Текст книги "Мой смелый граф"

Глава 2

Холли ударила Гнилозуба сбоку и выбила оружие из рук. Пистолет выстрелил, пролетел по воздуху и упал на мостовую.

Гнилозуб потянулся к ней, но сильные руки обхватили ее стан и вырвали из лап негодяя.

– Не вмешивайтесь! – рявкнул джентльмен.

Потом он повернулся лицом к Гнилозубу, ловко увернулся от его кулака и, в свою очередь, ударил Гнилозуба кулаком в подбородок.

На лице у человека, напавшего на Холли, появилось удивленное выражение, потом глаза его закатились, и он рухнул на мостовую.

Джентльмен повернулся лицом к Холли, его плащ закрутился вокруг ног. Он уставил на нее палец.

– Как вам кажется, что вы сделали?

– Полагаю, вовремя вступилась. – Холли старалась держаться уверенно. – Вы застыли, как мошка на спине у коровы. Я подумала, что нужна моя помощь. Или вам хотелось, чтобы он в вас выстрелил?

– Я собирался выбить оружие у него из рук. Если бы вы не ударили его как сумасшедшая, я бы это сделал.

– Сумасшедшая! – Холли помолчала, обдумывая его последнее оскорбление. – Уверяю вас, если бы я была идиоткой, я бы позволила бандиту выстрелить вам в сердце.

– Резонно, – с усмешкой согласился он.

– Приятно встретить джентльмена, который соглашается, что он был не прав.

– Я просто иду вам навстречу, в вашем случае я сделал исключение.

– Полагаю, вы ждете компенсации?

– Совершенно согласен. Теперь, когда мы рассмотрели мой характер со всех сторон и вы не нашли в нем недостатков, могу я помочь вам встать?

– Благодарю вас. – Она протянула ему руку.

Он помог ей подняться, но не сразу отпустил ее руки. Некоторое время он смотрел на нее, прямо в глаза. Она почувствовала скрытую силу его крупных рук, от горячих ладоней по ее рукам тепло распространилось до самых лопаток. Холли уже хотела высвободиться, но он словно бы понял, что все еще держит ее руки в своих, и выпустил их.

– Ну вот, вы целы и невредимы, – подытожил он, отходя от нее.

Холодный воздух коснулся ее ладоней там, где к ним прикасались его руки. Невольно ее пальцы сжались, стараясь удержать тепло. Не подумав, она перенесла всю тяжесть тела на лодыжку. Резкая боль пронзила ногу. Холли покачнулась, стараясь удержать равновесие.

– Понятно. – Он обхватил ее руками. – Почему вы не сказали, что ушиблись?

Холли не знала, что ответить. Она чувствовала, как тепло его тела проникает сквозь ее одежду, как тверда его грудь и как крепки руки, обхватившие ее. Теперь она посмотрела на него внимательно.

Он был красив. Коротко подстриженные волосы коричневого цвета напоминали дорогой шоколад – и блестели они как шоколад. Прямая прядь небрежно падала на лоб, доходя до бровей, которые были темнее, чем волосы. Лоб бороздили глубокие морщины – результат озабоченности, – и такие же морщины залегли в уголках рта. Она подумала, что ему, наверное, за тридцать, но от морщин, придававших его лицу суровость, он казался старше. Посередине квадратного точеного подбородка красовалась ямочка. Темная щетина покрывала его лицо, подчеркивая впадины под высокими скулами.

– Итак? – выгнул он бровь.

– Что “итак”?

– Каким местом вы ушиблись?

– Ушиблась? – Холли немного, помолчала, все еще глядя ему в глаза, а потом сказала: – Я вывихнула лодыжку.

К ним подошел Кип, стуча своей деревянной ногой по мостовой.

– Вы ушиблись, мисс Холли?

– Нет, просто вывихнула лодыжку по собственной глупости. А ты?

– Ни царапины, – гордо отрапортовал Кип. – Я обратил в бегство последнего из троицы. Вряд ли они вернутся. – Он посмотрел на джентльмена. – Спасибо, что помогли, сэр.

– Не за что. Я могу отвезти вас куда-нибудь? – обратился джентльмен к Холли.

– Она еще не нашла себе жилье, – ответил за нее Кип. – Только что сошла с корабля. Я хотел помочь ей нанять кеб, когда на нас напали эти мерзавцы.

