Текст книги "СССР. Жизнь после смерти"

III. Национально-культурное строительство в СССР и постсоветский мир

Елена Галкина
РУССКИЙ НАЦИОНАЛИЗМ НАЧАЛА XXI ВЕКА И СОВЕТСКОЕ НАСЛЕДИЕ

Тридцать лет кровавого беззакония. Погиб цвет народа. Сталинский режим окончательно убил в нас представления о нормальной жизни и волю к свободе… Чиновники ни за что не отвечают….

…Сегодня пассивность и равнодушие стали национальным бедствием, угрозой существования страны…

…Мы были и остались рабами, и теперь я знаю: в России все возможно.

Федор Абрамов (1920–1983). Дневники

Слова Федора Абрамова выявляют один из эмоциональных корней современного русского национализма. Это память потомков крестьян о предательстве их интересов советской властью. Второй эмоциональный корень, с первым не связанный и объективно ему неизбежно противоречащий, – это мифологизированная жажда реванша, жившая в сохранившихся дворянских коленах и впоследствии проецированная советской элитой, сначала интеллектуальной, а потом и бюрократической, на себя. Идейные ростки этих двух основ переплелись в позднем СССР, как дерево и обвивающий его плющ, и дали сейчас то причудливое растение, которое именуется русским национализмом[27]27
  Были и иные факторы советского времени, повлиявшие на генезис и эволюцию русского национализма. Среди них и сталинская политика «русификации» идеологии и культуры, и этническая конкуренция в среде интеллектуалов, в основном имевшая место в гуманитарной сфере.


[Закрыть].

Национализм, как показывает исторический опыт, прекрасно уживается и с правыми, и с левыми идеями. Это происходит даже не в силу его теоретической бедности, а потому, что как идеология он занимает место на другой координатной оси. Если сословная идеология, национализм, космополитизм находятся на условной оси абсцисс, то консерватизм, либерализм и социализм – на оси ординат декартовой системы. Так, сочетание национализма и социализма составляет ядро идеологий баасистов, движения арабских националистов, насеритских групп на Ближнем Востоке, перонизма в Аргентине и многих других движений в развивающихся странах. Фронт национального освобождения в Алжире изначально включал представителей всех экономических воззрений, после изгнания французов левое крыло победило, но алжирский гражданский национализм остается краеугольным камнем партийной идеологии.

В Российской же Федерации в силу вышеуказанных корней русский национализм в конце 1970-х – начале 1980-х годов предполагал не то чтобы привязку к определенным социально-экономическим взглядам, но безусловный антимарксизм и антисоветское[28]28
  Но не антигосударственное, ценность Советского Союза как державы, продолжения Российской империи не подвергалась сомнению.


[Закрыть] диссидентство, а также симпатии к православию и антисемитизм. Немногочисленные отщепенцы осуждались. Показательна запись в дневнике за 1982 г. одного из националистов той волны – главного редактора журнала «Человек и закон» С.Н. Семанова, которая содержит квинтэссенцию почвенных воззрений позднесоветской эпохи: «Аполлон[29]29
  А.Г. Кузьмин (1928–2004) – историк, публицист, общественный деятель, лидер движения «Отечество», профессор МПГУ, в 1969–1975 гг. – заместитель главного редактора «Вопросов истории», в 1982–1991 гг. – член редколлегии общественно-политического и литературного журнала «Наш современник», много печатался в журнале «Молодая гвардия»; оба издания в тот период придерживались почвеннической направленности.


[Закрыть] сошел с ума… всю жизнь с позиции патриотизма и диамата. На мое осторожное возражение, что под знамя диамата он соберет мало народу, он даже голос повысил, возражая. И вообще, махал рукой, говорил о классовой непримиримости… дурак. Он и в самом деле не вполне нормален (жуткий атеист к тому же!)… И все же студентов он воспитывает хорошо и с Сионом борется»[30]30
  Семанов С.Н. Дневник 1982 года // Вопросы национализма. 2011. № 8. С. 169.


