Текст книги "Королевская кобра"

Модернизировать катер разрешили. Он был один «дальний» на всю флотилию, и Бархоткин имел на него виды. Всем двигателям сделали выхлоп в воду, полностью заглушили отверстия на борту для этого. «Яму» баковой точки сняли с «битого» Г-5, который восстановлению не подлежал. Прорезали палубу на баке, вставили «гнездо» туда и загерметизировали. Кольцо турели закрепили прямо на палубе, выровняв её по плоскости и усилив дополнительно это место изнутри под подволоком кают. Тумбу с орудием установили за рубкой. Да, в каюте командира и в матросском кубрике появилось препятствие, о которое иногда бились головой, но это – меньшее из зол. Пушку привезли разведчики откуда-то из-под Ростова. Чтобы не увеличивать экипаж, двух человек сняли с машинной команды, установив что-то вроде ДУ (дистанционного управления) на все три машины, вместо телеграфа. Цепи и звездочки от велосипеда лейтенант купил в станице на рынке. Уложились в три дня, выскочили на ходовые, убедились, что шума на ходу стало меньше, что нигде не подтекает, почти. Баковая огневая точка в свежую погоду довольно быстро набирала в себя воду, а отводить ее было некуда. Вначале комендора перед вахтой одевали в костюм химической защиты, а потом провели туда кабель и установили погружной насос. Этот боевой пост в экипаже не любили, он служил местом ссылки для нерадивых, поначалу. Затем в экипаже появился бывший гребец на байдарках старший краснофлотец Иван Беликов, он из прорезиненной ткани соорудил фартук для комендора, как на байдарке, и прочно закрепился в качестве командира баковой огневой точки. С «мессерами» схватились еще раз уже на следующем выходе. В этот раз возвращались от Чокрака (Стрелкового), а это 268 миль в обе стороны или семь часов полного хода. А конец декабря, и лед встречается, полным не попрешь, да еще зигзаги выписывать приходится, продвигаясь между полями сбитого, липкого, мягкого соленого льда. Впервые в истории Азовской флотилии мы подбили «мессер». Он задымил и отвалил в сторону. Высота у него была маленькая, набрать он ее не сумел и отвернул к Тамани. Но нам его не засчитали. По нему пару раз отстрелялась залпами какая-то рота, убила летчика, и он упал. Второй самолет в отместку положил кучу пехотинцев. Самолет записали на 51-ю армию.

Затем началась высадка и, практически одновременно, ледостав в южной части Азовского моря. Через три дня всем было приказано передислоцироваться из Темрюка в Геленджик. Выходили оттуда под проводкой буксира. «Сто двадцать третий», дюралюминиевый катер звена, пройти каналом не смог. Его подняли и погрузили на платформу. Несколько кораблей повредили винты. Но в конечном итоге звено собралось в порту назначения. Обеспечивали проход караванов с войсками и припасами в Керчь и Феодосию. Приняли участие в высадке в Судаке. Там получили повреждения от обстрела с берега и встали на ремонт в Новороссийске, до которого дошли с большим трудом.

Я, грешным делом, в то время начал считать, что «Абдулла», то есть Гуру, направил меня сюда в целях того, чтобы я занялся фьючерсами в том времени, где существовал Василий. Правда, играть на понижение я не люблю, а «быковать» было не на чем. Оказалось, что это не другая «реальность», просто те изменения, которые произошли на Ленфронте, большого влияния на остальные места пока не оказали. Убедил меня в этом танк КВ-3, который я совершенно неожиданно увидел в Темрюке. Целая рота этих красавцев стояла на дороге, собираясь на переправу, которую намораживали в Керченском проливе. То есть в этом мире, который я считал отдельным, эти танки выпускались. Подойти и расспросить танкистов не удалось, мы просто проезжали мимо в кузове полуторки. В ее кабине сидел прямой начальник моего лейтенанта, так что остановиться возможности не было. Когда возвращались назад, танковой роты уже не было. Их следы вели к станции Кавказ. Но башни у танков были сварными, а не коваными, как в роте Василия.

