Текст книги "Возвращение домой: Крымский тустеп. Возвращение домой. Крымский ликбез"

– Что-то перегорело, а у меня нет времени ждать электрика, мы работаем без выходных за отгулы к отпуску. Народу не хватает. По сравнению с коптилкой, тут достаточно светло, я уже привыкла.

– Давно так?

– Месяца два.

– Сейчас пойду, сделаю!

– Нет, мыться и спать! Мне вставать в 6:30 и идти на детскую кухню за едой для Саньки. И надо успеть его покормить и на автобус.

– Какой автобус? На дворе стоит машина! Ладно, с ремонтом отбой до утра! При свете значительно удобнее это делать.

Они прошли за дом, там стояла небольшая банька, белая. Соня попыталась уйти, но он ее остановил и поцеловал.

– Так это твой ответ? – спросила она.

Он еще раз поцеловал ее. На этот раз она ответила, и поцелуй сильно затянулся. Потом она попросила его отвернуться, разделась и заскочила внутрь. Пока он раздевался, Соня успела сполоснуться, втащила в мыльню халат и вышла в нем, не дав себя рассмотреть. Ожидавший более откровенных сцен, Дмитрий помылся один и вошел в дом. Здесь его ожидал сюрприз: в спальне горели свечи. Постель была разобрана, а на постели в воздушном пеньюаре лежала Соня. Она даже успела сделать какую-то прическу.

– Очень хочется, чтобы все было торжественно, Дима. Я очень, очень, очень тебя люблю!

Он потянул за завязку. Не обошлось без маленького происшествия: спустя несколько буквально секунд после начала, когда Дмитрий вдоволь зацеловал ее тело, Соня неожиданно застонала, обхватила его ногами и прижала к себе.

– Стой, не шевелись! – ее тело несколько раз содрогнулось, и она затихла. – Вот сволочь! – послышался ее голос.

– Кто, я?

– Нет, мама. Не шевелись, иначе у меня сердце выскочит.

– А причем тут мама?

– Она не говорила мне, что может быть такое! Какой восторг!

Через несколько минут она чуть шевельнула бедрами, показывая Диме, что он может продолжать. После всего она рассказала, что мама у нее была очень набожной, и говорила, что это грех и грязь, но без этого дети не рождаются, поэтому приходится терпеть такое насилие со стороны этих самых мужчин. Которые похотливы и всегда хотят только одного. Что для того, чтобы «обладать» полностью мужчиной, достаточно пару раз охнуть в нужный момент, а потом повернуться и спать. Они довольно долго смеялись, чуть не разбудили мальца. В общем, первая семейная ночь прошла весело.

Утром Дмитрий отвез Соню и Сашу в Ялту, заехал на дачу, там выяснилось, что возможность вместе провести отпуск есть, но требуется официально быть зарегистрированными. Поэтому он вернулся в Ялту, снял шинель, чтобы были видны ордена, и попытался пройти к ней на работу. Дама-вахтерша мужественно бросилась на нарушителя пропускного режима, да еще и с цветами. Но потом растаяла, когда увидела две золотых звезды, попросила только предъявить удостоверение личности, и объяснила, где найти мастера Красовскую. Там, в присутствии нескольких дам непонятного возраста, Дима встал на одно колено и предложил руку и сердце. Заодно попросил ее паспорт.

– Матвеев, что это на тебя нашло? – спросила Соня.

– Это пока мой маленький секрет! – загадочно ответил Дмитрий и удалился. Нашел ЗАГС и быстро договорился с заведующей. Вернулся за Соней, уговорил начальницу предоставить ей отгул в связи с бракосочетанием. Заехали в коммерческий магазин и купили невесте платье. Соня смотрела на все широко раскрытыми от удивления глазами. Она не понимала такую перемену в настроении Дмитрия. Еще вчера он был сдержан и малоразговорчив, сейчас действовал напористо и быстро. Прямо из магазина приехали в ЗАГС и получили свидетельство о браке. Заехали за Сашей. Соня прижала его к свадебному платью, но вместо возвращения в Гаспру, Дмитрий свернул в сторону Ливадии. На вопрос: «Куда едем?», прижал палец к губам. На даче № 1 у Сонечки глаза стали больше блюдца.

