вправе выбрать любой из трех вариантов разделения (имеется в виду разделение производства / добычи и транспортировки):

– полное разделение собственности. В этом случае ВИК должна либо передать транспортную сеть независимой компании, либо разделиться на принадлежащие разным собственникам компании, занимающиеся транспортировкой и производством (поставкой) энергии;

или один из двух вариантов юридического разделения:

– независимый системный оператор (НСО, independent system operator). Транспортная сеть остается в собственности ВИК, но фактически вертикальная интеграция устраняется, так как собственник лишается контроля над системой транспортировки. НСО получает практически все функции по управлению сетью, в том числе оперативное управление и инвестиционное планирование;

– независимый транспортный оператор (НТО, independent transmission operator). Транспортная сеть передается в собственность дочерней компании, входящей в состав ВИК. Для обеспечения автономии НТО предусмотрен ряд довольно жестких требований (так называемых «китайских стен»), в частности разработка норм по недопущению дискриминации независимых энергетических компаний и создание органов, контролирующих исполнение этих норм. Изначально именно этот вариант лоббировался крупными энергетическими компаниями. Однако в итоге, как отмечает И. Гудков [2010, с. 62], «модель НТО превратилась в очень сложный и обременительный комплекс мер [и будет] сопряжена с большими затратами [со стороны ВИК] на возведение “китайских стен” (дублирование штата и менеджмента, отдельные офисы и программы, поддержание программы соответствия)».

Теоретически полное разделение собственности способно создать более конкурентную среду. Однако, как демонстрирует табл. 1, на практике такой связи пока не наблюдается. Среди стран, применявших разделение собственности в электроэнергетике в 2010–2011 гг., есть страны с очень сильно монополизированным рынком. Например, в Ирландии три крупнейшие компании контролируют весь рынок розничных продаж, в Португалии – 96% рынка, Чехии – 95, Нидерландах – 80%. С другой стороны, доля трех крупнейших компаний в Австрии (58%) и Германии (43%) существенно меньше, хотя в этих странах разделение собственности не применялось. Кроме того, на основе табл. 1 можно сделать вывод, что в большинстве стран ЕС, несмотря на все реформы, рынки остаются сильно или очень сильно монополизированными, сохраняется безусловное доминирование двух-трех ключевых игроков (олигопольный рынок). Исключением являются лишь Австрия, Великобритания, Германия, Италия и Словакия, где тройка крупнейших компаний контролирует не более 60% розничного рынка. Впрочем, в Австрии, Германии и Словакии доля крупнейших компаний была на этом уровне и до начала реформ. Значимое сокращение роли крупнейших компаний на рынке в процессе реформ наблюдалось лишь в Великобритании, Италии, Испании и Болгарии.

2. Введение обязательного доступа третьих лиц к сетям (ДТЛ), что необходимо для реализации права потребителя на выбор поставщика. ДТЛ подразумевает обязанность оператора сети транспортировать не принадлежащий ему энергоресурс от продавца к покупателю, получая за свои услуги лишь плату за транспортировку. Это позволяет потребителю свободно выбирать поставщика энергоресурсов, будучи уверенным, что обслуживающая его регион распределительная (или транспортная) сеть обеспечит доставку. Таким образом, ДТЛ является непременным условием организации конкуренции между различными поставщиками энергоресурсов.

При этом транспортные тарифы достаточно жестко регулируются государственными органами. Регулятор по предложению оператора сети утверждает либо тариф на транспортировку энергии, либо методику его определения. В теории государственный контроль за тарифообразованием должен предотвратить попытки сетевых операторов получить монопольную ренту и привести к снижению транспортных расходов. Однако, как показано в табл. 2, доля сетевых услуг в цене электроэнергии в подавляющем большинстве стран за прошедшее десятилетие не изменилась и составляет 40–50%. Таким образом, даже государственный контроль не лишил сетевые компании возможностей извлекать монопольную ренту, причем не важно идет ли речь о сетях, входящих в состав ВИК, или о независимых сетевых компаниях. Исключение представляют лишь Великобритания и Ирландия, где с 2001 г. имело место неуклонное снижение доли транспортных расходов в цене электроэнергии. Это лишний раз подтверждает высокую степень либерализации ЭР Великобритании и неспособность / нежелание большинства стран ЕС проводить реформы столь же последовательно.