Глава 13

Северный фронт,

8–10 августа 1941 года

Генерал Баранов еще ночью 9 августа отдал распоряжение использовать следующие дни для тренировки наводчиков и заряжающих. При стрельбе гранатами по пехоте, прежде чем подать снаряд в орудие, заряжающий должен был набросить специальный ключ с выступами на кольцо установки задержки, провернуть его на деление, соответствующее дистанции взрыва, скинуть ключ и дослать снаряд в патронник. И все это на ходу и балансируя со снарядом и ключом в тесноте подбашенного пространства и в башне. Для этого использовали, по «уставу», только горизонтально расположенные снаряды в укладке. Но они обычно уходили в ствол первыми, а к моменту, когда требовалась шрапнель, снаряды оставались только в вертикальных стойках. Ключ на снаряд накинуть было можно, но стойки мешали его провернуть на «полный угол». Приходилось наклонять снаряд, производить с ним манипуляции, а уж затем досылать его в орудие. В общем, сплошные проблемы, с которыми не все заряжающие справились в бою. Стреляли танки очень редко, и промахов по дистанции было в избытке. Занятия с ротой проводили Евграфыч и Иван, да беда в том, что учебной, открытой с левой стороны: «разрезной», как в учебном полку, башни не было. И им приходилось показывать эти приемы непосредственно в башне «01-го», а в ней помещается всего три человека. Учеба шла медленно и скучновато, так как остальные экипажи в это время «стояли в очереди» и роптали. Чтобы прекратить «роптание», мы с Василием заставили оставшиеся восемь экипажей вытащить по восемь снарядов, ключи из башен, с помощью бечевки и двух палочек начертили круг на земле и приказали заряжающим имитировать зарядку орудия, не роняя стоящие снаряды и не заступая за линию на песке. Весело и с хохотом рота смотрела, как они пытались удержать падающие унитары, расставленные, как в башне, в шахматном порядке и выложить довольно тяжелый снаряд на левой руке для досыла. Уже неохотно лезли в башню «01-го», где им приходилось работать по-настоящему, а к концу занятий еще и на ходу. Вечером провели стрельбы, по три выстрела на танк: один выстрел на удар и два шрапнельных.

Баранов вызвал Василия в штаб в 18 часов.

– Напросился? Вот и готовь роту к маршу. Пойдешь в Батецкий, приказ комфронта.

– Разрешите задействовать трофеи, товарищ генерал.

– Зачем?

– Загрузить в них снаряды, топливо, масло и запасные части помпотеха.

– Так ты для этого их из-под Поречья вытаскивал?

– В том числе.

– Добро, грузи сколько влезет. Слышал, Угрюмов? – спросил комдив начатрснаба.

– Он же у меня все выгребет, вон каких монстров приволок, еще и с прицепами. Пусть сам пишет заявку в АБТУ.

– Поговори мне! Приказ понял?

– Да, товарищ генерал.

– А прикрытие и зенитчики? – спросил Василий.

– Вторая рота пойдет с тобой, а зенитчиков не дам, на месте ищи.

После ужина приступили к погрузке двух транспортеров, загрузили на прицепы две емкости с соляром, запасные фрикционы, инструмент помпотеха, а сами транспортеры приняли на борт четыре ротных укладки гранат, 15 трофейных пулеметов и боеприпасы к ним. Брали только остродефицитное и продовольствие. На все остальное: патроны к пулеметам ДТ и снаряды к танкам БТ-7, автоматные патроны, написали заявку, которую майор Угрюмов обещал переправить в АБТУ фронта. Приданная рота имела всего 12 автомашин, хотя и называлась мотострелковой. Противотанкового взвода с двумя орудиями 56-к в роте не было. Его оставили под Алакуртти, орудия еще так и не получили. К 22 часам закончили «грабеж артсклада», как назвал их действия майор-начарт, усадили десант на броню и двинулись по направлению к Луге. Сразу за Мшинской начались постоянные проверки на постах заграждения. Много времени потеряли на мосту в Толмачево, через который десять танков пропускали по одному. До рассвета не уложились, пришлось с шоссе сворачивать на грунтовку, лесную дорогу, ведущую через Средние Крупели к Луге, а если отвернуть влево, то на Оредеж. Но еще в Толмачево Василию сказали, чтобы влево не ходил: там мосты через Лугу хлипкие, и тяжелые танки не выдержат. В воздухе полно немецкой авиации, которая активно работает по первой линии обороны. Манштейн начал свое наступление. Те несколько суток, которые Ворошилов, Собенников и Василий отыграли у противника, им давно наверстаны. До начала наступления Василий не успевает попасть к месту событий. Они уже начались. По приказу комфронта его рота должна была находиться во втором эшелоне, и эти места еще интенсивно не бомбят.

