Текст книги "Саммари книги «Тайная жизнь мозга. Как наш мозг думает, чувствует и принимает решения»"

Саммари книги «Тайная жизнь мозга. Как наш мозг думает, чувствует и принимает решения»

Введение

В своей книге «Тайная жизнь мозга» известный нейробиолог Мариано Сигман предлагает заглянуть внутрь самого интересного и важного нашего органа – мозга. Как возникают мысли? Почему мы делаем определенный выбор? Как мы принимаем решения? Что такое сознание? Можно ли прочесть чужие мысли? Используя последние научные открытия в области исследований мозга, психологии, лингвистики, педагогики, автор отвечает на эти и многие другие вопросы. Исследования мозга помогают по-новому посмотреть на то, как мы учимся, как воспринимаем информацию, как общаемся и запоминаем. Благодаря этому мы можем лучше понять себя и раскрыть свой потенциал.

Важные идеи книги.

Идея № 1. Представление о мозге как о «чистом листе» ошибочно

Даже в очень раннем возрасте дети способны формировать сложные абстрактные представления.

Если вы изучали иностранный язык в зрелом возрасте, то знаете, сколько усилий для этого требуется. Однако дети легко осваивают самые сложные языки со всеми тонкостями грамматики и синтаксиса в очень раннем возрасте. Как им это удается?

Долгое время общепринятой была идея о том, что мозг новорожденного – tabula rasa, чистый лист, на котором можно записать все что угодно. Считалось, что человек становится собой под влиянием окружающей среды и что дети начинают понимать абстрактные понятия только после того, как усвоят и запомнят названия для них. Предполагалось, что в детстве человек приобретает чувственный опыт, затем осваивает язык и со временем приобретает способность усваивать сложные абстракции и тонкости, различать оттенки чувств. Кажется, что такая теория согласуется с нашим интуитивным пониманием того, как развивается человек, но она ошибочна. Мозг младенца – не чистый лист, он уже обладает способностью создавать понятия и улавливать нюансы.

Это продемонстрировал эксперимент Эндрю Мельцова. В полной темноте младенцам давали либо гладкую соску, либо шероховатую, а затем при свете показывали обе соски. Каждый младенец дольше смотрел именно на ту соску, которую он сосал в темноте, что говорило о том, что он ее узнает. Таким образом, младенцы соотносили тактильное восприятие соски со зрительным, находили соответствия между ними, имели абстрактное представление о предмете.

Мозг человека может устанавливать и необычные случайные ассоциации. Когда людям показывают две картинки с двумя силуэтами, один из которых похож на облако с закругленными углами, а другой – на звездочку с острыми, и просят сказать, кого зовут Буба, а кого – Кики, то подавляющее большинство отвечает, что силуэт с закругленными углами – Буба, а с острыми – Кики. Так же люди могут устанавливать ассоциации между звуками и вкусами. Кислый вкус часто ассоциируется с высокими тонами, сладкий кажется гармоничным и медленным, соленый – отрывистым.

Другой эксперимент показал, что младенцы уже имеют представление о числах. Сначала им показывали серии картинок с четырьмя изображениями в каждой, а затем появлялась «картинка-нарушительница», в которой было иное количество изображений. Младенцы демонстрировали удивление и дольше задерживали взгляд на картинке, нарушавшей числовой ряд. Такая реакция наблюдалась и при слуховом восприятии, когда после серии из трех гудков звучали четыре или два гудка.

Множество подобных экспериментов показывает, что младенцы уже обладают врожденным пониманием не только языка и математики, но и основ нравственности, научного и социального мышления.

Идея № 2. Разные способности человека развиваются с разной скоростью

Знаменитый швейцарский психолог Жан Пиаже провел эксперимент с участием десятимесячных младенцев. Ребенка усаживали за стол, по краям которого лежали две салфетки. Затем ему показывали предмет и накрывали его одной из салфеток. Ребенок быстро находил этот предмет, что говорило о том, что он понимает, что предмет никуда не исчезает, то есть воспринимает концепцию «постоянства объекта». Затем эксперимент модифицировали: ребенку показывали предмет, накрывали его первой салфеткой, а затем сразу перекладывали предмет под вторую салфетку. Реакция подавляющего большинства детей казалась странной: они поднимали первую салфетку, хотя должны были видеть, что предмет переложили под вторую. Жан Пиаже решил, что причина такой реакции в том, что в десятимесячном возрасте дети еще не до конца понимают абстрактную идею постоянства объекта. Но дальнейшие исследования поставили этот вывод под сомнение. Наблюдения за направлением взгляда младенцев показали, что в действительности они понимали, куда переместился объект. Чего они не могли сделать, так это отменить первоначальный импульс, заставлявший поднять первую салфетку. Из-за неразвитости определенных зон мозга они пока еще не могли воздержаться от импульса исполнить первое принятое решение. Для взрослого человека изменение подобного решения не представляет никакой трудности, но младенцы пока еще неспособны на это, так как у них в достаточной степени не развита исполнительная система, которая находится во фронтальной коре и отвечает за контроль над импульсами, за направление внимания, планирование, разрешение конфликтов.