Таблица 2

Монопольная рента сетевых компаний

(1) Цена без учета налогов

Составлено по данным сайта Евростат и документу Европейской комиссии SEC (2002) 1038.

Следует отметить, что чем дальше продвигаются реформы, тем сильнее становится сопротивление со стороны значительного числа стран-членов, что способствует гетерогенности нормативно-регулятивной среды. Это сопротивление проявляется и в ходе принятия законодательства на уровне ЕС, и в ходе его имплементации, и в регулятивной практике на национальном уровне. Выше уже упоминалось о напряженных дискуссиях, которые имели место в 2007–2009 гг. по поводу введения разделения собственности и закончились не в пользу реформаторов. Характерно, что в ходе обсуждения звучали тезисы, ставившие под сомнение саму идеологию реформы. Например, министр энергетики Франции Ален Жюппе заявил: «Даже интенсивная конкуренция не всегда создает возможность для снижения цен» [Bulletin … 2007] Спрашивается, а ради чего тогда уже 15 лет ломается ранее существовавший режим регулирования рынков?

За неприятием идеи разделения ВИК крылось стремление сохранить государственный контроль над энергетическими компаниям. В особенности это справедливо для стран ЦВЕ (Чехии, Эстонии, Болгарии, Латвии, Словении, Словакии), однако и в ряде старых членов ЕС государство сохраняет контроль над энергетическими компаниями, будучи их основным собственником (в частности, во Франции).

Еще одним аргументом, часто использовавшимся противниками разделения ВИК, был тезис о том, что выделенные в самостоятельные компании сети не будут заинтересованы в развитии сетевой инфраструктуры, а также не будут иметь необходимого для этого объема финансовых средств. Признанием важности этого аргумента стало введение обязательных 10‐летних инвестиционных планов развития инфраструктуры, за исполнением которых теперь следят национальные регуляторы. Однако этот шаг является очевидным признанием неспособности создаваемой модели энергетического рынка обеспечить стабильность функционирования и развитие сетей за счет рыночных сил. Государственное вмешательство в форме даже не индикативного, а обязательного планирования – это весьма странный способ регулирования рыночной экономики.

Значительные сложности постоянно возникают в ходе имплементации законодательства ЕС на национальном уровне. К примеру, в 2006 г. Еврокомиссия направила 16 странам ЕС обоснованные заключения о невыполнении ими норм второй электрической и газовой директив. В числе основных проблем Комиссия указала недостаточные меры по разделению функций, дискриминацию при обеспечении ДТЛ к сетям (в частности, в пользу долгосрочных контрактов), недостаточные полномочия национальных регуляторов, высокие барьеры входа на рынок, чрезмерное распространение регулируемых цен для конечных потребителей, административные препятствия для смены поставщика и т.п. Уже имеется несколько решений Суда ЕС, в которых государства признаны виновными в некачественной имплементации упомянутых директив в национальное право (Люксембург, Испания, Швеция, Бельгия). Против некоторых стран расследование о невыполнении норм Второго энергопакета открывалось повторно. А в 2010 г. Комиссия направила обоснованные заключения 20 странам ЕС в связи с невыполнением ими регламентов о трансграничных поставках электроэнергии и газа.

Еще сложнее проходит имплементация ТЭП. Официально период его имплементации закончился 3 марта 2011 г. Однако к указанному сроку ни одна (!) из 27 стран ЕС не успела реформировать свое законодательство. После полугодовой отсрочки Комиссия начала официальные расследования о нарушении срока имплементации положений ТЭП против 14 стран. Позднее Комиссия инициировала расследование еще против шести стран, в которых Комиссия сочла имплементацию неполной или некорректной. В целом 20 стран ЕС не вовремя или не качественно реализовали положения ТЭП – хороший пример единства нормативно-регулятивной среды ЭР. Против семи из них (Словении, Польши, Финляндии, Эстонии, Румынии, Болгарии и Великобритании) Еврокомиссия уже подала иски в Суд ЕС.

