Текст книги "Культурологическая экспертиза: теоретические модели и практический опыт"

• «Необычные свойства и функции» – наделение предмета экспертизы некоторыми несвойственными ему качествами, параметрами.

• «Буквализмы» – наделение предмета оценки свойствами, вытекающими из этимологии или фонетики его названия.

• «Другие» – использование образов «врагов», «пришельцев», персонажей массовой культуры.

• «Одушевление» – создание вымышленных персонажей, одушевляющих обычные предметы и даже продукты.

• «Карты Проппа». Выдающимся отечественным филологом В. Я. Проппом в результате анализа сюжетов волшебных сказок был выявлен ограниченный набор сюжетов таких сказок. Учитывая, что волшебные сказки восходят к процедурам инициации – обрядам посвящения молодых людей во взрослую жизнь, то такие сюжеты практически исчерпывают сюжеты выпадающих человеку жизненных испытаний. Впоследствии оказалось, что эти сюжеты задают матрицы (фреймы) осмысления при построении (моделировании) систем искусственного интеллекта (AI). Вот перечень «пропповских сюжетов», почти «сказка сказок»: отлучка кого-то из членов семьи; запрет, завет не делать что-то; нарушение запрета; выведывание тайны; выдача секрета; подвох; невольное пособничество: вредительство; посредничество; начало противодействия; герой покидает дом; даритель испытывает героя, формулирует условие; герой реагирует на дарителя; получение волшебного средства; перенос к месту нахождения предмета поиска; герой и его антагонист вступают в борьбу; героя метят; победа; беда ликвидирована, условие выполнено; возвращение героя; преследование героя, погоня; спасение героя; возвращение неузнанным; ложные притязания ложного героя; трудности героя; преодоление трудностей, решение задачи; героя узнают немногие; изобличение ложного героя; герой преображается (новый облик); враг наказан; триумф, герой вступает в брак.

За рубежом даже получили распространение «карты Проппа», используемые в поиске креативных решений. Участникам поиска раздается колода карточек с «пропповскими сюжетами», и, ходя ими, участники выкладывают определенную комбинацию ситуаций. Или карточки перетасовываются, а затем тянутся из колоды.

• SCAMER – аббревиатура требований: Substitute (заменять), Combine (комбинировать), Adapt (адаптировать, приспосабливать), Modification (модифицировать, уменьшать, увеличивать, заимствовать из других областей), Elimination (удалять), Reverse (изменять направление).

Существуют и другие приемы остраняющего стимулирования креатива. Особую роль в таких приемах играет слово. Подобно тому, как брошенный в воду камень вызывает великое множество последствий (круги пошли по воде, эти волны отразились от берегов и наложились друг на друга, испуганные рыбы разбежались в стороны, взбаламутился донный ил и т. д.), так и слово, будучи произнесенным или написанным, вызывает множество смысловых ассоциаций и образов:

• «Слово» – берется любое случайно выбранное слово, а затем выписываются слова, начинающиеся на буквы, входящие в это слово. В результате получаются неожиданные смысловые сочетания. Можно выписывать рифмы к этим словам, а то и аллитерации, ассоциации и т. д. Любое слово заряжено колоссальным креативным потенциалом. А что же говорить об обыгрывании нескольких слов, когда от столкновения смыслов просто искрит креативом!

• «Два слова». Берутся два любых слова, выбранных по случайной выборке (на случайно открытых страницах книги, или названных разными людьми) – столкновение двух значений неизбежно порождают новый смысловой ряд.

• «Предлоги» – как дополнение предыдущего приема. Выбранные слова можно попытаться соединить разными предлогами: в, на, с, под, над, of, через… Получится, как минимум, смешно.

• «Чепуха» – известная детская игра, когда участники по очереди пишут слово, закрыв для каждого последующего ранее написанное, а потом, развернув лист получают довольно «креативные» сюжеты.

• «Винегрет» – еще одна детская игра, в которой участники втемную обмениваются словами (именами существительными), которыми они затем отвечают на задаваемые им вопросы.

• «Метафора» – неожиданное сопоставление. Например, представить фирму как самолет или как ресторан.

• «Заголовки газет» – случайно подобранные комбинации газетных заголовков способны дать нетривиально креативное пояснение к изображению, а то и целый сюжет.