– Вот здесь вот мы проводим медовый месяц!

– Как?

– А я здесь на законных основаниях: у меня отпуск и путевка. Сейчас доплатим за твою путевку и питание 48 рублей 76 копеек, получим на тебя пропуск, и двадцать четыре дня вот этот дом в нашем полном распоряжении!

– Дима! Ты чудо!

Уладив дела с путевкой, они двинулись в Севастополь. Там для союзников был открыт валютный магазин, в котором было много товаров, а у Дмитрия было больше двух тысяч фунтов, которые он не смог потратить в Лондоне, так как летел обратно самолетом и в багаже был сильно ограничен. А это гигантская сумма, как оказалось. Накупили пацану хорошей одежды, игрушек, себя тоже не обидели. Выбрались оттуда и нос к носу столкнулись с Касатоновым. А Соня была в свадебном платье. Обменялись отданием чести, сели в джип и покатили обратно, оставив его стоять, как столб, на набережной.

На даче девчонки-краснофлотки забрали себе Сашку, пообещав, что у него будет все отлично и они сами натешатся. Когда остались одни, Соня подошла к Дмитрию, долго и ласково целовала его, а потом спросила:

– Какая муха тебя укусила, Матвеев? Еще вчера ты упорно уходил в сторону от ответа о браке. Что случилось?

– А я разгадал загадку иероглифов майя! – улыбаясь, сказал Дима.

– Ты о чем? Что за иероглифы?

– Понимаешь, когда Колумб достиг Америки, то обнаружил несколько пирамид, покрытых иероглифами. То, что это письменность, было понятно сразу, но разгадать их уже 450 лет не могут. Не поддаются расшифровке. Вот так и с тобой: многое, слишком многое оставалось за рамками моего восприятия мира. Слишком много было не понятно: зачем ты это делаешь. Вчера, всего двумя штрихами, ты дала мне ключ к пониманию происходящего. Ты изначально нацелена на семью, причем исключительно на детей. В них смысл твоего понимания семьи. Все остальное для тебя было вторично. Плюс у тебя на все существовало «свое» мнение. Причем черно-белое, без оттенков.

– Наверное, скорее всего, ты прав. Меня очень обидело то обстоятельство, что Иванов сказал мне, что детей не будет, только тогда, когда уже ничего нельзя было изменить. Скажи он об этом на сутки раньше, я бы отказалась от этого брака. Ты однозначно сказал, что предавать Фину не будешь. И мы оба тогда не знали, что ее уже нет. Я была в безвыходном положении, поэтому и согласилась стать его женой. Стало известно о том, что Фина погибла, и ты погиб, и я забрала ребенка из детского дома. Было несколько… не скандалов, но серьезных разговоров о том, что плач мешает ему работать. И я, узнав, что ты жив, решила сделать ему больно и завести от тебя еще одного ребенка. Но ты сказал, что пока ты жена Иванова, будь с ним. И я понимала, что ты прав. На грязи счастья не построишь. Прикинула свои, прямо скажем, чахлые возможности, и ушла.

– А Касатонова чего не любишь?

– Сначала он приезжал по приказанию Иванова, а потом сам клеиться начал. Поэтому и не терплю. Скользкий он какой-то. И чванливый.

– Ну, вот поэтому я и решил сделать так, как сделал. Если речь идет о семье, то я за.

– Я буду тебе хорошей женой. Честное слово!

– Честное пионерское?

– Под салютом всех вождей! – Она задрала правую руку к голове, в результате чего левая грудка вывалилась из-под обшлага халата. На этом умные разговоры о иероглифах закончились. Остренький розовый сосок оказался более привлекательным.