Но даже в условиях качественной имплементации нового законодательства на национальном уровне крупные ВИК используют все возможные лазейки для сохранения своего монопольного положения на рынке, а национальные регуляторы не всегда имеют средства и волю для противодействия. В 2006–2010 гг. Комиссия провела несколько антимонопольных расследований против крупнейших энергетических компаний стран Западной Европы. Самый крупный штраф на газовом рынке ЕС был наложен на «E.ON» и «GdF»: в 2009 г. их обязали заплатить по 553 млн евро за сговор на германском и французском рынках. Ряду компаний («RWE», «Distrigas», «GdF», «ENI» и др.), чтобы избежать штрафов, пришлось в рамках мирового соглашения с Еврокомиссией взять на себя специальные обязательства – например, по продаже трубопроводов, снижению объема резервирования мощностей транспортировки газа, модификации долгосрочных сбытовых контрактов. Конечно, можно интерпретировать эти факты как подтверждающие высокую эффективность Комиссии как органа, контролирующего соблюдение права ЕС. Но возникает вопрос: почему национальные регуляторы не выявили этих нарушений? Либо из-за отсутствия достаточных полномочий и опыта, либо из-за снисходительного отношения к деловым практикам национальных «энергетических чемпионов». А это дает весомые основания констатировать несовершенство нормативно-регулятивной среды и отсутствие единообразной практики регулирования.

Инфраструктурное единство энергетического рынка ЕС

Политическое пространство энергетического рынка ЕС должно опираться на инфраструктурное единство рынка, без которого невозможны трансграничные поставки энергии и, соответственно, конкуренция производителей из разных стран. К тому же инфраструктурное единство является важнейшей предпосылкой обеспечения энергетической безопасности, в частности маневра потоками энергии в случае перебоев поставок с какого-либо направления. Поэтому Евросоюз придает большое значение развитию трансграничной инфраструктуры, упрощению порядка трансграничных поставок и снижению их стоимости.

Программа развития Трансъевропейских энергетических сетей существует с середины 1990‐х годов, но лишь в 2003 г. она была напрямую увязана с задачей создания единого ЭР. С этого момента деятельность ЕС в сфере «соединения, облегчения взаимодействия и развития Трансъевропейских энергетических сетей и доступа к этим сетям» имеет основной целью «поощрение эффективного функционирования внутреннего рынка в целом и внутреннего энергетического рынка» [European Parliament and Council, 2003]. Последние решения ЕС требуют от государств создать процедуру выдачи разрешений на строительство по принципу «одного окна». Эта процедура не должна занимать более трех лет, а строительство должно быть начато не позднее двух лет с момента получения разрешения.

Кризис с транзитом российского газа через Украину в январе 2009 г. заставил Евросоюз обратить еще большее внимание на развитие энергетической инфраструктуры. Обнародованное 17 ноября 2010 г. сообщение Еврокомиссии «Приоритеты энергетической инфраструктуры до 2020 г. и после» наметило комплексную долгосрочную программу развития энергетической инфраструктуры. Как заявил комиссар ЕС по энергетике Г. Эттингер, «мы вернулись в XIX век, мы снова должны впрыснуть деньги [в энергетическую инфраструктуру]» [Bulletin … 2010]. Позднее регламент о стимулировании инвестиций в энергетическую инфраструктуру зафиксировал список приоритетных проектов.

Однако масштабное планирование еще не означает успешной реализации заявленных планов. Как обычно, наиболее сложными являются вопросы финансирования. В 2011 г. Комиссия оценивала затраты на приоритетные проекты в сумме 210 млрд евро до 2020 г. (электроэнергетика – 140, газовая отрасль – 70 млрд евро). Отметим, что годом ранее заявлялось о необходимости инвестировать 1 трлн евро (судя по всему, финансовый кризис вынудил пересмотреть цифры в сторону существенного уменьшения). Жесткий спор разгорелся на заседании Совета министров энергетики 3 декабря 2010 г. Бедные и периферийные страны ЕС настаивали на необходимости финансирования из бюджета ЕС. Богатые страны, которым и придется раскошелиться, настроены к идее коммунитарного финансировании более скептически. В итоге возобладало мнение стран-доноров: ключевая роль в реализации инфраструктурных проектов должна принадлежать рынку.

