Текст книги "Судьба тигра"

Я снова восхитилась добротой и терпением этого прекрасного человека. Я его не заслуживала. Прижавшись щекой к груди Кишана, я твердо заявила:

– Думаю, мне хочется пойти дальше.

Кишан счастливо улыбнулся.

– Насколько дальше?

Я расхохоталась.

– Почему бы не начать с поцелуя?

– Думаю, это я могу устроить.

Его поцелуй был нежным и бережным. Я вздохнула и обвила руками шею Кишана. В его объятиях я чувствовала себя любимой, защищенной и спокойной. Целовать и любить Кишана было все равно, что влезть в удобные кроссовки. Никакого золотого пламени. Никакого необузданного взрыва страсти. Никаких могучих пут, связывающих нас воедино. Короче, ничего сверхъестественного… Но это тоже была любовь.

Пожалуй, на таком крепком фундаменте вполне можно выстроить счастливую жизнь. Кишан будет обожать меня, и рано или поздно между нами тоже возникнет особая связь. Со временем мое упрямое сердце смягчится и позволит Кишану завладеть им целиком. Я не знала, когда это случится, но надеялась, что нам обоим не придется слишком долго ждать.

Наверху снова что-то разбилось, и мы с Кишаном разняли объятия.

– Поговори с ним, Келлс, – тактично предложил Кишан.

Кивнув, я отправилась в комнату Рена. Пришло время поговорить начистоту. Столько всего произошло после того, как к нему вернулась память! Во что бы то ни стало мне нужно было добиться, чтобы Рен смирился с тем, что я выбрала Кишана.

Он сидел за столом, глядя в окно на бассейн. По всему полу валялись бумаги и записи. Сорванная со стены книжная полка лежала сверху, как будто рухнула под собственной тяжестью. Я стала собирать бумаги и увидела, что это стихи.

– Чего тебе надо, Келси? – тихо спросил Рен, не оборачиваясь.

– Я пришла посмотреть, что тут был за грохот. Ты что, охотился на лося?

– Тебя не касается то, чем я занимаюсь в своей комнате.

Я вздохнула.

– Касается, когда ты занимаешься этим с таким грохотом.

– Отлично. В следующий раз, когда моя жизнь будет разрушена, я постараюсь выражать свое отчаяние потише и подальше, чтобы не потревожить твои нежные чувства.

– У тебя всегда был дар преувеличивать.

Рен обернулся и недоверчиво уставился на меня.

– Единственное преувеличение я сделал, допустив наличие у тебя нежных чувств. Очевидно, это не твой случай. Чувствительная женщина всегда признает, что ошиблась. Чувствительная женщина слушается своего сердца. Чувствительная женщина не отталкивает мужчину, которого любит. Неужели ты не понимаешь, что я едва не потерял тебя навсегда? Неужели ты не способна почувствовать, что я пережил? Одна мысль о том, что Локеш может с тобой сделать, была выше моих сил… Ты знаешь, что я чувствовал тебя? Твой страх, твой ужас – я испытывал все это вместе с тобой. Я неделю не спал и каждую минуту этого окаянного бодрствования терзался мыслями о том, что ты сейчас страдаешь, что тебе плохо. Единственное, что позволило мне сохранить рассудок, – это надежда вернуть тебя, обнять, прижать к себе и знать, что ты в безопасности.

– Рен…

Но он не дал мне ничего сказать.

– И вот ты возвращаешься домой – и что ты делаешь? Снова бежишь к Кишану. А мне позволено дарить тебе утешение, но только не любовь. Келси, неужели ты до сих пор отрицаешь, что любишь меня?

– Когда ты злишься, то вечно норовишь удариться в лирику. – Я подобрала с пола книгу, провела рукой по кожаному корешку. – Да, я молилась, чтобы ты пришел. Я знала, что вы с Кишаном перевернете небо и землю, чтобы найти меня. И я не отрицаю, что люблю тебя. Кстати, я уже говорила тебе об этом.

– Тогда объясни мне еще раз. Как ты можешь любить меня и выбрать Кишана?

– Если ты думаешь, что я не люблю Кишана, то ошибаешься. – Я уселась на кровать Рена и со вздохом переложила книгу на столик. – Ты веришь, что он хороший человек? Что он любит меня, что он будет меня беречь, защищать и ценить?

– Да, верю.

