Текст книги "Книги мудрецов"

При более или менее обстоятельном знакомстве с философской системой Лаоси является вопрос: где искать источники его философского миросозерцания? Ответить на этот вопрос не легко. Искать их следует, по нашему мнению:

1) в индивидуальном складе ума Лаоси;

2) в исторических условиях существования современного ему Китая.

1. Если мы обратим внимание на ход развития мыслей в «Трактате о нравственности», то нельзя не заметить, что философию Лаоси можно охарактеризовать как созерцательное умозрение. Духовный смысл и внутренний закон бытия всего более занимают Лаоси. Каждый факт из духовно-нравственного и физического мира, совершавшийся вокруг него, вызывал усиленную деятельность его ума: ему хотелось проникнуть в сущность и внутренний смысл всякого явления. Все, что совершалось вокруг него, казалось ему только мимолетным; в основании скоропроходящего течения вещей лежит нечто существенное и прочное. И вот в одном из афоризмов Лаоси утверждает, что «красивое есть только безобразное; доброе – только злое»[54]54
  Тао-те-кинг, II.


[Закрыть]. Это значит, что красивое для глаз не есть истинно красивое; доброе, в обыкновенном его смысле, не есть истинно доброе. Истинно красивое мы можем видеть только очами разума; точно так же истинно доброе открывается только нашему духу.

Эта черта философии Лаоси, напоминающая у греков учения Гераклита, элейцев и Платона, самая существенная: она очень ярко выступает в каждой мысли его. Наш философ искал сущности всего и углублялся в свой внутренний мир. Все материальное и конкретное представлялось ему только кажущеюся стороною бытия; уже одно то, что в мире есть изменение, ясно доказывает существование неизменного, постоянного и обнимающего все бытие.

Это неизменное, постоянное и обнимающее все бытие, по Лаоси, есть Тао.

Понятие «Тао» – исходная точка всей системы Лаоси и фундамент его миросозерцания; на этом понятии наш философ построил все здание своей матафизики.

Весьма сложная, но приведенная в строгое единство система философии Хакуяна-Лаоси могла выработаться только путем глубокого созерцательного умозрения. Исследовав сущность нашего знания, наш философ говорил: «Нет знания», потому что «я не знаю ничего»[55]55
  Трактат о нравственности. LXX.


[Закрыть]. Это изречение Лаоси очень хорошо характеризует его философию.

Хотя он не знал о существовании дельфийской надписи «Познай самого себя», но, путем собственной умственной работы, пришел к вышеупомянутому выводу. Сократовская формула: «Я знаю, что ничего не знаю», в сущности та же, но Лаоси высказал ее целым столетием раньше Сократа.

2. Среда, т. е. исторические условия времени, влияет на каждую личность существенным образом. И действительно, прочитывая историю Срединной империи периода деятельности нашего философа в параллель с его «Трактатом о нравственности», нельзя не удивляться тому, как характерно повлияли на философское миросозерцание Лаоси современные ему исторические условия, которыми он так возмущался. В этом отношении Лаоси даже характернее Конфуция[56]56
  Лаоси всегда ставил вопросы ребром; а Конфуций – косвенно и непрямо. Это объясняется тем, что первый был человеком простодушным, прямым и искренним, а последний, по-видимому, гордым, утонченным и требовательным. Читая сочинения Конфуция, нельзя не заметить его негодования против современного ему общества, которое не приняло сразу его учения.


[Закрыть].

Он родился в то время, когда царствовавшая в Китае династия Сиу переживала последний период своего существования и вся Срединная империя разделилась на семь феодальных королевств. Эта эпоха в истории Срединной империи известна под именем «эпохи войн». Смуты и войны, среди которых Лаоси провел свою молодость, повлияли на свежий и могучий ум его; вся печальная картина тогдашней общественной и частной жизни возмущала нравственное его чувство. Несомненно, что Лаоси желал вывести свое отечество из такого тяжелого положения. И это желание побудило его к исследованию причин несчастий страны.

К чему привело оно нашего философа?