– Тогда вы должны поехать вместе со мной, – настаивал джентльмен с решительностью, которая отметала любые возражения.

– Я уже и так причинила вам много хлопот. Просто посадите меня в кеб, а я найду пристанище.

– Совершеннейший вздор. Вы останетесь у меня, пока ваша лодыжка не заживет. Мы не можем позволить вам ковылять по Лондону.

– Она вас не знает, сэр. – Кип окинул его довольно подозрительным взглядом.

– Ее добродетель со мной будет в безопасности. Я – Джон Сент-Джон, граф Аптон.

Холли широко раскрыла глаза.

– Вот уж не думала, что встречусь с членом королевской семьи, едва оказавшись в Лондоне.

– Ну что ж, надеюсь, вы отнесетесь к такому факту с одобрением. А теперь давайте отвезем вас домой. Мой камердинер умеет замечательно лечить растяжение связок.

– Наверное, очень славно иметь камердинера, который умеет врачевать.

– От него много пользы.

– С вами все будет хорошо, мисс Холли? – спросил Кип, недоверчиво глядя на Сент-Джона.

– Ну конечно, – кивнула Холли, чувствуя, что графу можно доверять.

– Тогда я зайду к вам завтра. – Кип посмотрел на лорда Антона с упрямым вызовом в глазах, чтобы граф не вздумал запретить ему навестить Холли.

– Я живу на Парк-лейн, пятнадцать, – сообщил лорд Аптон, с едкой насмешливостью растягивая слова, а потом понес Холли к кебу.

– Мне жаль, что я была не очень внимательна на уроках английского этикета, – заметила Холли. – Как мне к вам обращаться?

– Большая часть моих знакомых зовут меня Джоном. Надеюсь, вы будете звать меня так же.

– Хорошо, лорд Джон.

– “Лорда” можете оставить для принца. Холли улыбнулась:

– Теперь вы надо мной потешаетесь. Я ведь прекрасно помню, как меня учили. – И она проговорила со старомодным английским акцентом: – “К королю всегда обращаются «ваше величество»”.

– Прекрасно. Значит, вы слушали вполуха.

– Да, если не засыпала, но я хорошо помню, что мое особое внимание привлек урок насчет чашки для ополаскивания рук.

– Значит, вы не растеряетесь, если будете обедать с королем?

– Нет, потому что моему любопытству потребовалось выяснить, почему необходимо ополаскивать руки за столом. Мне такой ритуал показался просто напрасной тратой чистых мисок, потому что меня всегда заставляли мыть руки, перед тем как разрешали сесть за стол.

– И как, вы нашли оправдание их существованию? – спросил он, явно забавляясь.

– На самом деле нет, но поскольку мне не нужно было их мыть, мне стало все равно.

Резкие очертания его губ смягчились.

– Значит, вы возражали против работы по дому?

– Да нет, только против мытья посуды. Меня вырастила бабушка, она выступала против рабства и не любила тратить много денег на прислугу. Поэтому мы делали всю работу по дому сами.

– Какую часть Юга вы называете родиной? Я не могу определить ваш акцент.

Холли замолчала, поняв, что наговорила лишнего о своем прошлом. И назвала первое же место, которое пришло ей в голову:

– Я из Чарлстона. – И как ваша фамилия?

– Ки… Кемпбелл, – быстро поправилась Холли. Подняв глаза и увидев, что они подошли к кебу, она облегченно вздохнула.

Джон сказал кебмену свой адрес и открыл дверцу кеба. С осторожностью, удивившей Холли, он усадил ее на сиденье.

В кебе он уселся напротив нее и вытянул свои длинные ноги. Скрестив руки на груди, он устало закрыл глаза.

Холли поняла, что он не склонен к разговору, поэтому больше ничего не сказала и стала осматриваться. В кебе было темно, если не считать тусклого света, проникавшего через оконце. В воздухе стоял застарелый дух сигарного дыма, человеческих тел и въевшийся запах грязи, присущий вещам, которые использовались долго и часто.

Она услышала, как кебмен ругает лошадей, потом кеб неожиданно бросило назад. Холли не ожидала внезапного рывка. Ее швырнуло вперед, и она оказалась на твердых коленях лорда Аптона.

– Проклятый дурень, – тихо обругал он кебмена.