Подачу электричества в доме Сони Дмитрий починил, правда, действительно, пришлось довольно долго ожидать электрика, который заменил сгоревший счетчик. Затем вытащили всю рухлядь из дома на солнце и просушили. Оба старательно белили потолки и стены в доме, Дима вскопал огород, без которого зимой будет голодно. Дмитрий написал матери, что есть дом в Крыму, даже два, внук, но мама сослалась на творческую работу, что речь уже идет о возвращении училища в Ленинград, а Крым, Крым – это только на осень, так как климат жаркий. Судя по всему, она толком не поняла, почему он вновь женился, и мысленно осудила его за скоропалительное решение. А может быть, считала, что Соня не заслуживает никакого внимания с ее «прыжками по мужьям». Трудно сказать, но она не захотела переезжать в Крым. Тем более что по радио началась компания по переселению туда людей из других мест, для того чтобы восполнить потери населения. В общем, не срослось. Но ничто не заканчивается так быстро, как отпуск! В один из вечеров на дачу № 1 фельдъегерь привез пакет, густо усеянный штампами «совершенно секретно». Третий Украинский к тому времени форсировал Прут и продвигался по территории Румынии, которая переметнулась от Гитлера к Объединенным Нациям. Был взят Измаил, Дунайская флотилия тралила реку Дунай, собираясь по нему в самое сердце Европы. Но в пакете было предписание прибыть в город Архангельск, в штаб Беломорской флотилии. Там же в пакете лежали новенькие полковничьи погоны и приказ на присвоение звания полковник морской пехоты, подписанный Кузнецовым. Соня доехала с ним до вокзала в Симферополе, на этот раз машину вел водитель, который отвез Сашу и Соню потом обратно. Было тепло, шинель обернули вокруг рюкзака. Чмокнув на прощание жену и сына, Дмитрий вошел в купейный вагон, который повезет его к новому месту службы. Помахал рукой через окно жене, идущей за медленно набиравшим ход поездом и прижимающей к груди Сашку. Соседи – три летчика, возвращавшиеся из госпиталя и санатория после ранений. Шумноватые, молодые ребята: капитан и два старших лейтенанта. Им соседство с полковником не сильно понравилось, в результате они переехали в другие купе, где были девушки-медички. «Пусть развлекаются!» – подумал Дима, оставшись один в купе, правда ненадолго. Уже в Джанкое к нему подселили двух подполковников СМЕРШа. Эти постоянно дремали, вели себя тихо и уважительно. Ехать им было недалеко, дальше люди замелькали, как в калейдоскопе, проезжая максимум несколько остановок. Наконец, в купе сел генерал из НКВД, который ехал до Москвы, и их перестали беспокоить на каждой станции.

– Мы не знакомы? – спросил генерал у Дмитрия.

– Скорее всего, нет.

– Мне лицо ваше знакомо, – ответил генерал, доставая из портфеля бутылку армянского коньяка, шоколад и лимон. – А воевали где?

– В Крыму и в Таврии.

– Крымский фронт?

– Так точно!

– Тогда я знаю, откуда мне знакомо ваше лицо. Мы виделись с вами в Ростове, в 42-м весной. Я в то время был начальником Особого отдела Закавказского фронта. Давайте знакомиться: Петр Иванович! – он протянул руку.

– Дмитрий Васильевич.

– А должность?

– В то время я был командиром отдельной разведроты Крымского фронта.

– Точно, и фамилия ваша – Матвеев. И уже полковник и дважды Герой! Поздравляю! А куда? В златоглавую?

– Нет, в Архангельск.

– И кем, если не секрет?

– Не знаю, предписано прибыть в распоряжение.

– Отведайте! Прямо с завода! А меня в Москву, и тоже: «в распоряжение». По мне, так лучше на старом месте, но фронт ушел вперед, и у нас теперь задворки войны. Хотя работы в нашем отделе хватает. «Союзники» стараются!

– Я бы тоже предпочел оставаться на старом месте.

– Так вы из Румынии?

– Нет, я из Крыма, в отпуске был.

– Надо же! В отпуске! Или по ранению?

– Ну, давали-то по ранению, но тогда отгулять не дали, предоставили сейчас.

Так, под коньячок, и добрались до Москвы, там попрощались, Дмитрий пересел в другой поезд и поехал дальше. Свою фамилию генерал так и не сказал. Да не очень и хотелось! У вас свои куклы, у нас свои.