– Значит, ты должен признать, что в моем выборе нет ничего плохого, за исключением того, что я выбрала не тебя.

– И того, что ты его не любишь, – сухо добавил Рен.

– Кишан хороший, добрый, храбрый и замечательный – как и его брат. Разве этого недостаточно для счастья?

– Нет.

– В таком случае мне больше нечего сказать!

Я аккуратно собрала листки со стихами и положила их стопочкой на столик.

Когда я выходила из комнаты, мне казалось, что взгляд Рена вот-вот прожжет мне дырку между лопаток.

Пока мы с Кишаном смотрели фильм про Джеймса Бонда, я все время думала о Рене. С этим человеком я привыкла делиться всем, что у меня на душе. Он слишком давно был моим другом и достаточно хорошо знал меня, чтобы видеть, когда я темню. Он знал, что с моим выбором все не так просто, и, как собака, дорвавшаяся до вкусной косточки, был полон решимости доискаться правды. Я вздохнула, прижалась к Кишану и положила голову ему на грудь.

Глава 6
Храм Вайшно-деви

На следующий день мы отправились в долгий путь к очередному храму Дурги. На этот раз мистер Кадам выбрал храм, расположенный в городке Катра, в индийском штате Джамму и Кашмир. Наш путь лежал в Гималаи и дальше на север, до самой границы Индии. Нам предстояло проехать больше четырехсот миль, почти до Пакистана.

Мистер Кадам ехал быстрее, чем разрешено в США, но мы все равно целый день провели в машине. По дороге мы останавливались только для того, чтобы заправиться. Чтобы скрасить поездку, я стала рассказывать, что в «Звездном пути» слово «катра» означало жизненную силу жителей планеты Вулкан, и вулканец, умирающий вдали от родины, мог передать свою «катру» близкому человеку, чтобы тот вернул ее на родину, как и поступил Спок, поместивший свою жизненную силу в тело доктора Маккоя. Рен, смотревший «Звездный путь», слушал внимательно, но Кишан быстро утратил интерес к моим разглагольствованиям. Когда я перешла к описанию путешествий во времени, мистер Кадам весь обратился в слух и забросал меня вопросами о том, что происходило с героями в будущем в случае разрыва пространственно-временного континуума.

Наконец показались заснеженные вершины гор возле Катры. Я уже знала, что в Гималаях холодно даже летом, – и сейчас, зимой, воздух просто обжигал стужей. Хуже всего было то, что до пещерного храма предстояло пройти тринадцать километров пешком.

– Ничего не поделаешь, мисс Келси, – сказал мистер Кадам. – Обещаю, что по дороге мы будем делать частые остановки.

Я поежилась.

– Отлично. Храм на заснеженной горной вершине – это так красиво! Но все-таки я ужасно рада, что это наше последнее приключение.

На закате мы попросили Шарф сделать нам прочную палатку с грудами одеял внутри. Мистер Кадам с помощью Золотого плода приготовил нам жаркое, а я использовала силу амулета, чтобы как следует согреть палатку изнутри. Жар волнами шел от моих рук, как от батареи.

Следующее утро выдалось холодным и ясным. Позавтракав горячей кашей, мы надели по несколько пар теплых шерстяных носок, горные ботинки с шипами, несколько слоев свитеров и кофт и несколько слоев пуховиков. Рен создавал для меня все новую и новую одежду. Мой шарф показался ему недостаточно теплым, поэтому он создал для меня новый, подлиннее и потолще, и трижды обернул его вокруг моей шеи. Затем он надел на меня лыжную шапку, которая закрыла мне всю голову, кроме лица, а сверху нахлобучил еще одну шапку, с ушами. Когда он начал критиковать мои перчатки, я не выдержала и прогнала его прочь, посоветовав помучить кого-нибудь другого.

– Ты же не в Антарктиде, Келлс, – хмыкнул Кишан, когда мы пустились в путь к храму.

– Отцепись! Я не виновата, что Рен чересчур заботливый! Это была не моя идея.

– Да ладно, – ухмыльнулся Кишан. – Давай я хотя бы возьму твой рюкзак. По-моему, в этой одежде ты и так несешь вдвое больше своего веса!

Я молча сунула ему свой рюкзак и, клокоча от досады, зашагала в гору.

– Идем! И хватит об этом!