Холли хотелось провалиться сквозь землю. Щеки ее пылали так, словно с нее сдирали кожу. В довершение она остро ощутила чистый, пряный аромат, исходивший от него. Она подняла голову, уставилась на пояс его брюк и выдавила из себя отрывистым шепотом:

– П-прошу прощения.

– Не двигайтесь, – попросил он таким напряженным голосом, словно на шее у него была веревка. – Разрешите мне помочь вам. – Он обхватил ее стан и усадил обратно на ее сиденье. – С вами все в порядке?

– Конечно.

Не в состоянии посмотреть ему в лицо, она уставилась в пол. Начинать светскую беседу было смешно, но молчание казалось ей невыносимым, невыносимо было и чувствовать на себе его взгляд. И она сказала на удивление спокойно:

– Я вижу, в Лондоне кебмены такие же пьяницы, как и везде.

– Я бы с удовольствием свернул ему шею. – Немного помолчав, он спросил: – Какая лодыжка вывихнута?

– Левая, но уже не так больно. – Холли собралась с духом и посмотрела на него. Он исследовал взглядом мыски ее башмаков.

– Нужно бы посмотреть, не сломали ли вы ее. Когда вы сейчас упали, вы могли еще больше ее повредить.

– Право, со мной ничего не случилось.

Он не обратил внимания на ее слова и, протянув руку, поднял ее левую ногу, прежде чем она успела возразить.

– Я не причиню вам боли… – Он немного сдвинул кверху подол ее юбки.

Потом добавил, словно почувствовав ее смущение:

– Я только на минутку. – Держа ее ногу, он снял с нее башмак и обхватил лодыжку пальцами.

Холли надеялась, что он не заметит дырки на пятке ее шелкового чулка. Но прикосновение его пальцев к ее ноге сразу же заставило ее забыть о дырке. Она удивлялась, как осторожно его прикосновение и как удивительно ощущаются его руки, пока он не задел ушибленное место. И тогда она впилась ногтями в руку, чтобы не крикнуть.

– Кости не сломаны. – Он снова надел башмак, потом осторожно поставил ее ногу на пол. – Врача звать не придется.

– Я все равно не разрешила бы ему себя осматривать.

– Вы не любите врачей?

Холи уставилась на свои руки и сказала:

– Я их боюсь с тех пор, как моя бабушка умерла от кровопускания.

– Сочувствую. – Он не стал продолжать разговор на больную тему и только молча смотрел на Холли.

Поначалу она не заметила, что вата под сиденьем, сбившись, образовала комок, который впился в нее снизу. Однако теперь неприятное ощущение мешало ей почти так же, как испытующий взгляд его золотистых глаз. Она оперлась руками о сиденье и подвинулась в сторону, но попала рукой в дыру кожаной обивки. Холли бросила взгляд в его сторону и увидела, что он смотрит на нее с непроницаемым выражением на лице. Она незаметно вынула руку из дырки, надеясь, что он не заметил ее промаха.

Но из дыры вывалился комок ваты и пристроился как раз рядом с ее бедром. Мысленно проклиная обивку, дыру и все потрепанные кебы, вместе взятые, равно как и кебменов, она смяла грубую вату и сделала слабую попытку запихнуть ее обратно, пока он ничего не заметил.

– Вам помочь? – протяжно спросил он грудным голосом, в котором сквозила насмешка.

– Нет-нет! Я просто хочу засунуть ее обратно. – Чем старательнее она заталкивала вату в дыру, тем больше та сопротивлялась. Нелепость ситуации пробудила свойственную ей смешливость. Она поневоле улыбнулась. Потом заметила угрюмое выражение на его лице и громко рассмеялась.

– С вами все в порядке?

– Простите, ради Бога, – пробормотала она, всхлипывая от смеха. – Не смогла удержаться. Сегодня вечером у меня сплошные неприятности. Сначала на меня напали мерзавцы, потом я вывихнула лодыжку. Потом кебмен оказался пьян. Теперь вот это. – Она посмотрела на вату. – Скажите, что еще может случиться?

– Будем надеяться, что ничего. Разрешите я займусь ремонтом. – Он наклонился вперед и взял у нее вату. Ловким движением он сунул ее под порванную обивку.

– Проделано мастерски. – И она с улыбкой посмотрела на него.