Глава 4
Скалы Муста-Тунтури

Полтора дня добирался от Москвы до Архангельска. Здесь тишина, захолустье, еще встречаются деревянные тротуары. От вокзала по пустырям прошел в город, нашел маленький деревянный домик штаба Беломорской флотилии. На Двине еще лед, и по нему проложены многочисленные дороги, укрепленные круглым лесом. У деревянного причала недалеко от штаба стояли несколько сторожевых кораблей, используемых как крейсера ПВО в данный момент. На душе было тоскливо: глубокий тыл, чавкающий снег под ногами, самое начало весны. Его остановил часовой у штаба, проверил направление, уступил проход. Все четко по уставу, никаких лишних слов и движений. В строевом отделе были только два мичмана и пара старшин. Офицеров никого. Он передал мичману бумагу.

– Товарищ полковник, это к начштабу, но у него сейчас совещание. Ожидайте.

Совещание затягивалось, сидеть в строевом надоело, решил выйти на улицу и перекурить. Курилка находилась за зданием штаба, что было странно, обычно беседка с баком на всех флотах была перед ним. Пожав плечами, Дмитрий обошел штаб, увидел беседку и пошел туда. Курил он редко и мало, только чисто для убивания времени. Увидев, что немного заляпал «хромачи», остановился у рундука со щетками. Там же висел «Воин Заполярья», и он, держа незажженную сигарету во рту, остановился почитать что-нибудь о новом месте службы. Не прошло и пяти минут, как нарвался на скандал, который попытался учинить контр-адмирал с низко посаженными ушами, вышедший на крылечко заднего входа штаба. Дело касалось окурков, которые были набросаны возле газеты.

– Я не курю, я читаю новости, товарищ адмирал. В течение времени, что я здесь нахожусь, здесь никого не было.

– А почему вы не предприняли ничего, чтобы устранить это безобразие?

– Извините, товарищ контр-адмирал, но я пока к этому заведованию не имею никакого отношения. Прибыл сюда по предписанию около часа назад. – Дмитрий расстегнул шинель, залез во внутренний карман так, чтобы были видны ордена. Достал предписание, застегнул шинель и подал бумагу адмиралу. Тот мельком взглянул на бумагу и вернул ее Диме.

– Мне неизвестно, зачем вы сюда направлены, зайдите к начальнику штаба.

– У него совещание!

– Оно закончилось! – адмирал громко хлопнул дверью.

«Хорошенькое начало!» – подумал Дмитрий. Курить расхотелось совершенно. Обойдя штаб, вновь был вынужден предъявлять предписание часовому. «Ну и порядки!» На всякий случай вначале прошел в строевой отдел, но там по-прежнему никого. Прошел до дверей начштаба и вошел в приемную. За столом сидел молоденький лейтенант и что-то писал. Голову на вошедшего полковника он даже не поднял. Дмитрий постоял минуту, ноль внимания.

– Начштаба у себя?

– Капитан первого ранга Зозуля выехал на завод. Вы по какому делу?

– Встать, смирно! В комнату вошел старший по званию. Вы для чего погоны надели?

Лейтенант поправлял сильно мятую форму, старясь привести себя в божеский вид.

– Товарищ полковник, лейтенант Никифоров. Начальник штаба убыл на Красную Кузницу полтора часа назад.

– У него же было совещание!

– Его проводил командующий флотилией контр-адмирал Кучеров.

– Вольно, садитесь. Мое предписание. Я только с поезда, где можно остановиться?

– В двух кварталах отсюда, на Розы Люксембург, флотский экипаж, товарищ полковник.

– Когда обещал быть начштаба?

– Обычно он в это время уже возвращается с проверки. Подождите. Вот место для шинели, у нас жарко.

Дмитрий снял шинель и перевесил маузер. Сел, у лейтенанта отпала челюсть.

– Чаю не хотите, товарищ полковник?

– Нет, спасибо.

Минут через двадцать, прошедших в звенящей тишине – слышно было, как скрипит ручка у адъютанта, – вошел, стряхивая остатки капели с «мицы», плотный капитан 1-го ранга.

– Никифоров! Чаю!

– Есть! Вас ожидают, товарищ кап-раз!

– А, полковник Матвеев, прошу, проходите! Два чая!

Дмитрий передал бумаги и представился:

– Полковник Матвеев Дмитрий Васильевич, прибыл согласно предписания.