Основной удар приняли на себя 21-я танковая и 237-я стрелковые дивизии, в составе которых было 35 танков БТ-7 и Т-26. Фронт 21-й дивизии составлял 36 километров. По одному танку на километр. Сплошной линии обороны не было. К тому же командование 48-й армии изъяло у дивизии гаубичный полк. Тем не менее они держали оборону шесть дней. Сдали свои позиции частям 237-й дивизии и пешим порядком начали отходить на переформирование 15 августа. Танков в дивизии уже не было.

Василий переждал налет на станцию и город в лесу у берега реки. Как только налет закончился, танки вошли в город, чем вызвали жуткий переполох у местной обороны. Таких монстров здесь еще не видели, а два «немецких» вездехода в колонне вызвали просто панику. Ближний, Кировский мост, не подходил по грузоподъемности, пришлось на максимально возможной передаче «лететь» к Кировскому проспекту, а там пробиваться через завалы, оставшиеся после бомбежки. К счастью, немцы мосты не бомбили, они их всегда пытались захватить целенькими.

Во избежание накладок танки остановились на проспекте, а к мосту свернул только БТ-7. Предъявил там документы. Оглохший после стрельбы капитан-зенитчик довольно долго смотрел на бумаги, пытаясь сообразить, что к чему, потом махнул рукой, разрешая поднять шлагбаум. Но услышав вой танков, подал команду «К бою» своей батарее. Насилу командиру боевого дозора удалось убедить его не стрелять и не взрывать мост. Едва колонна пересекла его, как начался второй налет на город. Вновь свернули в лес, Заречный. Отстоялись и вышли на узенькое шоссе, ведущее к станции Смычково. В Батецкий прибыли с опозданием на пять часов.

В Батецком практически пусто: два взвода зенитчиков железнодорожного батальона, четыре зенитки 61-К да шесть счетверенных «максимов», и рота ремонтников. На станции всего восемь домов. В соседнем Косово еще с десяток. Направление, в общем, совершенно нетанкоопасное. Севернее – сплошная топь, спереди – болотистый лес. Но через Редбуж, Бахарево и Велиши идет не обсыпанная грунтовка, вполне проходимая для автотранспорта и танков. Ведет она к двум мостам через Лугу, у Овсино. Именно этими мостами и воспользуется 122-я пехотная дивизия немцев, чтобы выбить наших из предполья второй линии обороны Лужского рубежа. Ценой огромных потерь три стрелковых полка РККА: 502-й, 732-й и 801-й остановят ее на подступах к Луге, но враг захватит Новгород и пройдет до самого Чудова. Там разделится на две колонны: одна пойдет прямо на Ленинград, а вторая брать Волхов и Шлиссельбург. Вот такое интересное место.

Василий поднял антенну и установил связь со своей дивизией и с 21-й. Её штаб находился в лесу за селом Медведь на рубеже реки Мшага. Баранов передал: «Действовать по обстановке» и замолчал. Одновременно с началом атаки 56-го мотокорпуса немцы зашевелились и на участке Нарва – Кингисепп – Большой Сабск – Лемовжа, где находились отдельные подразделения дивизии. А обстановку требовалось выяснить. В первую очередь направить разведку к Редбужи. Одна полуторка и танк Вадима Иванова ушли прямо по лесной дороге туда. Василий сидел в танке и крутил настройки на станции, пытаясь понять, что происходит. Судя по обрывкам разговоров, которые шли открытым текстом, немцы предприняли лобовой штурм Лужского рубежа у Луги, и это привело в бешеную активность радиостанции дивизий, находящихся в этом месте. Бои начались и севернее, где Василием были неплохо потрепаны две немецкие дивизии. Связался с Иосифом Шпиллером, тот ответил, что огонь сильный, но попыток переправиться противник не предпринимает. Полковник Бунин, командир 21-й, говорит только о непрерывных бомбежках на своем участке. По моим сведениям, удар под Лугой был отвлекающим, а вот фланговые удары – основными. Как будет сейчас? А кто его знает? «Туман войны» плотно прикрыл замыслы противника.

Иванов дошел до Редбужи, там на обоих берегах реки спокойно. Утром бомбили, но без энтузиазма.