[Закрыть].

При этом собственно идеология как система концептуально оформленных взглядов русскими националистами только начинала разрабатываться и пребывала в состоянии младенческого синкретизма национализмов гражданского и этнического, с элементами ксенофобии и расизма. Политические события конца 1980-х – начала 1990-х годов привели национально-патриотические организации к коалиции с левой оппозицией либеральным реформам. Резкое неприятие политики Ельцина, а также работа в рамках Фронта национального спасения, совместная оборона Белого дома в сентябре – октябре 1993 г. привели к формированию феномена национал-патриотизма, сочетающего апологетику советской системы с декларированием особой миссии русского народа и часто православием.

Отношение к советской эпохе – один из наиболее болезненных вопросов для современного русского национализма. Именно он является одной из точек, через которые пролегает тщательно охраняемая граница между национал-демократами и национал-патриотами, а его решение является для тех и других безусловным основанием отнести оппонентов к «псевдонационалистам». Нацдемы, как правило, весьма эмоционально винят Советскую Россию в уничтожении крестьянства, традиций самоуправления, в национальной политике, направленной на подавление русской этничности[31]31
  Соловей Т.Д., Соловей В.Д. Несостоявшаяся революция. М.: Феория, 2009. С. 18.


[Закрыть], в диктате государства и тоталитаризме. Национал-патриоты по убеждениям обыкновенно «православные сталинисты». Наиболее заметный промежуточный тип представляют так называемые национал-монархисты, которых роднит с нацдемами неприятие советской модели, а с национал-патриотами – сакрализация власти. Монархисты и сталинисты вместе входят в более широкую группу, которую сторонники называют «имперцами», а противники – все чаще «ордынцами».

Естественно, между перечисленными формами существуют многочисленные переходные виды, часто очень противоречивые внутренне, вроде национал-монархизма или казачьего русского национализма, представители которого по неизжитой традиции продолжают себя мыслить в идеале привилегированным сословием русского национального государства.

Если определять национализм с помощью научных методов анализа, на основе принципа историзма, то бесспорно, что это – идеология Нового времени, индустриального общества. Массовое распространение он может получить только в урбанизированном ландшафте, при условии всеобщей грамотности и/или широком распространении средств массовой информации, создании развитой транспортной инфраструктуры и значительной социальной мобильности, по крайней мере, горизонтальной. Иначе не состоится, не будет воспринята обществом массовая агитация, а без нее и массовая мобилизация на строительство национального государства. В отсутствие этих факторов невозможно при всем желании насадить националистическую идеологию «сверху», как показали печальные судьбы светских национализмов во многих развивающихся странах на протяжении XX в.

Сама идея нации – как высшей формы общественного единства и самоорганизации – не предполагает обязательного сопоставления с другими нациями и не включает имманентно шовинизм и ксенофобию, хотя и бывает часто с ними сопряжена. Соотношение же конкретной националистической идеологии с социально-экономическими учениями зависит от того, кого ее разработчики считают полноправным членом нации с точки зрения социального статуса и финансовой состоятельности.

Русский национализм развивался в специфических исторических условиях. К началу XX в. как интеллектуальное движение он заметно отставал по степени глубины и разработанности от социально-экономических идейных течений, поскольку нерешенными и неизмеримо более острыми являлись базисные проблемы. В массовое движение он не мог материализоваться в силу глубокой доиндустриальности российской экономики, низкой урбанизации и грамотности русского населения, резкого классового антагонизма, усугубленного пережитками сословной системы. В известных тогда формах национализм являлся мелкобуржуазной идеологией и по причине откровенной слабости этого слоя также не имел перспектив широкого распространения в ближайшем будущем. Свидетельство тому – судьба черносотенных организаций.

