Текст книги "Дипломатия и дипломаты. Из истории международных отношений стран Запада и России"

Глава 6
Иван Яковлевич Коростовец – российский дипломат, учёный, литератор

А.А. Орлов, С.Л. Турилова[337]337
  Светлана Леонидовна Турилова, сотрудник Историко-документального департамента МИД РФ, советник 1 класса в отставке, скончалась от тяжёлой продолжительной болезни 6 ноября 2021 г., накануне своего 71-го дня рождения. Она была высококвалифицированным историком-архивистом, талантливым учёным, специалистом по палеографии XVIII в. Ещё одной гранью её таланта было участие в организации большого количества выставок, как российских, так и международных, для которых она выявляла неопубликованные архивные документы, а также составляла или принимала участие в составлении каталогов. О ней подробнее см.: Памяти Светланы Леонидовны Туриловой (1950–2021) // Локус: люди, общество, культуры, смыслы, 2021. Т. 12, № 4. С. 155–158.
  Отрывок из мемуаров И.Я. Коростовца «Моя командировка из Киева в Яссы в 1918 г.» был подготовлен авторами к печати в 2015 г. Но тогда по разным обстоятельствам это не удалось осуществить.


[Закрыть]

И.Я. Коростовец, 1900 г.

В данной главе мы по неопубликованным документам Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ)

МИД РФ восстановим основные вехи биографии российского дипломата Ивана Яковлевича Коростовца (1862–1933) – видного представителя имперской дипломатии конца XIX – начала XX вв.

Для начала позволим себе небольшое отступление. Один из авторов публикации, много лет назад начиная работать в АВПРИ (до 1992 г. – Архив внешней политики России [АВПР] МИД СССР), извлекал по своей инициативе из «россыпи», т. е. неописанных материалов фонда «Департамента личного состава и хозяйственных дел» (ДЛСиХД), формулярные и послужные списки дипломатов последних предреволюционных лет, чаще 1916 и 1917 гг., и вносил их в опись этого фонда, в котором хранятся послужные списки большинства чиновников, работавших в МИД России с начала XIX в. по 1917 г. Таким образом, были найдены списки о службе почти всех «белоэмигрантских дипломатов», объединённых до 1924 г. бывшим российским посольством в Париже во главе с В.А. Маклаковым (координационный орган «Совещание послов»), а также тех, кто просто навсегда остался за границей. Причём некоторые сотрудники архива возражали, можно ли давать вторую жизнь «белоэмигрантам» в стране победившего социализма. Но эта работа всё же была продолжена.

Тогда-то и был обнаружен формулярный список о службе члена Совета Министерства иностранных дел, тайного советника Ивана Яковлевича Коростовца за 1916 г.[338]338
  Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. 159 (ДЛСиХД). Оп. 464. Д. 1794а. Л. 1-12.


[Закрыть], составлена карточка для именной картотеки дипломатов царского МИДа, в которой зафиксированы практически полные сведения о прохождении Коростовцом всех ступеней чиновничьей лестницы. Кроме того, как выяснилось, в архиве сохранился личный фонд этого дипломата, к тому времени совершенно неизученный и мало кому известный [339]339
  АВПРИ. Ф. 340 (Коллекция документальных материалов из личных архивов чиновников МИД. Коростовец И.Я.). Оп. 839. Д. 1-47.1903–1932 гг. и б/д.


[Закрыть].

Из формулярного списка следует, что Иван Яковлевич Коростовец родился 25 августа (ст. ст.)[340]340
  Даты документов с российской стороны до начала 1918 г. приводятся по старому стилю (юлианскому календарю).


[Закрыть] 1862 г. в семье дворян Полтавской губернии. В другом деле архива об определении Коростовца на службу в МИД в 1884 г. сохранились документы о внесении в 1890 г. его самого и сына Флавия во вторую часть дворянской родословной книги Полтавской губернии «по заслугам деда… – полного генерала»[341]341
  АВПРИ. Ф. 159. Оп. 749/1. Д. 664. Л. 168–169.


[Закрыть]. Отец Коростовца – Яков Иванович Коростовец – морской офицер, участник многих походов и сражений, а также Крымской войны 1853–1856 гг. В i860 г. указом императора Александра II произведен в капитан-лейтенанты флота «за оказанную к службе нашей ревность и прилежность». Но в 1862 г. покинул флот, перешёл на статскую службу, выйдя в отставку в чине действительного статского советника (в дальнейшем состоял при Министерстве финансов, был агентом Русского общества пароходства и торговли в Константинополе, умер в 1890 г.). В фондах сохранились его свидетельство о рождении 1830 г., аттестат, послужной список 1871 г., а также документы об истории рода Коростовцов[342]342
  Там же. Оп. 336/1. Д. 1. Т. III. Л. 41–65.