Второй взвод занял позиции на южной окраине станции Мойка в 19 километрах от Батецкого. Это тоже узел шоссейных и железных дорог в 36 километрах от Новгорода. Третий взвод ушел к деревне Ивня, это на правом фланге. В Батецком остался только 4-й взвод, без обоих БТ-7-х, посланных вместе со вторым и третьим взводами. Вечером, судя по всему, танкисты двух взводов несколько расслабились, ибо голоса радистов стали немного необычными. Комроты прихватил с собой Ивана с пулеметом, сел на трофейный мотоцикл и навестил первый и второй взводы. Они стояли на окраинах сел, поэтому сумели легко добыть какой-то самогон и приобщиться к Бахусу. Насидевшиеся в УАБТЦ ребята отметили свое прибытие на фронт. В присутствии начальства 8-го числа они этого делать не решились, а двое практически не обстрелянных лейтенантов большого веса пока не имели. В третьем взводе младший лейтенант Петров был из сверхсрочно служащих, бывший старшина роты, у него не забалуешь. Когда вернулись в Батецкий, оказалось, что и там организовано застолье, и руководит этим лично замкомроты. Дескать, нельзя обижать местных товарищей. Они от чистого сердца. Стол, по меркам военного времени, просто ломился от трех казанов с молодой картошкой, селедки с лучком, прошлогоднего сала, поджаренных шкварок и вскрытых банок с говядиной. Пошли расспросы о звездах Героев, на которые отвечал слегка подвыпивший Евграфыч. Ночь Василий провел на сеновале, плотно общаясь с какой-то местной красоткой. Жизнь на поселении довольно давно лишила его иллюзий, почему люди делятся на мужчин и женщин. Отказываться он и не пытался, приняв заигрывания и приглашение на сеновал.

Но подъем был ранним, в четыре утра прибыл вагон с боеприпасами. Для ускорения выгрузки пришлось и пехоту привлекать. Вечером следующего дня было уже не до пьянок: первый взвод вступил в боевое соприкосновение с противником. Немцы прорвались через позиции 237-й дивизии и подошли к Овсино. Первая атака отбита, в Редбуж маневровым паровозиком отправлены снаряды для 1-го взвода. Доложились командованию и получили странный приказ следовать к Заречной и занять там оборону всей ротой. Сделали запрос контрольной группы, ответа не последовало. Работала немецкая разведка. Через два часа провели смену канала связи и вышли еще раз на связь с дивизией. Баранов рекомендовал второму взводу сместиться ближе к первому взводу, к деревне Воронино, и обещал прислать подкрепление. Похвалил Василия, что он угадал направление основного удара немцев.

«Теперь жди бомбежек!» – радировал он в крайний РДО.

Два танка третьего взвода переместили за ночь к Лужкам. Там еще одна грунтовка, где могли пройти гитлеровцы. Второй взвод оседлал дороги в Воронино. Василий и его резерв по-прежнему стояли в Батецком, куда той же ночью прибыл батальон Кировской дивизии Народного ополчения, сюда же стягиваются силы 70-й и уцелевшие части 237-й дивизии. С ними прибыл генерал-лейтенант Акимов. Слава богу, прибыл не в Батецкий, а в Редбуж. Буквально отлавливал бойцов своей 48-й армии, пытался прихватить два танка 3-го взвода, но у нас нормально функционировала связь, и все командиры взводов имели копию приказа командующего фронтом: «Оседлать дороги, ведущие к Батецкому, и без моего, письменного, на то указания своих позиций не оставлять. Г-л Попов». Акимову предоставили возможность связаться со штабом фронта, на ключе правда. До этого он и такой связи не имел. Он получил указания ожидать прибытия 3-го батальона 1-го танкового полка, но до этого он получил приказ Ставки остановить продвижение 56-го корпуса на Новгород. Утром 13 августа он поднял остатки своей армии в атаку. Без артподготовки, без танков, вторая рота только начала выгрузку в Батецком. Вадим Иванов, как мог, пытался подавить огонь немецких батарей от Передольской, но что могут три танка? Орудия УРа – молчали, экономили снаряды, да и орудий, крупнее капонирных ф-32 и ф-34, у них не было, только на прямую наводку. Остатки армии пошли в бессмысленную и смертельную для них атаку. Они прорвали оборону 122-й пехотной, но 8-й авиакорпус действовал абсолютно безнаказанно и рассеял их на открытой местности между Овсино и Любенцом. До леса три волны пехоты так и не дошли.

Вечером 13-го прибыла третья танковая рота и два батальона мотострелков на автомашинах. Вот этим составом, дополнительно включив туда отдельные подразделения остатков 21-й танковой дивизии, нам и приказали атаковать западные и южные окраины Новгорода. Василий стал ВРИД командира третьего батальона. Собрались у Мойки, выставили разведдозор и двинулись. Через час разделились надвое и одновременно атаковали части 56-го мотокорпуса немцев у Сырково, Григорово, Старой и Новой Мельниц. Соединились с частями 28-й танковой дивизии, оборонявшей город, в которой танков два КВ-1 и пять бэтэшек. Шесть танков было уже потеряно, за день, оставался только танк командира дивизии. Тем не менее, город остался за нами, прорыв немцев не состоялся. Основная угроза Ленинграду была парирована, но не окончательно снята. У немцев подавляющее численное превосходство и полное господство в воздухе.