Свою массовую социальную базу русский национализм начал обретать уже в Советском Союзе с появлением городских средних слоев и занятием ими доминирующего положения в общественном производстве. Немало способствовал этому процессу и поворот государства с середины 1930-х годов к идее «русский народ – старший брат» в официальной пропаганде, с широким освещением в массовой культуре и образовательных программах. Но национальная политика СССР содержала в себе противоречие, которое уже к 1960-м годам могло быть снято только крушением советского проекта.

Государственная политика превращения народов Советского Союза в нации включала политическую автономию для всех крупных этносов страны, кроме русских. Более того, в национальных республиках имела место практика этнических квот при назначении на должности в органы власти. В то же время власть одновременно пыталась конструировать в границах государства советскую нацию, для которой русские должны были стать основным «строительным материалом». Этнополитическое неравенство, дискриминация русских в СССР последних десятилетий его существования являлись секретом Полишинеля и весьма болезненно воспринимались социально активной частью государствообразующего народа Советского Союза[32]32
  Это ярко и полно отражено в рассказе В. Астафьева «Ловля пескарей в Грузии» (1984 г., опубликован в 1986 г.) и в современной серии статей «Русские ответы» К. Крылова – одного из идеологов национал-демократического направления. Концентрированное выражение: «Редкий русский… не понимал, что нацмен в СССР несравненно выше великоруса» – можно найти в монографии: Соловей Т.Д., Соловей В.Д. Несостоявшаяся революция. М.: Феория, 2009. С. 179.


[Закрыть].

Поэтому генезис националистических идеологий народов СССР не был одинаковым. Национальные чувства титульных наций союзных республик поддерживались местными элитами и эксплуатировались ими как аргумент в диалоге с центром, в котором к середине 1980-х годов началась уже проба сил[33]33
  В декабре 1986 г. замена Д.А. Кунаева на должности первого секретаря ЦК компартии Казахской ССР русским Г.В. Колбиным привела к националистическим волнениям в Алма-Ате.


[Закрыть].

Русский же национализм изначально формировался не как регионалистское, а именно как антисоветское движение, аккумулировавшее почвенников-деревенщиков-интеллектуалов, как правило, с крестьянскими корнями, монархистов и тайных симпатизантов нацизма. Кроме того, специфика структуры советской гуманитарной интеллигенции и форм ее взаимодействия с властью привела к тому, что на этом этапе постоянным спутником формирующегося русского национализма стали антисемитизм и борьба с ветряными мельницами масонских заговоров. Показательно, что в «нулевые» эти когда-то любимые темы практически забылись и сохраняются только в форме анахронизмов в трудах патриархов русского движения.

Принципиальная разница между гражданским национализмом, этнорасизмом с его элитарностью и православным монархизмом, сакрализующим персонифицированную власть, была на той стадии непринципиальна для самих почвенников. Их объединяли общие враги: антирусская советская власть[34]34
  Например: Севастьянов А.Н. Выступление // Русское завтра: национальное государство, империя или рассеяние? Круглый стол в Институте динамического консерватизма. 22 марта 2011 г. URL: http://www.dynacon.ru/content/ articles/512/


[Закрыть], большевистская идеология и КПСС, где этнические русские теряли связь с народом[35]35
  Соловей Т.Д., Соловей В.Д. Несостоявшаяся революция. М.: Феория, 2009. С. 184.


[Закрыть].

Распад Советского Союза, ликвидация Советов в результате государственного переворота и отход левого мейнстрима от марксизма к ностальгически-идеалистическому этатизму – эти вехи 1990-х годов и привели к началу неизбежного размежевания почвенников-славянофилов на имперцев и нацдемов. Процесс формирования идеологий этих двух направлений был и по сей день проходит в диалектической взаимосвязи. И антисоветизм национал-демократов во многом связан с тем, что советский период был взят на вооружение национал-патриотами. Этот водораздел прекрасно прослеживается, например, в материалах круглого стола «Русское завтра: национальное государство, империя или рассеяние?», где были представлены почти все ведущие идеологи обоих направлений[36]36
  URL: http://www.dynacon.ru/content/articles/512/


[Закрыть].