Если вы возьметесь за горячую кружку, то ваша исполнительная система затормозит импульс – вы не бросите кружку на пол, пока не найдете подходящую поверхность, на которую ее можно будет поставить. Чем сильнее развита исполнительная система, тем лучше способность человека контролировать свои импульсы.

Разные способности развиваются по-разному – есть врожденные способности, такие как способность формировать понятия и усваивать язык, другие развиваются медленно, как исполнительная функция, например. Способность удерживать внимание на чем-то одном и игнорировать все остальное тоже развивается по мере взросления.

Вниманием управляют две тенденции: эндогенная, то есть наше внутреннее желание на чем-то сосредоточиться, и экзогенная, обусловленная внешними стимулами. Зачастую эти две тенденции конфликтуют друг с другом. Поэтому во время работы мы можем периодически отвлекаться на окружающую обстановку и посторонние шумы.

За внимание отвечают четыре разных процесса:

• Внешняя ориентация.

• Внутренняя ориентация.

• Способность поддерживать внимание.

• Способность отключать внимание.

За каждый из этих процессов отвечают разные части мозга, которые формируются в разное время. Мозговые контуры, отвечающие за способность поддерживать внимание, формируются раньше, чем те, что отвечают за отключение внимания. Это важно учитывать при воспитании детей. Если ребенок плачет, нужно предложить отвлекающую альтернативу тому, что его расстроило.

Идея № 3. Билингвизм дает существенные преимущества в процессе развития мозга

Одна из важнейших врожденных способностей человека – способность к языковому восприятию, поэтому дети так легко учат языки, несмотря на сложность грамматических правил. Наш мозг запрограммирован на восприятие любых языков, так как все человеческие языки имеют много общего между собой и обладают структурными сходствами: слова состоят из сочетания фонем, у предложений есть синтаксическая структура.

Удивительно, но практически сразу после рождения младенцы могу различать разные языки. Так, когнитивный психолог Жак Мехлер провел эксперимент, в котором давал французским младенцам, которым было всего пять дней от роду, слушать фразы на голландском языке, периодически прерываемыми фразами на японском. Исследователь зафиксировал удивление младенцев как реакцию на смену языка – они начинали интенсивнее сосать соску.

Однако восприимчивость к языку с возрастом притупляется. Так, изучающие французский язык в зрелом возрасте часто не могут воспринять разницу между разными гласными в этом языке, а дети могут. Кроме того, несмотря на то что наш мозг с рождения заточен на восприятие языка, ребенку необходима практика и подходящая для развития среда, чтобы реализовать эту способность. Как показали исследования детей, живших в социальной изоляции, если ребенок в критический для развития период не получает опыта использования речи, его речевые способности существенно снижаются.

Человеческий мозг с рождения универсален и может одинаково успешно усвоить любой язык. В процессе взросления и в зависимости от специфики родного языка наш мозг настраивается на определенные паттерны родного языка, теряя при этом способность замечать тонкие различия при определении фонем. Это происходит очень рано – между шестым и девятым месяцем жизни. Восьмимесячный младенец уже различает огромный набор слов, хотя вряд ли понимает их. Как дети распознают слова? Частично с помощью родителей, которые медленно проговаривают слова, когда общаются с детьми. Кроме того, мозг использует тот же принцип, что и компьютерная программа для определения закономерностей – статистическое обучение, поиск наиболее частых переходов.

Ребенок учит язык не так, как это делает взрослый. Взрослые заучивают слова и их значения, а маленькие дети обращают внимание на наиболее часто встречающиеся переходы между слогами. В отличие от взрослых, дети сначала учатся составлять слова, а затем уже узнают их смысл. Автор предполагает, что этой разницей можно объяснить, почему многим взрослым мучительно сложно освоить новый язык, хотя у детей с этим трудностей нет. Взрослые слишком полагаются на свое логическое мышление, а дети ориентируются на музыкальность языка.