– Кап-раз Зозуля, Федор Владимирович, начальник штаба флотилии.

– И куда меня, Федор Владимирович? Флотилия-то тыловая, а я – начальник разведки Дунайской военной флотилии. Не совсем понимаю, зачем меня сюда направили.

– А вас не к нам! Но меня обязали вас встретить, обеспечить транспортом и охраной и обеспечить отправку по месту назначения. Приказали передать какие-то бумаги, но они находятся в Особом отделе флотилии. Вот только не сообщили, когда вы прибудете, Дмитрий Васильевич. Так что пройдемте к Назарову.

Опять «особой важности», по прочтении уничтожить в присутствии. И мощная бумажка, предписывающая всем оказывать безмерную поддержку. Причем инструкции практически пустые! Указан только город Полярный, штаб Северного флота. Ситуация начинала сильно не нравиться Дмитрию. Было не понятно, почему такая секретность. Дмитрий показал приказ о поддержке Зозуле.

– Да мне уже все, извините, всю плешь проели.

– Мне надо бы переодеться. Судя по всему, светить свой приезд сюда не стоит. Вы говорили, что будет охранение и авиатранспорт.

– Машина здесь, аэродром в Талагах, по дороге заедете на склад.

– Там вооружение есть? Требуется снайперская винтовка и автомат, остальное у меня с собой.

– Вот здесь вот можете переодеться.

Через несколько минут «упакованный» Дима сел в раздолбанную «эмку», заехал на склад артвооружений, долго и придирчиво выбирал и пристреливал винтовку, чертыхаясь на каждом шагу, поскольку вместо привычной АВС пришлось брать «токаревку», потому как времени и возможности съездить в штаб Дунайской флотилии за своей ему не дали. Нашел не использовавшийся ППД. Получил патроны, гранаты. Вечером с пятью бойцами из местной бригады морской пехоты вылетел в бухту Грязную. Хорошо, что на аэродроме покормили!

Оказалось, что он напрасно терял время: на аэродроме в Грязной его ждал Кеша Андрушко с четырьмя бойцами первой роты.

– Товарищ командир! Ну, совсем вы своего старшину не цените! Вот ваша красавица! В целости и сохранности, и все, что было у вас, уже двадцать пять дней как здесь!

– Всех перебросили?

– Нет, только первую роту, и здесь те, кто был с вами в Англии. Две недели назад пришли на «Кумберланде».

Через десять минут «Додж» въехал на небольшой паром, который через несколько минут отвалил от стенки и побежал на север. Солнце непривычно стояло почти на севере. Затем паром чуть довернул, оставив небольшой скалистый остров справа, пробежал чуть вперед и ткнулся носом в небольшой причал на другом берегу залива.

– Приехали! Губа Кислая. А мы в Горячем Ручье базируемся, но вас приказали сразу в штаб флота доставить, – сказал Андрушко, трогаясь с места.

Дороги здесь просто сказка! Крымские дороги по сравнению с этими – просто хайвэй! Здесь же камень на камне сидит и кочкой погоняет, но твердые. Вот и штаб флота – дырка в скале, закрытая тяжелой броневой дверью. Пост тоже укрыт под скалой. Проверка документов, и:

– Проходите, пожалуйста.

Немного сумрачно, но сухо и тепло. Как был в «лешаке», так и вошел в приемную.

– Присаживайтесь, подождите, товарищ полковник.

Из кабинета командующего вывалилась целая толпа моряков, недоуменно уставившаяся на зеленое чудо в перьях. Покачав головами, выходят из приемной.

– Проходите, товарищ полковник!

– Товарищ вице-адмирал, полковник Матвеев, представляюсь по поводу прибытия в ваше распоряжение.

– Да!!! Это все придется снять, товарищ полковник. У нас здесь так не ходят. Ни тут, ни на фронте. А у меня предписание: максимально скрыть ваше присутствие на фронте. Так что первое: придется присвоить вам корабельное звание, звания морской пехоты у нас пока не вводились. Так как вы слишком молоды для капитана 1-го ранга, то ходить вы будете с погонами капитан-лейтенанта, товарищ кап-раз. Ну, максимум кап-три. Такие у нас еще встречаются. Летуны, правда, в основном. – Он снял трубку телефона, назвал позывной. – Михал Иванович, зайди! Тут по твою душу! – и повесил трубку. – Я, собственно, полковник, не буду заниматься этими проблемами! Начальник разведки у меня есть, и он меня устраивает, ты же, как я понимаю, в основном будешь работать в интересах фронта.