Чрезвычайно стимулируют творчество и воображение смех, чувство юмора.

Для стимулирования креатива используются специальные процедуры:

«Диапазон креативности» – задаются граничные значения возможного решения: с одной стороны – беспроигрышная ставка, заведомо банальное решение, с другой – экстремальный, но и максимально неординарный вариант. Между этими двумя крайностями и ведется поиск.

Матрица возможностей. Например, при разработке сценария мероприятия, ритуала выписываются в таблицу по столбцам: элементы церемонии, действующие лица, места действия, процедуры. Получается наглядная возможность их комбинирования и взаимозамены.

Мозговой штурм. Подбираются две группы участников. В первую – «фантазеров» – количеством не более 7-12 человек, подбираются люди с творческим складом характера, если возможно. В качестве нескольких фантазеров («свежих голов») полезно пригласить лиц, совершенно не знакомых с предметом обсуждения. Во вторую группу – собственно «экспертов» – отбираются опытные, компетентные специалисты в обсуждаемой области. «Фантазеров» собирают в достаточно комфортном помещении и формулируют задачу (проблему), которую надо решить. После чего под запись предлагается им высказывать предложения. Принимаются любые, даже совершенно бредовые идеи, но при единственном ограничении – не критиковать высказанное другими. Отталкиваться от высказанных идей, развивать их можно и даже желательно, но не критиковать. Обычно уже через 10–15 минут начинается лавинообразный процесс порождения нетривиальных идей. Продолжать такой штурм целесообразно не более часа-полутора. При большей длительности «фантазеры» устают, начинают повторяться. Остается только передать записи этих идей «экспертам» для отбора реальных и достойных.

Поисковые деловые игры. Особый интерес в плане гуманитарной экспертизы представляют поисковые деловые игры. Эта технология существенно повышает эффективность и результативность разработки, хорошо зарекомендовала себя на практике. В ней интуитивные и формализованные методы могут сочетаться и дополнять друг друга. С ее помощью можно в сжатые сроки, за счет интенсивной работы не только получить содержательный программный документ, но и сформировать группы поддержки и реализации этой программы. Центральным моментом применения этой технологии является определение состава участников игры и ее сценария. Желательно, чтобы в круг участников входили специалисты в различных дисциплинах, представители органов власти, представители общественности. Оптимальным является проведение игры с примерно 25-ю участниками. В этом случае можно сформировать полноценные команды (5 команд по 5 человек) и организовать их конструктивную работу.

Сценарий проведения игры может включать следующие этапы:

♦ Определение места и времени проведения игры. Полноценная игра занимает 2–3 дня. Поэтому целесообразно участников игры изъять (купировать) из контекста привычных дел, чтобы они могли активно участвовать в разработке практически в течение всех суток. Обеспечить это можно, если вывезти участников игры в пригородную зону, например, на базу отдыха, отвлекая их, тем самым, на время не только от текущих производственных, но и от прочих дел и забот.

♦ Формирование первоначальных (стартовых) команд, в которых участники обычно работают первый день. Опыт показывает, что первоначально участникам легче входить в игровой рабочий режим в командах, сформированных по профессиональной принадлежности. Например, при выработке решения относительно сферы культуры региона это могут быть музейные, библиотечные работники, представители учебных заведений, общественных организаций, органов управления и т. д. Кроме того, с такими командами легче решить первоначальные задачи игры (определение основных проблем, приоритетов и т. п.). Сценарием может предусматриваться самоопределение команд (названия, девизы, конкурсы приветствий и т. п.).

♦ Уже в игровом режиме команды участников (в качестве выполнения заданий) должны сформулировать: а) основные проблемы предмета экспертизы, б) характеристику его уникальной неповторимости, в) приоритетные направления возможного развития. Выполнение каждого задания сопровождается обсуждением, дискуссией, взаимной критикой или поддержкой, подведением итогов. По итогам выполнения каждого задания может быть предусмотрено присуждение различных призов. Выполнение последнего задания позволяет переформировать команды – уже не по профессиональной принадлежности, а по заинтересованности в том или ином приоритетном направлении экспертизы.