– Поездишь в наемных экипажах – всему научишься.

– А я думала, что у графов есть собственные кареты.

– У данного графа ее нет. – Его слова прозвучали весьма едко. Он уставился в окно, не обращая внимания на Холли.

Молчание стало напряженным, джентльмен просто излучал раздражение. Что она такого сказала? Просто старалась поддерживать приятный разговор. Некоторое время она смотрела на его профиль, потом пожала плечами, отвернулась и тоже стала смотреть в окно. Если все английские графы так чувствительны и раздражительны, вряд ли ей захочется обзавестись подобными знакомствами.

Данн затянулся хозяйской сигарой, потом выпустил изо рта три колечка дыма. Он нахмурился – сигара оказалась низкого качества. Его хозяин обычно покупал все самое лучшее, но последние два года опустился до дешевого табака. Данн никогда не купил бы себе такую дешевку, но сигару он курил хозяйскую, так что жаловаться не приходилось.

Он смотрел, как кольца дыма поднимаются к потолку и тают, потом пошевелил большими пальцами ног, обутых в сапоги и лежащих на письменном столе. Вынув сигару изо рта, он подкрепился глотком портвейна. Не успев проглотить его, он услышал, как к парадному подъехал экипаж, и чуть не подавился. Откашлявшись, на что ушло целых пятнадцать секунд, он наконец смог вздохнуть. Сунув сигару в рот, он рывком спустил ноги со стола и вскочил с кресла.

Потом подбежал к двери, но замер на полпути, вспомнив о сигаре во рту. Испугавшись, он бросился к камину, швырнул сигару в огонь, потом помахал руками в воздухе, пытаясь разогнать табачный дым. Стакан, из которого он пил, так и остался стоять на столе. Данн схватил его, одним глотком опрокинул в себя содержимое, потом поставил стакан рядом с чистыми.

Будь у него крылья, он не мог бы двигаться быстрее. Он выскочил из кабинета, захлопнув за собой дверь, потом промчался по холлу и оказался у входной двери. Взявшись за дверную ручку, он изобразил на лице должное выражение, поправил галстук и открыл дверь именно в тот момент, когда хозяин подошел к ней.

– Добрый вечер, милорд, – сказал он ровным голосом, ничем не выдав, что запыхался. Потом он увидел, что хозяин держит на руках молодую леди, и вытаращил глаза. Вид граф Антон имел явно растерянный.

Данн посмотрел на леди, желая установить, не она ли явилась причиной такого настроения его хозяина. Молодая леди со слишком смуглой кожей явно много времени провела на открытом воздухе. Овальное лицо леди, алый рот, маленький прямой носик, не слишком дерзкий, выглядели премило. Выгодно подчеркивали черты лица большие карие глаза, обрамленные длинными густыми темными ресницами. Ее длинные распущенные волосы, рыжевато-каштановые, но скорее рыжеватые, были откинуты назад. Несколько непослушных рыжих прядей обрамляли ее лицо. Единственное слово, какое подходило для описания облика леди, было “обыкновенная”, но не настолько, чтобы его светлость стал злым, как краб.

– Здравствуйте, – поприветствовала она, улыбнувшись Данну и показывая ямочки на щеках.

Данн решил, что “обыкновенная” – слишком резкое слово для описания молодой леди. Она скорее очаровательная. Ямочки придали ее лицу обаяние и какое-то безыскусное сияние.

– Здравствуйте, мисс, – раскланялся он.

Его светлость перенес ее через порог. Данн быстро отскочил в сторону, чтобы его не сбили с ног, потом хмуро посмотрел в спину хозяину.

– Данн, это мисс Кемпбелл. Она вывихнула лодыжку. Куда мне отнести ее?

Мисс Кемпбелл посмотрела на кислое лицо хозяина, и ее ямки исчезли вместе с улыбкой.

– Я не хочу никого обременять.

– Может быть, в красную комнату, милорд. Только она готова для гостей.

Его светлость кивнул, потом пошел вверх по лестнице, сохраняя на лице угрюмое выражение.

Данн шел за ним, отстав на три ступеньки. Он уже знал, что, когда хозяин не в настроении, подобное расстояние самое безопасное. Но он никогда еще не видел хозяина в таком дурном настроении.