Как показали исследования, у билингвов быстрее и лучше развиваются исполнительные функции мозга, в частности способность притормаживать импульсы и направлять внимание – качества, очень важные для обучения и социализации. Это продемонстрировал эксперимент, проведенный с жителями Каталонии, которые учат с детства два языка – испанский и каталанский. Ученые сравнили активность мозга носителей одного языка и билингвов, когда они переключались между неязыковыми задачами – с цвета на форму. Исследования показали, что билингвы быстрее переключаются между заданиями и совершают меньше ошибок. Причем билингвы пользовались для решения задачи областями мозга, которые отвечают за языковые сети. У монолингвов эти сети используются только для решения языковых задач. Также исследования показали, что у билингвов больше белого вещества в передней поясной коре и они менее подвержены старческому слабоумию. Эти положительные эффекты наблюдаются и у тех, кто овладел вторым языком даже в зрелом возрасте.

Тем, кто планирует воспитывать ребенка в двуязычной языковой среде, не стоит беспокоиться о том, что у него в голове «перемешаются» два языка. Как показывают исследования, такого не происходит. Ребенок не будет путаться и в том случае, если один и тот же родственник будет говорить с ним на разных языках.

Идея № 4. Мы обладаем врожденным моральным инстинктом

Уже в самом раннем возрасте мы используем научный метод для изучения окружающего мира. Как и взрослые, дети создают теории и умозрительные модели на основе неполных данных, а затем проверяют свои гипотезы, отбрасывая те, что оказываются неверными. Это продемонстрировал следующий эксперимент. Годовалому ребенку показывали сцену, в которой актер входил в комнату и садился перед коробкой с большой кнопкой. Он нажимал кнопку головой – в ответ раздавался звук фанфар, мигали яркие огоньки. Затем ребенка усаживали на колени матери перед коробкой, и он делал то же, что и актер, нажимая на кнопку головой. Может показаться, что это обычное подражание, но когда эксперимент модифицировали, стало понятно, что дети мыслят гораздо глубже. Когда актера попросили взять в руки пакеты так, чтобы было понятно, что он не может нажать кнопку рукой, младенцы не повторяли за ним, а нажимали на кнопку рукой. Таким образом, в первом эксперименте ребенок нажимал на кнопку головой не просто потому, что подражал, а потому, что предполагал, что раз взрослый не нажимает на кнопку рукой, значит для этого есть веские основания.

Мы не только обладаем врожденной способностью к логическому и абстрактному мышлению, но и в самом раннем возрасте уже имеем представления о нравственности и справедливости. Мы понимаем, что хорошо и что плохо. Это продемонстрировал известный эксперимент Карен Уинн. Младенцам показывали представление в кукольном театре с тремя персонажами – треугольником, квадратом и кругом. По сюжету треугольник поднимался на холм, но вдруг появлялся квадрат и сталкивал его. Затем появлялся круг, который помогал треугольнику забраться на вершину. После спектакля младенцам дали выбрать между квадратом или кругом, и 26 детей из 28 выбрали круг. Таким образом, младенцы усвоили нарратив, в котором круг был хорошим, а квадрат – плохим.

На наши суждения о людях влияют не только их поступки, но и фактор похожести. Чем сильнее человек похож на нас, тем больше он нам нравится и тем больше мы ему сочувствуем. И наоборот – чем менее человек похож на нас, тем меньше нас трогают его страдания. Речь не только о внешней схожести. Нам нравятся люди, которые имеют похожие увлечения, взгляды или вкусы. Причем есть очень веские основания полагать, что эта тенденция является врожденной.

Уже упоминавшаяся Карен Уинн провела еще один эксперимент в кукольном театре. Сначала младенцу в возрасте от 9 до 14 месяцев давали на выбор крекер и зеленый горошек. Затем ему показывали две куклы – одна выбирала то, что выбрал ребенок, другая – противоположное. Затем детям показывали представление, в котором кукла играла в мячик, теряла его и сталкивалась с двумя куклами, одна из которых помогала его найти, а другая пыталась украсть. Обычно дети выбирают куклу-помощника, но когда кукла, которая теряла мячик, имела другие вкусовые предпочтения, дети чаще выбирали куклу-грабителя. То есть похожесть становится более важным фактором при принятии решения, чем характер поступка. Мы склонны делить людей на группы чуть ли не с рождения, отсюда возникают ксенофобия и предубеждения. К счастью, когда мы осознаем эту склонность, мы можем научиться управлять ею.