♦ В новом составе участники получают задание на разработку конкретных проектов по реализации отдельных направлений поддержки и развития сферы культуры региона на ближайшую перспективу. Выполнение этого задания (обычно на него уходит второй день игры) может быть также разбито на этапы с промежуточной и завершающей взаимной экспертизой и подведением итогов.

Поскольку все задания деловой игры выполняются с использованием схем, рисунков, диаграмм, подготовкой текстов, материалы игры после их обобщения и оформления представляют конкретное содержание необходимого экспертного заключения. И собственно оформление такого заключения уже предстает во многом технической процедурой.

Преодоление возражений. Довольно часто в процессе выработки креативного решения возникает проблема возражений со стороны руководства или других лиц, принимающих окончательное решение. Такие возражения, аргументы скептиков и возможные контраргументы полезно выстроить систематически, например, в табличной форме:

Креативность можно рассматривать как «мышление в зеленом свете», т. е. без ограничений и тормозов. Его реализация предполагает выполнение ряда условий:

– временная приостановка критического анализа;

– стимулирование генерирования как можно большего количества идей;

– сосредоточение на деталях проблемной ситуации;

– комбинирование разнородных элементов;

– структурирование и упорядочение сбора информации, разработки, оценки результатов;

– поддержка нестандартного хода и образа мысли;

– обеспечение дополнительного времени для творчества;

– мыслить наоборот – от желаемого будущего к настоящему, а не от фактов.

Не менее очевидны и препятствия креативу, мышление в, так сказать, «красном свете», тормозящее творчество. Вот далеко не полный перечень таких факторов:

– страх оказаться в глупом положении;

– предвзятость;

– отсутствие мотивации, заинтересованности в поиске решения;

– излишнее внимание к привычным правилам, подверженность стереотипам;

– акцент на недостатках;

– переоценка логики;

– нетерпимость к двусмысленности;

– стремление оценивать и критиковать, а не генерировать идеи;

– склонность полагаться на авторитет;

– склонность рассчитывать преимущественно на внешние ресурсы;

– излишний конформизм;

– стресс;

– лень.

Борьба с этими факторами, их преодоление – уже немалый резерв креативности, переключение «светофора мышления» с красного света на зеленый.

Следует только помнить, что все такие креативные технологии выработки экспертного решения могут быть эффективными и плодотворными при выполнении ключевого условия – профессионализма и компетентности привлекаемых к экспертизе специалистов.

Особенности экспертного знания и культурологическая экспертиза

Л. В. Никифорова, Е. А. Рудакова

Выход культурологии в сферу экспертной деятельности представляется необходимым этапом институциализации нашей науки, формой профессиональной деятельности культуролога и способом практической реализации культурологического знания. На сегодняшний день было бы преувеличением говорить о сложившейся практике культурологической экспертизы и об устойчивой привычке обращения к культурологам за экспертным заключением. Обращение к экспертам из этой, а не другой области знания напрямую связано с публичным авторитетом научной дисциплины, т. е. не только с ее наличием и весомостью, но и с тем, что о нем знают непрофессионалы, и с тем, чтό они о нем знают.

Попробуем сопоставить представления о задачах и возможностях культурологической экспертизы, бытующие внутри и вне культурологического сообщества.

В профессиональном сообществе культурологов, где принято широкое понимание культуры, осознаны возможности культурологического знания и его высокая миссия; культуролог представляется как универсальный специалист, способный к анализу любой сферы деятельности. Культурологи настойчиво заявляют о необходимости культурологической экспертизы государственной политики – законодательных актов и национальных проектов. К. Э. Разлогов, директор Российского института культурологии, высказался даже о необходимости законодательно закрепить правило обязательной культурологической экспертизы[31]31
  Привалов А. Культура в законе [Интервью с К. Э. Разлоговым] //
  http://www.expert.ru/articles/2010/07/09/privalov_razlogov/


[Закрыть]. С. С. Загребин, заведующий кафедрой культурологии Челябинского государственного педагогического университета, видит в культурологической экспертизе инструмент государственной политики. Предметом культурологической оценки должны стать все сферы социально-экономических отношений. Культурологическая экспертиза, пишет С. С. Загребин, может функционировать в форме государственной культурологической экспертизы, которую может осуществлять специальное подразделение какого-либо надзорного органа административного управления, и в форме общественной культурологической экспертизы, которую может проводить Общественная палата РФ на федеральном уровне и аналогичные образования на региональном уровне[32]32
  Загребин С. С. Культурологическая экспертиза в системе культурной политики современного российского государства // Фундаментальные проблемы культурологии: в 4-х т. Т. 4: Культурная политика / Отв. ред. Д. Л. Спивак. – СПб.: Алетейя, 2008. – С. 54–57.