[Закрыть]. Имеются биографические материалы и его деда – Ивана Яковлевича, полного «морского генерала» в отставке, владельца 20 душ «временнообязанных крестьян» Полтавской губернии. Поступив в Морской кадетский корпус в 1798 г., в 1856 г. генерал был «назначен состоять по Морскому министерству», а в 1859 г. – «зачислен по резервному флоту». Участвуя в сражениях, в 1807 г. во время плавания российского фрегата «Спешный» из Кронштадта в Средиземное море, в ноябре того же года в Англии «был взят англичанами в плен, где пробыл до 17 апреля 1811 г., а потом возвратился в Россию»[343]343
  Об этом подробнее см.: Орлов А.А. Пребывание эскадры Д.Н. Сенявина в Англии в 1808–1809 гг. // Эпоха 1812 года. Исследования. Источники. Историография. III: Сборник материалов. К 200-летию Отечественной войны 1812 г. Труды ГИМ. Вып. 142. М., 2004. С. 7–26.


[Закрыть]. В фонде ДЛСиХД сохранился и его послужной список – «команды корабля Гавриила мичмана Ивана Коростовца» за 1807 г. Такое обилие материалов о предках дипломата объясняется тем, что в 1890–1891 гг. он неоднократно обращался в кадровый департамент Министерства (ДЛСиХД) с просьбой о распоряжении «об изменении окончания его фамилии в формулярном списке, согласно тому, как она написана в представленных Киевской духовной консисторией метрическом свидетельстве о рождении и других бумагах». Дело в том, что в министерских бумагах его именовали то Коростовец, то Коростовцёв (Коростовцов). Во избежание могущих возникнуть недоразумений, особенно за границей, он просил выдать ему удостоверение, что «носящий» такие фамилии – «одно и то же лицо». Кстати, в связи с этим вопросом, Иван Яковлевич, будучи уже в заграничной командировке, рекомендовал обращаться к его матери, проживавшей в то время в Петербурге на ул. Фонтанка, д. 109, кв. 26. Он предпочитал также «не склонять» свою фамилию, например, писать не Коростовцом, а оставлять именительный падеж – Коростовец. Его мать – Александра Петровна – происходила из дворянского рода Карцевых, связанного с дипломатическим ведомством. В списке о службе отца упоминается и о двух сёстрах Ивана – Екатерине и Елене, соответственно, 1863 и 1865 гг. рождения. Первоначально, следуя семейной традиции, подростка планировали определить учиться в Пажеский корпус.

В 1878 г. Коростовец поступил в Императорский Александровский (до 1844 г. Царскосельский) Лицей, а после его окончания в 1884 г. был принят на службу в МИД Российской империи. Как известно, со времени первого (пушкинского) выпуска 1817 г., когда на службу в МИД были определены кн. А.М. Горчаков, А.С. Пушкин, В.К. Кюхельбекер и др., Царскосельский Лицей становится основным «поставщиком» кадров для внешнеполитического ведомства России. Сохранилось прошение попечителя Лицея, известного пушкиниста статс-секретаря К.Я. Грота[344]344
  См.: Грот К.Я. Пушкинский лицей. СПб., 1998.


[Закрыть] министру иностранных дел Н.К. Гирсу с просьбой об определении на службу лицеистов Александра Мордвинова и Ивана Коростовца. Последний в это время был удостоен чина 12-го класса. 13 июня 1884 г. министр дал согласие на зачисление этих воспитанников в МИД. В июне они приняли присягу[345]345
  АВПРИ. Ф. 159. Оп. 336/1. Д. 1. Т. III. Л. 157–157 об., 16о.


[Закрыть]. Причём Коростовец должен был находиться на государственной службе не менее шести лет, как казённокоштный студент. В упомянутом нами деле о зачислении на службу в МИД лицеистов сохранился его подлинный аттестат об окончании Лицея. Почти по всем предметам он получил «весьма хорошие и хорошие» оценки, в т. ч. по латинскому языку, отличные – по государственному праву, русскому, французскому, немецкому и английскому языкам, лишь по уголовному праву и судопроизводству – «посредственные». В декабре 1884 г., уже после определения на службу, ему пришлось сдавать, по существовавшей тогда во внешнеполитическом ведомстве практике, дипломатический экзамен. Знания молодого дипломата оценили как «очень хорошие» – по русскому и французскому языкам, по истории трактатов и международного права; «хорошие» – по политической экономии, «посредственные» – по статистике.

Первая часть его службы (до 1890 г.) прошла в Азиатском департаменте (с 1897 г. – Первом департаменте) МИД. Вначале он считался причисленным к Департаменту. В 1887 г. назначен делопроизводителем VIII-го класса, коллежским секретарем. Иван Яковлевич талантливо, с большой долей иронии, описал шестилетнее пребывание чиновником в центральном аппарате Министерства и своих сослуживцев в первых главах незавершённых воспоминаний «Доброе старое время», хранящихся в АВПРИ[346]346
  Там же. Ф. 340. Оп. 839. Д. 3–5 (машинопись и рукописные варианты).