Данн подождал, пока они поднимутся, потом поспешно опередил их и открыл дверь в комнату. Отойдя в сторону, он зажег свечу. Свет залил комнату, осветив изъеденные молью занавеси и некогда бордовые обои, которые теперь выцвели до розового цвета и отставали от стен по углам. В комнате стояли только кровать под пологом и маленький столик с деревянным подсвечником. Спальня была единственная, оставалась еще комната Данна и его хозяина с кое-какой мебелью. Все остальное продали, чтобы уплатить долги. Данн на миг смутился, но молодая женщина, кажется, не заметила жалкой обстановки.

– Данн позаботится о вашей лодыжке и обо всем, что вам может понадобиться. Горничной у меня нет, так что вам придется самой заниматься своим туалетом. – Он положил ее на кровать, выпрямился и уперся кулаками в бедра. – Где я могу найти ваш багаж?

– У меня нет багажа.

– Что, совсем? – спросил он скорее раздраженно, чем удивленно.

– Совсем. – Избегая его взгляда, она уставилась на свои руки.

Его светлость повернулся к Данну.

– Найдите на чердаке какую-нибудь одежду для нее. И еще она вывихнула лодыжку. Надеюсь, вы поможете ей.

– Слушаюсь, милорд. – Данн поклонился и проводил хозяина взглядом. Выйдя, тот закрыл за собой дверь.

Девушка громко вздохнула, после чего спросила:

– Он всегда такой?

Данн улыбнулся в ответ и, подойдя к окну, закрыл ставни.

– Обычно он совсем другой, мисс.

– Пока мы ехали сюда в кебе, он даже не разговаривал со мной. А я только и сказала, что, по моему мнению, графы ездят в собственных каретах. Наверное, я не знаю, как здесь полагается разговаривать с аристократами. Отныне я буду следить за каждым своим словом.

Данн повернулся, слегка смущенный, и объяснил:

– У его светлости, мисс, финансы поют романсы. Он уже несколько месяцев как не имеет средств, чтобы содержать карету здесь, в Лондоне. Наверное, вы задели его гордость. Он никак не оправится, с тех пор как лишился своей конюшни.

– Ах как жаль. Я не знала.

– Не обращайте внимания. Он вспыльчив, но отходчив. Завтра он снова будет самим собой. – Данн остановился у кровати. – Так какая лодыжка болит, мисс?

– Левая.

– Я немного пощупаю. – И, сняв с нее башмак, он потрогал ее лодыжку. Лодыжки у нее были очень красивые.

Она вздрогнула.

– Здесь больно, мисс? Она кивнула, закусив губы.

– Кажется, немного распухло. Я сейчас принесу примочку. К утру вам полегчает. – Он повернулся, чтобы идти, но она остановила его вопросом:

– Откуда вы столько знаете о растяжениях?

– В молодости я работал на конюшне. Когда имеешь дело с лошадьми, можно много чего узнать насчет растяжений.

– Надеюсь, от вашей примочки у меня не вырастут грива и хвост. – Она улыбнулась, сверкнув своими ровными белыми зубами.

Он тоже улыбнулся в ответ и подмигнул ей.

– Раньше у меня такого не бывало. Я сию минуту вернусь, мисс.

Он поклонился, размышляя о том, что девушка просто излучает теплый солнечный свет, который так нужен сейчас его хозяину,

Холли снилось Рождество дома, в Кимбли… За два дня до Рождества бабушка стряпала. Запах кекса с ромом и изюмом, который она испекла лишь час назад, витал в воздухе. У Холли слюнки текли, когда она взяла гвоздичку и сунула ее под кожицу апельсина. Потом посмотрела на Кента. Он помогал готовить ароматические шарики.

– Ты не так все делаешь, – выговорила она ему, глядя, как он сунул себе в нос гвоздичку. Он всегда раздражал ее. Она с трудом терпела его на плантации.

– Я знаю, как нужно делать, – дерзко заявил Кент.

– Врешь! Гвоздику кладут в апельсины, – заспорила Холли.

– А я кладу ее, куда мне захочется. – И он нагнулся и попытался сунуть гвоздику ей в ухо.

– Кент, не балуйся, – остановила его бабушка, ее руки с тонкими венами замерли над охапкой веток вьющегося кедра, которые она вешала над дверью в гостиную. Элла Ким-бел была маленькой женщиной с блестящими серебряными волосами и безмятежным лицом. Часть ее безмятежности растаяла, когда она устремила на Кента свой взгляд поверх очков.