Он нашел, что причина всех бед заключается в излишнем мудрствовании людей, в отсутствии в них смирения и человеколюбия и в непреодолимом стремлении их к богатству, власти и почестям. Поэтому он прежде всего учит об отречении от всякого рода умствования, от богатства, власти и почестей; он проповедует человеколюбие и смирение в Тао. Когда люди перестанут умствовать, думалось нашему философу, то будут благоденствовать; когда богатство потеряет смысл, то не будет воров; когда почести потеряют всякое значение, то люди перестанут ненавидеть друг друга; когда власть будет уничтожена, то не будет ссор между людьми.

Это учение Лаоси выводит из понятия Тао. Тао потому выше всех существ и господин всего бытия, что стоит ниже их. «Причина того, что море есть царь многочисленных рек и речек, заключается в том, – пишет наш философ, – что оно находится ниже последних»[57]57
  Трактат о нравственности. LXVI.


[Закрыть]. Оно (т. е. Тао) потому блаженно, что не умствует, не стремится к богатству, к почестям и к власти.

Тао не умствует, по Лаоси, и потому умнее всех умных; не ищет богатства, и поэтому богаче всех богатых; не ищет почестей, и потому славой его полна вся вселенная; оно не стремится к власти, и потому оно царь всех царей.

Эти пункты учения Лаоси составляют диаметральную противоположность нравственному настроению тогдашнего общества.

Таким образом, система Лаоси имеет тесную связь с современным ему нравственным состоянием Срединной империи.

Перейдем теперь к более подробному изложению системы философии Лаоси.

Философию Лаоси мы можем назвать философией Тао, потому что это выработанное им понятие служит единственной исходной точкой его системы.

Китайское слово «Тао», или «Дао», означает: «путь», «повиновение», «слово», или «говорить» – в общеупотребительном языке; «истина» или то, что непременно должно быть так, а не иначе, – в философском смысле; оно же означает императивный долг, или то, что человек должен делать, как человек, – в этическом смысле.

Таким образом, одно уже филологическое объяснение, заимствованное из китайского толкового словаря Ко-ки, ясно показывает разнообразный смысл слова Тао.

До времени философской деятельности Лаоси слово Тао (или, вернее, То или До) употреблялось только в двух смыслах: 1) дорога, или путь; 2) императивный долг человека[58]58
  Это ясно видно из священных книг китайцев: «Сикинга», «Икинга» и др.


[Закрыть]. Наш философ впервые обозначил этим словом сверхчувственное существо и положил его в основание своей системы, где нет ни одной мысли, которая не была бы так или иначе связана с учением о Тао. Выработанное Лаоси метафизическое понятие Тао вполне самостоятельно и носит на себе, как видно будет из дальнейшего нашего изложения, индивидуальную его печать.

Философию Лаоси можно разделить на две части: метафизику Тао и этику. Первая из них, в свою очередь, распадается на учение о Тао и космологию; вторая – на этику индивидуальную и социальную.

Из этих частей философии Лаоси наибольший интерес представляет для нас его этическое учение, так как в нем особенно проявилась сила и оригинальность ума Лаоси. Поэтому я сначала изложу нравственное учение его, а потом – метафизическое учение о Тао и космологию.

Д. П. Кониси
ЭТИКА ЛАОСИ

Мрачная картина человеческой жизни навела Лаоси на размышления. Внимательное наблюдение человеческой жизни, с целью найти причины нравственного падения современного ему общества, привело его к мысли выработать учение, которое могло бы направить человека на путь истины. Это стремление Лаоси и отразилось на всей его этической системе.

Лаоси признает глубокую испорченность нравственной природы людей и возмущается этим явлением. Но в противоположность Шакьямуни, утверждавшему, что зло лежит в самом существовании человека и что поэтому нет иного спасения, кроме «нирваны», Лаоси, хотя и признает существование зла в мире и его могущество, однако допускает возможность победы над ним и совершения добрых дел. Творить добро или зло, по мнению его, зависит от доброй воли каждого. Эту мысль он метафорически излагает в одном из афоризмов. «Большая дорога, – пишет он, – гладка и ровна, но люди любят ходить по тропинкам»[59]59
  Трактат о нравственности. LIII.