[Закрыть]. В Азиатском департаменте он занимался канцелярской работой, заведуя турецкими, греческими и румынскими делами, «измарав много бумаги, чтобы набить руку в канцелярском стиле». В 1886 г. получил первое поощрение – «в награду 400 руб.», а в 1889 г. – «высочайше разрешено принять и носить персидский орден Льва и Солнца 3-ей степени». Орден был первым в длинном списке российских и иностранных наград, полученных дипломатом за годы службы в Министерстве. Коростовец женился на родственнице своего лицейского товарища Александре Вячеславовне Гордановой, в 1887 г. у них родился первенец – сын Флавий, который в дальнейшем станет опорой отцу. Кстати, женитьба явилась препятствием к его назначению на пост секретаря посольства в Константинополе: в Министерстве не сочувствовали бракам молодых чиновников, против «восстал» даже начальник Азиатского департамента И.А. Зиновьев, впоследствии посол в Турции. Мотивировал он это тем, что жена тогдашнего посла в Константинополе А.И. Нелидова «не любит женатых секретарей, считая их как бы личными служащими». Ивану Яковлевичу пришлось расстаться с мечтами о Турции. 1 мая 1890 г. он был назначен вторым секретарём миссии в Пекине, где пробыл до 1894 г. С этого момента его жизнь оказалась надолго связана с Востоком (Китаем и Персией), к которому его всегда тянуло. В детстве Иван Яковлевич бывал в Константинополе у отца, «занимавшего место» агента Русского общества пароходства и торговли. Тогда же будущий дипломат посетил Египет и побережье Малой Азии, полюбил Восток. Но, прежде чем надолго «обосноваться на Востоке», правда, в другой части мира, он должен был волею судьбы и начальства ещё четыре года провести в Бразилии и Португалии. Эти годы, без сомнения, обогатили его жизненный и дипломатический опыт, что он довольно подробно, отчасти с юмором, описал впоследствии в своих мемуарах.

28 июля 1894 г. Коростовца назначают секретарём российского представительства в Рио-де-Жанейро (Бразилия). Ему пришлось совершить длительное путешествие в эту латиноамериканскую страну. Но уже 11 июля 1896 г. его переводят секретарём миссии в Лиссабон. Здесь он оказал неоценимую услугу МИДу, внеся огромный вклад в изучение т. н. «марокканского вопроса», что позволило внешнеполитическому ведомству в сложной ситуации столкновения интересов великих держав в этом регионе мира оперативно выработать свою позицию. Об этом направлении деятельности молодого дипломата в 1990 г. подробно написала Т.Л. Мусатова в книге «Россия – Марокко: далёкое и близкое прошлое»[347]347
  Мусатова Т.Л. Россия – Марокко: далёкое и близкое прошлое. М., 1990. С. 94–96.


[Закрыть].

Коростовец, посетив весной 1897 г. города Танжер и Тетуан, на основе личных впечатлений и проштудированной западной литературы составил объёмистую записку «О Марокко и европейской дипломатии», которая сохранилась в АВПРИ[348]348
  АВПРИ. Ф. 151. Д. 2729. Л. 27–27 об., 30–68.


[Закрыть]. Первоначально автор предполагал опубликовать её в русской печати. Но, узнав о намерении правительства Николая II установить дипломатические отношения с Марокко, направил записку в МИД. Стремление к известности в научных кругах отступило на второй план перед обязанностями государственного чиновника.

Как видим, уже к этому времени проявились недюжинные способности Коростовца как учёного и литератора. В 1897 г. в МИД России по указанию руководства составили перечень исторических и литературных трудов чиновников этого ведомства за последнее десятилетие (1883–1894 гг.). О Коростовце тогда писали, что он, второй секретарь миссии в Пекине, является автором следующих трудов: «Современная Персия» – сочинение доктора Уилса, перевод с английского» (СПб., 1887); «Несчастье от семейного счастья», рассказ (СПб., 1890); «Миссионерство в Китае и антиевропейское движение» (журнал «Русский Вестник», 1892, март); «Образование в Китае» (журнал «Вестник Европы», 1892, сентябрь); «Сельское хозяйство и культура чая в Китае» (там же, декабрь); «Русская духовная миссия в Пекине. Исторический очерк» («Русский архив», 1893, № 9); «Театр и музыка в Китае» («Вестник Европы», 1894, июнь)[349]349
  Там же. Ф. 159. Оп. 749/1. Д. 1217. Л. 13–14.