Как полагает Еврокомиссия, частный сектор может выделить до 70%. Для того чтобы привлечь частных инвесторов, Комиссия предлагает применять меры тарифного стимулирования: устанавливать инвестиционно-привлекательный тариф за доступ к вновь созданной инфраструктуре. Однако в итоге повышенный тариф будет оплачен потребителями энергоресурсов. А поскольку тарифная политика остается в компетенции государств – членов ЕС, заинтересованных прежде всего в социальной стабильности, повсеместная реализация такого подхода представляется проблематичной. Разумеется, в распоряжении регулирующих органов еще имеется механизм инвестиционного планирования. Но в конечном итоге такая практика также перекладывает бремя дополнительных расходов на конечных потребителей и ставит национальные власти перед сложным выбором: развитие инфраструктуры или поддержание социально приемлемых цен на энергоресурсы.

Для обеспечения единства рынка необходимы не только транспортная инфраструктура, но и синхронизированные / единые торговые механизмы. Хорошим примером развития транснациональных торговых площадок являются спотовые рынки электроэнергии. С 1996 г. функционирует «Nord pool» – рынок электроэнергии стран Северной Европы (Норвегия, Швеция, Финляндия, Дания), в 2010 г. к нему присоединилась Эстония, в 2013 г. – Литва. В 2008 г. создана EPEX, объединившая торговые площадки французского и германского операторов спотовых рынков, а также связанные с ними рынки Австрии и Швейцарии. Испанская торговая площадка OMEL также обслуживает потребности португальского рынка электроэнергии. Чешский спотовый рынок, организованный чешской компаний OTE, также обслуживает компании Словакии и Венгрии. Такие торговые площадки безусловно упрощают трансграничные поставки электроэнергии и повышают уровень конкуренции на национальных рынках за счет прихода внешних игроков.

Оценить успехи политики ЕС в сфере построения инфраструктурно единого ЭР путем сравнения планов и практической реализации проектов чрезвычайно сложно. Пожалуй, стоит лишь упомянуть, что цель, поставленная еще в 2001 г., – довести трансграничные мощности в электроэнергетике в каждой стране ЕС до 10% от генерирующих мощностей [European Council, 2002], – так до сих пор и не реализована. Однако есть и другой способ оценки. Инфраструктурное единство призвано создать условия для конкуренции генерирующих / добывающих компаний из разных стран ЕС между собой. Такая трансграничная конкуренция должна вести к выравниванию цен на национальных рынках. Динамика оптовых (спотовых) и розничных цен представлена в табл. 3. Наблюдается постепенное выравнивание оптовых цен пусть не в целом по Евросоюзу, но по отдельным субрегионам, прежде всего в Северной Европе, объединенной на базе «Nord pool», и Центральной части Западной Европы (торговая площадка EPEX). При этом существуют значительные различия в оптовой цене между субрегионами, свидетельствующие о недостатке трансграничных мощностей. Практически изолированы Италия, Греция, Иберийский полуостров, Великобритания и Ирландия. Очень слабо связаны энергосистемы стран Восточной Европы. Трансграничным продажам энергоресурсов, особенно электроэнергии, препятствует не только нехватка транспортных мощностей. Есть неясности с тарифами на трансграничную транспортировку; национальные регуляторы зачастую ассоциируют национальные интересы с интересами крупнейших национальных энергетических компаний и не стремятся усилить конкуренцию на национальных рынках за счет допуска крупных иностранных сбытовых компаний; существует негласное разграничение сфер влияния между компаниями из разных стран.

Конвергенции розничных цен на электроэнергию для домохозяйств не наблюдается даже в субрегионах и даже по сравнению с ситуацией 2000 г. В целом по Евросоюзу розничные цены сегодня колеблются от 56% от среднего по ЕС (Болгария) до 142% (Ирландия). Безусловно, разрыв в ценах несколько сократился; в 2000 г. цены колебались от 46,1% (Чехия) до 154,5% (Италия), но все же разница в 3 раза слишком велика, чтобы объяснять ее лишь различиями в источниках генерации.

Таблица 3

Единство и фрагментация энергетического рынка ЕС

(1) Без учета Мальты, Кипра и Люксембурга.

(2) Среднее арифметическое по странам, имеющим спотовые рынки.

Н. с. р. – нет спотового рынка.

Составлено по данным сайта Евростат и документу Европейской комиссии SEC (2002) 1038.

Что характерно, сопоставимые оптовые цены отнюдь не гарантируют одинаковых розничных цен, что свидетельствует о системных различиях в организации национальных рынков на уровне законодательства и регулятивных практик. Например, при одинаковых оптовых ценах во Франции и в Бельгии розничные цены различались на 50%, в Словакии и Румынии – на 30, в Финляндии и Швеции – на 20%.