[Закрыть].

Г. А. Аванесова, профессор академии государственной службы при президенте Российской Федерации, полагает предметом социокультурной экспертизы оценку крупных политических решений и государственных начинаний, поскольку они охватывают миллионы людей и затрагивают общекультурные процессы. К проблемам, требующим культурологической оценки, она относит состояние общественного мнения и отношение к власти; уровень жизни населения; градостроительные проблемы; жизнеобеспечение уязвимых слоев населения; экологическую безопасность; социальное неравенство и дифференциацию; процессы воспитания и социализации; духовно-нравственное состояние молодежной среды; содержание деятельности СМИ; межэтнические отношения; деятельность зарубежных культуртрегеров[33]33
  Аванесова Г. А. Социокультурная экспертиза общественных проектов и программ в регионах Российской Федерации // Вопросы культурологии. – 2009. – № 5.


[Закрыть].

Ряд культурологов полагают предметом культурологической экспертизы культурные ценности, понимаемые в соответствии с Федеральным законом «О вывозе и ввозе культурных ценностей» как «движимые предметы материального мира, созданные и находящиеся на территории России». Специфика культурологической экспертизы культурных ценностей заключается в оценке их культурного значения, «символики и смысла»[34]34
  Садохин А. П. Культурологическая экспертиза: теоретико-методологические основы деятельности // Вопросы культурологии. – 2011. – № 1. – С. 96. См. также Шестаков В. П. Экспертиза как научная дисциплина // Вопросы культурологии. – 2010. – № 5. – С. 89–95.


[Закрыть].

За пределами сообщества культурологов представления о предмете культурологической экспертизы выглядят иначе.

Культурологической называют время от времени судебную экспертизу в делах по поводу признания того или иного вербального текста, кинопроизведения, проекта экстремистским, в делах по защите чести и достоинства, деловой репутации. Истцами по делам об экстремизме выступают органы прокуратуры, в которые с соответствующим заявлением обратился гражданин или его представитель (например, омбудсмен). Ответчиками становятся журналисты, режиссеры, телеведущие, представители политический партий, т. е. авторы разного рода «текстов» или «символических продуктов», заподозренных в экстремистских эффектах. По такого рода делам, как правило, проводятся разные экспертизы (например, лингвистическая), культурологической же, чаще всего, называют экспертизу, проводимую по обстоятельствам, свидетельствующим о национальной и религиозной розни. Так были названы экспертизы по делу о статье «Чеченская Республика» в Большой энциклопедии «Терра», вышедшей в 2006 году[35]35
  Недопустимо искажать историю. 09.03.2010. Режим доступа: http://chechenombuldsman.ru/index.php? option=com_content&task=view&id=759&itemid=206


[Закрыть], экспертиза по иску журналиста Олега Дементьева к Псковской епархии (2009) – за ряд публикаций о Спасо-Елеазаровском монастыре. Епархиальный совет предал журналиста анафеме[36]36
  Религия и право. 20 января 2009 г.; журналист Олег Дементьев попросил суд провести судебно-лингвистическую экспертизу значения слова «анафема». Режим доступа: http://vluki.info/news/region/1266498065


[Закрыть].

Определение «культурологическая» является в этих случаях, как правило, не строгим термином, а скорее поясняющим эпитетом. Уместность его обусловлена, вероятно, тем, что взаимоотношения между нациями, этносами, конфессиями, между светским и религиозным сообществами принято называть межкультурными отношениями, а, значит, относить к компетенции культурологии.