[Закрыть]. Из этого перечня следует, что Коростовец имел не только бойкое перо, но был настоящим исследователем, широко образованным человеком, можно сказать, энциклопедического склада, что не так уж часто встречалось в царском МИДе. Во время пребывания в Петербурге между двумя командировками в 1896 г. он издал воспоминания о Китае – «Китайцы и их цивилизация» (второе издание этого труда вышло в 1898 г).

Работа Коростовца о Марокко получила высокую оценку в Петербурге, откуда писали, что «собранные… интересные сведения о положении дел в этой стране представляют драгоценный материал и будут весьма полезны для нашего будущего представительства в Танжере». Осенью 1897 г. Россия установила дипломатические отношения с этой страной.

Но, в общем, служба в спокойном Лиссабоне, далёком от центров мировой политики, не удовлетворяла Коростовца, жаждавшего живого и интересного дела. Поэтому, получив отпуск и прибыв в Петербург, он добился перевода на новую должность. В 1899 г. на него возложили особое поручение. Указом от 29 августа его назначили чиновником по дипломатической части при главном начальнике Квантунской области, незадолго до того арендованной Россией у Китая, генерал-адъютанте адмирале Е.И. Алексееве. 14 декабря того же года дипломат прибыл к месту службы. Положение его здесь оказалось довольно сложным и противоречивым. Дипломатическими связями с китайцами занимались все, кому не лень – и военные, и флотские начальники в Порт-Артуре, и посольство в Пекине, и российские власти на местах. Управление областью не было упорядочено, отношения с китайскими чиновниками не определены, поведение в отношениях с местным населением было слишком мягким, что привело впоследствии к распущенности и росту преступности. В этой ситуации Коростовцу было весьма затруднительно исполнять свои обязанности, но он всё же старался строго проводить линию на укрепление позиций России на Дальнем Востоке, об этом он и писал впоследствии в своих мемуарах.

С 5 августа по 7 сентября 1900 г. его направили временно управляющим российским консульством в г. Тяньцзине. В 1900 г. в Китае вспыхнуло восстание «боксёров» (ихэтуаней), направленное, в первую очередь, против поработителей-иностранцев. Ихэтуани отличались особой жестокостью, убивая всех «иностранных дьяволов» без разбора. Для подавления восстания европейские державы, имевшие зоны влияния в Китае (Англия, Франция, Германия и Россия), ввели сюда свои войска, которые должны были действовать совместно. Коростовец, как опытный синолог, был прикомандирован Алексеевым к походному штабу русского отряда, отправляющегося к Тяньцзину. Находясь в этом отряде, он испытал все опасности военных действий. В конце концов, с огромными трудностями к 1901 г. восстание ихэтуаней было подавлено. Дипломата наградили серебряной медалью за поход в Китай в августе 1901 г., а перед этим, в апреле, после «отчисления от походного штаба», орденом Св. Анны 2-й ст. (орден 3-й ст. он получил в 1893 г.). 20 октября 1901 г. на основании приказа главного начальника и командующего войсками Квантунской области и морскими силами Тихого океана он получил «высочайше утвержденную медаль в память военных событий в Китае в 1900–1901 гг.». С 24 апреля по июнь 1902 г. коллежский советник Коростовец некоторое время управлял генеральным консульством в г. Бушире (Бушере) в Персии. 8 июня того же года его отозвали в Петербург в центральный аппарат Министерства на должность делопроизводителя V-ro класса Первого (бывшего Азиатского) департамента, присвоив чин статского советника. 1903 г. оказался для Коростовца «урожайным» на иностранные награды: французские (Почётного легиона и офицерского креста, турецкий – Меджидие – 2-й ст., китайский – Двойного дракона 3-го кл. первой ст.). В том же году дипломат становится членом Русского комитета Средней и Восточной Азии, созданном при Министерстве иностранных дел под покровительством императора. В столице его и застало известие о начавшейся в 1904 г. русско-японской войне. Коростовец с болью видел, как из-за происков придворных фаворитов и безответственных политиков рушится всё то, что он так долго создавал своими трудами. По его словам, практически никто из высшего руководства России не представлял себе масштабов надвигавшегося бедствия: «Невольно вспоминаешь поговорку: кого Юпитер хочет погубить, того лишает рассудка»[350]350
  Коростовец И.Я. Накануне… 90 лет назад началась русско-японская война (Записки русского дипломата) / Публ. Е.А. Чирковой // Международная жизнь, 1994, № 4. С. 117. Об этом же см.: Коростовец И.Я. Россия на Дальнем Востоке. Пекин, 1922.