Анализируя различные модели оптового ценообразования на газовых рынках стран ЕС, А. Конопляник [Конопляник, 2013, c. 20–21] делает вывод: «Построение единого внутреннего рынка газа ЕС будет происходить в разных странах разными темпами, от разных отправных точек, характеризующих разную насыщенность этих стран энергетической инфраструктурой и разный уровень готовности этих государств применять на практике положения Третьего энергопакета, рассчитанного на высокий уровень либерализации энергетических рынков. Такому высокому уровню в ЕС соответствуют, на мой взгляд, сегодня лишь Великобритания и страны Северо-Западной, но не Центральной и / или Восточной Европы». Добавлю – и не Южной Европы. Этот тезис равным образом справедлив и в отношении рынков электроэнергии.

* * *

В целом итоги 15-летнего процесса либерализации энергетического рынка ЕС весьма противоречивы. Многое сделано, но до реализации поставленных целей еще очень далеко. Стакан то ли наполовину пуст, то ли наполовину полон; он продолжает наполняться, но все медленнее.

Сформировалась разветвленная многоуровневая система управления энергетическим рынком ЕС, включающая в себя институты ЕС, национальных регуляторов и различные транснациональные сетевые структуры. Еврокомиссия, ощущая свою слабость перед лицом многочисленной группы скептически настроенных стран-членов, приложила большие усилия для формирования сетевых структур, которые могли бы стимулировать развитие конкурентоориентированных регулятивных практик и легитимировать последние. После вступления в силу Третьего энергопакета эти сети постепенно встраиваются в иерархическую структуру (национальные регуляторы – Европейские сети операторов транспортировки – АСЭР), которая в конечном итоге замыкается на Комиссию. Очевидно, что таким образом Комиссия стремится переориентировать лояльность акторов, на которых возложена ключевая роль в исполнение политики ЕС – национальных регуляторов, – с национального на общеевропейский уровень.

Нормативно-регулятивная среда энергетического рынка пока еще весьма гетерогенна и не способна обеспечить желаемый уровень конкуренции. Фактические показатели (роль крупных компаний на рынке, активность потребителей, монопольная рента сетей, различие цен на национальных рынках) свидетельствуют о сохранении высокой степени монополизации рынка в большинстве стран ЕС. Значимые успехи в создании конкурентного режима имеются лишь в Великобритании, странах Северной Европы и, в меньшей степени, в центральной части Западной Европы. Политики ЕС зачастую видят причину торможения реформ в зависимости от внешних поставщиков энергии, которые далеко не всегда готовы играть по новым правилам либерализованного рынка. Отчасти поэтому одним из важнейших элементов внешней энергетической политики ЕС является стратегия «экспорта» законодательства с соседние страны с целью трансформировать их по собственному образу и подобию77
  Подробнее о стратегии «экспорта» энергетического законодательства и в целом о внешней энергетической политике Евросоюза см.: [Кавешников, 2013].


[Закрыть]. Однако гораздо большее значение имеют инфраструктурные факторы, а также политическое сопротивление значительной части государств ЕС. В такой ситуации Комиссия вынуждена мириться с половинчатыми и двусмысленными нормами принимаемого на уровне ЕС законодательства, которые частенько еще более выхолащиваются в процессе имплементации. Вертикально интегрированные компании-монополисты активно используют образовавшиеся лазейки для сохранения своего доминирующего положения. А национальные регуляторы, вероятно, реагируя на политические настроения, зачастую снисходительно относятся к деловым практикам национальных «энергетических чемпионов». Впрочем, поведение национальных регуляторов с течением времени может измениться, если Комиссии удастся встроить их в вышеупомянутую «регулятивную вертикаль».

Инфраструктурное единство энергетического рынка ЕС очевидно недостаточно для того, чтобы обеспечить слияние национальных рынков энергии в единый общеевропейский рынок. Осознавая эту проблему, Евросоюз в последние годы все большее внимание уделяется развитию интегрированной инфраструктуры. Таким образом, энергетический рынок ЕС все более напоминает «движущуюся цель». В 2007 г. Комиссия уже рапортовала об успешном завершении проекта, имея в виду, что все потребители получили право выбора поставщика. Сейчас ключевой датой называют 2014 г., рассчитывая к этому моменту обеспечить инфраструктурное единство энергосистем: «Внутренний [энергетический] рынок должен быть завершен к 2014 г., что обеспечит свободное движения газа и электроэнергии» [Conclusions, 2011]. Однако значительная часть намеченных проектов имеет слабое экономическое обоснование; их реализация может существенно увеличить стоимость энергии для конечных потребителей, что не всегда политически приемлемо.