Культурологической или историко-культурной иногда называют экспертизу культурных ценностей, проводимую в связи с необходимостью определения стоимости предмета, охранного статуса. В этой сфере давно существует практика искусствоведческих, историко-искусствоведческих экспертиз. «Культурологической» же иногда называют экспертизу предметов антиквариата, т. е. вещей, идентификация которых не вполне соответствует «высокой сфере» художественных ценностей. Это может быть, например, массовая художественная продукция определенного времени или бытовые предметы (скажем, самовары). Наиболее устойчиво культурологической называют экспертизу таких предметов, которые не укладываются в прокрустово ложе привычных, закрепленных академической традицией дисциплинарных границ искусства (архитектура, изобразительное, декоративно-прикладное искусство). Так, культурологической называют экспертизу оружия для выяснения его художественной или исторической ценности, реже – почтовых открыток, марок, старых книг[37]37
  Культурологическая экспертиза // Центр судебных экспертиз. Режим доступа: http://expert-kollegia.ru


[Закрыть].

Приведенные выше примеры подразумевают существование некоей сферы «культуры и искусства», в которой все то, что не соответствует критериям искусства, квалифицируется как культура, а, значит, подлежит культурологической экспертизе.

Культурологической называют экспертизу кинопродукции. В этой номинации, с одной стороны, работает тот же принцип – недостаточности традиционного содержания понятий «искусствоведческая» или «историко-культурная». С другой – авторитет главного культурологического учреждения страны Российского института культурологии, директор которого К. Э. Разлогов является ведущим киноведом, кинокритиком, участвует в жюри крупнейших международных кинофестивалей, от его мнений и суждений зависит рейтинг кинопродукции.

За пределами кинофестивалей тоже существует культурологическая экспертиза кинопродукции. Так устойчиво называют проводимую в ходе судебных разбирательств экспертизу кино– и видеофильмов, подозреваемых в распространении порнографии. Здесь эксперту приходится выяснять соответствие анализируемого материала признакам порнографии или эротики.

Нетрудно заметить, что мнения о культурологической экспертизе внутри профессиональной среды культурологов и за ее пределами весьма отличаются друг от друга. Уровень притязаний культурологов и уровень ожидания от культурологии как будто даже не пересекаются, не замечают друг друга.

Для того, чтобы объяснить этот парадокс, обратимся к концептуальному описанию экспертного знания и экспертной деятельности. Обоснование особенностей экспертного знания связано с анализом социального функционирования научного знания и концепцией общества знания как глобальной социальной перспективы.

Происхождение экспертной деятельности связывают c процессами разделения труда, с дифференциацией социальных институтов, со специализацией и сегментацией общего запаса знания, а также с наличием экономических излишков, что позволяет определенным социальным группам не заниматься поддержанием непосредственной жизнедеятельности[38]38
  Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. – М.: Медиум, 1995. – С. 134.


[Закрыть]. Экспертное знание противопоставляется повседневности, в которой любой человек компетентен. Специализированное знание добывается особым путем, оно требует специального образования и профессионального опыта, обращения к книгам. Ориентация в повсе-дневной реальности обретается как практический навык естественным путем (в течение жизни, в процессе социализации).

Увеличение роли экспертного знания в процессах модернизации культуры связывается с нарастающей дифференциацией сфер деятельности, а также с «оповседневниванием» специального знания. «Сегодня значительная часть повседневного знания есть производная от экспертного, которое обеспечивает своеобразный каркас поведения и составляет основу принятия решений. Оно создает определенную структуру, посредством которой оценивается реальность»[39]39
  Полякова В. Изменение социальной роли экспертного знания // ФОМ. Социальная реальность. Журнал социологических наблюдений и обобщений. – 2007. – № 5. http://socreal.fom.ru/?link=ARTICLE&aid=382


[Закрыть].

Принято выделять два основных типа экспертов (точнее три, но о третьем типе чуть позже). Первый – это эксперт-практик, эксперт в каком-либо секторе практической реальности, наличие такого сектора определяется самим фактом разделения труда и профессионализацией трудовых навыков. Второй – универсальный эксперт, выступающий от лица «утонченной системы знания», претендующей на понимание основ знания или знания как такового. «Это не означает, что они [универсальные эксперты – Л. Н.] претендуют на всеведение. Скорее, они притязают на знание конечного смысла того, что все знают и делают. Другие люди могут по-прежнему помечать вехами свои особые сектора реальности, тогда как они претендуют на экспертизу относительно конечных определений реальности как таковой»[40]40
  Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. – М.: Медиум, 1995. – С. 190.


[Закрыть].