[Закрыть]. Предчувствия не обманули опытного дипломата. Россия проиграла эту войну. Необходимо было постараться путём переговоров свести к минимуму возможные потери. Россию на мирной конференции, проходившей в конце августа 1905 г. в г. Портсмуте (США), представлял премьер-министр гр. С.Ю. Витте. Из сопровождавших миссию чиновников МИД Витте выбрал в качестве личного секретаря знакомого ему молодого Коростовца. Ход переговоров и заключение Портсмутского договора 28 августа / 5 сентября 1905 г. описаны в опубликованной в 1918 г. части мемуаров[351]351
  Коростовец И.Я. Мирные переговоры в Портсмуте в 1905 г. Дневник И.Я. Коростовца, секретаря графа С.Ю. Витте во время Портсмутской конференции. Июль – сентябрь 1905 г. // Былое, 1918, № 1. С. 177–220; № 2. С. 110–146; № 3 (на обложке: кн. з, № 9). С. 58–85; кн. 6. № 12. С. 154–182.


[Закрыть]. За проявленное усердие и выдающиеся заслуги, как при подготовительной работе, так и во время переговоров, ему была объявлена высочайшая благодарность.

Карьера дипломата продолжала успешно развиваться. 10 марта 1906 г. он становится вице-директором Первого департамента, в 1907 г. – получает чин действительного статского советника[352]352
  Об этом периоде его жизни см.: Коростовец И.Я. После Портсмутского мира / Публ. Е.А. Чирковой // Международная жизнь, 1994, № 9. С. 136–144.


[Закрыть]. Но его по-прежнему влекло на Восток. В 1908 г. он вернулся в Китай, заняв после смерти Д.Д. Покотилова пост чрезвычайного посланника и полномочного министра России в Пекине (указ от мая 1908 г.). Министр иностранных дел А.П. Извольский в своем докладе на имя императора Николая II, предлагая назначить его в Пекин, высоко оценивал былые заслуги молодого и энергичного кандидата, а также отмечал, что последние годы «г-н Коростовец стоит во главе Отдела Дальнего Востока, где сосредоточено ведение всех политических дел, касающихся Китая и Японии, и, таким образом, он основательно ознакомлен с этими делами и даже принимал ближайшее участие в разрешении всех основных вопросов нашей дальневосточной политики, стоявших после войны, и долженствующих укреплять на долгое время наши отношения к соседнему Китаю»[353]353
  Цит. по: Хохлов А.Н. Российский дипломат И.Я. Коростовец и его роль в подготовке цицикарского протокола 1911 г. // Общество и государство в Китае, 2012. Т. 42, № 2. С. 259–275..


[Закрыть].

17 мая 1909 г. Коростовцу была «объявлена высочайшая благодарность за особые заслуги, оказанные им при подписании соглашения с китайским правительством относительно управления полосою отчуждения Китайской Восточной железной дороги», в 1910 г. – «высочайшее благоволение» за удачные переговоры с китайским правительством. В 1911 г. посланник назначается вторым уполномоченным на русско-китайских переговорах по вопросу о частичных изменениях Петербургского договора 1881 г. Обстоятельный анализ деятельности Коростовца в Пекине приводится в статье А.Н. Хохлова. Однако вскоре дипломат покинул Китай. О причине его внезапного отъезда в условиях начавшейся Синьхайской революции, Хохлов пишет, что в личной телеграмме от 10 ноября 1911 г. Коростовец просил о шестинедельном отпуске для лечения и совета со специалистами (врачи нашли у него аппендицит). 27 декабря в миссию отправляется из МИД России шифрованная телеграмма о том, что, «…вследствие оставления Коростовцом по болезни своего поста, Государю Императору благоугодно было избрать… Василия Крупенского для назначения Чрезвычайным посланником и полномочным министром в Пекине»[354]354
  АВПРИ. Ф. 143. Оп. 491.1899–1911 гг. Д. 1878. Л. 57, 58. (Цит. по: Хохлов А.Н. Указ. соч. С. 274. Прим. 29).


[Закрыть].

Д.А. Абрикосов, служивший в то время под началом Коростовца в Пекине, в изданных мемуарах «Судьба русского дипломата», писал: «Самым привлекательным в «азиатской дипломатии» я считал то, что личность и политика полномочного представителя играли здесь более важную роль, чем в Европе, а результаты его деятельности сказывались много быстрее. В Европе бесконечное число конференций, посторонних вмешательств и инструкций всегда видоизменяют индивидуальный образ действия дипломата. Проходят годы, пока скажутся результаты, а в них уже почти невозможно узнать воплощение персональных идей кого-нибудь одного. В Пекине все обстояло совсем не так. Здесь вы сами были творцами политики. Никакие конференции не вмешивались, и уже по прошествии короткого срока можно было увидеть влияние этой политики на отношения между вашей страной и Китаем. Это особенно было справедливо в случае нашего посланника, с которым я работал в Китае (имеется в виду Коростовец. – Авт.). Посланник был эксцентричный человек, большой циник, блестящий политик. Он считал большинство людей либо глупцами, либо негодяями и обожал выводить их из себя». Внезапный отъезд из Китая «умного и наделённого чувством юмора» посланника, часто подшучивавшего над другими, мемуарист объяснял так: «Посланник влюбился в шестнадцатилетнюю французскую девушку (Ангелину Пири) и пытался с ней бежать. Её влиятельный отец, занимавший высокий пост на службе у китайцев (начальник почт в Пекине), остановил поезд, вся история вышла наружу. Девушку вернули родителям; посол без семьи был выслан в С.-Петербург. В течение многих недель в Пекине не было других тем для разговоров… Но я сочувствовал жене посланника. Она была прелестная дама и доказала, что умная женщина может всегда найти достойный выход из трудной ситуации. Она написала мужу, что уже ничто не может удивить её, и она готова сделать всё, что он считает нужным, чтобы уберечь детей от скандала[355]355
  Кроме упоминавшегося нами сына Флавия, у Коростовца к этому времени были сын Вадим и дочь Ольга, соответственно, 1891 и 1896 гг. рождения.