[Закрыть]. Идти по большой дороге значит здесь – делать добро, а идти по тропинкам – творить зло. Признавая таким образом возможность нравственного выбора в человеке, наш философ приступил к выработке своей нравственной системы, положивши в основание ее понятие Тао.

Лаоси смотрит на нравственность как на нечто возвышенное и духовное. В одном из афоризмов он ясно отмечает, что нравственность не имеет ничего общего со всем материальным[60]60
  Там же. LXV, XXV.


[Закрыть]. Такой взгляд на самую сущность нравственности имел для нашего философа громадное значение при определении нравственного идеала. И вот Лаоси утверждает, что всевышнее существо, Тао, и должно быть идеалом нашей нравственной жизни. Это учение очень ясно и решительно высказано им в следующем изречении: «Живущий по Тао равен Тао»[61]61
  Трактат о нравственности. XXIII.


[Закрыть], выражение, которое невольно напоминает великое изречение Христа Спасителя: «Будьте совершенны, как Отец ваш небесный»[62]62
  Мф. 5, 48.


[Закрыть].

Определив так нравственный идеал, Лаоси указал людям на путь бесконечного нравственного усовершенствования: как бы высока ни была достигнутая нами ступень нравственности, каждому из нас всегда остается желать еще лучшего. Эту мысль очень хорошо выражает Лаоси следующими словами: «Исполняющий Тао никогда не бывает доволен собой»[63]63
  Трактат о нравственности. XV.


[Закрыть].

Принцип нашей нравственности – также Тао, понимаемое в смысле безусловного добра. «Высоконравственный, – пишет Лаоси, повинуется только одному Тао»[64]64
  Там же. XXI.


[Закрыть]. Правда, Лаоси весьма сочувственно относится к нравственному принципу средины[65]65
  Там же. V. В этом афоризме говорится, между прочим: «Лучше всего соблюдать средину».


[Закрыть], но лаосиевская средина не есть искусственная и абстрактная средина конфуцианства, которое определяет ее: «ни к чему не склоняться – средина»[66]66
  Средина и постоянство. I.


[Закрыть]. Последняя мыслима, но не исполнима; лаосиевская же средина есть разумное воздержание от крайностей.

По учению Лаоси, мерилом добра и зла должно быть Тао. В нравственной деятельности согласие с Тао – добро, а противное ему – зло. Другими словами, вполне естественное – добро, а противоестественное – зло[67]67
  Трактат о нравственности. LXIV.


[Закрыть]. Данный в Тао критерий наш философ называет голосом истины, который врожден душе каждого. Голос истины – это, по христианской терминологии, внутренний человек, который произносит свой решительный суд над каждым действием человека. Эту мысль Лаоси выражает в метафорическом сравнении. «Небесная сеть (т. е. голос истины), – говорит он, – не плотна и будто бы пропускает все (т. е. добрые и дурные мысли людей) сквозь себя, но на самом деле ничего не выйдет из нее»[68]68
  Там же. LXXIII.


[Закрыть] (т. е. без его приговора).

Несмотря на то, что этот голос истины решителен и строг, он осуществляется с трудом и нередко заглушается голосом лжи. «Голос истины, – говорит Лаоси, – неизящен»[69]69
  Трактат о нравственности. LXXXI, LXXVIII.


[Закрыть], поэтому нам он неприятен, а голос лжи соблазнителен, поэтому – приятен. Слушаться неприятного голоса и не слушаться приятного – долг человека, ибо «творить приятное, – говорится в “Тао-те-кинге”, – называется нечистотою»[70]70
  Там же. LV.


[Закрыть]. Поэтому Лаоси учит, чтобы все люди были внимательны к суровому голосу истины.