Исследования автора показали, что дети начинают разбираться в вопросах морали, справедливости, законности и смягчающих обстоятельств тех или иных поступков в очень раннем возрасте. Так, в одном эксперименте четырехлетние дети понимали, что вор, укравший шоколадки, поступил плохо и должен вернуть украденное. В то же время большинство детей считали, что вор не должен возвращать больше того, что украл, и компенсировать ущерб дополнительно. Автор считает, что такая непривычная миру взрослых позиция может быть полезной в международной практике – она могла бы положить конец постоянной эскалации конфликтов.

Идея № 5. Мозг принимает решения в ходе быстрого перебора возможностей

Как вы принимаете решения о том, что приготовить на ужин или как провести выходной? Как вы выбираете из примерно одинаковых альтернатив? А что происходит, когда нужно сделать гораздо более серьезный выбор? Кажется, что разные люди обладают разными механизмами принятия решений, которые отражают их личные особенности: кто-то прагматичен, кто-то склонен к риску, кто-то всячески его избегает. Однако в действительности принцип действия этого механизма схож у всех людей. Наши мозговые механизмы формируют очень широкий спектр возможных решений. Наш мозг «перебирает» различные соревнующиеся между собой варианты решений, анализируя информацию от органов чувств, которые «голосуют» за тот или иной выбор. Мозг выбирает победителя, «предоставившего» наиболее веские доводы.

У процесса принятия решений есть несколько важных особенностей. Так, мозгу нужно определить «порог», то есть оценить затраты времени и усилий для принятия решения. При установления порога мозг оценивает доступное время и то, насколько критичной может быть ошибка, насколько качественна информация. Его задача – максимизировать выгоду от принимаемого решения, учитывая все ограничения. Сколько мы потратим времени на выбор зависит и от нашего внутреннего эмоционального состояния. Когда ошибки не являются критичными, мозг снижает порог и принимает решение быстро, причем это происходит в автоматическом режиме. Когда мы действуем осознанно, мы можем установить очень неэффективный порог решения и мучительно долго обдумывать не особо значимый вопрос, выбирая, например, какую книгу почитать, хотя понятно, что от чтения любой мы получим примерно одинаковое удовольствие.

В процессе принятия решений наш мозг ориентируется на сигналы тела – он учитывает наши эмоции и наше состояние. Эта взаимосвязь между сигналами тела и рациональной нашей частью объясняет то, что мы называем интуицией. Интуитивные догадки представляют собой неосознанные умозаключения. И нам стоит больше прислушиваться к ним. Исследования шахматистов, проведенные нейробилогом Марией Джулианой Леоне, показали, что за несколько секунд до того, как игрок совершал ошибку, менялось его сердцебиение, то есть сердце «знало» об ошибочном ответе еще до того, как это осознавал мозг.

Когда нам стоит больше полагаться на свою интуицию, а когда – на рациональные суждения? Исследования приводят нас к парадоксальному выводу. Все зависит от сложности решения. Чем сложнее задача, тем вероятнее, что интуитивное решение будет верным. Интуитивные догадки более эффективны, чем логика, когда в задаче присутствует множество элементов. Так, когда люди обдумывают покупку чего-то незначительного, они оказываются более удовлетворены покупкой, чем те, кто покупает импульсивно. В то же время люди, которые полагаются на интуицию при сложном выборе, остаются более удовлетворенными своим решением, чем те, кто полагается на свою рациональность. Оказывается, в сложных ситуациях нам выгоднее положиться на свою интуицию.

Идея № 6. Склонность к оптимизму и пессимизму отражается в структуре мозга

Каждый из нас был уверен в том, что оказывалось ошибкой, и сомневался насчет того, что оказывалось верным решением. Чем вызваны такие реакции уверенности и сомнений?

Для разных людей характерны разные подходы к выработке убеждений. Кто-то склонен сомневаться во всем, другим достаточно совсем немного, чтобы обрести уверенность. Тем не менее это не навсегда заданный параметр – мы можем менять свой образ мыслей.