[Закрыть]. Муж ответил, ей нужно вернуться в С.-Петербург, где они, чтобы заставить замолчать сплетников, повсюду должны будут появляться вместе. Так и сделали, а когда публика потеряла интерес к инциденту, развелись и бывший посланник без лишнего шума женился на французской девушке. Даже в Министерстве иностранных дел к нему изменили отношение и разрешили продолжить дипломатическую карьеру»[356]356
  Абрикосов Д.И. Судьба русского дипломата. М., 2008. С. 205, 212–213.


[Закрыть]. В формулярном списке было отмечено: «Женат вторым браком на французской гражданке Ангелине Пири… от второго брака имеет сына Иакова, родился 11 ноября 1912 г., жена и дети вероисповедания православного». Стоит отметить, что Иван Яковлевич и в это время продолжал печататься, в ведомственном издании «Известия МИД» публикуются его «Донесения Миссии в Пекине о государственном перевороте в Китае 1911–1912 гг.» (СПб., 1912, кн. V–VI).

28 февраля 1912 г. Коростовца назначили чрезвычайным посланником и полномочным министром в Марокко. Однако из-за того, что над Марокко в это время был установлен протекторат Франции, российская миссия там преобразуется в дипломатическое агентство и генеральное консульство, т. е. статус представительства был снижен. Указ о его назначении отменили. 28 августа 1912 г. дипломата командировали в монгольскую столицу г. Ургу. Он ещё в Петербурге активно участвовал в переговорах, подготовке и заключении 21 октября / 3 ноября 1912 г. российско-монгольского соглашения о дружбе с приложением к нему торгового протокола. Этот договор сыграл решающую роль в процессе образования Монголии, стал первым официальным правовым документом, определившим её международный статус после провозглашения независимости. 14 апреля 1913 г. «по засвидетельствованию министра иностранных дел об отличной службе и особых трудах высочайшим указом» от 5-го апреля дипломат всемилостивейше был пожалован кавалером ордена Св. Анны 1-й ст. А указом от 14 января 1914 г. ему было «разрешено принять и носить монгольский орден Вачира 2-ой степени». В Российском государственном архиве кинофотодокументов (РГАКФД) хранятся уникальные кинодокументы (два фильма) о пребывании в России первого премьер-министра Монголии Сайн Найон хана Намнансурэна в 1913 г. Это самые первые киноленты о дипломатических отношениях России и Монголии, отложившиеся в архиве, а, возможно, и в России в целом[357]357
  Чертилина М.А. Источниковедческий анализ первых киносъёмок о взаимоотношениях России и Монголии. По документам Российского государственного архива кинофотодокументов // Вестник архивиста, 2013, № 3. С. 134–143.


[Закрыть]. Первый фильм «Пребывание чрезвычайного посла Монголии. Ливадия – 1913 г.», второй – «Московская хроника. 1913 г.». Один из его сюжетов посвящён посещению монгольской делегацией Красной площади. С помощью письменных источников и монгольских коллег сотрудникам РГАКФД удалось атрибутировать персоналии, запечатлённые на плёнке. Среди них и «уполномоченного Российской империи в Монголии» И.Я. Коростовца[358]358
  Там же.


[Закрыть]. Для определения времени пребывания делегации в России архивисты использовали книгу «Девять месяцев в Монголии. Дневник русского уполномоченного в Монголии. Август 1912 – Май 1913 гг.»[359]359
  Коростовец И.Я. Девять месяцев в Монголии. Дневник русского уполномоченного в Урге. Декабрь 1912 г. – май 1913 г. // Россияне в Азии, 1995, № 2. С. 85–211; 1996, № 3. С. 225–292.


[Закрыть]. По этой теме у Коростовца есть следующая публикация: «Россия. Договоры. Русско-монгольские соглашения и торговый протокол. Урга. 1912». В 1926 г. в Германии дипломат издал научный труд по истории Монголии с XIII в. до середины 20-х гг. XX в. под названием «От Чингис-хана до Советской Республики. Краткая история Монголии с учётом новейшего времени»[360]360
  Von Cinggis Khan zur Sowjetrepublik. Eine kurze Geschichte der Mongolei unter besonderer Berucksichtigung der neuesten Zeit. Von I.J. Korostovetz. Berlin und Leipzig, 1926.