Кишан оглушительно расхохотался, и мы вчетвером отправились в путь к храму Дурги.

Мистер Кадам быстро догнал меня, за ним пристроился Кишан, а Рен, задержавшийся, чтобы убрать наш лагерь, пошел сзади.

По дороге мистер Кадам, как всегда, развлекал меня рассказами о местности.

– Хотите послушать историю об этом храме?

– Да, – ответила я. На следующем шагу я поскользнулась на ледяной тропинке, но Кишан мгновенно подхватил меня под локоть и не дал упасть.

Мистер Кадам вдохнул колючий горный воздух и с шумом выпустил его через ноздри.

– Около семисот лет тому назад в этих горах демон по имени Бхайрон Нат преследовал Дургу, или Мату Вайшно-деви. Богиня укрылась в пещере, а когда Бхайрон нашел ее там, Дурга отрубила ему голову своим трезубцем. Считается, что огромный камень, лежащий возле входа в пещеру, – это окаменевшая голова демона.

– Мистер Кадам, у меня есть вопрос. Почему у индийских богов и богинь столько имен и обличий? Почему Дурга не может быть просто Дургой?

– Каждое обличье, называемое аватарой, – это одно из воплощений божества. Скажем, в одной жизни богиню могут звать Дургой, а в другой она предстанет как Парвати. Идея перевоплощения, или реинкарнации, известна во многих религиях и в каждой имеет свои особенности. Некоторые полагают, что реинкарнация связана с необходимостью в обучении, и череда воплощений прекращается только тогда, когда человек постигает все, что ему нужно постичь в человеческой жизни, чтобы подняться на следующий уровень бытия.

В буддизме реинкарнация понимается не столько как возвращение духа в новое тело, сколько как процесс, в котором старый дух вызывает к жизни новый, подобно тому как от угасающего пламени зажигается новая свеча. Все свечи разные, но пламя одно, и оно порождено теми, кто жил прежде.

– Но разве богам и богиням нужно пламя? Они же и так самые просветленные!

– О нет, у нас в Индии боги далеко не совершенны.

– Все это так сложно!

– Да. – Мистер Кадам улыбнулся. – Многие верят, что именно из того храма, в который мы с вами направляемся, Дурга призывает своих почитателей. Поэтому люди бросают все дела, чтобы совершить сюда паломничество.

– Вот это интересно! Мистер Кадам, а вы слышите зов богини? – шутливо поинтересовалась я.

Мистер Кадам посмотрел на крутую горную тропу, лежавшую перед нами.

– Да. В некотором роде, – тихо ответил он.

Несколько часов мы шли по утоптанной тропке, почти вертикально поднимавшейся в горы.

По мере того как мы приближались к храму, настроение мистера Кадама стало чуть-чуть улучшаться. В это утро он был более рассеян, чем обычно, зато чаще улыбался и охотно разговаривал со мной о самых разных вещах. За эти часы я поняла, как сильно соскучилась по нему.

На последнем отрезке пути нам пришлось преодолеть несколько пролетов вырубленных во льду ступеней, ведущих прямо в пещеру. Несмотря на то что все мы были в специальных ботинках для лазанья по льду, мне очень пригодилась поддержка Рена и Кишана.

Перед входом в пещеру мы ненадолго остановились, чтобы перевести дух, а затем прошли по стометровому проходу к каменному храму, возвышавшемуся за пещерой. Снаружи храм выглядел довольно заурядно: серый сверху и коричневатый вокруг дверного проема. Коническими очертаниями это святилище напоминало Береговой храм. Древние камни были сплошь испещрены резьбой и выемками, совсем как стенка для скалолазания в спортзале. Мы переступили порог и отправились на поиски статуи Дурги.

Насколько храм был тусклым снаружи, насколько он поражал великолепием красок внутри. В нише на постаменте стояла та, которую мы искали. На этот раз богиня была не вырезана из камня и не отлита из бронзы, а вылеплена из воска.

Ее лицо и руки были покрыты нежнейшей белой краской, тело скрывалось под богато расшитыми тканями и гирляндами шелковых роз, жасмина и гардений. Волосы Дурги, увенчанные замысловатым головным убором и усыпанные драгоценностями, казались живыми. Рубиновая точка бинди сверкала меж высоко изогнутых бровей богини, а на серьгах и золотом кольце в носу переливались полудрагоценные камни. Ниша за спиной богини была выкрашена алой краской, в цвет губ Дурги.