Мнение Лаоси о тех условиях, при каких возможно достигнуть высокой нравственности, довольно оригинально. Главным препятствием нравственному совершенствованию он считает ученье и умствование, которые приводят людей только в заблуждение и заглушают врожденное человеческой душе Тао. Поэтому Лаоси является ярым противником всякого рода умствования. «Когда будет уничтожено учение, – пишет он, – то печали не будет»[71]71
  Там же. X, XX.


[Закрыть]. «Когда великое Тао (т. е. праздное умствование или учение), – иронически говорит он, – будет покинуто, то явится человечность»[72]72
  Там же. XVIII.


[Закрыть]. «Когда будут оставлены святость и мудрость, – говорится в одном из изречений Лаоси, – то нравственная польза народа увеличится во сто раз»[73]73
  Трактат о нравственности. XIX. Лаоси подразумевает в двух вышеприведенных изречениях под «великим Тао» и «святостью и мудростью» так называемое «Учение блаженнейших царей».


[Закрыть].

Учение и умствование, по мнению нашего философа, напрасная трата сил и времени; поэтому он советует, чтобы все бросили учение и умствование и прямо творили дела по Тао. Это, по мнению Лаоси, и есть истинная проповедь о Тао: «учение без слов (дела) и бездеятельность (деятельность без умствования) полезнее всего существующего между небом и землею»[74]74
  Там же. XLIII.


[Закрыть].

Наш философ, как и другие китайские мыслители, придавал большое значение социальной (государственной и политической) этике, но тем не менее он очень хорошо понимал и важность индивидуальной нравственности. Личность, по Лаоси, это основание общества, поэтому и индивидуальная этика есть основание социальной. Занимающийся решением вопросов из области социальной этики не может не касаться индивидуальной. И вот почему Лаоси прежде всего и более всего устанавливает начала индивидуальной нравственности.

1. Лаоси думает, что страсти – источник всякого зла в индивидуальной нравственности; «нет греха тяжелее страстей», говорит он[75]75
  Трактат о нравственности. XLVI.


[Закрыть]; поэтому он относится к ним очень строго. Прежде всего, страсти, по мнению Лаоси, затемняют очи разума. «Свободный от страстей, – говорит он, – видит величественное проявление Тао, а находящийся под влиянием какой-нибудь страсти видит только незначительное проявление (его)»[76]76
  Там же. I.


[Закрыть]: находящийся под влиянием страсти не может достигнуть даже самой очевидной истины. Точно так же и в нравственном отношении: находящийся под влиянием страсти не может творить истинно нравственных дел. Поэтому он учит избегать всякой крайности, которая и есть страсть: «мудрец, – пишет Лаоси, – избегает всякой крайности»[77]77
  Там же. XXIX.


[Закрыть]. Итак, мы должны уничтожить страсти, чтобы достигнуть нравственного совершенства, и когда в мире не будет страстей, то будет повсеместное спокойствие и на всей земле будет правда[78]78
  Трактат о нравственности. XXXVII.


[Закрыть].

Но наша нравственная природа слишком испорчена и слаба для того, чтобы сразу достигнуть высокой степени нравственной жизни, побеждая всякого рода страсти. Поэтому мы должны побеждать их постепенно и достигать нравственного совершенства, начиная с низкой ступени, и потом идти выше и выше. Это учение он разъясняет следующими сравнениями: «Девятиэтажная башня, – пишет он, – создается из клочков земли; чтобы пройти тысячу верст, нужно начать с одного шага»[79]79
  Там же. LXIV.


[Закрыть]; «не трудно, – говорит он в том же афоризме, – держать легкое».

Эта идея Лаоси в наше время нашла провозвестника в лице гр. Л. Н. Толстого, который также советует начинать дело нравственного усовершенствования с низшей ступени[80]80
  Первая ступень / Вопросы философии и психологии. Кн. 13. С. 129.


[Закрыть]. «Есть лестница добродетели, – пишет гр. Л. Н. Толстой, – и надо начинать с первой ступени». Этою первою ступенью нравственной жизни как Лаоси, так и гр. Л. Н. Толстой считают воздержание. «Воздержание, – учит Лаоси, – первая ступень нравственности» (добродетели)[81]81
  Трактат о нравственности. LIX.