[Закрыть]. В рецензии на эту книгу, напечатанную в газете «Возрождение» 21 апреля 1927 г., видный российский правовед и дипломат Б.Э. Нольде писал: «Создание Монголии – одно из крупных дипломатических достижений императорской России. Прочность его доказана событиями. В курьёзном обличье советизированной Монгольской «Народной республики» до сих пор остаётся неприкосновенным то построение, которое именем «Белого царя» создал И.Я. Коростовец во время своей исторической миссии в Монголии в 1912–1913 гг.». Эта монография дипломата и учёного-востоковеда о Монголии была переведена на русский язык с использованием авторской рукописи, сохранившейся в его личном фонде в АВПРИ, дополнена и издана усилиями монгольских и российских историков в Улан-Баторе в 2004 г.[361]361
  Коростовец И.Я. От Чингис-хана до Советской Республики. Краткая история Монголии с особым учётом новейшего времени. Улан-Батор, 2004.


[Закрыть] Кстати, новое издание было проиллюстрировано в т. ч. фотоснимками, сделанными самим Коростовцом и ныне хранящимися в Национальном архиве Монголии. В 1930 г. берлинско-лейпцигское издание переводится и издаётся на японском языке[362]362
  Предисловие редактора // Там же. С. XXVIII–XXIX.


[Закрыть]. Нужно также отметить, что в начале 1913 г., до своего отъезда из Урги, Коростовец организовал издание первой монгольской газеты, названной избранным им редактором бурятом Джамсарановым «Новое зеркало» («Сине-Толи»), «ибо она должна изображать новую жизнь»[363]363
  Цит. по: Там же. С. XXIII. Из книги Б.Э. Нольде «Далёкое и близкое» (Париж, 1930).


[Закрыть].

Однако после, можно сказать, триумфального возвращения из Урги, 1 августа 1913 г. Коростовец, «согласно прошению», был уволен от занимаемой должности с оставлением его в ведомстве иностранных дел (считается, что это связано с «романтической историей с похищением» А. Пири, ставшей его второй женой).

30 октября того же года Иван Яковлевич назначается на пост чрезвычайного посланника и полномочного министра при Персидском дворе. Прибыв в Тегеран 14 января 1914 г., он, как пишет В.Л. Генис, не сработался со своим британским коллегой, сетовавшим на то, что Коростовец, будучи «слишком русским», не считается с английскими правами и нарушает суверенитет Персии. Отвечая на упреки министра иностранных дел С.Д. Сазонова, дипломат отмечал, что миссия «менее покорно следует английским указаниям», что не нравится его коллеге. Коростовец считал необходимым восстановить русское влияние в Северной Персии, сильно скомпрометированное. Он писал руководству в Петербург: «Чтобы от меня избавиться, борются всяким оружием, верьте, борются не столько со мной, сколько с новой твёрдой политикой, желая заставить нас вернуться к прежней пассивности и непротивлению злу. Если Вы меня бросите или отзовёте, то боюсь, что немногое достигнутое пропадёт»[364]364
  Генис ВЛ. Вице-консул Введенский. М., 2003. Краткие биографические сведения об упоминаемых в книге чиновниках МИД, служивших в Персии и Бухарском ханстве, см. на с. 247.


[Закрыть]. 7 апреля 1914 г. он покинул Тегеран, отозванный одновременно с британским посланником. Впоследствии (не ранее 1927 г.) русский дипломат описал своё пребывание в этой стране. В АВПРИ сохранились 2 варианта неизданной рукописи «Персидские арабески 1914–1915 гг.».

22 марта 1915 г. Иван Яковлевич «произведён за отличие» в тайные советники, а 24 июля ему «всемилостивейше повелено» быть членом Совета МИДа. 22 января 1916 г. «Его Императорскому Величеству благоугодно было… всемилостивейше соизволить на назначение его председателем правления Учётно-ссудного банка Персии с сохранением за ним должности члена Совета Министерства иностранных дел». Такова была последняя запись в формулярном списке Коростовца за 1916 г. Выше говорилось, что за годы службы он награждался многочисленными российскими и иностранными орденами и медалями.

Как же складывалась его карьера и человеческая судьба далее? Тревожный 1917 г. Иван Яковлевич встретил в Петрограде. По воспоминаниям мемуариста, дипломата-эмигранта Т.Н. Михайловского, его реакция на события Февраля 1917 г. была отрицательной. Коростовец, в ответ на слова посла США в России Д.-Р. Фрэнсиса, поддержавшего Февральский переворот, о «выдержке и политической зрелости русского народа», его «мягкости и благодушии», «отсутствии злопамятности» и т. д., заявил, что даже его собственные внуки не увидят конца только что начавшейся революции. «Слова Коростовца, – пишет мемуарист, – врезались в память всем нам, кто его тогда слышал»[365]365
  Михайловский Г.Н. Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства 1914–1920. Кн. 1–2. М., 1993. Кн. 1. С. 249.