Отношение к СССР стало причиной притяжения национал-демократическим лагерем тех, для кого антисоветизм был принципиален в связи с абсолютным неприятием социализма как идеи, базирующейся на принципе социальной справедливости. Речь идет о сторонниках этнорасизма и социал-дарвинизма, хотя, по существу, такие воззрения относятся к охранительно=этатистским.

Рефреном национально-демократического дискурса звучит: «Имперско-советская пропаганда приписывает русским роль бессловесных и бесправных рабов в коммунистической империи. Будьте аскетами, говорит русским Кургинян – миллионер с хорошим загаром и в дорогом пиджаке, из автомобилей, по слухам, предпочитающий “Бэнтли”». Наблюдение это в общих чертах правильное, и это особенно очевидно в последние месяцы, когда этатизм национал-патриотов окончательно вышел на первый план, ностальгируя по социальным благам СССР, и принял откровенно охранительные черты.

Интересно, что изменение политической ситуации заставляет эволюционировать и националистический дискурс. Если еще год назад трудно было представить, что в ближайшее время будет дискутироваться отношение хотя бы к П.Н. Краснову и Локотской республике, которое бы объективно отсекло патриархов-этнорасистов и этатистов, то сейчас этот вопрос начинает решаться сам собой в рамках отношения к последним событиям (этатисты так или иначе считают, что «Путин лучше Навального»).

В представлении этнорасистов, которые составляли заметную часть «интеллектуального класса» русского националистического движения в 1990-е годы, равноправие граждан, контроль общества над властью и демократия являются основными причинами разложения современного «белого мира», а образцом для идеального русского общества может стать индийская система варн. Интересно, что большинство этих людей уже сошли с вершины «националистического Олимпа», не вписавшись в современное информационное общество, но дело их живет, а идеи эффективно оседают в мировоззрении федеральных госслужащих и региональной элиты, в том числе из силовых структур, а также их детей. То есть происходит процесс оформления двухэтажной охранительной идеологии: внизу – с православным сталинизмом и ностальгией по всемогущему социальному государству, наверху – с богоугодным аристократическим краниометром.

Резкий антисоветизм национал-демократов идеологически обосновывается неприятием национальной политики и фиктивности демократических институтов СССР. Но такая критика, в целом справедливая, не объясняет замалчивания национал-демократами завоеваний советского периода. Лидеры современного национал-демократизма все еще четко не артикулировали отношение к недавнему прошлому. Логика развития русского национализма в XX в., присутствие в статусе ветеранов движения этносоциальных расистов, высказывающихся за поражение большей части граждан в правах и даже установление де-факто кастового строя, – именно это не позволяет относиться к советской эпохе диалектически и признать такие очевидные успехи, как построение социального государства, высокий уровень вертикальной мобильности, экономический и научно-технический прогресс и многое другое. Парадоксально, но русские националисты до сей поры не могут признать высшее достижение русского народа.

© Галкина E., 2012

Олег Кильдюшов
СССР КАК МАШИНА ПО ПРОИЗВОДСТВУ НАЦИЙ: ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА (с примерами из советского спорта)

Прежде чем перейти к некоторым аспектам советской теории и практики национального строительства – а чтобы осветить их в полной мере, не хватит никакой конференции, – я хочу сделать первое замечание на тот счет, что они сохраняют свою релевантность для нас именно потому, что сегодняшняя Россия является институциональным последствием тех далеких дебатов столетней давности. По сути, все мы до сих пор являемся заложниками исторических заблуждений небольшой группы русских марксистов…

Второе замечание связано с необходимостью признать, что национализация политики в России не является изобретением большевиков, и первые опыты в деле институционализации этничности имели место, например, в дореволюционной Государственной Думе, где уже имелись фракции, образованные по этническому и конфессиональному признакам: польская, польско-литовско-белорусская, а также мусульманская.

Если оценивать советскую практику нацстроительства в целом, то можно выдвинуть следующий тезис.