– Тогда я пошел. – Кент вскочил со стула так резко, что тот опрокинулся. Он сердито оглянулся на стул и выбежал из комнаты.

Холли слышала, как его шаги прогрохотали по холлу, потом захлопнулась входная дверь.

– Попомни мои слова, – проговорила бабушка. – В один прекрасный день этот ребенок доставит всем большие неприятности.

Холли бросила взгляд на дверь, из которой только что выскочил Кент, и поняла, что бабушка права…

Холли проснулась, потому что нечто тяжелое плюхнулось на кровать и коснулось ее спины. Ей подумалось, что пришел Кент, и она закричала.

– Господи! – раздался в темноте мужской голос.

Холли сонно заморгала и вспомнила, где она. С быстротой, удивительной для человека, которого только что разбудили, она схватилась за простыню, натянула ее до шеи и отодвинулась к другому краю кровати.

– Кровать занята, сэр, – заявила она с сильно бьющимся сердцем.

– Я так и подумал, когда вы закричали, сударыня. – Кровать прогнулась, когда мужчина поднялся, потом потянул покрывало, и оно сползло.

– Ничего не могу поделать, – вздохнула Холли. Тут дверь в спальню распахнулась.

В комнату ворвался поток света из коридора. В дверях показался Джон, одетый в халат. Свет из коридора обрисовывал очертания его широких плеч, сужающихся к плоскому животу и стройным бедрам. Халат запахивался впереди у талии, обнажая лепные мускулы торса с темным треугольником волос. Она не могла отвести глаз от его обнаженной груди – воплощения мужского совершенства.

– Здравствуй, брат, – снова заговорил незнакомец.

Холли повернулась посмотреть на того, кто стоял у кровати. Высокий, как и Джон, но не такой мускулистый, с белой и безволосой грудью по сравнению с широкой грудью Джона, поросшей густыми темными волосами, он старательно кутал нижнюю часть тела в покрывало. Немытые вьющиеся волосы нависали надо лбом, доходя до карих глаз, устремленных на Холли. Он казался моложе Джона – может быть, двадцати четырех или двадцати пяти лет.

Джон вошел в комнату. Халат его слегка распахнулся посередине, и при каждом шаге показывались ноги с выпуклыми мускулами. Холли смотрела, как он подходит, и никак не могла оторвать взгляд от его голых ног. Чем ближе он подходил к кровати, тем больший жар охватывал ее.

Джон подошел к брату:

– Какого черта ты здесь делаешь, Тедди?

– Я всегда останавливался в этой комнате, когда бывал в Лондоне.

– А зачем ты явился домой?

– Я рано сдал экзамены и приехал на зимние каникулы.

– Ты мог бы сообщить мне об этом.

– Я не знал, что теперь надо сообщать заранее. – И Тедди посмотрел на Холли.

Данн уже побывал на чердаке и нашел там для нее шелковую ночную сорочку с глубоким вырезом, слишком сильно открывающим шею и грудь. Тедди окинул ее взглядом. Он смотрел на нее, как на кусок аппетитного кекса, потом уголки его губ приподнялись в медленной улыбке,

– Кто эта красивая дама?

Холли поняла, что простыня сползла с нее, и, рывком натянув ее до подбородка, представилась:

– Я мисс Холли Ки… – Она замолчала, спохватившись, потом докончила: – Кемпбелл.

– Позвольте мне представиться, мисс Ки-Кемпбелл, – улыбнулся он, потешаясь над тем, что она забыла собственную фамилию. – Я лорд Теодор Сент-Джон, брат сердитого медведя, который стоит рядом со мной. Все близкие друзья зовут меня Тедди. – И он отвесил надлежащий поклон.

– Сейчас не время знакомиться. – Медведь схватил брата за руку и потащил к двери. – Дадим мисс Кемпбелл возможность выспаться.

– Подожди же! Моя одежда… – Тедди вырвал у брата руку. Потом наклонился, чтобы подобрать с пола одежду. Покрывало выскользнуло из его рук, и Холли увидела его со спины целиком.

Она зажмурилась и отвернулась.

– Оп-ля, – щелкнул языком Тедди.