Эти два типа экспертов представляют собой и два типа экспертной деятельности. Первый (эксперт-практик) занимается анализом конкретных нарушений порядка и выработкой рекомендаций по восстановлению порядка в своем сегменте реальности. Компетенция эксперта-практика может быть проверена непосредственно, практически – достаточно выполнить его рекомендации, и станет ясно, прав он или нет. Второй (универсальный эксперт) – понимает сам порядок вещей. Его компетенция непосредственно практически не проверяется, вместо практической проверки своих советов он прибегает к аргументации, к убеждению[41]41
  Там же. – С. 193.


[Закрыть].

В работах по концептуализации экспертной деятельности особую тему составляет проблема власти экспертного знания, взаимосвязи экспертных и властных институций, конкуренции экспертов и экспертных систем. Победа в конкурентной борьбе зависит не только от правильности или убедительности, весомости системы знания, от имени которого они выступают эксперты, но и от власти – от власти экспертного знания и одновременно от связанности экспертных и властных институций. Но эксперты первого и второго типа не конкурируют между собой, они компетентны не просто в разных вещах, а в разных уровнях реальности.

Однако от универсальных экспертов зависит сам факт существования экспертов-практиков. «Некие вещи делаются не потому, что они работают, но потому, что так правильно, а именно потому, что это правильно в терминах предельных определений реальности, провозглашаемых универсальными экспертами»[42]42
  Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. – М.: Медиум, 1995. – С. 191.


[Закрыть]. Так, смену моделей государственного развития в нашей стране можно рассматривать как смену универсальных экспертов, после этого эксперты по государственному планированию экономики или эксперты по идеологии перешли в разряд «архива», который может быть объектом исторического исследования или любопытства, но не источником критериев оценки. При этом дело не только в том, на чьей стороне истина, но и в том, кто признан структурами власти в качестве эксперта.

Существует еще и третий тип эксперта – эксперт-интеллектуал. «Его мы можем определить как эксперта, экспертиза которого не является желательной для общества в целом»[43]43
  Там же. – С. 205.


[Закрыть]. Он занимает особое – маргинальное – положение по отношению к легитимным в данном обществе системам знания. Миссия эксперта-интеллектуала состоит в проблематизации универсальных типов знания, он способен поставить их под сомнение, подорвать их статус-кво, что чревато и вполне конкретными действиями – от попыток избавиться от нежелательного эксперта до революций и смен политических систем, вдохновленных интеллектуалами, а то и подготовленных с их участием. Наличие экспертов-интеллектуалов мобилизует универсальные системы знания, функционирование которых подразумевает и противостояние нежелательным видам знания. Так, эксперты-интеллектуалы из поколения 1960-х («сердитых молодых людей»), обрушившие мощную критику на «общество потребления», «общество спектакля», были в результате ангажированы властью и сменили социальную позицию – из интеллектуалов-бунтарей они стали высокооплачиваемыми консультантами (разумеется, не все).

Экспертное знание, хотя и представляет собой разновидность научного знания, функционирует особым образом. Если наука вообще, теоретическая наука, в идеале нацелена на выработку новых знаний, на обновление методологического и аналитического инструментария, то экспертное знание оперирует проверенными методиками и обращается к уже завоевавшим авторитет подходам и системам аргументации (лат. еxpertus – знающий по опыту, опытный, испытанный, проверенный). В некотором смысле эксперт не может быть новатором, в противном случае он не будет услышан, а его заключения никого не убедят. Это касается и эксперта-практика, и универсального эксперта. Новатором становится, как правило, эксперт-интеллектуал, задача которого не в обретении социального статуса (должности, ученого звания, получении гонорара), а в бескорыстном служении истине, которая одна только и дает право ниспровергать и дискредитировать.

Вернемся к проблеме мнений относительно культурологической экспертизы и несоответствию представлений о ней внутри и вне профессионального сообщества культурологов. Культурологи претендуют на статус универсальных экспертов, способных определять конечные значения существующей реальности. Не культурологи (т. е. потенциальные заказчики экспертизы) ждут экспертов-практиков, отвечающих за конкретный, узкий сегмент реальности, и обращаются к культурологам не по поводу культуры вообще, а по поводу решения тех или иных проблем, которые не маркированы принадлежностью к научным дисциплинам (т. е. к тем сегментам реальности, где вехи еще не расставлены или некрепко вбиты).