Если для западного модерна на протяжении последних двух веков характерен процесс, который условно можно назвать «национализацией политического» – когда борьба за власть ведется в рамках гомогенного сообщества по идее принципиально равных компатриотов, т. е. внутри политической нации, то большевики избрали иной путь, который условно можно назвать «этнизацией социалистического», т. е. реализация советского проекта шла рука об руку с созданием моноэтнических протогосударств для еще не существовавших тогда нерусских наций, которые должны были стать противовесом русскому «великодержавному шовинизму» (Ленин).

Как многое другое в рамках советского проекта, носившего ярко выраженный идеократический характер, национальное строительство в СССР осуществлялось в соответствии с партийной доктриной, в свою очередь, разработанной в рамках традиции европейской социал-демократии. При этом одновременно эта доктрина опиралась на практику сотрудничества с новыми политическими субъектами – национал-предпринимателями, «представлявшими» нерусские народы, национальное чувство было «разбужено» в период революции. То есть для национальной политики большевиков изначально была характерна эта двойственность: с одной стороны, ее доктринальный и даже доктринерский характер, а с другой – своеобразный прагматизм, постоянная коррекция курса в соответствии с политическими задачами, трудностями реализации и т. д.

Несмотря на амбивалентное отношение к национализму, который в рамках марксизма всегда рассматривался не просто как форма ложного сознания, навязываемая реакционными силами пролетариату и мешавшая трудящимся осознать свои истинные классовые интересы, большевики рассматривали его в то же время и как дискурсивного конкурента, способного мобилизовать энергию масс на решение ложных задач.

Эта напряженность сохранялась на протяжении всего советского периода – со всей его уникальной внутренней периодизацией, включающей и борьбу с буржуазным национализмом, и политику «“коренизации” и упора на местные кадры», и борьбу с «безродным космополитизмом», но также борьбу с «великорусским шовинизмом», которая велась прежде всего посредством институциональной поддержки нерусских национализмов.

Именно в рамках этого дискурса в конце 1922 г. Ленин разработал своеобразную теорию хорошего и плохого национализма:

«Необходимо различать национализм нации угнетающей и национализм нации угнетенной, национализм большой нации и национализм нации маленькой. По отношению ко второму национализму почти всегда в исторической практике мы, националы большой нации, оказываемся виноватыми в бесконечном количестве [совершенного] насилия»[37]37
  Ленин В.И. К вопросу о национальностях или об «автономизации». Полн. собр. соч. М., 1970. Т. 45. С. 358–359.


[Закрыть].

Не может не удивлять этот оппортунистический альянс большевизма и нерусского национализма, реализовавшийся в СССР. Как верно замечает Терри Мартин в своей книге «Империя позитивной дискриминации», стратегия большевиков заключалась в попытке оседлать процесс деколонизации и национального освобождения инородцев бывшей Российской империи и тем самым сохранить территориальную цельность революционного государства[38]38
  Мартин Т. Империя положительной деятельности. Нации и национализм в СССР. М.: РОССПЭН, 2011. С. 17–19.


[Закрыть]. Именно для этого большевики пошли не только на создание 12 протогосударств в виде национальных республик, но и на создание нескольких десятков других этногосударственных образований, образовавших причудливые иерархии: союзная республика – автономная республика – автономная область – автономный округ – автономный район. Более того, в 20-е годы массовой практикой стало образование еще меньших единиц – национальных сельсоветов!

Стоит ли напоминать, что распад исторической государственности России в 1991 г. произошел именно по тем линиям, что были прочерчены большевиками в виде республиканских границ, т. е. советские протогосударства успешно выполнили свою историческую функцию.

Именно об этом говорят сегодня те, кто называет ленинско-сталинскую национальную политику миной замедленного действия, взорвавшей пространство российской государственности именно 20 лет назад.