Она услышала, как зашуршало покрывало, которое он снова натягивал на себя, потом тихий шорох – он, очевидно, подбирал одежду.

– К чему тебе затруднять себя и кутаться? С таким же успехом ты мог бы разгуливать по дому нагишом. – Голос Джона звучал тихо и раздраженно. – С каких пор ты стал спать голым?

– Я всегда так сплю.

– Советую на будущее проверять постель, прежде чем разденешься.

Дверь захлопнулась.

Холли было слышно, как Джон распекает брата в коридоре. Она сдерживала смех, пока могла. Потом упала, спрятала лицо в подушку и рассмеялась до слез.

Джон вытащил Тедди в холл.

– Как можно быть таким беспечным?

– А откуда я мог знать, что в моей комнате окажется женщина? Раньше ты никогда не приводил в дом своих любовниц. – Тедди нахмурился. – Почему она не в твоей постели?

– Она мне не любовница, – проворчал Джон сквозь зубы.

– Кто же она в таком случае?

– Невинность, которую я спас от каких-то головорезов в доках. Если бы ты вел себя поосторожнее, входя в комнату, ты бы все узнал. А ты поступил просто некрасиво. Я пригласил ее к себе в дом, чтобы защитить, а ты что делаешь? Разгуливаешь перед ней голый. Или ты всегда будешь идти по жизни как незрячий невежда? Ты никогда не станешь взрослым человеком.

– Надеюсь, что никогда не буду таким старым скрягой, как ты.

– Если бы на тебе лежала такая же ответственность, как на мне, тогда ты понял бы, почему мне приходится относиться к жизни серьезно.

– Ты все еще обращаешься со мной, как с ребенком.

– Потому что ты ведешь себя как ребенок.

– Я не ребенок, – возразил Тедди, защищаясь. – Мне двадцать четыре года, но ты мне никогда не доверял. – Потом в его голосе зазвучала боль. – Я твой брат, но ты слишком горд, чтобы говорить со мной о чем бы то ни было. Пусть ты на восемь лет старше меня, и тебе кажется, что ты должен нести все бремя на своих плечах. Дай же и мне возможность разделить его с тобой.

– Что толку беспокоить тебя нашими денежными проблемами? – вымолвил Джон, чей голос уже не звучал негодующе. Джон прислонился к стене.

Тедди немного помолчал, потом спросил встревоженным голосом:

– Что, безвыходное положение стало еще безвыходное?

– Я потерял два судна. Вторая контора закрылась. Мне пришлось отпустить Томаса. – И Джон стиснул зубы.

– Вот так невезение. Что же случилось на этот раз?

– Не знаю, но если мои инвесторы что-то пронюхали, они, конечно, изымут свои вложения.

– Господи! – Тедди прислонился к стене, тоже почувствовав необходимость обо что-то опереться. – С компанией, значит, покончено?

– Да. Я уже с трудом свожу концы с концами. Имея один корабль в море, я не смогу получать достаточно прибыли, чтобы продержатся на плаву. – Джон стиснул кулаки опущенных рук.

– А нельзя заложить дом и купить еще корабли?

– Он уже заложен целиком и полностью.

– А Брукхоллоу-Холл?

– Я все еще выплачиваю по закладной, которая осталась от отца после его смерти. – В голове у Джона запульсировало, и он потер висок.

Тедди некоторое время молчал, потом сказал:

– Всегда есть Матильда.

– Черт побери, Тедди, я в жизни не пойду к ней просить денег.

– Тогда я пойду.

– Нет, и ты не пойдешь. – Джон прищурился.

– Ладно, тогда я не вернусь в университет, – известил Тедди голосом, в котором сквозило упрямство. – Когда начнется сезон, я найду себе богатую наследницу, женюсь, и все денежные неприятности останутся позади.

– Тебе осталось доучиться до конца года, чтобы получить степень. Ты вернешься в университет.

– Зачем? Твое бремя станет еще тяжелее. А если я женюсь на богатой наследнице, наши денежные неприятности…

– Нет, я когда-то так поступил, помнишь? И ничего хорошего не вышло. Нет. Я не позволю тебе жениться из-за того, что не могу содержать семью. Ты вернешься в Кембридж и получишь свою первую степень. Я больше не желаю ничего слышать. – И Джон махнул рукой.