– Какая красавица! – прошептала я.

Кишан задержался взглядом на статуе, потом согласился:

– Хороша!

– Ну вот, – тихо сказала я. – Мистер Кадам, вы уверены, что мы пришли в нужное место?

Он как-то странно улыбнулся.

– Доверьтесь мне. Мы там, где и должны быть.

Я взяла у Кишана свой рюкзак, и мы вместе разложили у ног Дурги наши подношения. На этот раз мистер Кадам велел нам принести коробок длинных спичек, несколько толстых свечей, горстку лучинок, немного угля, две хлопушки, зажигалку и связку острых перчиков-чили. Когда настало время позвонить в колокольчик, оказалось, что я не могу добраться до своего браслета на щиколотке, погребенного под бесчисленными слоями теплой одежды.

У Кишана мои затруднения вызвали приступ веселого смеха, а Рен тихо заворчал, присел на корточки и провел пальцем по брелокам на моей щиколотке. Когда он выпрямился, мы взялись за руки.

Рен первым начал нашу молитву Дурге.

– Сегодня мы просим тебя о помощи в нашем последнем испытании. Мы пришли, чтобы выполнить твое четвертое и последнее задание, и просим твоего благословения, чтобы путь наш был гладким, а поступь – твердой и уверенной.

– Прошу тебя, дай нам мудрость и силы благополучно завершить последний этап наших странствий, – добавила я.

Когда настала очередь Кишана, он сказал:

– А главное, будь милосердна и дай нам всем возможность начать новую жизнь после того, как мы принесем последний дар к твоим стопам.

Подождав несколько секунд, Кишан пихнул мистера Кадама, который рассеянно смотрел себе под ноги.

– Ах да! Простите… Я прошу тебя, богиня, позаботиться о моих близких, и пусть свершится то, чему суждено свершиться.

Я обернулась и вопросительно посмотрела на мистера Кадама, но он лишь слегка пожал плечами, а Рен и Кишан уже превратились в тигров.

То, что случилось сразу после этого, напугало меня до полусмерти. Свечи и спички вспыхнули пламенем, хлопушки взорвались, огонь быстро охватил пьедестал и начал жадно лизать стены за спиной статуи Дурги. Оттуда пламя перекинулось на стены, и вскоре мы очутились в кольце пожара.

Все, что могло гореть, мгновенно сгорело, и только каменные стены храма продолжали сопротивляться. Языки пламени заплясали по полу, выжигая мох и пыль между плитами. В мгновение ока нас окружила стеной огня. Рен и Кишан превратились в людей и загородили меня с двух сторон, но огненное кольцо быстро сжималось.

Я закричала, увидев, как загорелся подол рубашки Рена, но Кишан быстро сбил пламя. Храм заволокло дымом, я уткнулась лицом в грудь Рена, давясь от кашля. Холодный ветер задувал в храм снаружи, но внутри все равно было жарко, так жарко, что восковая статуя богини начала плавиться у нас на глазах. Ее усыпанный драгоценностями головной убор превратился в озеро разноцветных слез, медленно стекавших по прекрасному лицу Дурги.

Потом на раскаленной от жара стене ниши зажегся алый отпечаток ладони. Рен хотел первым дотронуться до него, но обжегся. Я попросила Ожерелье остудить стену, и по моему слову с потолка хлынул поток холодной воды. Сначала вода шипела и плевалась паром, но через несколько минут она уже тихо сбегала по стене, собираясь в лужу на полу.

Я шагнула вперед, приложила ладонь к отпечатку и собрала свою энергию. Кусачий жар разлился по руке, а на тыльной стороне моей кисти проступила татуировка.

В тот же миг оплывшая статуя Дурги начала светиться. Ее волосы вспыхнули пламенем и поднялись над головой, как огненная грива. Воск ручьями побежал вниз, растекся лужей под босыми ногами богини, и вот перед нами возникла прекрасная женщина, излучавшая тепло десяти солнц. Кожа у нее была цвета меда и карамели, одежды переливались всеми оттенками апельсинового заката. Если у восковой статуи было целых восемь рук, то у ожившей Дурги – всего две, и лишь одна из них была украшена простым золотым браслетом. Не открывая глаз, богиня глубоко вздохнула и провела руками по своим длинным шелковистым волосам. Пламя исчезло. Ослепительная красота богини не нуждалась в украшениях, поэтому из всех драгоценностей на ней остались только золотой браслет выше локтя да золотой пояс на талии.