«Опять начинается!» – злобно подумал Матвеев, выслушивая разглагольствования адмирала о том, что сухопутчики ни хрена воевать не умеют, а все шишки сваливаются на его бедную голову.

– Мы провели несколько десантов, в основном по деблокаде Мотовского залива, но большого успеха добиться не смогли. Последний десант был полностью провален. Я получил выговор от наркома, а теперь он прислал вот такое вот «зеленое чудо», да еще с оговоркой, что это находится на контроле Ставкой. Посмотрим, что ты здесь сможешь сделать. Вообще, что-то намечается. Сегодня едем встречать нового комфронта. Да-да, заходи, Михал Иванович. Вот, полковник Матвеев, собственной персоной. Знакомьтесь!

– А чего меня с ним знакомить? Я его знаю! И давно! Приветствую, Дмитрий Васильевич!

– А вы как здесь, Михаил Иванович? – спросил Дмитрий, пожимая руку контр-адмиралу Федорову, начштаба Волжской флотилии, через которого года два Азовская и Дунайская флотилия корабли и снабжение получала.

– Да вот, с марта здесь, вместо контр-адмирала Кучерова, его в Архангельск перевели. А меня с Волги сюда. Так что, Арсений Григорьевич, это вы знакомьтесь: дважды Герой Советского Союза, знаменитый разведчик и десантник Крымского и 3-го Украинского фронта, начальник разведки Дунайской флотилии.

– Он же салажонок совсем!

– Этот салажонок – участник всех десантов на юге и, насколько я понял, имел непосредственное отношение к высадке союзников. Это его люди пришли на «Камберлэнде». Слышали ведь сводку?

– Он? Точно? Про того писали, что он погиб в Николаеве!

– Он! И живой, сами видите.

– Но переодеться, кап-раз, все-таки придется! Михал Иванович! Оформи ему документы на плавсостав.

– В Архангельске меня заставили переодеться, товарищ вице-адмирал, и снять форму, теперь она мятая, – сказал Дмитрий.

– Да «мохнатку» эту сними! Как кикимора выглядишь! А ведь флотский офицер! Заслужонный!

Дмитрий развязал завязки и снял «лешак», оставшись в пятнистом комбинезоне американских рейнджеров.

– Ну, куда ни шло! Поехали! Через семь минут катер в Мурманск.

При выходе от командующего, его и Федорова остановил начальник Особого отдела:

– Товарищ контр-адмирал! Фельдсвязь доставила почту на имя какого-то полковника Матвеева, сказали, что должен уже прибыть. «Особой важности» с пометкой «Воздух».

– Вот он, вот, – указал на Дмитрия адмирал.

– Разрешите ваши документы, товарищ полковник! Пройдемте!

В полученном предписании Дмитрию требовалось возвратиться в Талаги! И ожидать какой-то борт. Стоило ли тащиться в такую даль из-за этого! В Грязной неожиданно встретился с Батовым – тот принял Карельский фронт. Павел Иванович не стал слушать рапорт, а облапил его:

– А я в газетах читал, что ты погиб! – а затем дважды двинул ему по плечу кулаком: – За разведку можно быть спокойным.

– Но я не в должности, я – в распоряжении командующего Северным флотом. Должность еще не получил. И получил предписание вылететь обратно в Архангельск.

– Разберемся!

– Разрешите, товарищ генерал-полковник? Начальник Особого отдела флота генерал-майор береговой службы Кириллов, Александр Матвеевич!

Недовольно поморщившись, Батов повернулся к нему:

– Слушаю!

– По полковнику Матвееву, товарищ командующий фронтом. У него предписание «особой важности», из Ставки.

– Я же сказал: разберемся! Он у меня с 41-го года в разведке. Где здесь ВЧ? – быстрыми шагами он зашагал к КП, весь эскорт потащился за ним по чуть раскисшему снегу. У Дмитрия затеплилась надежда, что на этом его мытарства закончатся. Но вышедший из КП Батов показал рукой на свой борт:

– Давай быстро! Потом поговорим!