– Ладно, ладно, я просто предложил. – Тедди немного помолчал, а потом произнес: – Наверное, я могу попытаться сэкономить на своих расходах.

– Попробуй поменьше тратить на портного и не изображать из себя щеголя.

– Все мои друзья по колледжу так одеваются. – Тедди потряс перед Джоном яркими предметами своего туалета. – Портной уверяет, что я настоящий денди.

– Да он наверняка дальтоник.

– Просто тебе хочется, чтобы я одевался так же уныло, как ты. Я уж лучше откажусь от еды, лишь бы иметь возможность покупать модную одежду.

– Без еды долго не продержишься.

– Наверное, ты прав, но я могу сэкономить на чем-то еще. Обязательно что-нибудь придумаем. Мы – Сент-Джоны – не пропадем.

Джон ничего не ответил; он не хотел обременять Тедди своими опасениями, что к концу года может оказаться в долговой тюрьме. Джон уставился в потолок и надолго замолчал.

– Кстати, насчет изловчиться. – Тедди посмотрел в ту сторону, где находилась комната мисс Кемпбелл. – Что ты собираешься с ней делать?

– Не знаю. – Джон сунул руки в карманы.

– Можно, я возьму ее себе? Она очаровательна, а попка у нее такая славная. – И Тедди раздвинул губы в похотливой усмешке.

– Девушка находится под моей защитой, – предостерег Джон. – Я хочу сказать – держись от нее подальше.

– Я просто восхитился ею. У нее невероятные волосы. Ты видел, как они падают ей на плечи? – И Тедди с заблестевшими глазами ухмыльнулся, глядя на дверь ее спальни.

Джон нахмурился, вспомнив девушку в постели. Волосы падали вокруг ее стана в полном беспорядке, шелковая ночная сорочка обнажала сливочную кожу шеи. А глаза у нее совсем как у голубя. Она казалась такой молодой, такой невинной, такой чертовски соблазнительной.

Шесть месяцев без женщины – слишком долгий срок. Он давно расстался со своей любовницей Синдрой, потому что содержать ее стало не по средствам. А в последнее время, проработав часов шестнадцать за день в судовой конторе, он так уставал, что падал на кровать, не думая о похоти. И все было распрекрасно, покуда мисс Кемпбелл не вошла в его жизнь. Она разожгла в нем желание, сдерживаемое в течение шести месяцев, которое может спалить его дотла, если он не найдет выхода.

Джон снова потер висок, зная, что его ждет долгая ночь без сна.

– Я иду ложиться.

Тедди обхватил брата за плечи.

– Правильное решение. Папа всегда говаривал: “Утро вечера мудренее”. И он был прав.

– Не верь ты этому вздору. Он всегда говорил так, когда напивался и проигрывался в пух и прах. – Джон взглянул на Тедди, не в состоянии поверить в его наивность. Порой Джон чувствовал себя скорее отцом Тедди, чем братом.

– А я верил и буду верить. – Глаза Тедди сверкнули оптимизмом, который бывает только в юности. – И давай не забывать, что у нас есть мисс Кемпбелл – утром она нас подбодрит.

Джон хмуро посмотрел на брата. Каким образом встреча с объектом его вожделений утром может улучшить положение дел? Скорее наоборот.

* * *

На следующее утро Холли откинула одеяло, развязала компресс, который наложил ей на лодыжку Данн, потом опустила ногу на пол. Перенеся на нее тяжесть своего тела, она не почувствовала никакой боли. Тогда она сделала шаг. Данн оказался волшебником. Первое, что она сделает, поблагодарит его.

Она огляделась. Наверное, когда-то эта комната блистала красотой. Вполне можно представить себе, как выглядели выцветшие бордовые обои и протертые до нитки парчовые занавеси, когда они еще были новыми. Скорее всего на полу лежал бордовый ковер и стояло кресло для отдыха с соответствующей обивкой. “Интересно, как велики долги Джона? ” – думала она, причесываясь. Правда, расчески у нее не было, поэтому она просто запустила пальцы в спутанные волосы, пользуясь ими как гребнем, а потом скрутила всю массу длинных волос в пучок и закрепила шпильками. Надевая нижнюю юбку, она на ощупь проверила, на месте ли драгоценности, которые она туда зашила. Взяв с кровати свое старое выцветшее синее платье, она разгладила складки рукой, насколько возможно, и оделась.