[Закрыть]. «Помимо воздержания, – пишет гр. Толстой, – немыслима никакая добрая жизнь».

2. Лаоси считает высоким нравственным достоинством человека простоту сердца. Простота сердца потому есть высшая добродетель, что очень близко стоит к Тао, к естественности. Без простоты сердца, по учению Лаоси, никто не может достигнуть нравственного совершенства. Человек высокой нравственности, – учит наш философ, – «возвратится к совершенной простоте»[82]82
  Там же. XXVIII.


[Закрыть]. Эта простота сердца, впрочем, не есть грубое невежество, а, напротив, блаженная и невинная простота. «Кто вполне духовен (т. е. нравствен), – учит Лаоси, – тот бывает смирен, как младенец»[83]83
  Там же. X.


[Закрыть]. «Достигший высокой нравственности, – говорит он в другом афоризме, – похож на младенца»[84]84
  Там же. LV.


[Закрыть]. Такой человек не только похож на младенца, но «возвратится в состояние младенца»[85]85
  Там же. XXVIII.


[Закрыть].

3. Лаоси провозглашает великое нравственное значение смирения, которое находится в органической связи с простотою сердца, составляя ее естественное последствие.

Сущность этого учения очень ясно выражена в одном из афоризмов Лаоси: «Мир смирен, – пишет он, – все люди ездят и бегают над его твердыней»[86]86
  Трактат о нравственности. XLIII.


[Закрыть]. Другими словами, мир охотно стоит ниже всех существ, но никогда не жалуется на это. Такому смирению мира мы должны подражать, потому что «кто желает быть великим, тот должен быть ниже всех»[87]87
  Там же. LXI.


[Закрыть].

Ту же мысль он повторяет метафорически: «причина того, что реки и моря суть цари многочисленных долин, заключается в том, что первые находятся ниже последних»[88]88
  Там же. LXVI.


[Закрыть]. Лаоси указывает на Тао как на пример смирения. Тао, по учению его, совершает великие дела, но оно не выставляет себя[89]89
  Там же. LI.


[Закрыть]. «Не хвалиться тем, что сделано, – говорит он, – не начальствовать над другими, превосходя их, – небесная добродетель»[90]90
  Там же. X, II.


[Закрыть]. Как пример или образец смирения Лаоси выставляет воду. «Вода, – пишет он, – давая всем существам обильную пользу, не сопротивляется ничему»[91]91
  Трактат о нравственности. VIII.


[Закрыть].

Наихудшим пороком Лаоси считает гордость, противоположную по своему существу смирению. Свое отвращение к этому пороку Лаоси выражает следующей метафорой: «Я не желаю быть гордым, как драгоценный камень»[92]92
  Там же. XXXIX.


[Закрыть]. Чтобы преодолеть этот порок, прежде всего нужно не выставлять себя, признавая достоинства других. «Кто делает вид, будто много знает, – пишет Лаоси, – и ко всему способен, тот ничего не знает»[93]93
  Там же. X, XXIV.


[Закрыть]. «Зная много, – пишет он в другом афоризме, – жить будто ничего не знаешь – верх совершенства»[94]94
  Там же. LXXI.


[Закрыть]. Как средство предотвращения гордости, Лаоси предлагает знать свое место.

4. Рассуждение Лаоси о почести и славе находится в тесной связи с учением его о простоте сердца и смирении. Знатность, известность и величие этого мира, по мнению Лаоси, не суть истинные почесть и слава, ибо они противоречат смирению Тао. Почесть и слава этого мира слишком непостоянны и неопределенны; в них нет ничего существенного, поэтому они противоестественны, а следовательно, греховны. Этот взгляд и служил исходною точкой мнения Лаоси, что незнатность и неизвестность есть истинная почесть и слава человека.

С другой стороны, позор и оскорбление в этом мире не есть действительный позор и оскорбление. Поэтому Лаоси относится к ним как к чему-то крайне призрачному. «Почесть и позор, – пишет он, – одинаково странны для мудреца»[95]95
  Трактат о нравственности. XIII.