Глава 14

Северный фронт, Новгород,

15-е августа 1941 года

– Сто первый, сто второй, сто третий! – бой только завершился, но мы с Василием уже отзываем «свои танки», оставлять Батецкий – смерти подобно.

– На приеме.

– Выходите из боя, и на исходные. Вешайте обратно допбаки, и возвращаетесь на свои позиции. Вторая рота! Теньков! – Молчание.

– Всем, кто меня слышит, капитана Тенькова на связь.

– Я – Азаров. Слушаю.

– Роту на исходные, что с капитаном?

– Живой, но плохо слышит.

– Понял, комиссар. Отводи роту, Иванов поставит задачу устно. Как понял?

– Понял, приступаю.

– Вадим!

– На приеме.

– Забирай «сорок первый», боезапас пополнишь на месте, там есть. Возимый не трогать.

– Понял, исполняю.

Девять танков сдают задним ходом, разворачиваются и уходят в темноту, откуда началась атака. Связываемся со «сто четвертым», Андронником, командиром 4-го взвода, он все слышал, передаем ему, что одну бэтэшку и один КВ-2 отправить назад. Обоим транспортерам оставаться на месте замаскироваться, сейчас подсчитаем расход, машиной перебросить гранаты.

В общем, занимаемся тем, чем обычно занимается командир после боя. Заодно останавливаем продвижение вперед еще двух рот батальона. Увлекаться ночной атакой не стоит, так как данных разведки нет. Сами стоим в здании ремзавода в Лешино, у которого выбили ворота с одной стороны. Даже ствол наружу не кажем. Надо рассовать куда-то танки. Они в городе лишние. Вызвал командиров рот. Стоим, решаем кого куда. Надо прочесать лесок за Старой Мельницей, и вторую роту поставить там. Третья займет рощу на окраине Воробейки у реки Веряжа. Наблюдательный пункт на колокольне в Панковке.

Оба мотострелковых батальона окапываются, поправляя чьи-то ячейки, некисло перепаханные артиллерией противника и авиацией. По приказу Баранова и Попова рукой водить в операции поручено Василию, так что командирам батальонов непрозрачно и жестко сказано соединить ячейки сплошным ходом сообщения.

– Зарывайтесь, зарывайтесь глубже, сейчас нас выковыривать начнут.

Танкоопасное направление у нас с левого фланга, и отделено рекой. Пусть сунутся! Евграфыч уже вывел танк из укрытия и, пока еще не совсем рассвело, готовит для себя позицию невдалеке, с видом на поле у Трех Отроков. Батальонные пушки зарываем в землю между озером Мячино и рекой.

Чертиком из бутылки появляется комдив-28 полковник Черняховский. И начал дележ портфелей, дескать, я тут главный, мне комфронта приказал. Весь прикол ситуации заключался в том, что подчинялся он соседнему фронту. А Попов с Собенниковым жили как кошка с собакой. Фронт Собенникова начинался за Волховом.

– Я сказал, что поступаете в мое распоряжение! Немедленно вернуть все танки!

– Ничего подобного. Здесь находятся части 1-й Краснознаменной танковой дивизии, нам приказано оказать вам помощь, но продолжать удерживать опорный пункт Батецкий. Подчиняемся мы Северному фронту, а вы – наши соседи слева. Все вопросы какого-либо переподчинения решайте с командованием НАШЕГО фронта.

В общем, отвали, моя черешня. Он не понял, продолжил настаивать, надоел хуже горькой редьки, и я ему сказал:

– Ты свои танки уже потерял, полковник? Хочешь мои угробить? Не получится. Твоя дивизия даже не дернулась, осталась на тех позициях, что была вечером, выставив нас вперед. О ваших действиях я уже доложил в штаб фронта. Вот шифровка. Решай сам: будем взаимодействовать, значит двигай воинство вперед. Не будем, оставайся на месте и не мешай. Операция поручена мне.

– Кто ты такой! Это – армия, пацан! Встать, смирно!

Василий аккуратно расстегнул комбинезон и показал новенькую «звезду» и орден Ленина.