Чтобы оценить, насколько мы в себе уверены, наш мозг ориентируется на сигналы тела: на то, как мы себя чувствуем, потеем ли, запинаемся или сутулимся. То есть себя мы оцениваем на основе тех же параметров, что и других людей. У людей, которые хорошо знают свое тело и привыкли наблюдать за собой, например, за своим дыханием, наблюдается большая плотность нейронных связей в лобной коре. Таким образом, чем внимательнее мы наблюдаем за состоянием своего тела, тем увереннее мы становимся в своей системе принятия решений.

Людей можно условно разделить на оптимистов и пессимистов по их отношению к будущему. Несмотря на то что все сталкиваются с неудачами и трудностями, большинство склонно к оптимистичному мышлению. Объяснение этого состоит в том, что наш мозг склонен к избирательной забывчивости, когда мы игнорируем множество неудач и питаем надежду на то, что в следующий раз все будет по-другому. Эксперименты нейропсихолога Тали Шарот показали, что большинство людей занижают вероятность того, что с ними случится что-то плохое. Причем они думают более оптимистично даже тогда, когда им предоставляются доказательства реального положения дел. Так, когда оптимистам, которые не верили в вероятность заболеть раком, говорили о средней 30-процентной вероятности болезни, они лишь незначительно корректировали свои убеждения. В то же время пессимисты (те, кто оценивал свои шансы заболеть выше статистических данных) приводили свои оценки в соответствие со статистическими данными.

Когда человек сталкивается с нежелательной информацией, которая может разрушить его иллюзии, активируется группа нейронов в правом полушарии. Когда он сталкивается с благоприятной – активируется группа нейронов в участке префронтальной коры левого полушария. Реакции на разные события проявляются у разных людей по-разному, и для каждого из них характерно особое равновесие между двумя областями мозга, которое определяет склонность к оптимизму или пессимизму. Интересно, что реакция на хорошие новости выражена у всех людей примерно одинаково, а наибольшие различия наблюдаются в реакции на негативную информацию. Так, самые большие оптимисты буквально игнорируют негативную информацию, в то время как пессимисты могут значительно преувеличивать ее значение. Таким образом, основное отличие между оптимистами и пессимистами заключается не в том, что одни ориентируются на хорошее, а другие – на плохое, а в том, что одни игнорируют или быстро забывают негативную информацию, а другие придают ей большое значение.

Нельзя говорить однозначно о том, что лучше – оптимизм или пессимизм. Обе особенности нам нужны. Так, без оптимизма мы бы ни к чему не стремились и ничего бы не достигали. Кроме того, оптимизм коррелирует с лучшим здоровьем и большей удовлетворенностью от жизни. Пессимизм может привести к хронической депрессии, из-за него человек не сможет реализовать свой потенциал. В то же время чрезмерный оптимизм может быть опасен и привести к рискованному поведению. Также он выражается в предвзятости подтверждения, когда человек видит только доводы в пользу своей позиции и игнорирует факты, которые с ней не согласуются. Пессимизм может способствовать более трезвому взгляду на жизнь и разумной оценке своих возможностей.

Каждого человека лишь условно можно причислить только к одной категории. Границы нашей личности размыты, мы представляем собой совокупность тенденций, многие из которых противоречат друг другу. В течение дня наше настроение и мироощущение может кардинально меняться. Вечером мы можем быть преисполнены энергии и планировать встать пораньше, но утром эта энергичная личность куда-то пропадает, на ее месте оказывается ленивый гедонист. В каждом из нас сочетаются оптимист, пессимист, гедонист, аскет и множество других личностей. Конфликты между разными гранями личности особенно заметны в подростковом возрасте, когда происходит быстрое развитие «центра удовольствия», прилежащего ядра, и еще недостаточно развита префронтальная кора, которая может контролировать импульсивность. Как показали исследования, подростки равны взрослым в интеллектуальном плане, но у них еще недостаточно развита способность управлять своими импульсами и эмоциями.

Тем не менее даже во взрослом возрасте мы можем испытывать острые конфликты между нашей эмоциональной частью и рациональностью. Это нормально, так как для принятия разных решений нам нужны разные подходы. В рабочих и политических вопросах нам часто стоит приглушать свою эмоциональную сторону, и эту способность к прагматическому мышлению можно развивать. Как показали исследования, на способность выносить более прагматичные решения влияет язык, на котором мы говорим. Так, когда англоговорящего человека просят решить моральную дилемму на испанском языке, он становится более прагматичным. Возможно, при выяснении отношений с близкими людьми, поводом к которым может послужить любая мелочь, стоит переходить на иностранный – тогда вы станете мыслить более рационально и не будете конфликтовать из-за мелочей.