Взлет – посадка, потом томительное ожидание спецборта. Сел Б-24, с американскими опознавательными знаками. Его начали дозаправлять, в этот момент подошел офицер и представился переводчиком.

– Это за нами!

Дмитрий покачал головой, закинул рюкзак, чемодан с формой в машину. Американцы что-то говорили, размахивали руками, но один из них сделал рукой приглашающий жест, и Дмитрий с переводчиком вошли в самолет. В центроплане оборудованный салон на восемь кресел. Кресла обтянуты настоящей кожей. Через пятнадцать минут начали запускать двигатели.

– Куда летим?

– На месте узнаете!

– Хороший ответ!

– Летим туда, куда надо, товарищ полковник. Меньше знаешь, крепче спишь. – Капитан, хотя вряд ли он имел это звание, по-хозяйски открыл дверцы бара, достал оттуда стаканы, несколько бутылок, и начал сооружать что-то на двоих.

– Прошу!

Дмитрий вздохнул и отхлебнул виски с содовой. Допить не успели, пришлось поставить стаканы в специальные держатели, потому что начали выруливать. Затем двигатели заревели, и машина пошла на взлет. Появилось солнце, по нему Дима сориентировался, что летят они на север. Капитан сразу после взлета уснул, через час истребители сопровождения, покачав крыльями, ушли. Высота большая, но в салоне пользоваться маской не требуется, тепло. Дмитрий тоже уснул, а когда проснулся, то самолет уже заходил на посадку.

– И где мы?

– В Рейкьявике, товарищ полковник. Аэродром Кефлавик. Нас должны встретить.

Встречало три американца и наш советник посольства. Отвезли в порт Эдлидавогюр, там на катере вывезли на рейд и встали к борту линкора «Кинг Джордж V». Их провели в каюту, затем капитан куда-то исчез, попросив привести себя в порядок. Отсутствовал минут тридцать. Дмитрий надел парадную форму, прицепил кортик, переданный ему капитаном, по-прежнему не понимая, что происходит.

– Готовы? – спросил появившийся капитан и начал переодеваться в гражданский костюм. – Пойдемте!

– Объясни, что происходит!

– Вас награждают, и эту награду вручает лично президент Америки. Пойдемте!

Они поднялись на палубу и прошли на бак. Там был выстроен почетный караул: с одной стороны стояли англичане, со второй – американцы. Заиграл оркестр. Английский офицер сделал предупреждающий жест Дмитрию, затем показал, что он может идти. Дмитрий прошел вдоль строя под незнакомый марш, затем развернулся и пошел к первой башне, возле которой сидели Рузвельт и Черчилль. Остановился в двух шагах от них. Смолк оркестр. Рузвельт что-то прочел по бумаге, к нему подошел с обнаженным клинком офицер и передал ему коробочку. Дмитрий сделал два шага вперед, и Рузвельт накинул ему на шею голубую ленту с орденом и передал бумагу какую-то. Он начал говорить, тут и появился капитан, который перевел слова президента. Тот упомянул их встречу в Ялте и поблагодарил за подготовку и осуществление высадки в Европе.

Дмитрий ответил:

– Служу Советскому Союзу!

На этом официальная часть закончилась, он отошел от президента, который начал вручать еще награды незнакомым Дмитрию людям. В адмиральском салоне был устроен шведский стол, Рузвельт там задал Дмитрию, в общем, стандартные вопросы по тому, как ему понравились рейнджеры, Англия и тому подобное, и получил на них стандартные и вежливые ответы. Через пару часов после окончания торжеств капитан засунул его на борт того же самолета, и Дмитрий вылетел обратно в Архангельск. Вся катавасия с секретностью была из-за встречи президента и премьера. Через шесть часов он приземлился в Архангельске, а там его посадили на поезд, который повез его обратно в Мурманск. Никогда ранее он не чувствовал себя так глупо! Но капитан перед вылетом предупредил его, что еще день после прилета он не должен ничего никому говорить, пока не услышит о встрече в верхах по радио. Видимо, поэтому его и засунули на этот «пятьсот-веселый» поезд, который медленно катился по тундре. Поезд пытались немного побомбить немцы. Два раза объявляли воздушную тревогу, но самих налетов не последовало. Измотанный поездкой, прибыл, наконец, в Полярный. Зашел к начштаба.