В подготовленном в 2007 г. докладе группы европейских экспертов энергетический рынок ЕС был охарактеризован как «мозаика из 25 стран, каждая со своей [регулятивной] культурой и наследием» [Cosijns, D’Haeseleer, 2007, p. 6]. Пожалуй, это излишне пессимистичный взгляд. Я полагаю, что сегодня вместо единого конкурентного энергетического рынка ЕС существует совокупность национальных / региональных олигопольных рынков, которые не очень сильно связаны между собой и конкурентная среда на которых обеспечивается не столько рыночными силами, сколько все более усиливающимся государственным регулированием.

Литература

Громогласова Е.С. Теория и практика политического управления в Европейском союзе / РАН. ИМЭМО. – М., 2009. – 116 с.

Гудков И.В. Третий энергетический пакет Европейского союза // Нефть, газ и право. – М., 2010. – № 3. – С. 58–66.

Кавешников Н.Ю. Европейский союз после Лиссабонского договора // Европейский Союз в XXI веке: время испытаний. / Под ред. О.Ю. Потемкиной (отв. ред.), Н.Ю. Кавешникова, Н.Б. Кондратьевой. – М.: Весь мир, 2012. – С. 11–34.

Кавешников Н.Ю. Развитие внешней энергетической политики Европейского союза // Вестник МГИМО-Университета. – М., 2013. – № 4. – С. 82–91.

Конопляник А. Газовый рынок Европы: однообразие или многообразие ценообразования? // Нефтегазовая вертикаль. – М., 2013. – № 15–16. – С. 16–24.

Романова Т.А. «Третий пакет» и будущее «Газпрома» // Россия в глобальной политике. – М., 2007. – № 6. – С. 69–82.

Транснациональные политические пространства: явление и практика / Под ред. М.В. Стрежневой. – М.: Весь мир, 2011. – 376 с.

Bulletin quotidien Europe. – Brussels, 2007. – N 9415, 27 April.

Bulletin quotidien Europe. – Brussels, 2010. – N 10271, 7 December.

Christopher J., Cabau E. The internal energy market / Ed. by Jones Christopher; 3 ^rd ed. – Leuven: Claeys & Casteels, 2010. – 1154 p.

Commission Working Document. The internal energy market. COM (88) 238 final / Comission. – Brussels, 1988. – 2 May. – Mode of access: http://aei.pitt.edu/4037/ (Дата посещения: 09.02.2014.)

Cosijns L., D’haeseleer W. European Union, 25 different countries, 25 different energy policies? An overview. – Essen: VGB, 2007. – 293 p.

Conclusions. EUCO 2/11 / European Council. – Brussels, 2011. – 4 February. – 16 p. – Mode of access: http://register.consilium.europa.eu/doc/srv?l=EN&t=PDF&gc=true&sc=false&f=ST%202%202011%20INIT&r=http%3A%2F%2Fregister.consilium.europa.eu%2Fpd%2Fen%2F11%2Fst00%2Fst00002.en11.pdf (Дата посещения: 09.02.2014.)

European Council. Presidency conclusions. Barcelona European Council, SN 100/1/02. Rev. 1.15, 16 March 2002. – Barcelona, 2002. – Mode of access: http://www.consilium.europa.eu/ueDocs/cms_Data/docs/pressData/fr/ec/71026.pdf (Дата посещения: 09.02.2014.)

European Parliament and Council. Decision No 1229/2003/EС of the European Parliament and of the Council of 26 June 2003 laying down a series of guidelines for trans-European energy networks and repealing Decision № 1254/96/EC // Official journal of the European Union. – Brussels, 2003. – 15 July. – Mode of access: http://eur-lex.europa.eu/LexUriServ/LexUriServ.do?uri=OJ:L:2003:176:0011:0028:EN:PDF (Дата посещения: 09.02.2014.)