Где же эксперты-интеллектуалы? Таковыми, отчасти, можно было бы назвать представителей гуманитарной науки, которые в советское время были, если и не впрямую гонимы, то уж точно маргинальны на фоне официальной идеологизированной гуманитаристики. В. В. Савчук приводил длинный ряд имен «культурологов» 1970-1980-х гг., которых «объединяло, по меньшей мере, одно – все они писали и размышляли о культуре, отбрасывая схематизм марксистско-ленинской методологии и владея современными стратегиями письма»[44]44
  Савчук В. В. О культурологической дисциплине // Вопросы культурологии. – 2010. – № 10. – С. 4–9.


[Закрыть]. Они не занимались критикой или дискредитацией официальной системы знания, но самим фактом своего существования ставили под сомнение ее универсальность. Организация и кодификация современной культурологии во-многом преемственна по отношению к ним и к их интеллектуальному авторитету[45]45
  Асоян Ю. А., Малафеев А. Открытие идеи культуры (Опыт русской культурологии середины XIX – начала ХХ вв). – М.: ОГИ, 2001. – С. 10–12.


[Закрыть]. Однако сами концепции сегодня оказались в значительной степени ангажированы PR, рекламой, менеджементом и маркетингом, а бунтарский и новаторский потенциал экспертов-интеллектуалов предшествующей эпохи оказался тем самым приручен и укрощен. Ангажированы властью оказались и выходцы Московского методологического кружка Г. П. Щедровицкого. Анализ деятельности «сети» ветеранов методологического кружка и наследовавшей ему школы культурной политики приводит к выводу о том, что «мы видим пример достаточно плотного сотрудничества сильной экспертной сети, итогом которой является инкорпорирование ведущих экспертов в государственные либо корпоративные организации»[46]46
  Сунгуров А. Ю. Экспертная деятельность и экспертные сети // Философия и культурология в современной экспертной деятельности / Под ред. В. А. Рабоша, Л. В. Никифоровой, Н. А. Кривич. – СПб., 2011.


[Закрыть]. О работе над сменой интеллектуальных парадигм заявляет сегодня журнал «НЛО», который, впрочем, маргинальным назвать трудно.

Подводя итог этому сюжету, поясним, что под универсальным экспертом понимается не конкретный человек (профессионал) и не конкретное учреждение. «Универсальный эксперт» – это научное знание, научная дисциплина, обладающая высоким академическим статусом и публичным авторитетом. Эксперт-практик – это конкретный специалист, проводящий собственно экспертизы и сертифицированный по соответствующей научной специальности, обладающий определенным статусом в ее номенклатуре (от дипломированного культуролога до заведующего кафедрой культурологии или директора института культурологии). Экспертом-практиком может быть и целое учреждение или подразделение. В качестве эксперта-интеллектуала может выступать и конкретный профессионал, и сообщество. Но они, как правило, явно и косвенно занимают маргинальную позицию по отношению к легитимным концептуальным моделям, ангажированным академическим структурам, они предлагают альтернативные концепции, обладают неформальным авторитетом (и, скорее, не занимают руководящих должностей, что неизбежно влечет за собой ту или иную степень интеллектуального компромисса).

Надо помнить, что три типа экспертов теснейшим образом связаны между собой и составляют единую экспертную структуру. Функционирование культурологов в качестве экспертов-практиков зависит от признания за культурологией статуса «универсального эксперта», а этот статус невозможен без функционирования экспертов-интеллектуалов, обеспечивающих неформальное доверие науке, мобилизующих к дискуссии культурологическое знание.

Не стоит уповать на единственность или сверхценность культурологического знания, на достижение приоритета культурологии перед всеми другими социальными и гуманитарными дисциплинами (такими надеждами грешат некоторые культурологи, чем вызывают справедливое недоумение коллег по гуманитарному цеху). Одна из особенностей современного модернизированного общества в том, что в нем существуют конкурирующие группы универсальных экспертов. Другое дело, что культурология является полноправным участником этой конкурентной борьбы, что уже немало.

А для продвижения и наращивания практики культурологической экспертизы есть смысл учитывать уже имеющиеся ожидания, расширяя постепенно это пространство.