[Закрыть].

5. Лаоси не только проповедник простоты и смирения, но и провозвестник самоотверженного человеколюбия. Основанием этого учения служит Тао, которое не заботится о самом себе, а только о других. «Тао сотворило все существа, а добродетель (его) кормит их; они дают им вещественную форму, а могущество (их) совершенствует вещи»[96]96
  Там же. LI.


[Закрыть].

Эта любовь Тао ко всем существам[97]97
  Трактат о нравственности. XXXIV.


[Закрыть] должна быть образцом нашего человеколюбия, которое Лаоси называет человеколюбием Тао.

Истинное человеколюбие должно быть самоотверженной любовью. «Святой заботится о себе после других»[98]98
  Там же. VII.


[Закрыть]. Такое человеколюбие должно быть, по своему существу, всеобъемлющим и не должно знать границ. Эта идея выражена в следующем сравнении. «Небесное Тао, – пишет он, – не имеет родственников (которым оно могло бы оказывать преимущество перед другими): оно всегда склоняется к добрым людям»[99]99
  Там же. LXXIX.


[Закрыть]. Значит, Тао чуждо несправедливости: оно ко всем относится одинаково.

Самое высокое человеколюбие – это любовь ко врагам. Истинно любящий не должен исключать из своей любви даже ненавидящих его самого. «За ненависть, – учит Лаоси, – платите добром»[100]100
  Там же. LXIII.


[Закрыть], – учение, очень напоминающее христианскую заповедь о любви к врагам.

Конечно, лаосиевская формула учения и любви ко врагам менее жизненна и содержательна, чем заповедь Христа, но тем не менее нельзя не подивиться тому, что эта великая гуманная истина в VI в. до Р. Хр. была проповедана китайцам через их национального философа.

Лаоси думал, что общество с его вождем – царем – может в значительной мере способствовать осуществлению учения об индивидуальной морали. Поэтому Лаоси серьезно занимается решением вопроса об общественном строе.

По мнению Лаоси, общественный строй требуется естественным порядком мира, и без управления никакое общество существовать не может.

Признание законности государственного строя привело Лаоси к признанию монархизма. Монархия, по мнению Лаоси, более других форм правления способна привести людей к единству, которое и есть мировой закон[101]101
  Трактат о нравственности. XXVII.


[Закрыть]. Другими словами: как единое Тао приводит в порядок все существа, так и на земле единое управление должно приводить всех людей в единство. Царь, по мнению Лаоси, стоит на недосягаемой для нас высоте. «Четыре величия в мире, – пишет он, – Тао, небо, земля и царь»[102]102
  Трактат о нравственности. XXV.


[Закрыть].

Это мнение Лаоси основано на том, что царь, стоя во главе народа и будучи повелителем его, мог бы нравственно повлиять на своих подданных; слова и дела его могли бы быть примером и образцом для всех[103]103
  Там же. XXVI.


[Закрыть]. Поэтому он предлагает царю быть особенно внимательным к себе и преподает целую систему о морали царя.

Прежде всего, Лаоси выставляет Тао как идеал царя. Он советует царю во всех отношениях подражать Тао.

Он учит, чтобы царь соблюдал бездеятельность. Это видно из следующего изречения его: «Тао ничего не делает, поэтому оно делает все»[104]104
  Там же. XXXVII.


[Закрыть]. Нужно заметить, что ничего не делать, или быть бездеятельным, по Лаоси, не значит находиться без движения, а напротив – действовать, но без праздного умствования. «Управляющий страной посредством умствования, – учит Лаоси, – погубит ее. Когда страна управляется без умствования, то в ней будет благоденствие»[105]105
  Трактат о нравственности. LXV.


[Закрыть]. Очевидно, что Лаоси смотрел на учение и умствование, как на социальное зло. Умствования, по мнению Лаоси, омрачают очи разума и приводят людей в заблуждение, могущее нравственно погубить их.