– У меня, с сегодняшними, 106 подбитых танков, и у меня был один танк, а у тебя их было больше трехсот. И где они? Сейчас у меня 44 танка. 34 здесь, десять идут на старые позиции. Эта расстановка согласована с командованием. В моем приказе 28-я дивизия упомянута как объект оказания помощи. Помощь мы вам оказали. Я вас более не задерживаю, товарищ полковник. Это мой КП.

Черняховский побелел и попытался вытащить свою «пушку». Легкий удар по кисти, и новенький «ТТ» полетел в сторону, а на полковника и его адъютанта со всех сторон ненавязчиво смотрели автоматы танкистов и пехотинцев 1-й Краснознаменной. Вмешался самый пожилой и уважаемый в дивизии командир:

– Товарищ полковник, комиссар 1-го мотострелкового полка полковой комиссар Млынский. Речь о переподчинении нас вашей дивизии и вашему фронту может идти только через согласование с нашим высшим и непосредственным командованием. О чем вам аргументированно, и с предъявлением действующих приказов, доступно объяснили. Взаимодействовать с вами мы не отказываемся, но реальную силу на этом участке фронта представляем только мы. Имеем прямую связь с командованием и действуем по обстановке. Командует здесь лейтенант Челышев, ВРИД командира третьего танкового батальона. Его танки отбросили противника, и мы стоим на тех позициях, которые вы потеряли вчера. Ваша попытка захватить, явочным путем, командование в не принадлежащей вам воинской части – незаконна. Связывайтесь со своим командованием.

– Да не успеет он! – сказал Василий. – Началось! В укрытие!

Заработала немецкая артиллерия. Василий, который остался наверху и не полез в подвал, связался со «сто четвертым».

– Наблюдатель на колокольне в Старой Ракоме. Церковь видишь?

– Нет.

– Карту смотри, она обозначена!

– Понял, вижу!

– Накрой ее, я корректирую!

– Понял! Работаю! Выстрел!

– Вправо два, ближе один. Хорошо ударил!

– Выстрел!

– Беглым, три!

– Есть!

На интенсивность обстрела это не повлияло, но точность залпов упала. Затем появились «юнкерсы». Зениток не было, а использовать ДШК танков мы не стали, чтобы не раскрывать своих позиций. Немцы действовали по своей схеме, к концу работы «Ю-87-х» в пяти километрах от наших позиций поле почернело от техники противника.

– По местам! – скомандовал Василий и занял свое место в танке. Рыкнул и засвистел двигатель, но машину из цеха Василий не вывел.

– Три вперед, стоп!

Он выставил ствол на полметра из проема окна.

– Евграфыч, Иван, ориентир «четыре», влево 12, группа мотопехоты, дистанция 4.7, трубка 4-70. «Гробики» видишь?

– Вижу, веду!

– Огонь! Перелет!

– Трубка четыре шесть восемь. Огонь!

– Вилка! – обрадованно крикнул Евграфыч и сам начал командовать Иваном, ловя тысячные на кольце задержки. Экономить снаряды пока не требовалось.

Немцам под шрапнельным огнем сильно не понравилось, но пушка била одна, а их было много, очень много. Таких наводчиков, как старший лейтенант Родимцев, по всему СССР на пальцах одной руки посчитать можно! Затем появилась еще более интересная цель для него: «Рама», Focke-Wulf-189. Он начал прилаживаться и поднимать ствол, но Василий дал команду «Отставить» и приказал механику сдать назад, убрав ствол орудия из проема.

– К машине! Догрузить боеприпасы и проветриться! – Вентиляция в танке работала слабо.

Немцы развернулись в боевой порядок, скорость продвижения упала, так как пехота спешилась. Василий расставил на максимальный угол стереотрубу и замерил дистанцию. Дал команду «сто-четвертому» немного побеспокоить немцев. Шестидюймовый «чемодан» пропел над заводиком. Поправка и четыре беглым. Фугас перевернул один из танков, несколько «гробиков» задымилось. Артиллерия противника открыла огонь по просеке, где еще недавно находился «104-й». Отлаженное взаимодействие!

Черняховский, который с первыми же выстрелами танка вылез из подвала, с интересом следил за действиями лейтенанта, который на огромной дистанции уже нанес удары по противнику, заставил его изменить боевой порядок и существенно снизил скорость, с которой накатывался враг.

Немцы подходили к ориентиру «два», дистанция до которого была 1200 метров, это – расстояние прямого выстрела для Ф-42. И Василий подал команду «к бою» экипажу, оторвался от стереотрубы и быстро спустился в люк командира, оставив его открытым. Остальные люки оставались тоже открытыми.