Дурга улыбнулась нам всем, а когда она заговорила, в ее голосе мне почудился нежный перезвон колокольчиков.

– Я рада снова видеть вас всех. – Дурга указала рукой на пол и рассмеялась. – Как видите, ваши подношения приняты. – Она очертила рукой широкую дугу, и в тот же миг последние очаги пожара исчезли вместе с копотью на стенах.

Тут что-то стиснуло мою руку, и я поняла, что Фаниндре не терпится приветствовать свою госпожу. Подойдя к пьедесталу, я сняла с руки золотой браслет и подала его Дурге. Змейка мгновенно ожила, подняла головку и несколько раз обвилась вокруг Дурги.

Богиня гладила ее до тех пор, пока Кишан не кашлянул. Не глядя на него, Дурга вздохнула и мягко пожурила:

– Тебе следует научиться быть терпеливым с женщинами и богинями, мой эбеновый.

Кишан мгновенно присмирел.

– Прости меня, богиня, – извинился он с галантным поклоном.

Тень улыбки появилась на лице Дурги.

– Учись наслаждаться тем, что здесь и сейчас. Дорожи своими переживаниями, ибо счастливые мгновения мимолетны, а если ты будешь все время гнаться за будущим или держаться за прошлое, то не сможешь ценить и любить настоящее.

– Я буду лелеять каждое слово, вышедшее из твоих уст, моя богиня. – Кишан поднял голову, а Дурга наклонилась и дотронулась до его щеки.

– Ах, если бы ты всегда был столь… преданным, – проворковала она.

Рен взял меня за руку, чтобы поддержать, пока мой парень влюбленно таращился на прекрасную богиню.

Когда Дурга наконец соблаговолила заметить меня, ее взгляд из томного стал добрым и внимательным.

– Келси, дочь моя. У тебя все хорошо?

– Хм, более-менее. Гигантская акула откусила кусок от моей ноги, а так все нормально.

– Гигантская… акула? – Дурга смешалась и быстро переглянулась с мистером Кадамом.

Определенно, происходило что-то странное!

– Да. Акула. Но мы раздобыли твое Жемчужное ожерелье. Видишь?

Я показала ей ожерелье, а Дурга с улыбкой осмотрела его.

– Да, я довольна. Этот дар очень пригодится вам в следующем испытании. – Дурга вскинула на меня глаза, с материнской заботой взяла мои руки в свои. – Впереди тебя ждут самые тяжелые дни, моя бесценная дочь.

– Ты должен ей помочь, – сказала она, обращаясь к Рену. – Быть ей опорой. Приближается час очищения, час огненного испытания души и сердца. Пройдя чистилище, вы трое станете сильнее, но до этого вам не раз захочется взмолиться об избавлении. Помните, тигры, что вы, как никогда, будете нужны Келси. Думайте не о себе и не о своих мечтах, а о том, что нужно сделать для ее спасения и для нашего общего спасения. Ибо теперь мы все зависим от вас.

– Когда мы найдем последний дар, тигры навсегда превратятся в людей? – спросила я.

Дурга задумчиво посмотрела на меня.

– Обличье тигра было дано им с определенной целью, и очень скоро эта цель будет вам открыта. Когда четвертое испытание завершится, принцы получат возможность распрощаться с тиграми. А теперь подойдите ко мне и возьмите свое последнее оружие.

Богиня выхватила из-за пояса золотой меч и одним быстрым движением разломила его на два. Быстрым взмахом она перебросила мечи в каждую руку и бешено закрутила в воздухе, а в следующую секунду оба острия уперлись Рену и Кишану в горло. Глаза богини вспыхнули от удовольствия.

Рен напрягся, но богиня немедленно отдала ему меч, который он с благодарностью принял. Однако убирать клинок от горла Кишана Дурга даже не подумала. Взгляд Кишана посуровел, и в какой-то момент я испугалась, что он сейчас бросит вызов богине.

Дурга лукаво улыбнулась и снова закрутила меч в воздухе, но Кишан предугадал ее следующий выпад и уклонился. Некоторое время они развлекались этим смертельным танцем, и я видела, что богиня осталась довольна ловкостью и отвагой Кишана. Но вот она загнала его в угол, и Кишан застыл – на этот раз клинок был приставлен к его сердцу.