Более того, все дезинтеграционные процессы или попытки сецессии, предпринятые уже в постсоветских республиках, также проходили по линиям границ, в данном случае административным. Причем это касается как стран, в результате утративших часть территории «своей» бывшей союзной республики: Грузия (Абхазия, Южная Осетия), Молдавия (Приднестровье) и Азербайджан (Нагорный Карабах), так и стран, формально сохранивших территориальную целостность, но утративших на время или уже навсегда фактический контроль над территорией: Украина (Крым), Россия (Чечня и все больше Дагестан и другие северокавказские республики, а также Тува).

Таким образом, существовавшие в рамках СССР национально-государственные образования и здесь выступили в качестве институциональной основы для учреждения альтернативной государственности.

Возвращаясь к главной теме конференции – жизнь советских форм после смерти СССР, – следует признать: у нас нет никаких оснований считать, что нынешние российские этнократии, ведущие свой торг с федеральным центром за ресурсы в обмен на лояльность (достаточно вспомнить поразительные для здравого смысла цифры голосования за «Единую Россию» в нерусских регионах), выполняют для «своих» народов какие-то иные функции, помимо кокона будущего национального государства для титульной нации. В любом случае это очевидно применительно к той же Чечне, а также к Татарстану и Башкирии.

При этом очевидно, что ни одна нация из существующих сегодня на пространстве СНГ в виде народов суверенных государств 100 лет назад просто не существовала. Все они были созданы в результате систематической аффирмативной политики советского руководства, поддерживавшего нерусские национализмы на разных уровнях. Но прежде всего огромные усилия и ресурсы были затрачены в сфере образования и выдвижения местных кадров – так называемых «нацменов», а также активной культурной политики, направленной на изобретение национальных традиций, составление местных канонов и пантеонов и т. д. То есть все то, что в Восточной Европе делали национал-предприниматели в упорной борьбе с имперским дискурсом (например, в Австро-Венгрии), в СССР осуществлялось в рамках целенаправленной государственной политики!

В позднем СССР на экраны вышел фильм «На острие меча», основанный на реальных событиях. Речь идет о спецоперации ОГПУ 1923 г. с целью склонить к отказу от подрывной деятельности и явке с повинной одного из руководителей украинского контрреволюционного подполья в Польше генерал-хорунжего Ю. Тютюнника. Последним доводом, убедившим генерала в бессмысленности борьбы с большевиками, в фильме стал пионерский отряд, который шел по Киеву с плакатом «Знай ридну мову». То есть на Украине периода «коренизации» Тютюнник своими глазами увидел, что большевиками вовсю реализуются все программные цели украинских националистов.

Единственное, что ускользнуло в этой трогательной истории от создателей фильма, – эта несколько странная семантика лозунга: родной язык по определению является первым языком, который человек осваивает в ходе первичной социализации в семье. И если кого-то призывают учить родной язык, то понятно, что речь идет уже не о родном языке, а о политической манипуляции, что в реальности и происходило на Украине во время так называемой «коренизации»…

Уже упоминавшийся Терри Мартин говорит в этой связи об уникальном эксперименте, не имеющем аналогов ни с одним мультиэтническим государством (за исключением Индии)[39]39
  Мартин Т. Империя положительной деятельности. Нации и национализм в СССР. М.: РОССПЭН, 2011. С. 10–11.


[Закрыть]. Трудно сравнивать советский опыт с индийским, но очевидно, что эта поразительная империя позитивной дискриминации нерусских народов имела все же один объект негативной дискриминации – самих русских, которым – уже в силу численного преобладания – было отказано в статусе хотя бы одной из титульной нации и которые сами стали ресурсом и средством «подтягивания» отсталых народов до уровня «социалистических наций».

В этой борьбе большевиков с буржуазным национализмом посредством национализма социалистического, т. е. практики национального самоопределения нерусских народов в рамках советской федерации, примечательны импликации, указывающие на теоретический оппортунизм вождей мирового пролетариата (Ленина и Сталина): с точки зрения марксизма сам феномен национализма является идентитарным панданом капитализма. То есть это исторически определенный этап в истории коллективного самосознания, который будет неизбежно преодолен путем социалистического и коммунистического строительства и приведет к интернациональному сообществу планетарного масштаба.