– Заводи! С места! – Смысла показывать себя «Раме» не было.

От оглушительного выстрела посыпалась штукатурка с потолка и стен. Черняховский мизинцем потряс ухо, подхватил треногу трубы и перебежал к другому окну. «Дядя Федя» вел огонь не спеша, аккуратно и без промахов. Танки взрывались, осыпая осколками пехоту. Немцы прошли буквально 50 метров и залегли. Танки остановились, и тут скорость выстрелов достигла апогея! За несколько секунд десять танков разлетелись на мелкие кусочки. Немцы скомандовали «Все вдруг», и на максимальной скорости рванули обратно. Василий выскочил из танка, растерянно развел руками: стереотрубы у окна не было! Увидел ее в стороне от танка.

– Идиот! Сюда! Убью суку! – До трубы, куда ее утащил Черняховский, удлинитель шлема не дотягивался.

– Дай дистанцию до центра цепи!

– Тысяча сто сорок восемь!

– Всем! Ориентир «два». Ближе полста. Залегшая пехота. Дистанция один-один-полста, влево больше полста, вправо меньше сорок. Выбор цели самостоятельно, трубка 1-1-5. Залпом! – он сделал небольшую паузу: – Пли!

Над залегшими немцами рвануло тридцать два шрапнельных взрыва, перемешивая внизу землю с кровью. Уцелевшие пехотинцы побежали влево к берегу реки, но их настигли еще два залпа.

– Отбой! Улетит «рама» – сменить позицию!

Он отстегнулся от удлинителя и сматывал провод, чтобы уложить его на броню.

– Ты что встал? В атаку! Противник бежит! – завопил на весь цех комдив-28.

Василий поднял шлемофон и постучал по лбу, чуть приоткрыв рот. Получилось очень звонко. Все рассмеялись.

– Вот поэтому у меня 44 танка, а у вас, полковник, один. «Раму» видишь? Как только я выведу танки в поле, так она вызовет «юнкерсы», по два-три на каждую мою «коробочку». Вот на этом поле все и останемся. Нет у нас воздушного прикрытия. И когда будет – неизвестно. Курите?

– Курю.

– Папироской не угостите? Мои – всмятку, забыл из нижнего кармана переложить. И трубу не трогайте, не ваша. Чуть пехоту не упустили.

Отбив первую атаку, начали перегруппировку сил. На этот раз Черняховский принял в этом участие, так как предстояло перекрыть немцам возможность флангового удара. Эта возможность у них имелась. Есть такая деревушка Кшентицы, затерявшаяся средь лесов и болот на правом фланге нашей позиции. Туда направили взвод танков второй роты со стрелковым батальоном, который выделила 28-я дивизия. Автомашины для переброски были нашими. Их 28-я танковая не имела. В общем, какое-никакое взаимодействие наладили. Полковник перевел на ремзавод свой дивизионный КП. Подвал большой, все поместились. Как и предполагалось, немцы попытались нас обойти справа, но быстренько оказались загнанными в болото после флангового штыкового удара у деревни Видогощь. Попов о нас не забыл. Как же, забудешь, если Ставка каждый час звонит и требует данные о том, что противник отброшен от Новгорода и его прорыв у Шимска ликвидирован! А тут еще криво да косо пошли дела у соседей, где 34-я армия попала как кур в ощип под Старой Руссой. В общем, в Новгород из-под Хитолы на судах начали перебрасывать части 198-й моторизованной дивизии 10-го мехкорпуса 23-й армии. Она тоже битая, без техники, ее вывозят из-под Хитолы и Хелле (Березово). Ею пополняют 28-ю танковую, а на правом берегу Волхова появились танки для Черняховского. Но Черняховскому вначале пришлось отстаивать себя на месте комдива-28, так как вместе со 198-й прибыл ее командир генерал-майор Крюков, друг и сослуживец начальника Генштаба генерала армии Жукова. Удержался, 198-я влилась в 28-ю. Танки для дивизии пришли средние и легкие, со Сталинградского завода и с арсеналов центральных округов, с консервации. Мороки там полно, прежде чем заведешь и поедешь. А главное, в Гатчине, пардон, Красногвардейске, завершили комплектование две танковых дивизии: 1-я и 24-я. Под шумок успехов под Кингисеппом, Сабском и Новгородом, г.-м. Баранов скомплектовал усиленную дивизию: с двумя танковыми и тремя мотострелковыми полками. Туда же вошел 1-й гвардейский отдельный «Новгородский» тяжелый танковый батальон под командованием старшего лейтенанта Челышева. Сама 1-я танковая передислоцировалась из-под Гатчины в Батецкий и рассредоточилась по лесам и весям этого района. Тяжелый батальон Василия остался соседом 28-й танковой дивизии. Под Саблино, у села Пустынка, сел присланный истребительный полк на Як-1, приданный первой Краснознаменной. И дивизия ударила на село Медведь, развернулась и вышла к Шимску.