Я шумно втянула в себя воздух, а Дурга насмешливо проговорила:

– Ах, не тревожься, моя милая Келси, сердце черного тигра не так-то легко пронзить.

Кишан, приняв боевую стойку, мрачно смотрел на богиню. Ее оранжевое одеяние распахнулось от середины бедра, и я невольно залюбовалась божественной стройной ножкой, выглядывавшей из разреза.

«Возможно, мистер Кадам прав и Дурга не идеальна, зато ноги у нее – само совершенство! Даже если бы я продолжала регулярно заниматься ушу в Орегоне, у меня никогда не было бы таких ножек».

Судя по всему, этот факт не укрылся и от внимания разъяренного Кишана. Его взгляд медленно скользнул от голой ноги богини к ее лицу, но когда Дурга насмешливо приподняла бровь, он снова насупился.

Я дотронулась до его руки.

– Кишан, Дурга всего лишь показывает, как пользоваться мечом. Расслабься.

Он послушался, но богиня улыбнулась так многозначительно, словно прочитала его мысли. Кишан отвел меч от своей груди и схватил оружие за рукоять. Дурга выпрямилась и вынула из-за пояса две броши. Спустившись на одну ступень пьедестала, она приколола одну брошь на грудь Рену, вторую – Кишану. Тот нехотя кивнул, не трогаясь с места, и стал внимательно следить за каждым движением Дурги, показывавшей, как пользоваться этим с виду невинным оружием.

Она накрыла брошь Кишана ладонью и проворковала:

– Латы и щит.

В ту же секунду брошь стала расти, золотой металл пополз во все стороны, закрывая тело Кишана. Еще мгновение – и вот уже он был полностью облачен в золотые доспехи, а в руках держал щит и меч.

Дурга снова нажала на брошь и прошептала:

– Брууча, брошь!

Золотые доспехи съежились и вновь превратились в маленькое украшение.

– Пожалуй, пока тебе лучше оставаться в этой… – низким томным голосом прошептала богиня, пробегая пальчиками по широкому плечу Кишана, – … современной одежде. Ибо к красивым мужчинам в боевых доспехах я питаю слабость.

На лице Кишана отразилось искреннее изумление.

Что происходит? Дурга никогда раньше не флиртовала с Кишаном столь… откровенно. Впечатление было такое, будто мы все смотрим плохой сериал.

– Эти броши были сделаны специально для вас двоих, – продолжала Дурга. Теперь она смотрела прямо в глаза Кишану, воздух между ними загустел от жара. – Тебе понравился мой подарок, эбеновый? – тихо спросила богиня.

Кишан шумно вздохнул, шагнул вперед и взял ее руку в свои ладони.

– Я думаю, что ты… то есть, я думаю, что это… невероятно! Благодарю тебя, моя богиня, – прошептал он и поцеловал ее пальцы.

– Хм-ммм, – довольно промурлыкала Дурга. – Не за что.

Рен негромко зарычал, и мистер Кадам наконец разрядил повисшее в воздухе напряжение.

– Полагаю, нам пора в путь. Если, конечно, вы не хотите сказать нам что-то еще…

Дурга тут же отстранилась от Кишана, который пожирал ее глазами, словно хотел съесть на месте. Богиня ответила ему таким пламенным взором, что заполыхавший между ними пожар мог бы запросто расплавить каменный пол.

Потом Дурга перевела взгляд на мистера Кадама и кивнула.

– Я сказала все, что должна была сказать. До новой встречи, друзья мои.

Когда ее фигура начала отвердевать, я в отчаянии воскликнула:

– Когда же мы встретимся снова?

Дурга улыбнулась и подмигнула мне. Вспыхнувшее пламя охватило ее тело, скрыв от наших взглядов, а когда огонь погас, на постаменте вновь стояла восьмирукая восковая статуя. Я поднялась на пьедестал и протянула руку Фаниндре. Та послушно обвилась вокруг моего предплечья и снова застыла.

Я повернулась, стала спускаться и чуть не подпрыгнула от неожиданности, услышав гневный вопль, прогремевший в тишине храма:

– Это было совершенно возмутительно!

С этими словами Рен врезал брату в челюсть.