В этом смысле в рамках марксистской парадигмы гораздо убедительнее представляется позиция так называемых «интернационалистов» (Г. Пятаков, Н. Бухарин), выступивших в 1919 г. на VIII съезде РКП(б) против «националистов» Ленина и Сталина. Так, Георгий Пятаков требовал отказаться от лозунга о праве наций на самоопределение, поскольку тот подходил, скорее, контрреволюционным силам. Ведь если революционная власть победила, говорил он, то национальное самоопределение стало теперь избыточным заигрыванием с этническими культур-предпринимателями: «Это или просто дипломатическая игра, или это хуже, чем игра, если мы берем это всерьез»[40]40
  VIII съезд РКП(б). 18–23 марта 1919 г. Протоколы. М., 1933. С. 82.


[Закрыть].

Однако Ленин и Сталин делали это всерьез, пытаясь подводить под свой оппортунизм в области национальной политики своеобразное теоретическое обоснование. Еще в 1916 г. в статье «Социалистическая революция и право наций на самоопределение» Ленин утверждал, что «к неизбежному слиянию наций человечество может прийти через переходный период полного освобождения всех угнетенных наций»[41]41
  Ленин В.И. Социалистическая революция и право наций на самоопределение. Полн. собр. соч. М., 1969. Т. 27. С. 256.


[Закрыть]. Сталин расшифровывал это парадоксальное заявление следующим не менее парадоксальным образом:

«Мы гарантируем максимальное развитие национальной культуры для того, чтобы она исчерпала себя полностью и тем самым создала основу для формирования интернациональной социалистической культуры»[42]42
  Цит по: Мартин Т. Империя положительной деятельности. Нации и национализм в СССР. М.: РОССПЭН, 2011. С. 16.


[Закрыть].

Кроме того, Сталин известен как автор не менее загадочной формулы, описывающей советские национальные культуры как «национальные по форме, социалистические по содержанию»[43]43
  Сталин И.В. О политических задачах Университета народов Востока // Марксизм и национально-колониальный вопрос. М., 1934. С. 158.


[Закрыть], которую он озвучил в 1925 г. в Университете народов Востока в речи «О политических задачах Университета народов Востока».

Однако с высоты исторического опыта можно сделать вывод: надежды большевиков инструментализировать, приручить и тем самым деполитизировать нерусские национализмы провалились. Скорее, это нерусским национализмам удалось инструментализировать советский режим в своих целях создания собственных государств, что и было успешно реализовано ими в момент очередного ослабления союзного центра в 1991 г.

В этом смысле практика нынешних властей России, например, применительно к Кавказу или поволжским этнократиям показывает, что эта советская матрица продолжает действовать до сих пор…

Между тем интерес – не только политический, но и теоретический – сегодня представляет не только практика советского национального строительства, но и сами теоретические дебаты большевиков, которые они вели в рамках европейского социал-демократического дискурса.

Как уже говорилось, заявленная Лениным и Сталиным политика признания права народов на самоопределение и их деятельная борьба с «великорусским шовинизмом» (Ленин), уже тогда встретила резкую критику как внутри самой партии большевиков, так и со стороны некоторых европейских левых теоретиков, среди которых особое место занимает Роза Люксембург, провидческие строки которой звучат сегодня настолько современно, что заслуживают быть приведенными в виде развернутой цитаты:

«Вместо того чтобы как раз в духе чисто интернациональной классовой политики, которую большевики обычно проводили, стремиться к самому тесному сплочению революционных сил на всех просторах Российской империи, защищать зубами и когтями ее целостность как территории революции, противопоставить – в качестве высшего завета политики – сплоченность и нераздельность пролетариев всех наций в сфере русской революции любым националистическим сепаратистским устремлениям, большевики, напротив, громкой националистической фразеологией о “праве наций на самоопределение вплоть до государственного отделения” дали буржуазии всех окраинных стран самый желательный, самый блестящий предлог, прямо-таки знамя для ее контрреволюционных устремлений. Вместо того чтобы предостеречь пролетариев окраинных стран от любого сепаратизма как чисто буржуазной ловушки и в зародыше подавить сепаратистские стремления железной рукой, использование которой в этом случае соответствовало бы истинному смыслу и духу пролетарской диктатуры, они, напротив, вызвали своим лозунгом замешательство в [народных] массах всех окраинных стран и дали простор демагогии буржуазных классов. Таким содействием национализму они [большевики] сами вызвали, подготовили распад России и этим вложили в руку собственных врагов нож, который те намеревались вонзить в сердце русской революции»[44]44
  Здесь и далее цитаты приведены по: Люксембург Р. О социализме и русской революции. Избранные статьи, речи, письма. М.: Изд-во полит, лит-ры, 1991.


[Закрыть].

Не менее актуально звучит следующая цитата:

«Большевики несут часть вины за то, что военное поражение России превратилось в крушение и распад страны. Они сами же в большой степени обострили объективные трудности положения своим лозунгом, который поставили во главу угла своей политики, так называемым правом наций на самоопределение или тем, что в действительности скрывалось за этой фразой, – государственным развалом России».

При этом она прямо указывала на противоречивость этой политики:

«Поражают прежде всего упорство и жесткая последовательность, с которой Ленин и его товарищи держались за тот лозунг, который резко противоречит и их обычно ярко выраженному централизму политики, и их отношению к прочим демократическим принципам. В то время как они проявили весьма холодное пренебрежение к Учредительному собранию, всеобщему избирательному праву, свободе печати и собраний, короче, ко всему ареалу основных демократических свобод для народных масс, образующих в совокупности “право на самоопределение” для самой России, они обращались с правом наций на самоопределение как с сокровищем демократической политики, перед которым должны умолкнуть все практические возражения реальной критики».

«Увы, в обоих случаях расчет совершенно не оправдался. В то время как Ленин и его товарищи, очевидно, ожидали, что они как защитники национальной свободы “вплоть до государственного отделения” сделают Финляндию, Украину, Польшу, Литву, Балтийские страны, кавказцев и т. д. верными союзниками русской революции, мы наблюдали обратную картину: одна за другой эти “нации” использовали только что дарованную им свободу для того, чтобы в качестве смертельного врага русской революции вступить в союз с германским империализмом и под его защитой понести знамя контрреволюции в саму Россию. Образцовый пример – интермедия с Украиной в Бресте, обусловившая решающий поворот в этих переговорах и во всем внутреннем и внешнеполитическом положении большевиков. Поведение Финляндии, Польши, Литвы, Балтийских стран, наций Кавказа самым убедительным образом показывает, что мы имеем здесь дело не со случайными исключениями, а с типичным явлением».

Особую «любовь» Роза Люксембург заслужила на «оранжевой» Украине за следующий тезис против ленинской национальной политики:

«Украинский национализм в России был совсем иным, чем, скажем, чешский, польский или финский, не более чем просто причудой, кривляньем нескольких десятков мелкобуржуазных интеллигентиков, без каких-либо корней в экономике, политике или духовной сфере страны, без всякой исторической традиции, ибо Украина никогда не была ни нацией, ни государством, без всякой национальной культуры, если не считать реакционно-романтических стихотворений Шевченко. Буквально так, как если бы в одно прекрасное утро жители “Ватерканте” вслед за Фрицем Рейтером захотели бы образовать новую нижненемецкую нацию и основать самостоятельное государство! И такую смехотворную шутку нескольких университетских профессоров и студентов Ленин и его товарищи раздули искусственно в политический фактор своей доктринерской агитацией за “право на самоопределение вплоть” и т. д. Первоначальной шутке они придали значимость, пока эта шутка не превратилась в самую серьезную реальность».