Этому предшествовали два довольно интересных события. Во-первых, как только, а это было 15 августа 1941 года, примерно в 09.45, личный состав КП 28-й дивизии переместился на ремзавод, вместе со связистами и охранением прибыл комиссар этой дивизии батальонный комиссар Иван Третьяков. Коротко о чем-то поговорил со своим командиром, удивленно посмотрел на Василия и других командиров 1-й танковой, начал крутить ручку телефона, пытаясь созвониться с кем-то в тылу. Так и не дозвонившись, уселся внизу что-то писать. Писал долго, мы успели отбить атаку 1-го немецкого корпуса на правом фланге. Попытался показать бумагу Черняховскому, но полковник от него отмахнулся. Тот вызвал посыльного и услал его куда-то в тыл. Немцы переформировывались, вели активную воздушную разведку, несколько раз пытались бомбить Нижне-михайловский аэродром, это немного слева от ремзавода, у Юрьева. Самолеты там были, но в таком состоянии, проще сказать: обломки. Но там окопалась батарея 85-мм орудий под командованием майора Мартынова. Чуть позднее выяснилось, что это не батарея, а остатки 306-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона, отходившего от Двинска (Даугавпилса) к Новгороду. В начале войны у дивизиона было две батареи 52-К, восемь орудий, осталось шесть, но стреляют – четыре. Два орудия нуждаются в ремонте. В момент атаки немцев дивизион подключился к ее отражению, хотя и не имел связи с нами, а потом гонял «Раму», FW-189. Со снарядами у них, видимо, туговато, стреляли они редко. Но засветились, и немцы прилетели по их душу. Зенитчики себя охраняли хорошо! Не дали повредить ни одного орудия, и именно под Новгородом я впервые увидел сбитый «юнкерс», и два ушли сильно дымя. Отражали атаку несколько батарей. От кремля било еще несколько орудий, плюс какие-то корабли с реки помогали. В районе Волховца зенитные части также имелись. Это на другом берегу Волхова. Бомбили город довольно основательно и часто, в налетах принимало участие до 50–80 самолетов. Но так как атаку немцы не повторяли, то и пехота, и танки окапывались целый день, благо что грунт хороший. Вечер, правда, нам испортили. Как только солнце зашло на запад и начало нас слепить, немцы провели разведку боем, чтобы определить наблюдательные пункты и выяснить систему обороны. Вновь пришлось пострелять, а потом слушать вой «лапотников». В мотострелковых батальонах были потери, пострадали и их автомобили. Василий, чей опыт начала войны сводился к тому, чтобы укрыться от воздушного противника, еще днем начал устанавливать макеты, щиты для которых начали сбивать еще в Красногвардейске и в Батецком. Кроме того, в качестве ложных целей подтаскивали подбитые танки и бронеавтомобили, которых вдоль дорог хватало. Ночью поспать не дало начальство: этот самый исполняющий обязанности начальника политического отдела 28-й дивизии был более неугомонный, чем его командир. В результате возникла та самая кляуза, которую он писал. Прикрывал он, естественно, собственную задницу, свалив отход своей дивизии к земляному валу кремля на действия 1-й горнострелковой бригады (добровольческому соединению, сформированному в Ленинграде по планам мобилизации) и остатков 1-й гвардейской дивизии народного ополчения Кировского района (сформирована еще позже, чем ГСБр). То есть кадровая часть рванула к валу, потому что более слабо обученные части не выдержали удара немцев и оставили Новую Мельницу. Но в Старой Мельнице, а это западнее, держал оборону 55-й танковый полк, правда, без танков. Так что, кто первым побежал к кремлю – это еще большой вопрос! Но, так или иначе, бумага ушла в руки генерал-майора Коровникова, а он – не кто иной, как бывший командир 12-го мехкорпуса, в который входила 28-я дивизия до войны. Более того, он сам был ее командиром до Черняховского. Кроме вышеупомянутых частей, в «телеге» была упомянута и наша Краснознаменная дивизия: отказались преследовать отходящего противника. Дважды!