[Закрыть]. Но голос Коростовца оказался гласом вопиющего в пустыне. Михайловский отмечал, что ни от высших чинов Министерства, ни от младшего состава он в это время не слышал ни одного пессимистического отзыва о положении в стране[366]366
  Там же. С. 249–250.


[Закрыть].

Тем не менее, нельзя сказать, что Коростовец после революции совершенно удалился от дел, занимаясь только критикой и мрачными предсказаниями. Михайловский даже считал, что в это время он вновь «выплыл» на поверхность политической жизни, признавал, что Коростовец играл «заметную роль в нашей дипломатии…»[367]367
  Там же. С. 265–266.


[Закрыть]. Продолжая оставаться членом Совета МИД, он принимал активное участие в выработке и принятии внешнеполитических решений. Так, еще 12 октября 1916 г. он направил министру иностранных дел Б.В. Штюрмеру «Записку о ситуации на Дальнем Востоке и необходимости русско-американского сближения», а 26 января 1917 г. – последнему царскому министру Н.Н. Покровскому «Записку о значении американо-российского партнёрства»[368]368
  Россия и США. Дипломатические отношения 1900–1917 гг. Сборник документов. М., 1999. С. 214–219, 647–649.


[Закрыть], в которой предупреждал о решающей роли правительства США (тогда ещё САСШ) в «ликвидации» Первой мировой войны. «Отсюда было желательно» обеспечить поддержку Америки, когда «дело дойдёт и до России…». 21 апреля 1917 г. министр иностранных дел Временного правительства П.Н. Милюков сообщал поверенному в делах России в США К.М. Ону о направлении туда чрезвычайной дипломатической миссии во главе с профессором, товарищем министра торговли и промышленности Б.А. Бахметевым, назначенным на пост посла России в США. В состав миссии от Министерства иностранных дел должен был войти бывший посланник в Пекине, «ныне назначенный посланником в Мексике, И.Я. Коростовец»[369]369
  Там же. С. 664–665.


[Закрыть]. Однако отправление последнего ни в Северную Америку, ни в Мексику по каким-то причинам не состоялось. Михайловский пишет, что Коростовец был одним из кандидатов на пост посла в Вашингтон, он «желал этого назначения, заявляя, что он имеет на это право, как человек, хорошо знающий Америку и, как незаслуженно пострадавший при царском режиме, уволившем его с поста посланника в Пекине»[370]370
  Михайловский Г.Н. Указ. соч. Кн. 1. С. 276–277.


[Закрыть], но предпочтение было отдано Бахметеву.

Дипломат продолжал трудиться и дальше при Временном правительстве. При министре Милюкове в МИД образуется Комиссия по пересмотру прохождения службы. Коростовец стал её председателем. Как пишет Михайловский, эта Комиссия не успела закончить своих трудов до большевистского переворота, все её предложения остались лежать мёртвым грузом в архиве МИД[371]371
  Дела этой комиссии отложились в АВПРИ. См., например: Ф. 159. Оп. 726.


[Закрыть]. Но в начальный период своей деятельности она пользовалась большим вниманием служащих, кроме того, некоторые выработанные ею положения о прохождении службы были введены в практику фактическими действиями и распоряжениями начальников отделов и директоров департаментов[372]372
  Михайловский Г.Н. Указ. соч. Кн. 1. С. 299–300.


[Закрыть]. В целом же, единственным итогом работы Комиссии стала выработка нового вопросника для составления служебного формуляра, где вместо традиционных упоминаний сословия поступающего на службу, его родового и благоприобретённого имущества, орденов, чинов и т. д. были введены новые графы об образовательном цензе, учёных званиях, научных трудах, командировках за границу и пр.[373]373
  Там же. С. 384–386. О работе Комиссии см.: Турилова С.Л. Некоторые аспекты кадровой политики внешнеполитического ведомства России 1720–1917 гг. // Вестник МИД СССР, 1989, № 13. С. 67–79.


[Закрыть] Михайловский пишет, что деятельность комиссии стала замирать после того, как своевременность поднятия вопроса о реформе МИДа стала как-то неясной и боязнь разгрома всего ведомства сделала из этой, так восторженно начавшей свою работу комиссии, самое мёртвое место в Министерстве[374]374
  Михайловский Т.Н. Указ. соч. Кн. 1. С. 385.


[Закрыть]. Коростовец также принимал активное участие в работе созданного тогда Общества служащих МИДа (ОСМИД).