Отрицательное отношение Лаоси ко всякого рода умствованию привело его к крайности – к полному отрицанию всякой образованности. Он думал, что образованность и просвещение нарушают счастье человека. Поэтому он советует царям держать народ в разумном невежестве[106]106
  Там же. III.


[Закрыть] и естественной простоте, в которой и заключается блаженство людей.

Будучи проповедником простоты и естественности, Лаоси не мог сочувственно относиться к сложным законам и мелочным постановлениям: он считает их началом социального зла. «Когда в государстве много законов и постановлений, – учит он, – то число воров (т. е. вообще преступников) увеличивается».

Продолжая дальше развивать свою идею о простоте и естественности, Лаоси доходит до отрицания богатства. Драгоценные вещи обольщают сердце человека и приводят его к желанию завладеть ими; это, в свою очередь, ведет человека к преступлению. Эта мысль очень ясно выражена в следующих афоризмах: «Чтобы люди не сделались ворами, – пишет Лаоси, – нужно не придавать никакого значения трудно добываемым (т. е. ценным) вещам»[107]107
  Трактат о нравственности, III.


[Закрыть]; «Когда будут оставлены выгоды, то воров не будет»[108]108
  Там же. LVII.


[Закрыть].

В социальной этике более всего занимает нашего философа вопрос о войне. Этому много способствовали исторические обстоятельства, современные ему. Война, по его взгляду, незаконна, и убивать людей – непростительное преступление; война есть жестокое нарушение естественного течения природы, созданной Тао, и противна существу Тао, т. е. абсолютному добру. И вот Лаоси пишет: «Если бы (война) была добро, то нужно было бы радоваться ей, но радуется ей лишь любящий убивать людей»[109]109
  Там же. XXXI.


[Закрыть]. Следовательно, она противоестественна и преступна. Война – это величайшая несправедливость и беда. Вот почему наш философ учит: «Когда война окончится победой, то следует объявить всеобщий траур».

При таком взгляде на войну Лаоси не мог одобрить и орудия войны – войска. Свое полное отвращение к нему он выражает следующими словами: «Войско есть орудие нечестивых, поэтому не может быть орудием мудрых»[110]110
  Трактат о нравственности. XXXI.


[Закрыть].

Хотя Лаоси принципиально отрицает войну, но тем не менее сила современных ему исторических условий заставила его рассмотреть вопрос: какая война менее беззаконна. Он считает менее беззаконной войной оборонительную, а наиболее беззаконной – войну наступательную. Об этом очень хорошо высказано им в следующем изречении: «Когда цари и князья заботятся об обороне, то сама природа сделается помощницей их»[111]111
  Там же. LXVII.


[Закрыть].

Вот беглое обозрение нравственного учения Лаоси.

Мнение Лаоси, что нравственная природа человека повреждена, но еще не лишена возможности достигнуть относительного нравственного совершенства, сразу, без сомнения, поставило его на правильную точку зрения о сущности морали. Отправляясь от этой точки зрения, он выработал себе ряд верных взглядов на сущность нравственности. Таковы, например, его учения об идеале и критериях нравственности и оценки нравственных действий человека.

Сравнивая древнейшие учения о нравственности, мы ясно увидим, что лаосиевская моральная система выделяется из них всех. Не будет преувеличением, если я скажу, что до появления христианства не было такого возвышенного и стройного нравственного учения, как система Лаоси. Правда, Шакьямуни также проповедовал возвышенное нравственное учение; но в нем много противоречий и преувеличений, которых в системе Лаоси почти нет. Хотя еврейская мораль стояла, пожалуй, выше буддийской, но в ней проповедовалось учение «око за око и зуб за зуб», чего наш философ не допускал: он проповедовал самоотверженное человеколюбие и любовь к врагам[112]112
  Трактат о нравственности. LXIII.


[Закрыть].

Этика Лаоси представляет собою не какие-нибудь случайные уроки о нравственности, а строго логический вывод из его метафизической системы, которая также не лишена некоторого интереса. К ней мы теперь и перейдем.