– Все? Насовсем прибыл, или опять – предписание?

– Вроде все.

– Читай, и распишись!

В приказе он уже назывался капитаном 1-го ранга, начальником учебного центра морской пехоты СФ и по совместительству начальником сухопутной разведки СФ.

– Расписался? А вот это тебе Батов оставил.

– А сам он где?

– В войсках, обещал быть сегодня и устроить нам баню.

– Он – может!

– Иди на склад, получи форму, и переоденься, а то Григорыч рычит, все твою «мохнатку» вспоминает.

– Да пусть рычит! Кстати, где их пошить можно или заказать? И сколько у нас морских пехотинцев?

– Четыре бригады и 125-й полк, около двадцати тысяч человек личного состава. Вот только хрен ты их заставишь пехотную форму надеть!

– Правильно, ну, а такую, как у меня?

– А где взять?

– А вот сейчас надену его, и зайдем к нашим доблестным союзникам. – Дмитрий вытащил из внутреннего кармана американский орден. Повозился, отстегивая его от шейной ленты, затем пристроил его на грудь, чуть пониже наших орденов.

– Кириллов голову тебе отвернет! На все контакты с союзниками требуется получать разрешение от него. Исключен от этого только Арсений Григорьевич.

– Я, скорее всего, тоже не обязан с ним согласовывать эти контакты, так как товарищ Сталин сам мне сказал, что все необходимое для создания полновесной морской пехоты могу заказывать у союзников. Что это оговорено в дополнительном соглашении с ними. ЧФ получил десантные корабли, мы чем хуже? Нет, хорошо, для первого раза, можно и уточнить у него. Пусть по своим каналам проверит эту информацию.

– Все, не доставай! А то я тебя знаю: как что-то требуется, так всю душу наизнанку вывернешь! Иди на вещевой склад, получай обмундирование, кап-раз! И командующему представиться не забудь! Он это дело любит! Получишь на орехи!

Дмитрий на складе получил только погоны, за остальным пообещал заскочить попозже. Переодеваться из удобной формы рейнджеров ему не улыбалось, так что Головко может и потерпеть! Вот-вот вернется Батов, и после этого можно будет разобраться с ситуацией и странным назначением – ни два, ни полтора! Не начальник разведки, и какой-то начальник учебного центра. К командующему он зашел, но после того, как побывал у Кириллова, которому сослался на разговор с начштаба.

– У вас, товарищ Матвеев, есть такая дурацкая бумажка, у которой не стоит срока действия! – улыбаясь, сказал начОО. – А нас вот опять тасуют: мы теперь СМЕРШ! Все вместе, ни хрена никаких новых инструкций, сплошной геморрой, и людей нет! Даже на участки поставить некого, комендачами пользоваться приходится. Мне бы такую бумажку! Чтоб пришел куда, хлоп по столу, и чтоб сегодня было! Так что действуйте, товарищ кап-раз!

У Головко настроение хуже! Он предчувствует головомойку, и знает, что бить его будет тот же Матвеев. Собственно, за организацию последних десантов отвечал он, командующий флотом, а головы полетели начальника штаба флота и командующего фронтом. Он усидел, но положение довольно шаткое. Приезд «спеца» далеко не случаен. Пока удалось договориться с Кузнецовым, чтобы разделить разведотдел на две части: морскую и сухопутную – дескать, «спец» специфики района не знает, пока войдет в курс дела… На беду, новый командующий фронтом явно благоволит Матвееву! А флот придан фронту. Не наоборот! Прошлого командующего Головко уломал, и довольно быстро: у него не хватало сил, а флот дал фронту значительные силы и средства, в том числе и за счет своих запасов. Новый командующий сразу поехал по частям, и с собой никого не взял: «Мне достаточно начштаба»! Так что идет независимая проверка участков обороны. Появившегося у него Матвеева Головко решил использовать как громоотвод.